***
Выяснилось, что деятельность всех кружков приостановлена на две недели в связи с этим чёртовым приездом Императора. Логики в таком запрете со стороны ректората я не видела, но приказ есть приказ. Но сегодня вечером у нас всё же состоялось несанкционированное занятие по философии. Мужеству Артёма Валерьевича, собравшего наш кружок вопреки всему, можно было только поразиться. Ещё с вершины лестницы актового зала я заметила, что сцена заставлена мольбертами и одноместными партами, на которых лежат стопки белой бумаги. Артёмка предоставил каждому из нас по кисточке и указал на коробку, заполненную баночками и наполовину использованными тюбиками с краской. А затем приказал поразмышлять о социальной стигматизации полов в формате акварельных картин. Я, конечно, с первого взгляда поняла, что Артёмка – человек странный, но с каждым новым занятием он умудрялся меня удивлять. Час, который он выделил нам для рисования, не был потрачен зря. Мы обсудили концепции мужского и женского начал, поспорили о стереотипах и современных веяниях, поразмышляли о паттернах поведения того и другого пола. А затем последовала выставка получившихся картин. Я удивилась, насколько возросло число участников кружка. На первом занятии нас было буквально восемь человек, а сейчас – не меньше двадцати. Я даже заметила одного парня с моего прошлого потока, теперь уже четверокурсника. Мне почти удалось убедить Леру ходить со мной, но – увы. Её вечера были заполнены занятиями по сценическому мастерству и попытками пробиться в большое кино. Лера шла к своей мечте. – Можешь объяснить, что ты изобразила? – попросил меня Артёмка, видимо, не разобравшись в моих художественных каракулях. – Это гендерно-нейтральный персонаж, – объяснила я, слегка смутившись. – По задумке, зритель не смог бы однозначно ответить на вопрос, мальчик это или девочка. – Для такого персонажа размываются навязанные обществом рамки, – понимающе закивал Артём Валерьевич и одобрительно поднял в воздух большой палец. Василий в каморке световика включил на пару секунд светодиоды, которые окрасили сцену в бесконечное количество ярких цветов. Артём подавал своему другу сигнал каждый раз, как заканчивал обсуждение очередной картины. Ему нравились они все. Вне зависимости от того, совпадало ли мнение художника с мнением руководителя, Артём восторгался каждой картиной и во всем находил смысл, который нравился лично ему. Я с любопытством слушала, как другие участники объясняют, что это они такое намалевали, но ещё интереснее было, когда Артёмка вслух искал для себя какой-то более глубинный подтекст. Иногда я, не удержавшись, закатывала глаза. По моему скромному мнению, Артём Валерьевич слишком уж активно выступал простив традиционных мужских и женских ролей. Его позиция лично мне была понятна, однако Артёмка прямо-таки пытался навязать её остальным, не считаясь с чужим мнением вовсе. Но ведь каждому своё, не так ли? Наконец, дошла очередь до рисунка Вики. Я подошла, чтобы рассмотреть его поближе – и остолбенела. На картине изображались обнимающиеся парень и девушка, только вместо головы первого была нарисовала ромашка, а второй – василёк. Что за хрень опять происходит?! – Вика, поясни нам, что ты хотела сказать своей картиной, – попросил Артём. – Разве не очевидно? – пожала плечами она. – Это цветы. Артём Валерьевич внимательно взглянул на рисунок и почесал бороду. Он провёл в задумчивости гораздо больше времени, чем при осмотре других картин. И в конце концов был настолько впечатлён выводами, к которым самостоятельно пришёл, что даже прикрыл рот рукой. – Ты изобразила ромашку, цветок женского рода, в мужском гендере, а василёк – в женском... По сути ты такой простой заменой говоришь о том, насколько несущественны