Второй шанс генерала Баркова

И над степью зловещей Ворон пусть не кружит Мы ведь целую вечность Собираемся жить Если снова над миром грянет гром, Небо вспыхнет огнём, Вы нам только шепните Мы на помощь придём — Из х/ф "Неуловимые мстители"

Нигде и никогда, вне времени и пространства Где-то посреди окутанных сумраком скалистых гор, в окружении огромных камней и чахлых, мёртвых, как и всё вокруг, деревьев, лежал на земле паренёк, поглядывая в оптический прицел бесшумного автомата. Его белоснежные волосы практически не выделялись на фоне надетого маскхалата, а он, в свою очередь, почти не выделялся на фоне окружающего ледяного пейзажа. Взгляд голубых глаз молодого партизана, смотревших через четырёхкратный ПСО-1, также был предельно холоден, под стать окружающей обстановке. Казалось, взглянешь в такие глаза — и сразу же окоченеешь. Сейчас эти глаза тщательно наблюдали за широкой автомобильной дорогой, расположившейся метрах в пятистах от него, то и дело выхватывая из сумрака то сетчатый забор по обе стороны шоссе, увенчаный колючей проволокой ("Под напряжением, как и вся ограда." — Промелькнуло в голове у паренька. Он знал это абсолютно точно, пусть и видел этот объект впервые), то патрулирующих дорогу часовых с чёрными штурмовыми винтовками иностранного образца, то, наконец, исполинскую арку пробитого в горе тоннеля, в темноту которого и уходила серая асфальтовая лента. "Cheyenne Mountain Complex" — гласила английская надпись на арке. Но такую картину наблюдали лишь его глаза, которые пусть и видели в темноте лучше кошачьих, однако всё же были слепы по сравнению с мозгом юноши. Пытливый молодой ум вдумчиво, иначе и не скажешь, исследовал окружающую реальность, забираясь, словно спрут своими щупальцами, в самые недоступные места, проникая, просачиваясь сквозь любые стены и перегородки. Светловолосому диверсанту, несмотря на все преграды, было достаточно считанных мгновений, чтобы узнать, что в самом тоннеле, в паре тройке-метров от входа, расположился блокпост из бетонных заграждений, охраняемый автоматчиками, вооружёнными неизменными M4 с подствольными гранатомётами, а рядом с ним, чуть поодаль, занял позицию армейский "Хамви", оснащённый положенным по штату крупнокалиберным пулемётом — ширина тоннеля была достаточной, чтобы упрятать там не то что внедорожник, а даже целый бронетранспортёр. Слегка поморщившись при мысли об этом самом бронетранспортёре, иметь дело с которым ну никак не хотелось, и вздохнув с облегчением оттого, что его там всё-таки не оказалось, стрелок за какие-то доли секунды "оглядел" охранявших блокпост солдат, при этом сосчитав их и отметив наиболее опасных, в особенности, тех, кто при нападении сразу же потянется к рации — таких следовало выбивать в первую очередь. Обратив внимание и на тот факт, что у троих из девяти винтовки не сняты с предохранителей, а следовательно, быстро пустить их в дело они не смогут, он на мгновение остановил свой мысленный взор на джипе с пулемётом. Что-то, а именно отсутствие у турели стрелка, показалось ему подозрительным — неужели враг заснул на столь ответственном посту, лишив себя самого грозного оружия? Недоразумение разрешилось буквально через мгновение, когда возле пулемёта обнаружился ряд хитрых приборов, а в руках у одного из сидевших в салоне — джойстик. Дождавшись, пока патруль спустится вниз по склону и окончательно исчезнет из поля зрения, светловолосый подумал: "Занять позиции." Буквально пару секунд спустя рядом с ним возникла стройная рыжеволосая девушка в точно таком же маскхалате, поверх которого был надет разгрузочный жилет, увешанный, словно новогодняя ёлка, гранатами самых разных видов и моделей. — Ну что, начинаем? Гори оно всё синим пламенем? — Усмехнулась она, навинчивая глушитель на ствол чехословацкого "Скорпиона". Ещё один такой висел у неё на поясе, тоже с глушителем и тоже готовый к применению. — Зина, сколько тебе говорить? Вслух — ни слова, только спецсвязь. Зачем, по-твоему, Родина научила нас без слов общаться? — Ой, Лёнь, ну не начинай. Кто нас здесь подслушает-то? — У стен есть уши, Зина! — Ладно, конспиратор, убе... "ЗИНА! Спецсвязь!" "Ладно, ладно... план-то хоть какой?" "Расположение противника запомнила?" "Запомнила, ты же всему отряду его передавал" "Вот и хорошо. Первая твоя цель — ограда, затем те двое, что сидят в машине, из них сначала бей оператора. И не вздумай спалить её саму, пригодится! Да, и чтобы никаких взрывов, пока не окажемся внутри, а то я тебя знаю." "А остальные?" "На мне." "Приняла." "Всё, отбой! РАБОТАЕМ!" В следующую секунду Лёня и Зина поднимаются с каменистой земли и расплывчатыми, едва заметными тенями бегут по направлению к ограде. Ещё секунда — и они уже рядом с увенчанной колючей проволокой металлической сеткой. "Тысячи три вольт, касаться никак нельзя." — думает в этот момент Лёня, занимая позицию в придорожной тени, незаметную для глаз наблюдателей из тоннеля. Зина, которая, похоже, испытывает сходные мысли касательно преграды, вдруг начинает пристально смотреть на мелкую сетку забора. Окружающий воздух быстро раскаляется, металлическая проволока краснеет от нагрева, а затем начинает плавиться, открывая безопасный проход. Охраняющие блокпост солдаты, видя столь необычное зрелище, высовываются из-за бетонных укрытий, готовя к бою штурмовые винтовки, командующий укреплением сержант рывком снимает с экипировки рацию, стремясь доложить о нарушении периметра, однако не успевает. Из оплавленного проёма, отделившись от внешней тьмы, чёрной молнией появляется тощий силуэт, раздаётся серия хлопков, после чего пальцы солдат навеки