***
Чёрный микроавтобус-такси плавно нёсся по гладкой, но извилистой дороге с простирающимся лазурным морем с одной стороны и милыми курортными домиками посреди горного ландшафта – с другой. Измайлов с Алисой уселись в самом конце салона лицом к остальным, чтобы иметь возможность заметить, если что-то пойдёт не так. Володя с мечтательным видом смотрел в окно, пока трое оперов, шумя на весь автобус, разыгрывали новую игру на пальцах между собой. Мухич же донимал пожилого водителя разговорами на переднем сиденьи, и барвихинского следователя совершенно не беспокоил тот факт, что рядом сидящий мужчина абсолютно ничегошеньки не понимает. Гриша снова нервно посмотрел на часы на своём запястье и окинул напряжённым взглядом остальных четверых мужчин в салоне. – Двадцать минут прошло, – прошептал он Рыбкиной, повернувшись к ней, – С момента приёма таблеток, – парень сжал губы и, задумавшись на секунду, продолжил с надеждой. – Может, всё-таки обойдётся, – девушка только наклонила голову, допуская и надеясь на такой вариант. Майор же кивнул и, вдруг вспомнив о важной детали, добавил: – Главное, чтобы они ни на что возбуждающее не смотрели, – потом так же внезапно замер, осознав, кто перед ним сейчас сидит, и, посмотрев ей в глаза, еле слышно произнёс: – Блять. Судя по расширяющимся глазам самой Рыбкиной, она тоже поняла, какое влияние может оказать на сложившуюся ситуацию. И эта мысль ей совсем не понравилась. – Сиди тихо. Не отсвечивай, – отдавал ей инструкции Гриша, сам стараясь почти не двигаться, боясь, что это привлечёт ненужное внимание к девушке. – Надо тебя спрятать, – на полном серьёзе прошептал он. Алиса сделала удивлённое лицо и слегка развела руками, настолько абсурдно это сейчас прозвучало. Хотя по сути, возможно, это и был единственный выход. Но пока опера переговаривались у себя в конце автобуса, они не заметили, как в салон через открытое окно со стороны Володи подул свежий ветер, принеся с собой ароматы цветущих придорожных деревьев, а также веселое щебетание группы пробегающих мимо молоденьких студенток в сине-белого цвета коротких спортивных шортиках и такой же расцветки майках. Полковнику показалось, что время вдруг остановилось, оставив в мире только его и эту прекрасную группу бегущих спортсменок с медленно взлетающими вверх при каждом шаге грудями, туго обтянутыми тонкой тканью аппетитными попами и их призывным словно песнь сирен задорным смехом. Уже, вывернув шею до предела, провожая соблазнительные силуэты, сквозь неясный звон в ушах он услышал голос Савельева "Смотри, какие!", после чего с изумлением понял, что девушки убежали, а реакция на них продолжается... Измайлов с Рыбкиной, тоже повернувшиеся на призыв Сани и заметившие в последний момент причину всеобщего ажиотажа, теперь с растущим подозрением во все глаза смотрели то на Володю с постепенно вылезающими на лоб глазами, то на троих парней, неожиданно затихших и в немом недоумении и даже ужасе переглядывающихся друг с другом. – Надо что-то делать, – одними губами прошептала Рыбкина, не сводя опасливо-неприязненного взгляда с группы постепенно покрывающихся липким потом мужчин. Гриша, таким же немигающим, наполняющимся ужасом взглядом смотря на коллег, испуганным шёпотом ответил, не поворачивая головы: – Что тут сделаешь, Рыбкина? Ну не к шлюхам же их везти? Капитан снова уставилась долгим, но уже невидящим взглядом, вперёд салона, а потом медленно повернувшись к Измайлову, пожала плечами: – А, может, их и правда... к шлюхам? – Девять утра, – был нервный ответ майора. – Все приличные шлюхи спят. – Так что делать? Парень вдруг повернулся к девушке и, неожиданно успокоившись, произнёс фаталистично: – Ничего. А что мы можем сделать... Только ждать, как оно само всё разрешится, как-то... Алиса задумалась на мгновение и в результате