сами понятия пола! Твои персонажи живут в гармонии с собой, вне зависимости от мнения общества! И более того, они нашли друг друга в этом сложном мире… Это прекрасно. Просто прекрасно! Он изо всех сил зааплодировал. Всё то время, что Артёмка рассуждал, Вика смотрела на меня своим тяжёлым взглядом, а после выключения светодиодов вдруг заявила: – Я посвятила эту картину Василисе. Когда рисунок высохнет, я хочу его ей подарить. Что это? Угроза? Шантаж? Сообщение о том, что Вике всё известно? Я уже устала бояться этой девчонки и беспокоиться о том, что она знает или не знает. Артёмка пообещал, что отдаст нам высохшие рисунки, когда сборы кружков снова разрешат, а пока мы попрощались. Вика была необычайно энергичной после похвалы руководителя. Для неё его мнение, как я уже успела понять, значило очень многое. С кружка в общагу мы с Викой часто шли вместе, и почти всегда – в напряжённом молчании. На занятиях она каждый раз говорила или делала что-то в своей ужасной манере, что портило атмосферу всем присутствующим. Ну, или убивало настроение только мне. Но в этот раз молчать я не собиралась. – К чему этот подарок? – прямо спросила я. – Я нарисовала тебя, – спокойно ответила Вика. – С твоим парнем. – И кто мой парень? – осторожно уточнила я. – Роман Игоревич, само собой. Я раздосадовано выругалась. – Откуда ты узнала? – Ты смотришь на него на лекциях, – сказала она так, будто это всё доказывало. Видя моё непонимание, Вика продолжила: –Да и ты не скрываешь, что твоего парня зовут Рома. Я просто сложила два плюс два. Я немного помолчала. Если эта девчонка так легко нас раскрыла, то другие смогут тоже. И тогда Рома проблем не оберётся. – Реально так заметно? – поинтересовалась я. – Нет. Больше никто поймёт. – Но ты ведь поняла. – Я пошутила, – неожиданно призналась Вика. – На самом деле я просто видела, как Роман Игоревич тебе звонит. Я снова выругалась. Эта его фотка с цветочком за ухом... Да и диалоги, которые следовали после того, как я поднимала трубку. Слишком просто. – И шифруетесь вы слабо, – добавила девушка. – С этим поспорить сложно, – признала я. – Слушай, Вика… – Я никому не скажу. Я выдохнула с облегчением и искренне сказала: – Спасибо. – Вы хорошо смотритесь. Жалко было бы такую пару разрушать. Я с опаской глянула на соседку. Видимо, нам с Ромой повезло, что Вика считает нас милыми. В любом случае, с этой девчонкой нужно держать ухо востро. Она вполне может в будущем использовать эту информацию себе на пользу. Я было понадеялась на миг, что в случае чего Вика не станет прибегать к шантажу, но тут же сама себя мысленно одёрнула. Вика? Не станет? Ну, конечно. Ночью я долго не могла заснуть из-за переживаний. В голову лезли невесёлые мысли, надуманные опасения и фантазии о безрадостном будущем. Кто знает, сколько ещё человек в курсе о нас с Ромашкой?.. И чем это знание обернется для нас.Глава 6. Боже, храни Императора
26 мая 2020 г. в 22:14
– Постановление Министерства Здравоохранения Эй-ландии номер сто пятьдесят два, – ответила Маша на вопрос Петрищенко. Как всегда, точно и лаконично.
Наша бывшая преподавательница по ботанике была вынуждена сегодня заменять у моей группы предмет с витиеватым названием «Организация и управление фармацевтической деятельностью». Она с явной тоской смотрела в окно и не особенно внимательно слушала наши ответы, иногда и вовсе с отсутствующим видом. Похоже, этот предмет был ей настолько же интересен, как мне.
Закончив устный опрос, Петрищенко раздала каждому из нас тесты, а сама достала телефон, таким образом предоставляя нам карт бланш на списывание.
На перерыве Таня вышла из кабинета. Её место тут же заняла Маша и сразу пустилась с места в карьер:
– Итак, насчёт Ромашки. Кирюша мне всё рассказал.