застывают на тангентах радиостанций и спусковых крючках винтовок, так и не успев нажать их. Девять выстрелов — девять трупов. Лёня стрелял наверняка, одиночными, заранее зная, куда попадёт каждая его пуля. Оператор пулемётной турели внедорожника так и не понял, что в мгновение ока убило его сослуживцев, но всё же дрогнувшей рукой сдвинул джойстик чуть вперёд, и тощий силуэт на небольшом экранчике вполз в перекрестье прицела. Однако его палец так и не вдавил гашетку, и трассы крупнокалиберных пуль не разорвали ночную тишину. Внутри боевой машины вспыхнуло пламя, отблеск которого за бронированными стёклами видел даже Лёня снаружи, вспыхнуло — и сразу погасло, не оставив после себя никаких следов. Юный диверсант перевёл дыхание — всё-таки это оказался не тот вариант ближайшего будущего, где его размажет по асфальту пулемётная очередь. — Внутри чисто. — В оплавленный проём просунулась рыжеволосая девичья голова. — Сам знаю. Соблюдать все меры предосторожности уже не имело смысла — всё равно враг в радиусе десятка-двух метров теперь был представлен только покойниками и брошенной техникой. Или... не только? На асфальтированной дороге нежданно-негаданно появились ещё два силуэта, и Зина резким движением руки направила свой пистолет-пулемёт в их сторону. — Не стреляй, свои! Силуэты подошли чуть поближе, обретя вполне ясно различимые очертания. Один из них оказался здоровенным парнем ростом чуть ли не под два метра, северокорейский Тип 73 в руках которого смотрелся почти что игрушечным, другой же — совсем ещё пацаном, рыжим подростком лет четырнадцати. — Марат? Валя? Быстро вы! — Ехидно улыбнулась Зина. — Валя, что с патрулём? — Сразу же задал вопрос Лёня, обращаясь к рыжему. — Небоеспособен! Полностью! — ответил Валя, демонстративно крутя на стволе своего автомата вражескую кевларовую каску. — Марат, фугас к подрыву готов? — Так точно! — Здоровяк указал на огромный цилиндр, висящий у него за спиной на манер рюкзака. В этом цилиндре покоился добрый десяток килотонн в тротиловом эквиваленте, готовый в любой момент вырваться наружу по команде электронного детонатора. — Хорошо, приступаем к следующей фазе. Неспешным шагом они идут в сторону блокпоста, переступая через мёртвые тела. Зина, немного подумав, забирает винтовку одного из убитых, а затем проходится по карманам его разгрузочного жилета, становясь счастливой обладательницей ещё нескольких магазинов и выстрелов к подствольнику. Лёня смотрит на Валю, а затем кивает в сторону армейского внедорожника. Тот понимает его без слов, взмахивает рукой, и все четыре двери разом открываются. На передних сиденьях оказываются не трупы, и даже не обгоревшие кости, а груды серо-чёрного пепла, оставшегося от членов экипажа и их обмундирования. Командира группы это, впрочем, не волнует, и он хладнокровно выгребает останки из салона, придирчиво осматривая его на предмет нанесённого машине урона. Опасения Лёни не оправдываются, и самыми серьёзными из повреждений оказываются чёрные пятна на сиденьях, а также слегка оплавленный, но всё ещё работоспособный джойстик системы управления огнём — Зина сработала чисто. На заднем сиденье машины обнаруживается шестизарядный гранатомёт, который Лёня отдаёт своему младшему рыжеволосому товарищу — пусть обеспечивает огневую поддержку. Он ещё на несколько секунд замирает, вглядываясь в черноту тоннеля, а затем изрекает приказ: — Грузимся на борт! Лёня садится за "баранку", рядом с ним пристраивается Валя, уже приценившийся к дистанционно управляемой турели, сзади, поставив ядерный заряд между собой, размещаются Зина и Марат. Боевая машина трогается с места, выполняет резкий разворот и уже через две секунды скрывается во тьме. — До входа в основной комплекс — миля, по-нашему — чуть больше полутора километров. При текущей скорости будем там через пять минут и тридцать две секунды, так что всем приготовиться. — Инструктировал группу Лёня, не отрываясь при этом от руля. — Слушай, а как мы туда попадём, ну, внутрь? — Усомнилась Зина. — Там же дверь взрывостойкая, противоатомная. Если я её и смогу прожечь, то придётся сразу записать меня в "трёхсотые" на почве истощения! — Прожигать не придётся, они нам сами откроют. Вне всякого сомнения, Лёня знал, о чём говорил, ведь в те самые минуты, пока внедорожник с юными диверсантами преодолевал расстояние в полтора километра, что лежали между аркой тоннеля и входом непосредственно в сам бункер, непосредственный командир солдат на блокпосту произвёл запланированный сеанс связи со своими подчинёнными, вернее, попытался произвести — по понятным причинам ему не ответили, причём ни с первой, ни со второй, ни с третьей попытки. Согласно уставу, была поднята тревога, медленно раскрылась тяжёлая защитная дверь, и из-за неё, чтобы выяснить причину потери связи с внешними оборонительными рубежами, появились солдаты группы быстрого реагирования — резерв на случай таких непредвиденных ситуаций. Как раз в этот момент из тоннеля появился захваченный пионерами "Хамви" — Лёня рассчитал всё с точностью до минуты. — Валя, по дверному проёму, по тем, кто внутри — ОГОНЬ! — Есть! Крупнокалиберный "Браунинг" на автоматической турели заработал ещё до того, как машина полностью остановилась, заливая помещение свинцом. Группу быстрого реагирования застали врасплох, на открытом пространстве, и теперь длинные очереди с невероятной скоростью выкашивали её личный состав. Кто-то пытался залечь и отстреливаться, но винтовочные пули лишь бессильно рикошетили от бронированных бортов и стёкол машины. Неожиданно взвыла сирена, и открывшаяся было гермодверь начала закрываться