согласно кивнула, не имея других, более лучших вариантов. Ждать им долго не пришлось, ибо меньше, чем через три минуты к Измайлову подсел перевозбуждённый во всех смыслах полковник и умоляюще затараторил близким к срыву голосом: – И-Измайлов, я не понимаю, что происходит. У меня стоит... И кааак стоит, – лицо начальника выражало крайнюю степень отчаяния, смешанного с недоумением. – И оно ведь не падает! И здесь никого нет кроме Ры... – его вытаращенный взгляд вдруг упал на капитана, которую парень всеми силами пытался оттенить своим широким плечом. Когда до этого нахмуренно слушающий речь Володи Гриша понял, куда он смотрит, то грозно рыкнул на начальника, рукой запихивая Алису подальше за свою спину: – Не смотри на неё! Вздрогнув, Яковлев, послушно опустил глаза и снова перевёл их на майора и умоляюще заныл: – Демон, чё происходит-то? У меня просто все пушки наготове. Ааа куда стрелять, команды не было. Рыбкина сморщила нос в очевидном отвращении. Измайлов же, хмуро вздохнув, наконец, ответил, окинув мимолётным взглядом находящихся в обеспокоенном броуновском движении на своих сиденьях оленей: – Я знаю, Володь. Я тебе виагру вчера в йогурт подсыпал. – Ты... Ты... – к совокупности всех эмоций на лице Яковлева присоединился дёргающийся глаз. – Ты совсем дурак что ли? Так... Так и эти тоже йогурт пили, – полковник указал на пораскрывавших рты троих оперов. – А... а-а что же делать? Тут никого нет кроме Ры... – Не смотри на неё! – опять грозно процедил сквозь зубы майор. Алиса же на это только закатила глаза. Посмотрев на несчастного начальника и троих друзей, которые глядели на него реально глазами раненых оленей, парень понял, что ситуацию всё-таки придётся спасать. Вздохнув, он с силой потёр лицо раскрытой ладонью, пытаясь определиться с планом действия меньше, чем за минуту до приезда в отдел. – Домой нельзя, нам всем нужно быть на этом совещании, – начал он, но тут же добавил, успокаивая. – Сейчас что-нибудь придумаем, Володь... Такси остановилось аккурат у входа в местный отдел полиции, выпуская по очереди московских полицейских: толстого следователя с переднего сиденья, странно ковыляющих троих младших оперов с одинаковыми синими папочками, которые они держали обеими руками ниже пояса, споткнувшегося при выходе главного начальника, которому нач оперов с напряжённой улыбкой поспешно сунул такую же папку в руки, с нажимом процедив сквозь зубы: – Владимир Сергеевич, папочку забыли! Вся группа барвихинских полицейских во главе с ничего не подозревающим Мухичем проследовала в свой рабочий кабинет, сославшись на пару срочных дел, которые нужно успеть закончить до официальной встречи с местным генералом. Главный должен был прибыть через полчаса, за которые нужно было как-то избавиться от очевидной проблемы. И вот уже несколько минут Измайлов, предварительно отсадив Рыбкину в дальний угол кабинета спиной к остальным, дабы она не возбуждала своим видом и так уже болезненно скрюченных коллег, пытался обговорить с остальными варианты решения, но ни один из них не был идеальным в данных условиях, а времени оставалось всё меньше. В результате чего уже уставшая закатывать глаза от бесконечности бредовых идей, начиная от засовывания болта в миску со льдом до использования парочки находящихся в отделе, задержанных за ночь проституток, Рыбкина вскочила со своего кресла и повернувшись к малинового оттенка коллегам, выпалила в сердцах самое очевидное, но почему-то не пришедшее никому из них решение: – ДА ПОДРОЧИТЕ ВЫ УЖЕ, БЛЯТЬ! СКОЛЬКО МОЖНО?!***