Я вдруг почувствовала холодный, липкий комок страха, быстро сворачивающийся в желудке. И злость. Какого черта, Кирилл?!
– Я в курсе, что вы столкнулись в кафе, – пояснила Маша. Страх уступил место облегчению. Фух, всё-таки, Киря поверил мне. – Хочу знать, о чём вы говорили. Чем он увлекается? Какая музыка нравится? Есть ли у него девушка?
– Эй, эй, полегче, – я подняла руки в успокаивающем жесте. – Я его только на выходе увидела, просто спросила, понравилось ли ему пение солистки. Откуда у тебя такой интерес?
– Я ведь говорила, – напомнила Маша и красивым движением откинула тяжёлую косу за спину. – Нравится он мне.
– Вот как, ты всё-таки не шутишь... Ну, честно говоря, не думаю, что из этого что-то получится.
– Спасибо за мнение, конечно, но у меня уже наметился прогресс. Было довольно сложно разузнать побольше о Ромашке, ведь во всех соцсетях его страница закрыта. Кстати, я была удивлена, что ты есть у него в друзьях.
Я постаралась контролировать мимику и дыхание, чтобы ничем не выдать вновь проснувшееся волнение. Казалось, что сама Вселенная была против нас с Ромой. Как ещё объяснить то, что мы постоянно сами себя дискредитируем? И почему мы с Ромой не продумали никакой легенды заранее, а просто надеялись, что не спалимся? Эх, дураки.
А Маша оказалась тем ещё сталкером.
– Ой, точно, – рассмеялась я и почесала макушку, судорожно придумывая что-нибудь правдоподобное. – Я просто научку по ботве собралась писать, вот он меня и добавил. Чтоб доступ к некоторым документам его открыть.
– Это поэтому ты постоянно захаживаешь к нему в кабинет?
Я активно кивнула, прежде чем вообще подумала над её словами.
– Ха-ха, ты следишь за мной?
– Нет. Я слежу за ним, – честно ответила Маша. Она странно смотрела на меня, будто подозревала в чём-то, но обвинить прямо не могла. – Что ж, спасибо, Вась. Теперь я знаю, что буду делать.
Она вскочила на ноги и пересела на своё место, оставив меня в растерянности. Зависнув в прострации на долгие минуты, я не сразу заметила, что Таня уже вернулась. Петрищенко села за преподавательский стол, положила на край папку с бумагами и очень, очень тяжело вздохнула.
– И не говорите, – понимающе шепнула я. Преподша добродушно рассмеялась и, отмахнувшись от меня, начала обсуждать результаты наших тестов.
До конца пары было ещё полчаса, а мы уже всё сделали. К сожалению, Петрищенко отказалась отпускать нас пораньше, так что мы все просто просиживали штаны в ожидании перемены.
– Кстати, а вы уже в курсе про приезд Императора? – поинтересовалась Петрищенко.
– Так он всё-таки приедет? – подал голос Киря.
Слухи ходили давно. Вроде как ещё в сентябре Император Эй-ландии должен был посетить наш университет с какими-то загадочными целями. Только вот приезд Солнцеликого всё откладывался и откладывался, так что мы уже думали, что его отменят вообще.
– Да, причём уже совсем скоро, – кивнула Петрищенко. – Будем с вами убираться в кабинетах и репетировать вопросы, которые вы зададите Императору перед камерами. Ну, на лекции декан вам всё расскажет.
Нам и впрямь всё рассказали. Декан, тучный и неумолимо лысеющий мужчина, всё разложил по полочкам. Сначала было очень смешно, когда декан объяснял, насколько это великая честь, принимать Императора в стенах нашего университета. Потом появилось небольшое напряжение, когда стало понятно, что нам реально придётся в ближайшие дни побыть рабочей силой для уборки и украшения кабинетов, в которые Солнцеликий теоретически может зайти. А после того, как старостам раздали небольшие списки вопросов и приказали распределить их по группам, я почувствовала глухое раздражение и окончательное разочарование в системе.
