hitman: life or death

      Мелко моросящий дождь успевает порядком замочить неприметное чёрное облачение молодого альфы за то время, которое он проводит на крыше одного из жилых домов. Насквозь мокрая ткань неприятно липнет к коже, сковывая движения, но они сейчас и ни к чему. Каждая мышца крепкого тела будто скована цепями, хоть и не напряжена до предела, и это позволяет держать под контролем даже малейший шорох позади. От долгого пребывания в одной позе ноги и руки должны были давно онеметь, но парень будто выточен из стали, даже не замечая слабого покалывания и явных неудобств. Лишь поглаживает спусковой курок винтовки твёрдыми движениями пальца, то и дело играючи перебирая пальцами на рукояти. Умение выждать подходящий момент — одна из его профессиональных фишек, так сказать, личная подпись, едва ли заметная чужому взгляду. Поэтому он может сидеть в засаде и час, и два, и двадцать два, если понадобится.       Несмотря на отсутствие регулярных тренировок вот уже несколько лет, парень не теряет сноровки и совершенствуется с каждым заказом всё больше. Хотя, казалось бы, куда уж больше. Идеально выточенное тело зачастую действует на автомате, без лишних сигналов мозга по нервным окончаниям. Чон Чонгук, один из самых востребованных киллеров страны, ежедневно следит за своим физическим состоянием, ведь именно вызубренные движения и действия позволяют ему анализировать ситуацию в считанные секунды и находить единственное верное решение. За ним давно открыта охота в узких кругах на таких же, как он — брошенных на произвол судьбы, способных выживать только благодаря убийствам, как бы парадоксально это не звучало. Смерть ради жизни. До ужаса комично. Чонгук не имеет никакого права решать чужую судьбу, даже если по ту сторону прицела оказывается человек, который не достоин и простого существования. Но так или иначе звучит выстрел, пуля находит свою цель и жертва падает. Навзничь, ничком, на колени — бывает по-разному. Конец всегда один, другого Чон не позволяет представить, не даёт и секунды на слабую надежду. Действует, как настоящий хищник в своей среде обитания.       Именно этому учили при подготовке для службы в отряде специального назначения. Быть решительным, молниеносным, хладнокровным, целенаправленным, незаметным. Цель должна быть уничтожена в ту же секунду, как поступает приказ, времени на промедления нет. Ты либо убираешь мишень, либо мишень убирает тебя. И Чон привык так действовать: без оттягивания момента, без мучительных и смертельных издевательств. Он просто целится в голову и нажимает на курок. Во время службы он был наилучшим стрелком, ему доверяли даже движущиеся цели, в которые вероятность попасть практически нулевая. Твёрдая и привыкшая к грубому оружию рука дрогнула лишь раз. В тот злополучный день, после которого вся жизнь пошла под откос второй раз подряд.       Сегодня очередной заказ, очередная прихоть какого-нибудь богатого ублюдка, который не умеет справляться с конкурентами честно. Чонгук редко соглашался на дело, если его цель собирались убрать из-за слабости или трусости самого заказчика, однако в этот раз его смогли заинтересовать. Вот уже пятнадцать минут он держит на мушке одного из самых опасных людей города, прослывшего как «адовый всадник». Мужчина под сорок лет, а точнее — тридцати восьми, в опрятном и безумно дорогом костюме тёмных тонов, с рассечённой бровью и многочисленными шрамами на лице, как будто только вчера вынырнул из котла, чтобы посеять смерть там, куда дотянется его рука. На его счету официально тринадцать убийств, двадцать шесть изнасилований, множественное количество нападений и столько же загубленных молодых душ, которые в официальные сводки, конечно же, не попали. Его методы убийственны. Жертвы этого урода умирают в муках и болях, которые буквально выворачивают наизнанку.       