После более чем четырёхчасового пребывания в местном отделе полиции, включающего в себя напряжённое ожидание группы коллег-онанистов из обоих служебных туалетов(мужского и женского, ибо в каждом из них было ровно по две кабинки) и последующее бесконечно долгое и нудное совместное совещание с черногорскими представителями порядка и их главным начальством, Рыбкиной хотелось лишь одного – окунуться в прохладную морскую водичку без необходимости решать какие-либо проблемы или задачи. Она честно не понимала, зачем понадобилось вызывать их всех на это совещание. Говорил только Володя, который после утренней разрядки чувствовал себя прекрасно, и просто сыпал нескончаемыми доказательствами связи московского маньяка с черногорским преступлением, а так же развёрнутыми описаниями о проделанной своими операми работе над делом, предоставляя кучу каких-то липовых отчётов, которые Алиса с Гришей вообще впервые видели. В результате было решено, что запрошенные ещё три дня на работу российской полиции в Жопно, вполне целесообразны, что идеально вписалось в первоначальный план Володи по халявному посещению Черногории. Зайдя в дом, капитан быстрым шагом направилась к лестнице на второй этаж, оставляя плетущихся следом коллег позади и планируя собраться на море в рекордные сроки. Но казавшиеся такими близкими ступени оказались вдруг перегорожены буквально выпрыгнувшей из ниоткуда радостной Верой, которая встречала всю честную компанию с широкой улыбкой на лице и бело-коричневой классической гитарой в руках. – Ребят, смотрите, что я нашла в одной из кладовых, – брюнетка продемонстрировала находку подошедшим полицейским. Парни одобрительно загудели. Мухич, выйдя из общей группы и подойдя к девушке, с воодушевлением прокомментировал: – О, гитара, круто! Алиса лишь нейтрально улыбнулась, когда встретилась взглядом с ищущей одобрения странной девушкой Мухича, размышляя о том, насколько грубо будет попросить её подвинуться, чтобы сама капитан могла пройти по лестнице наверх. – Ой, а я так люблю песни под гитару, – обратилась Вера ко всем присутствующим, ностальгически улыбнувшись и прикрыв на секунду глаза. – Сразу вспоминаются школьные годы, походы, вечерние костры... – и потом будто вспомнив о чём-то, она резко вскинулась, наконец, открывая путь на лестницу Алисе, и добавила, сверкая возбуждёнными глазами. – Ой, а я вспомнила, тут во дворе есть место для костра, обложенное кругом из камней. Поставим вокруг кресла и можно будет устроить вечер у костра с гитарой. Я и сама играю и пою немного, – заключила девушка, скромно поправив очки у себя на носу. Олени с Мухичем, Яковлевым и подошедшей к ним в середине разговора Наташей с энтузиазмом отнеслись к предложенной идее. Вера даже начала что-то побренькивать на гитаре в радостном предвкушении вечера. Рыбкина же, встретившись усталым взглядом с протиснувшимся к ней сквозь "толпу" майором, доложила почти серьёзно, довольно резко притянув его за ворот летней рубашки к себе: – Я на море. Прикрой меня. Нужно было срочно смотаться от этих жизнерадостных телепузиков. В море никто не достанет. Море большое. Море всё понимает...***
Долгое размеренное плавание в успокаивающих водах Средиземного моря было именно то, что доктор прописал. Усталость и раздражение ушли, смешавшись с солёными пенистыми волнами, сменившись на общее умиротворение и хорошее настроение. Теперь даже совместный вечер у костра казался вполне достойной идеей. Поэтому когда после ужина все высыпали в освещённый яркой луной и небольшим костром вечерний дворик, Алиса тоже к ним присоединилась, усевшись на любезно зарезервированное Измайловым плетёное кресло рядом с ним. От предложенного сидевшим по соседству Савельевым пива она вежливо отказалась. На удивлённый взгляд Гриши, искоса наблюдающего за ней, девушка слабо улыбнулась и доверительно пояснила: – Меня ещё после вчерашнего не отпустило. Майор лишь понимающе кивнул и продемонстрировал ей ополовиненную бутылку воды в своей руке, на что Рыбкина весело усмехнулась. Не ей одной алкоголь сегодня поперёк горла. Постепенно