обратно, жужжа механизмами. Шансы попасть внутрь таяли буквально на глазах. — Ну уж нет! — Лёня надавил на газ и выкрутил руль, направив машину в сторону широкого дверного проёма. Раздался жуткой силы удар, от которого все сидевшие внутри едва не попадали со своих мест. Машина намертво застряла между стеной и гермодверью, мешая ей закрыться. — Корпус разрушается! — Выкрикнул глазастый Валя. Впрочем, это было понятно и без него — все четверо прекрасно видели, как от чудовищного давления покрываются трещинами пуленепробиваемые стёкла. — Отряд, на выход! Лёня и Валя вылезли из машины через передние двери, оказавшись внутри бункера, через одну из них же вытащили ядерный фугас. Зина и Марат покинули салон через расположенный на крыше аварийный люк, и в этот же момент бронированный корпус не выдержал — тяжёлая противоатомная дверь закрылась, буквально разделив внедорожник на две части. — Эх, жаль, хорошая машина была... — Пробормотал Валя, вспомнив при этом старенький "Виллис". Почти без сопротивления пионеры зачищают контрольный пункт на входе, а точнее — добивают немногих уцелевших после пулемётного обстрела. Пятидесятый калибр — штука серьёзная, и единичные контрольные выстрелы в жизненно важные органы оказываются почти неразличимыми в тревожном вое сирен. Ещё секунда — и вот юные спецназовцы уже бегут коридорам, залитым кроваво-красным светом аварийных ламп. Из-за первого же поворота им навстречу вываливается солдат с автоматом, вид его максимально растерянный. Увидев противника, он дрожащими пальцами хватается то за предохранитель, то за рацию, одновременно пытаясь привести оружие в боевую готовность и сообщить об угрозе. Хлопает одиночный выстрел из "Скорпиона", пробивая навылет почему-то не защищённую каской голову, и враг медленно оседает на пол, прислонившись к ближайшей стене. Следующими жертвами становятся трое в небольшой комнатке сбоку — Зина просто закидывает за приоткрытую дверь начинённую гвоздями гранату, и, убедившись, что никто не выжил, бежит дальше. Так и работаем — действуем лихим, можно сказать, кавалерийским наскоком, пока враг ещё не успел понять, что именно творится. Однако уже возле караульного помещения отряд натыкается на яростное сопротивление — вражеские солдаты забаррикадировали коридор переносными бронепанелями из кевлара и титана, и теперь вели огонь из-за них. Там же, наряду с солдатами находился и офицер в голубой рубашке, пытавшийся отстреливаться из табельного "Кольта". Первые же попадания достались Марату, войдя ему в грудь и живот, однако пулемётчик их, похоже, даже не заметил. "Ты как? Ранен?!" "Ерунда, командир, заживёт! Главное, заряд не зацепило!" "Лёнь, а разреши их гранатомётом разогнать!" — возникли в телепатическом эфире Валины мысли. "Отставить, никакой взрывчатки. Офицера берём только живым." В этот момент прямо под ноги пионерам, успевшим укрыться от ураганного огня за углом, из-за пуленепробиваемого щитка прилетела светошумовая граната. Валя среагировал мгновенно, усилием воли сначала подбросив её в воздух, а затем отправив по обратному адресу. Такого манёвра противник точно не ожидал, а взрыв гранаты в замкнутом пространстве оказался просто оглушительным. Огненной косой из двух пистолет-пулемётов Зина проходится по валяющимся на полу врагам, после чего вместе с остальными занимает позицию возле ведущей в "караулку" бронированной двери. Лёня тем временем уже вовсю занялся офицером — быстрым движением вырвал пистолет из рефлекторно сжавшихся пальцев, вынул из кармана ключ-карту и при помощи короткого внушения прояснил его рассудок, нейтрализовав все последствия подрыва гранаты. — Password? — Обратился он к пленнику, указывая на консоль доступа рядом с дверью, которая для предоставления доступа в помещение требовала и карту, и код, который следовало вводить на цифровой панели. Вместо внятного ответа Лёня ожидаемо получил в свой адрес мешанину из английских ругательств, угроз и проклятий — пленник явно не хотел отвечать по-хорошему. Однако допрашивать его, а тем более пытать, никто не собирался — юный диверсант пристально посмотрел ему в глаза, после чего бросил товарищам: — Девять три семь девять. И осторожнее на входе, они там "Клеймор" поставили. Лицо офицера, очевидно, понимавшего по-русски, исказилось гримасой невыразимого удивления. Полюбовавшись этим зрелищем пару секунд, Лёня поднял трофейный пистолет и одним нажатием на спуск ликвидировал ставшего бесполезным пленника. По голубой рубашке начало медленно расплываться тёмное пятно. — Лёнь, слушай, а может, я им этот "Клеймор" чутка подвину перед тем, как мы войдём? Пусть сами на нём и подрываются! — Предложил Валя. — Хорошо, даю наводку. В ту же секунду в сознании Вали возникла чёткая и ясная картина того, что творилось по другую сторону двери, где среди многочисленных мониторов, кнопок и иной аппаратуры занял позицию враг. Рыжий паренёк прекрасно видел и зеленоватый прямоугольник противопехотной мины и даже лазерные лучи её датчика движения, незаметные простому человеческому глазу. Сконцентрировавшись на ней, Валя без особого труда сдвигает смертоносную ловушку в сторону. Лазерный луч соприкасается с ногой одного из солдат, и чуткий датчик реагирует мгновенно — раздаётся гулкий взрыв, выпуская наружу шквал поражающих элементов. За толстой дверью Валя не слышит детонации, но зато прекрасно видит результат своей работы. Одновременно с этим Зина вводит код и вставляет ключ-карту, дверь медленно открывается, и следует привычная команда: "Работаем!" Из немногих уцелевших двое сразу же скашиваются Зиной из трофейной винтовки, которую она всё же решила