Прекрасно зная психологию людей, «адовый всадник» обучает своих подопечных так, чтобы в ловушке оказывались именно нестабильные, слабые и беззащитные личности. Подсадить таких на белый порошок — как раз плюнуть. Начинают со слабых, едва дающих эффект, смесей, а заканчивают, как и подавляющее большинство, на кладбище, под толщей холодной земли. Кокаин или, того хуже, героин делают своё дело, и уже через несколько месяцев вряд ли можно узнать в некогда молодом лице — человека. Если бы Чон мог поддаваться своим чувствам, он бы с уверенностью сказал, что испытывает жгучее презрение к такому выродку. От его действий страдают, в основном, совсем ещё молодые люди, которые оступаются по ошибке, но оказываются в захлопнувшемся капкане. У них нет ни единого шанса на спасение, если собака «всадника» вцепилась своими клешнями и начинала постепенно увеличивать дозу или подкидывать более сильное наркотическое средство. Они высасывали из очередной жертвы по максимуму, загоняли в долги, доводили до зависимости. Многие скончались от ломки, некоторые сами полезли в петлю. Чонгук никогда не испытывал неприязни к тем, кто распространяет наркотики, ведь, по большей части, люди за дозой приходят сами. А то, что творит этот «всадник» — уже ни в какие принципы не вписывается. Таких людей следует истреблять сразу же, чтобы зараза не распространилась дальше, как раковая опухоль.       Выпустив из лёгких весь воздух, Чонгук мысленно отсчитывает три секунды и нажимает на курок. Без сожалений, без ненависти, но с явным удовлетворением. Полминуты, чтобы собраться, еще столько же — на исчезновение с крыши. И уже буквально через две минуты он смешивается с толпой, сбросив мокрую толстовку и натягивая кепку пониже. Самое важное в его деле — быть незаметным, чтобы никто даже не догадался, чья именно рука причастна к очередной смерти. Каждый раз он меняет свой стиль, где-то убирает жертву быстро и безболезненно, где-то выслеживает несколько дней, а иногда просто пробирается ночью в комнату и застреливает прямо в кровати. Он копирует, подражает, пытается походить на других киллеров. И это буквально спасает его задницу всякий раз, когда приходят мстить. Никто с уверенностью не может сказать, к каким убийствам он причастен, а это, на секундочку, уже успех. Многие профессионалы его дела любят шумиху вокруг себя, любят, когда о них говорят. Но Чон воспитан по-другому, ему плевать на славу и честь, он убивает не потому, что хочет или желает этого, а лишь для того, чтобы найти себя. Однако такие выходки оборачиваются для альфы слухами, которые раздувают до такой степени, что становится страшно даже от самого себя. Благодаря завистливым языкам Чон и оказался в топе лучших наёмных убийц, уверенно занимая место в тройке лучших. И всем плевать, что количество жертв на его счету так и остаётся неизвестным. Главное — профессионализм.       Малоизвестный бар в тёмно-бордовых тонах приветствует слегка уставшего Чонгука ненавязчивой музыкой и шумом отдыхающих здесь компаний. Он пробирается в просторный туалет, где сбрасывает с себя мокрую одежду, тут же отправляя ее в мусор, и приводит себя в приличный вид. Для него всегда припасена сменная пара вещей в различных частях города, которыми он не брезгует воспользоваться. Пути к отступлению готовы заранее, в некоторых тайных местах есть не только одежда, но и небольшие сбережения с запасами еды. Никогда нельзя быть уверенным в завтрашнем дне, особенно с такой работой.       Большое зеркало над умывальником позволяет осмотреть себя в полный рост. С кончиков волос продолжает капать вода, но в основном голова сухая благодаря кепке. Альфа взъерошивает непривычно отросшие пряди лёгким движением руки, отмечая, что давно пора наведаться к парикмахеру, и на секунду останавливается на разглядывании карих глаз напротив. Сегодня они светлее обычного, в них уже не читается та дикость и неприятие ситуации, которыми был наполнен его взгляд в самом начале карьеры. Сейчас смерть других людей от его руки принимается как должное, словно всё это было задумано кем-то свыше. Даже несмотря на то, что Чонгук — конченый атеист. — Выглядишь паршивее обычного, — без приветствия встречает его бармен минутой позднее. «И чувствую себя соответствующе», — мысленно хмыкает Чон, коротко кивнув улыбнувшемуся за барной стойкой парню.       Их связывают чисто деловые отношения. Чонгук приходит сюда несколько раз в неделю, чтобы перевести дух после особо тяжелых дел, а паренёк молча наливает ему всё, что тот пожелает и молчит о том, что знает. Именно к такому решению они пришли несколько лет назад, когда Чон по чистой случайности оказался рядом и не раздумывая спас парня от проблем. Они оба об этом помнят, но оба тактично делают вид, что ничего криминального не произошло. Потому что Гук не любит говорить о своём списке убийств, а парень — потому что, скорее всего, боится оказаться в нём. — Как обычно? — нарушает минуту тишины бармен, с интересом заглядывая в глаза альфы. Он невольно подаётся корпусом к Чону, шумно втягивая ноздрями воздух. — Спешу заметить… — Я знаю, заткнись, — огрызается Гук, невольно поведя плечом. Скорее всего, его аромат давно пробил защиту подавителей, и по-хорошему ему сейчас лучше скрыться в своём убежище на несколько дней. — Я здесь по делу.       