воздух стал заполняться перебором гитарных струн, затем слегка нестройными аккордами. Вера с периодическим смущённым хихиканьем пыталась настроить инструмент, подстраивая его под собственный слух и руки. – Давно не играла, конечно, – краснея, произнесла учительница перед тем, как начать музицировать. Первые аккорды не то чтобы разочаровали, но заставили всех присутствующих уткнуться носами в свои напитки, кто-то скрывая свои улыбки, кто-то – общий дискомфорт на лице от прослушивания. Только Мухич смотрел на свою девушку слепыми влюблёнными глазами. Играла Вера не совсем ужасно, но всё же часто не попадала по нотам, с гулким дребезжанием задевая соседние струны. Аккорды местами получались неестественно громко, когда она чересчур нервно рубила по ним пальцами. Пение положения дел не исправило, а сделало только хуже. Девушка слишком старалась, отчего голос то срывался, то взмывался ввысь, достигая значений ультразвука и вызывая боль в ушах окружающих людей. – Но в свои лет 16 много узнала онаааа, в крепких мужских объятьях столько ночей провелаа... – тянула Вера. Алиса посмотрела на Измайлова полными отчаянья глазами. На его лице отразился тот же комический ужас от режущих слух звуков и осознания простой истины: Они в западне! Уйти так сразу было бы неприлично, да и обижать девушку Мухича совсем не хотелось, поэтому опера приняли свою участь с должным смирением. Через полчаса непрерывной игры самопровозглашённой музыкантши, вошедшей в раж после первой песни и восторженных аплодисментов Мухича, девушка наконец-то замолчала и перестала мучить инструмент. А невольные посетители концерта, испытав все пятьдесят оттенков дискомфорта от нестройных метаний Веры из творчества Руки Вверх до композиций Любэ, вздохнули с явным облегчением, когда их уши и мозг перестали подвергаться столь изощрённой пытке. Следующим выразившим желание сыграть на гитаре был Котельников, игра и голос которого оказались удивительно слаженными и приятными. Но звучавшая в его исполнении "Восьмиклассница" почему-то выходила невероятно крипово – настолько, что сидевшая неподалёку Наташа испуганно запахнула свою летнюю блузку поплотнее, прикрывая грудь, а Гриша с Алисой встретились друг с другом полными отвращения взглядами. Володя тоже поморщился в свете переливающихся языков пламени и сразу после окончания самого неудачного кавера на несменный хит Цоя махнул рукой, прекращая дальнейшие попытки Длинного играть. – Д-давай, Котельников, заканчивай. И пообещай мне, пообещай мне, слышишь?! – полковник поднял указательный палец вверх и, добившись полного внимания от подчинённого, продолжил. – Больше никогда, НИКОГДА не пой эту песню! – Что, даже в дУше? – недоумённо спросил парень. – Особенно в душе, Котельников! – выпучил глаза Яковлев и, дождавшись покорного, хоть и озадаченного кивка под негромкий, но уже дружный смех всех остальных, наконец, успокоился и более ровным тоном обратился к другому своему подчинённому: – Измайлов, а давай ты? – Володя кивнул на находившуюся всё ещё в руках предыдущего исполнителя гитару. Майор удивлённо сглотнул воду, которую только что допил из бутылки, от неожиданного предложения и со смешком в голосе ответил: – Не, я пас, – и через мгновение бессовестно перевёл с себя стрелки. – А-а вот Рыбкина, наверняка, может нам что-то спеть. Алиса, не ожидавшая подобной подставы, кинула возмущённый взгляд на парня, выпрямляясь в кресле, будто потревоженный птенец. – Измайлов! Я могу что-то сыграть, но я не пою, – девушка обращалась к майору, но делала это намеренно громко, чтобы и остальные слышали её мнение по этому вопросу. Гриша же не сдавался: – Ты играешь на гитаре, а значит, точно поёшь. Невозможно хорошо играть на этом инструменте и не напевать свои любимые хиты, – вот так просто он поймал её, высказав одну