пустить в дело, убрав в кобуры пистолет-пулемёты, остальным везёт ещё меньше — они попадают под длинную очередь из Тип 73. Уродливое с виду, но вполне надёжное и эффективное детище северокорейского военно-промышленного комплекса, будто собранное каким-то безумным оружейником из деталей советских и японских ручных пулемётов, на такой дистанции не оставляет врагам ни единого шанса, и караульная комната буквально вымирает в течение пары минут. — Чисто! — Подтверждаю. Неспешным шагом внутрь заходит Лёня, жестом фокусника забирая у Зины ключ-карту и вставляя её в считывающее устройство рядом с одним из компьютеров. Следуют продолжительные манипуляции с клавиатурой, знаменующие разблокировку всех дверей в комплексе — теперь враг не сможет запереть Отряд внутри. Закончив, командир с нескрываемым удовлетворением оглядывает рабочее место, а затем скидывает с плеча автомат и проходится очередью по расположенным вокруг техническим устройствам. Вихрь пуль разносит в клочья только что функционировавшие мониторы системы видеонаблюдения, превращает в груды металла и пластика клавиатуры и системные блоки. Вдобавок, будто всего этого недостаточно, Зина без приказа решает буквально "добавить огоньку", и останки аппаратуры вспыхивают ярким пламенем, плавясь и источая вонючий дым. Срабатывает автоматическая система пожаротушения, но это уже не имеет никакого значения — оборудование надёжно выведено из строя, и быстро заменить его не удастся. Враг окончательно лишился контроля над ситуацией, и теперь, когда путь к командному пункту был открыт, операция вступила в завершающую фазу. Наконец, пробившись через бесчисленные коридоры, отсеки и помещения, расстреляв неисчислимое количество боеприпасов и положив столько же врагов, пионеры оказываются посреди заветного помещения. Их лица выражают усталость, последние магазины к оружию практически пусты, а одежда намертво пропиталась острым запахом пороха. Вокруг них, разлёгшись на столах и прислонившись к стенам, в обнимку с солдатами, которые должны были обеспечивать его безопасность, заснуло вечным сном всё высшее руководство НОРАД. "Небесный часовой" был снят, и снят мастерски. Противовоздушная оборона Северной Америки практически ослепла, ведь следить за показаниями радаров стало просто некому. Главный мозговой центр, куда стекались все данные о происходящем в воздушном пространстве США и Канады, попросту перестал существовать. Оставалось только добавить последний штрих к картине этого разгрома... Лёня сделал короткий жест, и Марат осторожно поставил цилиндр ядерного фугаса на пол, аккурат по центру помещения. В ту же секунду юный командир склонился над смертоносным боеприпасом, приводя его в действие. Одна за другой замигали маленькие лампочки на корпусе бомбы, яркий рубиновый свет которых резко контрастировал со спокойным голубовато-зелёным свечением уцелевших экранов. На несколько минут в комнате установилась мёртвая тишина, будто бы мгновения назад здесь не гремели выстрелы и взрывы. Неспешно раскладывала на ближайшем столике своё оружие Зина, чтобы в случае чего быть готовой пустить в ход весь свой оставшийся арсенал, держал под прицелом пулемёта один из двух входов Марат, а Валя, видимо, проникшись атмосферой, вынул из кармана красный несмываемый маркер и на блестящей поверхности пробитого пулей монитора старательно вывел три русских слова: "Будет ласковый дождь". Впрочем, он не был бы собой, если бы вдобавок не нацарапал чуть ниже корявым мальчишеским почерком: "Тщетно бытие, мир устарел! Я голосую за тотальный расстрел!" Всё это умиротворение прекратилось в один момент — раздался сначала отрывистый щелчок, затем короткий пронзительный писк. — Заряд активирован. Пятнадцать минут до детонации. — Произнёс Лёня, глядя на мигающие лампочки. — Уходим? — С какой-то надеждой в голосе спросила его Зина. Командир уже хотел было ответить утвердительно, как вдруг его восприятие засекло движение в ближайших коридорах. К командному пункту приближалось несколько групп по пять вооружённых до зубов солдат, передние даже несли пуленепробиваемые щиты вместо стандартных винтовок. "Эвакуацию отставить." — Лёня машинально переключился на телепатический канал. — "Всё внимание на входы, сейчас они нас штурмовать будут. Пока держим оборону, как их поубавится — пойдём на прорыв." "А бомба?" — Забеспокоилась Зина. — "Мы что, на пороховой бочке сидеть будем?" "Отключить её нельзя, ты сама знаешь. Прорвёмся до взрыва." "М-да, обнадёжил..." И в этот момент через дверной проём в помещение залетела дымовая шашка. "Валя, её не трогай, дым нам не помешает!" — Только и успел скомандовать Лёня перед тем как всю комнату затянул густой химический туман. Из обоих входов, словно чёрные тараканы, полезли вражеские солдаты, что характерно, с окулярами тепловизоров на глазах, позволявшими им видеть сквозь дымовую завесу. Каково же было их недоумение, когда из непроглядной стены дыма вдруг раздались снайперски точные очереди. Да, пионеры тоже не были слепы — всё-таки их обучали стрелять с закрытыми глазами! Тут же заработал поставленный на сошки пулемёт Марата, отсекая врага от входа и резко снижая численность его рядов. Попав под шквальный огонь, штурмующие почти моментально перегруппировались и начали медленно продвигаться вперёд, прикрываясь пуленепробиваемыми щитами. Теперь стало невесело уже юным бойцам из Отряда — их автоматы и даже пулемёт были вражеским щитам как слону дробина, а прикрывавшиеся щитоносцами автоматчики не позволяли даже поднять головы, ведя меткий огонь из своих М4А1. "Валя! Щиты — на тебе." "Есть!" Высунувшись из-за укрытия