Забавно, что Императора и впрямь звали А.В.Солнцеликий. Кто-то критиковал его политическую систему, кто-то поддерживал, но обе стороны в своей аргументации ссылались на поразительное умение Императора переливать из пустого в порожнее. В его интервью, встречах и выступлениях воды было больше, чем в воде. Как ни странно, обычно в итоге это играло Эй-ландии на пользу.
Лично я мало интересовалась всем, что не касалось меня или моего окружения. Но подобное отношение руководства универа к Солнцеликому, паника вокруг его приезда, куча лишних действий – это меня касалось самым прямым образом. Декан напомнил, чтобы мы не смели появляться в стенах ЭйГМУ без халатов и сменной обуви, и чтобы тем более не бродили в халатах по улице. А также очередной раз объяснил, насколько же нам повезло иметь возможность увидеть Императора воочию.
– Бред какой-то, – пробурчала я себе под нос, расставляя колбы на столе от меньших к большим. Для эстетики, видите ли. Ну, по крайней мере, мне не достался никакой заготовленный вопрос Солнцеликому.
– Да, но нас хотя бы с фармы сняли, – пожала плечами Таня и шумно опустила стопку справочников по растениям на край стола. Пробирки и склянки задрожали и зазвенели из-за лёгкого столотрясения. Справочники были книгами огромными и тяжёлыми, и я могла лишь поразиться тому, как тоненькая Таня донесла столько штук за раз.
Препод по фармакологии остановился в другом конце длинного кабинета и в задумчивости взирал на одну из полок, на которых стояли большие цилиндры с цветными подставками. Ещё поразмыслив, он переставил цилиндры местами, чтобы две красные подставки оказались по краям композиции.
Я едва сдержалась от выразительного фейспалма.
Несколько дней подряд мы украшали кабинеты, раскладывая гербарии в алфавитном порядке и расставляя папки с ними в полупустые шкафы, проверяя на свежесть реактивы и отмывая стеклянные баночки. С каждым днём маразм крепчал. Выяснилось, что в день посещения мы будем лишь создавать видимость занятий, на деле просто сидя с открытыми справочниками и заполненными практикумами. Преподавателей намного больше волновал внешний вид студентов и обстановка в кабинетах, нежели качество учебного процесса.
Я хмуро брела по коридору в застёгнутом халате, балетках и с собранными, к моему вящему сожалению, волосами. Декан уже пожурил меня за синие волосы, которые я отказалась перекрашивать ради Солнцеликого, но, к счастью, этим и ограничился.
Как назло, сегодня я не надела линзы, так что, когда два расплывчатых пятна, преградивших мне путь к туалету, превратились в репортёров, бежать было уже поздно.
Девушка с длинной светлой шевелюрой и с микрофоном в руке взглянула на меня, как хищник, загнавший добычу, и с настойчивым «Извините!» направилась ко мне. А мужчина с огромной камерой, скрывавшей часть его лица, последовал за ней.
– Эй-таунское телевидение, – представилась блондинка. – Мы снимаем репортаж о медицинском университете. Будьте так добры, ответьте на пару вопросов.
У меня не было даже секунды на придумывание отмазки. Девушка тут же дала оператору сигнал к началу съёмки и спросила:
– Почему для поступления вы выбрали именно ЭйГМУ?
– Ну, – замялась я на секунду, когда микрофон оказался у моего рта. Одинокая извилина, плавающая в моём мозгу, удачно стукнулась о стенку черепной коробки, и я вспомнила слова декана, которые он несколько раз повторил на недавнем собрании. – ЭйГМУ является учебным заведением, давно зарекомендовавшим себя как одно из лучших в Эй-ландии. Отсюда выпускаются лучшие специалисты, знающие своё дело. Мне хотелось стать одной из них и, ну, знаете, помогать людям.
Запас извилины быстро закончился, в отличие от вопросов репортёрши.
– Какую вы выбрали специальность и почему?