из негласных жизненных истин и не оставив ей ни единого шанса отрицать это. – Ну давай, Алис, – Демон хитро улыбался, зная, что победил. Девушка шумно вздохнула и, бросив на него укоряющий взгляд, привстала с кресла, чтобы забрать уже протянутый Длинным инструмент. Алиса уверенно, но в какой-то мере даже ласково, обхватила гитару, слегка огладив залаченный с небольшими царапинами корпус. Очевидно, инструмент был самый обычный, недорогой и далеко не новый, но находился в сносном состоянии. Капитан провела тонкими пальчиками по струнам, немного повернула инструмент, изменяя положение, приравниваясь к ладам и общему размеру. Для миниатюрной Рыбкиной стандартная гитара была не так удобна, как её собственная любимая Fender, ждущая свою хозяйку дома в московской квартире. Но и с этой она найдёт общий язык. Нет гитары, с которой бы Алиса не справилась. Это в её крови, с тех самых пятнадцати лет, когда она впервые "попробовала" струны обычной акустической шестиструнки. Девушка методично и неспеша настроила инструмент на свой слух и, откинув распущенные волосы на одно плечо, начала перебирать струны, вспоминая, возрождая мелодию из своей головы. Когда звуки струн слились в один переливающийся мотив, она плавно запела: – Все мы были когда-то частицами целого, А потом разделили на чёрное-белое... так смело мы. Вместе были когда-то крупицами вечного, А потом мы решили уйти на конечные К своим полюсам. Её голос был совсем негромким, она действительно пела для себя, но в воцарившейся вокруг костра тишине его было отлично слышно. Никто не смел даже шелохнуться, все взоры были обращены на неё. – Здесь не действует больше закон притяжения, Плюс на минус отныне даёт отторжение и жжение, Компас сломан, утерян контроль навигации, Каждый ищет свой курс и свою дислокацию На розе ветров. Гриша смотрел на её безумно красивое, полностью погружённое в песню лицо и завороженно вслушивался в приятный с выделяющейся бархатной хрипотцой голос. Слова были знакомы, но он никогда не слышал их такими. Отчего-то в этот раз его сердце пропускало удар при каждом вдохе Алисы перед каждой новой строчкой, и начинало нестись галопом, когда он вслушивался в слова. – Вихрем знойных вьюг Кружит север юг, Бриз несёт песок На запад и восток. Она подняла голову от гитары, прерываясь в пении на несколько мгновений и лишь проигрывая аккорды, и улыбнулась, почувствовав лёгкий бриз с моря, мягко ласкающий её волосы. Потом снова наклонилась и, уже извлекая более громкие, сильные звуки из инструмента, продолжила: – Мы пожинаем те плоды, что сами посадили, Мы против тех, кто против нас за то, что мы не с ними, Мы умираем от тех пуль, что продали мы сами, И удивляемся тому, что происходит с нами. Мы открываем душу вере, закрывая ум, Мы копошимся на мели своих бесплодных дум, Мы расширяем кругозор в тюрьме своих квартир, Не замечая за окном большой и сложный мир. На последней строчке Алиса резко вскинула свои колышащиеся янтарным пламенем глаза, и у не сводившего с неё глаз майора побежали мурашки. Настолько глубоким и красивым был её взгляд. Она смотрела внутрь него, в то же время находясь далеко отсюда. – Вихрем знойных вьюг Кружит север юг, Бриз несёт песок На запад и восток, В спицах колеса Наши полюса, В центре всех миров Роза их ветров. Девушка закончила, и едва освещаемый двор погрузился в абсолютную, ничем не прерываемую тишину. Казалось, даже сверчки затихли, и прибрежные волны замерли на время, слушая спокойный и красивый голос. Алиса отложила гитару и, чуть смущённо опустив глаза, снова устроилась поудобнее в кресле, стараясь не думать о том завороженном взгляде Измайлова, которым он провожал каждое её движение. Наконец, прерывая царившее тут безмолвное спокойствие, раздался громкий всхлип, который очевидно сдерживался до последнего, и уже рыдающий Мухич, прижав пухлые кулачки к груди, произнёс: – Э-это было т-так красиво!***