на долю секунды, рыжий пионер поднял ствол шестизарядного гранатомёта, в барабане которого оставалось только три гранаты, и надавил на спуск, произведя выстрел. Сорокамиллиметровый боеприпас разорвался возле одного из щитоносцев, отбрасывая его самого в одну сторону, а его щит — в другую. Секунду спустя граната такого же калибра, на этот раз выпущенная Зиной из подствольника, прилетела чуть правее, окончательно сломав неприятелю строй и развеяв уже и без того начавшую рассасываться дымовую завесу. "Быстрее! Детонация через десять минут! Надо прорываться!" Однако надеждам на прорыв сбыться было не суждено — на смену первой волне сразу пришла вторая — на этот раз без щитов, но в тяжёлых бронежилетах и с убийственными на коротких дистанциях дробовиками. Вдобавок к этой беде пришла ещё одна — у пионеров начали заканчиваться патроны. — Командир, я пустой! — Выкрикнул Марат, мощным ударом сбивая с ног подобравшегося к нему врага. У командира дела обстояли не лучше — он уже оставил свой автомат, и теперь меткими выстрелами из "Макарова" дырявил головы всё продолжавшим лезть вражеским солдатам. Какие-то боеприпасы остались только у Вали и Зины, занявших отчаянную оборону среди различной аппаратуры. Рыжая девушка стреляла то из трофейной винтовки, то сразу из обоих пистолет-пулемётов, то метала гранаты, при этом напевая: — Тру-ля-ля, тра-ля-ля, всё могу за три рубля! Пополам гори земля! Не-при-я-те-ля! — Разве-едка наша — весь народ, враг не пройдё-ё-ёт границу! А коль пройдёт, то попадёт! В ежовы! Рукавицы! — Вторил ей Валя, при этом бессовестно фальшивя. Боевой азарт обуял Зину настолько, что она вместо очередной гранаты запустила в противника пустой магазин от трофейной винтовки, причём даже не заметив этого. Перестрелка постепенно перерастала в рукопашную — Лёня вынул из ножен "Тайгу" с широким лезвием, Марат своими пудовыми кулаками раскидывал врагов направо и налево, Зина схватила свою М4 обеими руками, словно дубинку, и даже Валя, никогда не выделявшийся физической силой, взлетел в воздух и ловко ударил ногой ближайшего солдата с дробовиком. Усиленный телекинезом пинок был страшен, и страшен настолько, что здоровенный солдат в полной выкладке отлетел на несколько метров. И во всей этой суматохе никто уже не замечал, что до взрыва оставалось всего пять минут... Неожиданно всё помещение задрожало, откуда-то донёсся громкий гул, и враги тут же застыли, замерли на месте словно роботы, у которых в один момент разрядились аккумуляторы. Замерли, поражённые таинственным параличом, буквально все, находившиеся в комнате, не считая пионеров. Одновременно с этим раздался металлический голос: — ВНИМАНИЕ! ТРЕНИРОВОЧНАЯ ПРОГРАММА ПРЕРВАНА! ВСЕМ ОПЕРАТИВНИКАМ ПЕРВОГО ОТРЯДА СРОЧНО ЯВИТЬСЯ К ГЕНЕРАЛУ БЕЛОВУ! Марат, с трудом выбираясь из цепкой хватки сразу пятерых врагов, навалившихся на него, да так и "отключившихся" в этом неловком положении, задумчиво пробормотал: — К товарищу Белову? Прям посреди тренировки? Что бы это значило?.. — Это значит, что ЧП нынче на том свете! — Ответил ему Валя строками из "Василия Тёркина", похоже, уже выработав привычку говорить стихами. Тем временем окружающее пространство начало постепенно расплываться, бесследно исчезать, покрываясь чёрными пятнами, пока четверо пионеров не оказались посреди бесконечной чёрной пустоты. — Просто так бы нас не выдернули. — Подвёл итог Лёня, нащупав в этой пустоте нечто вроде дверной ручки. — Похоже, случилось что-то совсем уж из ряда вон выходящее. — Лёнь, как думаешь, может нас отправят туда же, куда и Надю? — С каким-то волнением произнёс Марат. Лёня вздрогнул. Он был невероятно привязан к Наде, к этой худенькой голубоглазой девочке с прямыми светлыми волосами, к этому взгляду, пронзающему самую душу, к этой невероятной стойкости, смелости и духовной силе. Эта привязанность началась ещё в сороковых годах, до его первой смерти, а потому, когда пару месяцев назад, если считать в земных сроках, боевая подруга неожиданно была вызвана к командованию и исчезла без следа, без каких-либо объяснений, он беспокоился о ней сильнее всех, пусть и никогда не показывал этого — переживания и эмоции не подобают хладнокровному командиру. — Может и отправят... — Сказал он секунду спустя совершенно бесцветным голосом, перед тем, как потянуть на себя возникшую буквально из ниоткуда металлическую дверь. Все четверо оказались в нешироком, но очень длинном помещении с голыми бетонными стенами, вдоль которых были расставлены стойки, шкафы и сейфы, заполненные всевозможным оружием. Сверкало воронёной сталью неисчислимое множество пистолетов, автоматов, пулемётов и даже гранатомётов самых разных моделей — от всемирно известных, произведённых в миллионных количествах до экспериментальных, засекреченных по сей день и существовавших только в виде единичных опытных образцов. Тут же, посреди всего этого стреляющего железа, за небольшим столиком сидел парень лет двадцати в военной форме и с книгой в руках. Он читал её, громко смеясь, и, кажется, заметил вошедших пионеров лишь тогда, когда они начали разряжать своё оружие, сдавая его под роспись. — Ребята, что-то вы быстро... — Сказал он, с трудом давя приступы смеха. — Так уж получилось, товарищ Осташко. — Уклончиво ответил Валя, опасаясь без разрешения непосредственного командира говорить о срочном вызове. — Ну хорошо, хорошо, давайте сюда. Так, Автомат Специальный "Вал" — одна штука, ручной пулемёт Тип 73... — Забормотал он, отложив в сторону книгу, так что стало отчётливо видно её заглавие, гласившее: "Тень Победы. В. Суворов" Заведующий арсеналом Руслан Осташко, который