– Я учусь на фармацевтическом факультете, – начала я, но тут осеклась.
Нельзя ведь было признаться, что фарма – это самая прибыльная из медицинских специальностей в Эй-ландии, а мед я выбрала потому, что набрала много балов по биологии на вступительных экзаменах. Язык чесался, чтобы крикнуть что-то вроде «Поднять фармацию Эй-ландии с колен!» или «Мэйк фарм отрасль грейт агейн!»
Я молча моргала, пытаясь придумать что-нибудь адекватное, но в голову лезли только неуместные шутки и сарказм. Вдруг из-за спины раздался знакомый голос. Голос, напрягавший меня с самого первого дня.
– Работа с лекарственными веществами и фармацевтическими субстанциями требует знаний и ответственности, и именно эти качества прививает студентам наш факультет.
Вика вышла вперёд, и внимание оператора обратилось на неё. Собранные волосы шли ей гораздо лучше, чем мне. Кому угодно они шли лучше, чем мне.
– К тому же, – продолжила девушка, – работать фармацевтом очень престижно.
Репортёры полностью переключились на Вику, и я, бочком обогнув их, поспешила в первоначальный пункт назначения. Я не смогла сдержаться и рассмеялась себе под нос, когда заметила, что в туалетах появилось мыло, которого здесь отродясь не водилось. Вот, что значит сила СМИ!
– А ты хорошо выкрутилась, – заметила я, вновь столкнувшись с Викой по дороге из туалета. Репортёры уже приставали к группке студентов в другом конце коридора.
– Ничего сложного. Декан ведь продиктовал нам ответы на все такие вопросы, – пожала она плечами. – И это почти правда. Медицина – это престиж.
– Пожалуй, да. Плюс зарплата неплохая, особенно в частном секторе.
– Особенно в гомеопатических аптеках.
Я с недоумением взглянула на Вику. По выражению лица девушки почти никогда нельзя было понять, шутит она или говорит серьёзно.
– Но ведь гомеопатия не работает, – резонно заметила я.
– Очевидно. Но люди доверчивы. Многие покупают Оциллококцинум* и подобное. Так что если работать, то там.
___________
* Оциллококцинум - гомеопатический препарат, состоящий на 100% из сахара и на 0,000001% из сотой части молекулы экстракта печени барбарийской утки. По сути, это просто очень дорогая конфета.
___________
Я нахмурилась. Подобные ценности я совершенно не разделяла.
– Как-то это… неправильно.
Вика внимательно посмотрела на меня, будто тоже пыталась понять, насколько я серьёзна.
– Зато прибыльно, – отрезала она и, не прощаясь, направилась к лестнице.
Неодобрительно покачав головой, я потопала обратно в кабинет. Он уже несколько раз был вымыт, убран, украшен и переукрашен, но декан, периодически захаживавший с проверкой, всегда находил, к чему придраться. На этот раз нашей работой руководил Рома. Он скрупулёзно переставлял посуду в шкафах на миллиметр вправо или влево, доводя до идеала расстояние между химическими стаканами.
На этот раз мне дали задание поинтереснее, чем таскать между кабинетами папки с гербариями и перемещать пипетки с места на место. Лаборантки принесли нам распечатанные латинские названия лекарственного сырья (вроде плодов черники или шишек хмеля), которые нам предстояло вырезать и наклеить на штангласы – стеклянные банки с крышечками. Мы только вчера принесли их с другого этажа. В штангласах находилось само сырьё, но не подписанное.
Однако прежде чем клеить названия, нужно было ещё выяснить, что это, чёрт возьми, за растение.
Столы в этом кабинете располагались вдоль в два примыкающих друг к другу ряда так, что образовывали собой один длинный стол. Над столешницами возвышалась длинная секционная полка, на которой мы уже расставили колбы и прочие склянки. Такое расположение здорово экономило место: между стульями и химическими шкафами, подпиравшими стены, даже могли свободно разойтись два человека.