Он без шума кладёт на барную стойку плотный конверт, протягивая его ближе к парню. Тот смотрит понимающе, тут же пряча переданное ему под рубашкой, и воровато оглядывается. Но это лишь привычка, не более, ведь, скорее всего, никто даже не смотрит в их сторону. Нет ничего интересного в грузном альфе, желающем немного выпить этим субботним вечером. — Не переживай, сделаю, — уверяет бармен, немного нервничая. Не каждый день он держит в руках такие суммы. — Но было бы лучше, если бы ты сам передал их. — Мы уже это обсуждали, — холодно и твёрдо осаживает его Чонгук, немного расправив плечи, чтобы казаться грознее. — Просто переведи и скинь мне чек. Всё как обычно. — С каждым днём я всё меньше верю в твою историю про мальчишку-сироту, — смешно фыркает парень, нисколько не испугавшись Чона. Он знает, как именно альфа выглядит в момент убийства, поэтому позволяет себе немного наглости. — Ты каждый раз отправляешь всё больше и больше, словно этот мальчик — твой сын. — Закрой рот и принеси мне бутылку чего-нибудь крепкого, — обрывает его Чонгук, не имея ни сил, ни желания продолжать этот разговор.       Бармен, еще буквально мальчишка, многого о нём не знает. Чон никогда не раскрывает свои карты полностью, в его рукавах всегда есть туз или два. Так что этот потерявший последние остатки самосохранения ребёнок, уверенный, что знает о секретах своего загадочного друга, ошибается и настолько глубоко, насколько Гуку плевать на это. Главное, чтобы парень исправно выполнял свои поручения и делал всё, как прежде. Сумма уже завтра к обеду должна лежать на счёте, который бармен вызубрил наизусть за эти несколько месяцев. — Приятного вечера, — вежливо улыбается парень, когда принесённая им бутылка виски оказывается в руках Чонгука.       В планы альфы не входило напиваться, но отчего-то затронутая тема задела глубоко спрятанные раны. Лишь оказавшись дома, в безопасности и тишине, Чонгук позволяет себе снять маску безразличия и всепоглощающего контроля. Он давно уже не имеет власти над своей жизнью, ему с каждым днём становится всё хуже. Иногда рефлексы дают сбои, он пропускает удары и получает новые ранения. Но даже эти глупые глубокие царапины на его теле не ноют так, как воет душа. Альфа рвётся наружу, чтобы порвать и разнести всё в радиусе нескольких километров, и Чон уверен, что у него это получится. Последние полтора месяца даются ему с таким трудом, словно он вернулся в то время, когда оказался перед выбором: кем стать — просто убийцей или убийцей за неплохие деньги.       Дождь давно прошёл, тучи отступили, а воздух, пробирающийся сквозь открытую форточку, настолько свеж и влажен, что голова идёт кругом. На город ложится приятный свет первых лучей поднимающегося из-за горизонта солнца. Один из таких лучей забирается в небольшую комнату, где сидит задумавшийся Чонгук, и будто специально задевает своим светом снимок, пригвождённый к стене армейским ножом. Очертания на квадратном фото нечёткие, в них едва ли можно разглядеть какие-то формы, но Чон всматривается в них уже больше месяца, так что видит всё. Видит ту жизнь, которой лишил себя сам.       Гнетущие мысли не покидают его голову с тех самых пор, как он переступил порог чужой квартиры. В тот момент он был уверен в своих действиях, но сейчас вся его уверенность разлетелась в пух и прах. Альфа внутри словно выворачивает органы наизнанку и ломает кости изнутри, пытаясь пробить барьер. Подавитель уже не справляется, даже новая порция вакцины, что была сделана не по графику, не спасает. Ничего не спасёт от самого себя и от своих чувств. Чонгук поздно понял, как сильно он успел привязаться к мысли, что у него теперь есть омега и малыш. Хватило буквально половины минуты, которую он потратил на то, чтобы спрятать найденный в чужих вещах снимок.       