в целом был человеком весёлым и дружелюбным, хорошо знал пионеров из Первого Отряда. При жизни этот улыбчивый парень служил в такой грозной структуре как СМЕРШ, старательно охранял покой родной страны, и нередко, сам того не зная, пересекался с сотрудниками Шестого Отдела. Он погиб в самом начале сорок четвёртого, сражённый бандитской пулей где-то в лесах западной Украины. Тело товарища Осташко давно истлело, а вот такая, казалось бы, антинаучная субстанция как душа оказалась здесь. Распрощавшись с заведующим загробным арсеналом и оставив своё оружие в сравнительно небольшом царстве бетона и металла, юные бойцы покинули это место, а вот его хозяин вновь погрузился в "Историческую правду", помирая со смеху едва ли не после каждой строчки. Между тем, Лёня, Зина, Валя и Марат уже шагали по огромному залу со множеством входов и выходов. Освещённый тысячами ламп и украшенный мозаикой, изображавшей то события Октябрьской революции, то кровопролитные сражения Великой Отечественной, то солдат советских десантно-штурмовых бригад, крадущихся средь пустынных афганских скал, он сильно напоминал какую-нибудь станцию Московского метрополитена, разве что был раз в десять больше и не имел путей. А вокруг, среди массивных колонн, поддерживающих высокий потолок, ходили те, кто был изображён на стенах — подпоясанные пулемётным лентами революционные матросы, красноармейцы и танкисты, носившие петлицы вместо погон, десантники в голубых беретах с красными звёздочками и солдаты внутренних войск в камуфляжных банданах — словом, все те, кто отдал свои жизни за Россию и Советскую власть. Порой мелькали и совершенно иные лица, пусть не столь знакомые, как уже встреченные красноармейцы, но казавшиеся такими же родными и близкими. Вот у одной из колонн пристроился загорелый мужчина средних лет, чья черноволосая голова была увенчана пилоткой, а из многочисленных карманов торчали динамитные шашки. Этот храбрый подрывник погиб осенью тридцать восьмого под Мадридом, обвязавшись зарядами тротила и бросившись под франкистскую танкетку. Возле него разместился ещё один охотник на бронетехнику — низенький юноша в треугольной бамбуковой шляпе, обладавший типично азиатскими чертами лица. На ремне, перекинутом через его плечо, висел незаряженный РПГ-7. Эти двое — испанец и вьетнамец — время от времени бросали неторопливые взгляды по сторонам, ведя при этом тихий разговор о былых сражениях. Советская Родина не забыла и своих друзей за рубежом, заботливо обустроив их души здесь, в стенах Гарнизона — надёжного оплота Красной Армии и её союзников в мире мёртвых. Одним своим видом он внушал уважение и трепет — мощные бетонные стены с нарисованными на них красными звёздами, тяжёлые металлические ворота, километры траншей и колючей проволоки, огневые точки шириной чуть ли не с фасад Ленинской библиотеки, из которых торчали блоки стволов автоматических пушек, а также, бесчисленные подземные этажи, незаметные для поверхностного взгляда, точное количество которых знал лишь генерал Белов — руководитель Шестого Отдела, а также основатель и бессменный комендант Гарнизона. И над всем этим реяло, развевалось в вечно тёмном небе Сумрачной Долины, алое знамя с серпом и молотом, подобное яркому пламени факела, и никто не собирался его спускать. Где-то далеко, в мире живых, уже давно пал Советский Союз, рухнула мировая система социализма, но обитатели Гарнизона всё равно продолжали носить в своих небьющихся сердцах непоколебимую веру в коммунистические идеалы, и, наверное, именно поэтому кто-то с иронией окрестил его "Страной вечных партсобраний". Всё так же выдавалось оружие из бездонных арсеналов и проводились боевые учения. Павшие солдаты несли свою вечную службу, исполняя долг перед Родиной, такой же мёртвой, как и они сами. Продолжал действовать и устав уже не существующей в мире живых Советской Армии, принятый в Гарнизоне за своеобразный эталон поведения военнослужащего. Подъём, отбой, строевая подготовка — почти всё как при жизни, ведь только так, намертво ухватившись за старые привычки, даже за те, что раньше считались вредными, можно было не дать унынию Сумрачной Долины поглотить себя, уберечься от окончательной смерти, от страшной бездны забвения. С этой же целью те из солдат Гарнизона, кто при жизни имел несчастье пристраститься к табаку, курили здешние сигареты, не дававшие ни дыма, ни запаха, другие, в свою очередь, пили водку или пиво, что не опьяняли, и при этом все без исключения жевали в столовых абсолютно безвкусную гречку с мясом и иные блюда из нехитрого солдатского рациона. Среди всего этого милитаристического, пропахшего порохом и дымом великолепия четверо подростков смотрелись как-то чужеродно, если только не знать, что у этих самых "подростков" за плечами были чуть ли не семьдесят лет боевого опыта и два десятка собственных смертей. Теперь они шли спокойным шагом, и подошвы армейских ботинок отстукивали звонкую дробь, касаясь блестящего пола. Где-то позади них, в далёком прошлом, оставались пожары многочисленных военных конфликтов и боестолкновений — Испания, Халхин-Гол, Финляндия, несколько фронтов Великой Отечественной, от Ржева и Волги до большого Хингана в Маньчжурии, затем Корея, Куба, Вьетнам, Ангола и Афганистан — а впереди пылали точно такие же, и не было этому ни конца ни края. Вся жизнь — война, кровь, грохот выстрелов и взрывов, но война не простая, а поистине священная. Раз за разом эти юные пионеры поднимались на защиту Родины, и Она отвечала им тем же, оберегая их разумы и не позволяя сойти с ума от увиденного. Страшно сказать, но они, похоже, полностью привыкли