Вера бросила любопытный взгляд в сторону стоящих на веранде Измайлова и Рыбкиной, которые что-то обсуждали с Володей перед тем, как зайти в дом. Посиделки у костра подошли к концу, и все обитатели виллы стали расходиться по своим комнатам. Сама Вера ждала на кухне, пока любимый Игорёша доест свой предночной перекус. Снова посмотрев в сторону веранды, она, не поворачивая головы, вкрадчиво спросила: – А у этой Алисы и Гриши что-то есть? – Мм? – отозвался Мухич, поглощённый пережёвыванием вкуснейшего солёного огурца с местного рынка. – Ну, я просто видела, как они из её спальни как-то вместе с утра выходили, – осторожно пояснила девушка. На долю секунды парень застыл с наполовину набитым ртом, наконец, подняв на неё глаза. И наскоро дожевав и проглотив еду, непринуждённо ответил с улыбкой: – Так это они над делом работали, наверное. Обдумывают, как лучше всё сделать, чтобы правдоподобно выглядело. Видимо, совсем рано начали. Владимир Сергеич у нас, сама знаешь, строгий. Не нужно быть гениальным следователем, коим Мухич никогда и не был, чтобы понять момент, когда лучшего друга нужно прикрыть. Игорь не знал, что происходит, и вправду ли Гриша с Алисой работают вместе, или занимались чем-то ещё в её комнате, но он знал, как это выглядит, и прекрасно помнил, что его девушка довольно часто общается с Алёной. Женщины женщинами, любовь любовью, а кодекс мужской дружбы – это святое. Вера будто бы удовлетворилась его ответом, но всё же задумчиво добавила: – Он просто так на неё смотрит ещё... – Как? – спросил Мухич, засунув в рот большой кусок мягкого сыра. — Ну тааак, – со значением сказала она, понижая голос и вперившись взглядом в как всегда больше увлечённого процессом поедания, молодого человека, чем их разговором. Игорь же, перед тем, как забить свой рот очередной порцией еды, выдал: – А, так это Рыбкина. На неё все так смотрят, – потом вдруг резко скуксился под опасно насторожившимся взглядом Веры, поняв, что сморозил глупость, осторожно выпрямился, отложив еду в сторону, и, слегка испуганно посмотрев на девушку, сглотнул. – Ну, я не смотрю, конечно. Но... – Игорь замялся, вдруг осознавая, что совершенно не знает, как выбраться из этой ловушки, не подставив себя и друга. – Да я не про то, Игорь! – продолжала настаивать она. Тогда следователь принял единственно верное решение. Он одним рывком запихнул всю разложенную на столе снедь обратно в холодильник и, наспех вытерев руки о полотенце, пылко прильнул всем телом к девушке, соблазняюще проворковав ей в ухо: – А как насчёт того, чтобы опробовать позицию 37 в нашей спальне? Что-то у меня от всей этой еды другой аппетит разыгрался, рррр. Вера смущённо захихикала, кокетливо поправив очки и моментально забыв о предыдущей теме разговора. – Что, прямо сейчас, Игорёш? –Конечно, прямо сейчас, – пролепетал парень ей в спину, поторапливая девушку наверх, не забыв игриво ущипнуть её за зад. А только что зашедший в дом Измайлов и не знал, какой героический поступок только что совершил простой капитан Мухич, своим телом кинувшись на защиту личной жизни лучшего друга...***
После столь насыщенного дня Алиса вырубилась почти моментально, сразу, как только её голова коснулась подушки. И на этот раз её никто не побеспокоил ни до засыпания, ни после. Даже когда она встала в туалет посреди ночи, никто не встретился на пути или в самой уборной. Поэтому девушка спокойно вернулась в свою комнату и снова погрузилась в крепкий целебный сон. Но когда проснулась ярким солнечным утром, то поняла, что снова не одна. Алиса открыла глаза и тут же встретилась с пронзительным голубым взглядом. Он ждал, пока она проснётся. Измайлов снова обнимал её за талию, осторожно прижимая к себе и терпеливо