Одногруппники уже расселись по местам, получив от лаборанток отдельные задания. Мы с Таней сели, как всегда, рядом, и, пока она изучала содержимое штангласов, я принялась гуглить перевод с латинского.
– О, василёк! – воскликнула Таня и показала мне банку с синими цветками. – Прям как ты, Вася!
– Действительно. Это ж конваллярия?
– Нет, это центаурея цианус, – укоризненно заметил Рома, незаметно подошедший к нам.
Я вдруг почувствовала, как он опирается рукой о спинку моего стула и наклоняется, чтобы получше рассмотреть наше сырьё. Спина почему-то сильно напряглась. Вдруг словно бы стало сложнее дышать. А хуже всего было чувствовать, как лицу становится жарко. Я явно краснела.
– А конваллярия майалис, Василиса Андреевна, это ландыш майский. Вам бы уже стоило это знать.
– Не обижайтесь, Роман Игоревич, – смущённо ответила я, не оборачиваясь и всеми силами изображая бурную деятельность. Это было нелегко, учитывая, что я только и делала, что вертела в руках распечатку с названиями. – Я просто перепутала, такое бывает.
– Угу. Главное, чтобы на зачёте так не было.
Он убрал руку со стула и отошёл в сторону. Тело словно бы резко отпустили из стальной хватки, и я смогла расслабленно выдохнуть. Что же ты со мной делаешь, Ромашка…
Я высказала Роме всё, что о нём думаю, тем же вечером. Правда, только в переписке, но всё же. Мы с Лерой, по обыкновению, сидели на кухне и гоняли чаи. Она явно была не в восторге от того, что я писала гневные сообщения вместо того, чтобы болтать с ней, но вслух не возражала.
«Ты совсем бесстрашный, что ли?» – напечатала я. – «Мы чуть себя не раскрыли!»
«Что я такого сделал?» – спросил он.
«А сам не понимаешь? Ходит он, видите ли, по кабинету, флюиды свои беспечно направо и налево разбрасывает, а мне что делать?! Да я чуть прям там на тебя не набросилась».
«Слишком сексуальный для тебя?»
Ещё и ехидничает, падла.
«Ха! Да ты со мной даже рядом не стол!» – парировала я, не сразу заметив опечатку. Махнула на неё рукой. Он и так поймёт, что я имела ввиду.
«А ты даже не табуретка,» – спустя непродолжительное молчание ответил Рома.
Я, не ожидавшая такого, сначала впала в ступор, а затем громко рассмеялась.
«Дибилушка,» – написала я. Ну, и как на него злиться?
– И этот придурок украл мою невинность, – вздохнула я и заблокировала телефон.
– Насколько я помню твои же слова, – ответила Лера, – ты не сильно сопротивлялась. Скорее, была инициатором.
– Вот никакой поддержки от тебя!
– Я просто твой голос разума. И совести. И здравого смысла.
– Мда-а, – протянула я. – Что бы я делала без всех этих голосов?
– Молчала бы, наверное, – пожала плечами Лера. – Кстати. Что там с твоим обследованием?
Я медленно отпила из кружки и взглянула на чайный пакетик, плавающий в глубинах зелёных вод. Я всё-таки проверилась на полипы, и результат был неутешительным.
– Нашли несколько штук, – нехотя ответила я. – Полипы мелкие, но их всё равно надо удалять.
– Ох, жаль, конечно, – посочувствовала подруга. И, протянув руку через стол, утешающе похлопала меня по плечу. – Но ведь ничего страшного, так? Удалят, и дальше будешь жить спокойно.
Я неуверенно кивнула.
– Вась, – мягко сказала Лера, – ты уже столько преодолела, такой путь прошла. Ты победила рак! С полипами уж точно справишься.
Я залпом допила остатки чая и, встав со стула, подошла к подруге. И обняла её. Девушка крепко обняла меня в ответ и легко похлопала ладонью по спине.
– Всё будет хорошо, Вася.
– Да, Лер, знаю. Всё будет хорошо, – повторила я.