Мысли об упущенной возможности невольно возвращают к воспоминаниям о тех днях, когда он грезил мечтой стать лучшим бойцом и служить на благо государства. Но эйфория от собственного успеха и успешно выполненных операций была закопана под трупами его же команды. Разбросанные тела в неестественных позах, перебитые и раздробленные кости, разорванная одежда, брызги крови — всё это смешалось в настоящее месиво из мяса и обломков, и до сих пор преследует Чонгука в кошмарах. Казалось, что с годами боль утихнет, дышать станет легче, а собственный разум перестанет изо дня в день возвращать его в часы того страшного события. Предательство собственного командира, а потом и угрозы со стороны правительства стали последними каплями безграничного терпения Чонгука. Он не смог закрыть глаза на чужое желание прикрыть задницы верхушки страны своими товарищами, лучшими бойцами, которые больше никогда не смогут увидеть свою семью, прижать к груди ребёнка или сестру, попробовать любимую пищу или вернуться к своему хобби. Чонгука отличает от них лишь то, что он жив. По чистой случайности он вошёл в заминированное здание с задержкой, отчего получил лишь незначительные раны, которые затянулись на нём, как на собаке.       Зацепив пальцами цепочку на шее, альфа выуживает из-под футболки металлический смертник с личным номером. Он оставил его в память о тех героях, чьи победы были захоронены вместе с покалеченными телами. У них даже могила одна — братская, потому что в той куче было практически невозможно разобрать, где и чьи конечности. И жетоны друзей не удалось вернуть, их собрали перед тем, как отправить на задание. Их всегда забирают, когда есть вероятность не вернуться, чтобы никто не смог опознать и использовать это в своих целях. Чонгуку вернули жетон вместе с личными вещами, когда выписали из госпиталя. Те самые люди, которые позаботились об уничтожении всего отряда, позволили выжить искалеченному бойцу лишь благодаря диагнозу «полная амнезия» в личной карте, который прописал наблюдавший его военный врач. Видимо, мужчина видел много в своей жизни таких вот, как Чонгук — жертв чужих политических игр, и ему ничего не стоило спасти одну душу, которая в тот момент хотела лечь где-нибудь рядом со своими друзьями и больше никогда не открыть глаза.       Время шло, раны затягивались, на службу больше никто не звал. Выкинули, как использованный мусор и даже не потрудились устроить на приличную работу. Найти достойный заработок без образования и лишь с несколькими годами службы в армии — нереально. Чонгук долгое время скитался от одной подработки к другой, пока окончательно не рехнулся. Его воспитали, как военного пса, он был буквально готовой машиной для убийств, поэтому решение пришло само собой. Пришлось немного помучиться с совестью, даже пару раз залечь на дно. Потому что нервы нещадно сдавали, руки ужасно тряслись, голова шла кругом. Было сложно убедить себя, что другого выхода нет, но в итоге вот он, Чонгук, сидит на полу небольшой квартирки и смотрит безучастным взглядом на снимок неродившегося плода после очередного заказа. Кошмары больше не беспокоят. Потому что он практически не спит.       Неоткрытая бутылка виски так и остаётся где-то в стороне, грубые от мозолей и долгой работы с оружием пальцы касаются неожиданно занывшего от фантомной боли бока. Раны нет, там лишь аккуратный и тонкий шрам, напоминающий ему о светлом образе, который и без того сидит глубоко на подкорке воспалённого мозга. Хочется вернуться обратно в тот судьбоносный вечер, когда его так бесстрашно утянули вглубь небольшого магазинчика и с трясущимися руками наложили швы. Чонгук многое бы отдал, чтобы вернуть время вспять. Тогда у него была бы возможность, если уж и не избежать, то хотя бы исправить несколько своих ошибок. Он бы никогда не заявился к истинному без действия вакцины, позволяя альфе вкусить аромат принадлежащего только ему омеги. Если человеческое нутро ещё удавалось держать в узде, то звериные инстинкты — нет. Альфа не находит себе места, больше не ощущая присутствие того, о ком должен заботиться до конца своих дней. И это сводит Чона с ума. Зверь внутри не успокоится, пока не убедится, что омега жив, здоров, в безопасности, накормлен, ублажён и счастлив. Но этого не произойдёт, и чувства рвут на части.       Метание хаотичных мыслей в голове прерывает тихая вибрация телефона. Это рабочий, о котором знают лишь единицы. Альфа не имеет никакого желания брать сейчас новый заказ, но ради интереса тянет руку к аппарату. Он открывает короткое сообщение и в ту же секунду чувствует прилив ярости. Неконтролируемой, убийственной.       «Нужно встретиться.       С ув., Хо».       В голове уже складывается план. План мести. За Чонгука говорит его альфа, но парень не может держать его под контролем вечность. Необходимо дать эмоциями выход, иначе о продолжении карьеры можно забыть. Скоро он начнёт делать ошибки и на работе, о чём тут же прознают все. Этого нельзя допустить, поэтому проще убрать причину его страданий, и, возможно, тогда ему полегчает. Но лишь возможно.