к такому образу жизни, вновь научившись смеяться, улыбаться и испытывать положительные эмоции. Война стала для них будничной рутиной, пусть кошмаром, но кошмаром совершенно обыденным. Ещё несколько минут юные бойцы шли по широкому залу в торжественном безмолвии, и лишь подошвы ботинок эхом отдавались от его стен. Пожалуй, это благоговейное молчание, будто служившее данью уважения армейской дисциплине, растянулось бы до самого конца пути и встречи с генералом Беловым, если бы впереди, в общей толпе внезапно не показался кое-кто очень и очень знакомый. Это была высокая и стройная светловолосая женщина в десантном кителе с капитанскими погонами, чем-то походившая на внезапно повзрослевшую Надю. Её милое лицо "украшал" огромный шрам от застарелого ожога, который, как ни странно, вовсе не делал светловолосую десантницу менее симпатичной, а скорее наоборот — придавал ей какого-то сурового военного шарма. Что характерно, на рукаве её кителя, как и у двоих сопровождавших её автоматчиков в касках и противогазах, красовалась ярко-алая повязка с аршинной белой надписью "ЗАГРОБПОИСК". Да, существовала в Гарнизоне и такая структура, ведь далеко не все советские и российские солдаты имели счастье после смерти оказаться непосредственно в стенах крепости. Многих из них, появившихся на обширных просторах Сумрачной долины, приходилось находить и вытаскивать, причём вытаскивать как можно быстрее, пока их души не подверглись разрушительному влиянию Долины, или, что ещё хуже, не попали в руки местного контингента, порой предельно недружелюбного — от тех же рыцарей-тевтонцев до американских морпехов, убитых во всяких Вьетнамах, Ираках и иных горячих точках по всему миру, что, вкупе с тем фактом, что умереть в Сумрачной долине было нельзя, а вот испытывать боль и страдания — очень даже, создавало дополнительную головную боль как руководству Гарнизона, так и бойцам Загробпоиска, катавшимся по мёртвым землям в составе отлично защищённых конвоев из "Тигров", "Уралов", а иногда и трофейных "Хамви". Пару раз особо агрессивные из числа не до конца упокоившихся врагов, сколотив своеобразную коалицию жаждущих мести за свои поражения при жизни, даже пробовали взять штурмом сам Гарнизон, но каждый раз получали достойный отпор, сопровождавшийся рейдами вглубь Долины, и на некоторое время успокаивались. Должно быть, Софья Павловна Ириновская, за глаза также называемая "балалайкой", сейчас, стоя посреди главного зала и куря короткую кубинскую сигару, вспоминала именно эти беспокойные времена. — Софья Павловна, курить вредно, рак лёгких заработаете! — Раздался откуда-то звонкий детский голос, вырвавший её из плена размышлений. Обернувшись, Балалайка тут же увидела улыбающегося Валю в сопровождении товарищей, после чего и паренёк, и десантница хором засмеялись. — Ну, мне это уже не грозит. — Произнесла последняя, вытирая рукавом выступившие от смеха слёзы. — Причём даже жаль как-то... эх, вернуться бы снова туда, в живое тело... — Обратно? Да ну... — Протянула подошедшая Зина. — Чего там такого-то? Тут бы радоваться, что удалось хоть где-нибудь осесть, а не скакать через границу туда-сюда. — Тебе, Зина, легко говорить — тебя, вон, генерал Белов в мир живых хоть иногда, а командирует, как и весь твой отряд. Вы не сегодня-завтра туда снова отправитесь, а я тут сидеть останусь, за врагами Родины приглядывать, чтобы не безобразничали. — Подождите, — Вмешался Лёня. — А Вы откуда знаете, что нас отправляют? — Сирену же всего полчаса назад давали. Как кого обратно зашлют — так всегда и гудит, сами же знаете. — Точно... — Пробормотал светловолосый пионер. — Сирена... Лёня буквально застыл на месте. Сирена! Он ведь и сам слышал её протяжный вой, когда прервали тренировку. Тогда он ещё не до конца отошёл от боя и смог уловить этот звук лишь краем уха, а потому не придал ему никакого значения, как не придал бы и в том случае, если бы слышал его чётко и ясно — с тех самых пор, как распался Советский Союз, в мир живых больше никто не отправлялся — для этого банально не хватало энергии. Когда пропала Надя, сирена всё так же продолжала молчать, хороня последние надежды на возобновление боевых операций. Разве могло всё измениться в один момент? Логика и здравый смысл давали строго отрицательный ответ, в то время как неистребимый, чисто пионерский оптимизм, привитый Лёне ещё при жизни, вкрадчиво нашёптывал: «А вдруг?». Теперь и срочный вызов к генералу Белову не казался таким странным — если уж Родина и в самом деле решила вновь начать рейды, словно очнувшись от многолетнего сна, то в авангарде пойдут те, кто имеет наибольший опыт в этом деле — всё-таки Первый Отряд должен быть первым во всём. — Спасибо Вам на добром слове. — Поблагодарил Лёня, закончив наконец размышлять. — Похоже, империалисты таки соскучились по нашим пулям и гранатам! — Что верно то верно, бача. Иначе и не скажешь. — Улыбнулась Балалайка. — Ну, до свидания, Софья Павловна? — Произнёс Валя. — Мы пойдём, а то нас, наверное, ждут уже… — Резвые больно… — Улыбнулась она ещё шире. — подождите минутку, дело к вам есть. Десантница порылась в кармане своего кителя, извлекла на свет Божий потёртую старую фотографию и передала её Лёне. — А кто это на ней? — Спросил Марат, мельком глянув на изображение. — Один из самых близких мне людей — брат мой младший. Он тоже в воздушно-десантные пошёл, в спецназ. Можно сказать, по моим стопам. Когда Союз распался, мы с ним друг друга потеряли… здесь я его так и не нашла, а значит, он ещё там, в мире живых. Вы, ребята, если его вдруг встретите, фотографию ему эту отдайте, и скажите, что я ему