ждал, пока она сморгнёт остатки сна. – Ты давно пришёл? – хрипло спросила она. – Около часа назад, – ответил Гриша, не сводя с неё пристального взгляда. – Не спал? – что-то подсказало ей, что он не сомкнул глаз в этот час. Парень мотнул головой: – Нет. Он смотрел на неё странно. Но девушка не могла понять, то ли он что-то задумал, то ли ей это только кажется спросонья. – У тебя очень красивые волосы... – парень вдруг дотронулся до мягких льняных прядей на её плече и проникновенно добавил, вперив внимательный взгляд в её карие радужки. – И глаза... Удивившись столь неожиданным комплиментам, Рыбкина решила отшутиться, отчаянно игнорируя внезапно заколотившееся сердце: – Измайлов, говорила же, не влюбись, – она усмехнулась, но тут же отвела глаза. – Разве это возможно, Рыбкина? – послышался тихий ответ с его стороны. Парень улыбался. Алиса вдруг почувствовала, что если пробудет в столь опасной близости от него ещё хоть секунду, то что-то сломается, или взорвётся... Она просто не выдержит. Поэтому сделала единственное, что показалось верным — повернулась к парню спиной и уже поднялась, чтобы вылезти из кровати. Но в тот же момент Гриша обхватил её за талию и довольно резко притянул обратно, прижавшись грудью к её спине. Алиса до мурашек на коже ощущала его тяжёлое горячее дыхание на своей шее, почувствовав, как её собственное совершенно сбилось с привычного ритма, особенно когда его ладонь решительно опустилась на её бедро, поглаживая его и слегка сжимая у основания. От неожиданности из губ девушки вырвался слабый приглушённый стон. Рука спустилась ниже, огладив упругую попу. Потом снова поднялась вверх и, соскользнув под резинку домашних штанов, сползла вниз под тонкую ткань белья, с удовольствием останавливаясь на бархатистой коже округлости ниже спины. Рыбкина замерла. Она почувствовала, как ладонь сжала её пятую точку, и тут же Измайлов оставил лёгкий, почти невесомый поцелуй на её шее прямо на переплетении змеи и дракона, после чего, продолжая нежно целовать, провёл дорожку до мочки уха, заставив девушку прикрыть глаза от удовольствия. Одновременно с этим он медленно, но решительно потянул штаны с бельём вниз. В этот же момент неожиданно до них обоих из коридора донёсся пока далёкий, но очень требовательный зов Володи: – Измаааайлов! Алиса застыла. Гриша на секунду настороженно поднял голову, тоже замерев и прислушиваясь к звукам из коридора, но потом совершенно наплевательски проигнорировав уже второй призыв по имени и крепче притянув к себе вдруг рефлекторно попытавшуюся подняться Рыбкину, продолжил целовать её лицо и шею, снимая с неё штаны, только ещё более требовательно, будто боясь, что их прервут. – Гриша... – выдохнула девушка, пытаясь напомнить об окружающем мире, здравом смысле и остальных бессмысленных на данный момент вещах. – Плевать, – прошептал он ей в ухо, обдавая горячим воздухом и заставляя снова размякнуть в его руках. – Рыыбкина! РЫБКИНА! – послышался громогласный зов Яковлева, на этот раз где-то совсем рядом. Он идёт сюда! – Сука, – выпалил майор, опять прерываясь. И снова, будто одержимый, попытался проигнорировать начальника и вообще всё вне пределов этой кровати, продолжая двигаться к цели, надеясь, что, что бы это ни было, оно подождёт, уйдёт, рассосётся само. Рыбкина не была так в этом уверена. Резко проснувшимся от нахлынувшего наваждения мозгом она поняла, что шаги полковника совсем близко. – Гриш, он щас войдёт, – испуганно выпалила она, отпрянув от Измайлова, не давая ему себя задержать, и резко вскочила с кровати. Поспешно подбежала к двери, подтягивая совсем низко болтающиеся на бёдрах штаны и не оглядываясь на пытающегося отдышаться и растерянно хлопающего глазами, будто только что очнувшегося ото сна майора, выскочила за дверь, плотно прикрывая её за собой.