привет передаю. Передайте ещё, чтобы смерти не боялся, но и под пули без толку не лез, а то ведь спрошу с него, когда встретимся. — Хорошо. Постараемся выполнить. — Дисциплинированно отрапортовал Лёня. — Ну давайте тогда, до скорого! — Попрощалась Балалайка и напоследок усмехнулась: — Пионеры... — До скорого, товарищ Ириновская! — Откликнулся кто-то из ребят, скорее всего Валя. И все четверо зашагали с искренними улыбками на лицах, даже Зина, обычно колкая и неуживчивая, сейчас и не думала ворчать, втайне наслаждаясь возможностью выбраться из опостылевших стен Гарнизона. Члены Первого Отряда готовились в очередной раз шагнуть навстречу судьбе, преступив все законы мироздания — такая уж у них была доля, опасная и почётная. А где-то не столь далеко от них, сидел в своём кабинете, под извечным портретом товарища Сталина, немолодой лысоватый человек, одетый в советскую форму с генеральскими погонами. Перед ним на столе были разложены самые разные карты, отображавшие положение дел на руссийско-имперском фронте. Он поглядывал то на них, то на сидевшую напротив худенькую светловолосую девочку, слушая её и постоянно улыбаясь в усы. — После многочисленных авиаударов и диверсий, направленных против военных объектов и инфраструктуры Рейха, — Говорила юная докладчица спокойным голосом. — части Красной Армии при поддержке механизированных соединений спецназа перешли границу на всём её протяжении. На данный момент силы Рейхсвера смяты и отступают в беспорядке, оставляя один населённый пункт за другим — сказывается отсутствие связи и снабжения, а также морально-психологический эффект от применения Красной Армией нового оружия. Никто не ожидал такого от Федерации — руководители западных стран, в том числе и Империи, были склонны недооценивать РККА, считая, что без магической поддержки она может только заваливать вражеские позиции мясом и железом, за что они все и поплатились. — Отлично, Надя, очень хорошо. — В очередной раз улыбнулся генерал. — Кажется, это называется «разрывом шаблона». Кстати, как обстоят дела с магами? — Товарищ Барков внял моему предупреждению. С имперскими магами успешно борются массированным применением зенитных самоходных установок и ПЗРК, а также реактивной истребительной авиации. Часть магических соединений была нейтрализована прямо в казармах благодаря действиям аэромобильных групп ВДВ. Как следствие, на только что образовавшемся восточном фронте Империя испытывает сильный дефицит магов и вынуждена перебрасывать их с Запада, где боевые действия между Империей и Содружеством Альбион практически прекратились. — «Странная война». — Хмыкнул генерал. — Уже проходили. Капиталисты никогда не упустят возможности нам навредить. — Так точно, товарищ Белов. Однако полноценное вступление Альбиона и Объединённых Штатов в войну на стороне Империи крайне маловероятно. — «Крайне маловероятно»? А более точный прогноз дать не можешь? — Виновата, товарищ генерал. Я пока ещё не настолько сильна, чтобы видеть отсюда все возможные исходы. Желательно моё личное присутствие в целевом мире. — Что ж, понимаю. Падение Соцлагеря сильно ударило по всем нам, и в особенности по тебе. Но волноваться не стоит — если всё пойдёт так и дальше, то скоро, совсем скоро мы будем обладать такой мощью, которая не снилась нам даже во времена Советского Союза! Воры, предатели и капиталисты всех миров будут наказаны, честные труженики возрадуются, а ты, Надя, наконец обретёшь свою истинную форму. Что же до твоего личного присутствия... — Оно предопределено. Именно поэтому я всегда при оружии. — Сказала Надя, демонстративно поправляя висевшие за спиной ножны с трофейным самурайским мечом, что когда-то, ещё до её пришествия в земную жизнь, был отобран Надиным отцом у японского интервента. — Воистину, девочка моя... воистину так. Плавным движением, свойственным не человеку, а скорее бесплотному духу, Надя повернулась в сторону деревянной двери, что в ту же секунду открылась. На пороге стояли остальные члены Первого Отряда. — Здравия желаю, товарищ генерал! Первый Отряд по вашему приказанию яви... — Начал было Лёня, но вдруг увидел Надю и запнулся. Он вновь увидел эти льдисто-голубые глаза, что так походили на его собственные, это тощее личико, расплывшееся в миленькой улыбке, эти зардевшиеся столь нехарактерным для её бледной кожи румянцем щёки. Когда вместе проводят целые столетия, даже короткая месячная разлука кажется невыносимой пыткой. В первые мгновения пионеры ещё пытались хранить безмолвие, сохраняя какое-то подобие армейской дисциплины, но потом тишину прорезал крик Вали: — Надя! Надька! Вернулась! Юные солдаты бросились к боевой подруге, принявшись обнимать её, а та в шутку отбивалась, звонко смеясь: — Хватит, ребята, хватит! Задушите ведь, до смерти затискаете! — Тебя, Надя, фашистские пули не брали, напалм американский с кассетными бомбами не брал, а мы-то — и до смерти? — Смеялся в ответ Лёня. — Где ж ты была-то всё это время? Куда ж тебя приказ Родины занёс-то? И лишь генерал Белов молча улыбался в усы, стоя в стороне и наблюдая за этим трогательным воссоединением. — Ну, товарищи пионеры, — Сказал он мягко. — вы уже закончили? Дружба дружбой, а служба, знаете, службой. — Виноваты, товарищ генерал! — Коротко сказал Лёня, вытягиваясь по стойке "смирно". — А, что уж там, я всё понимаю... вольно, бойцы! Подойдите ближе, я расскажу, какое задание вам предстоит. Быть может, самое масштабное и важное задание за всё время существования Отдела. Никогда, никогда ещё мы не вмешивались в ход мировой истории столь открыто и столь глобально, и тем серьёзнее лежащая на ваших плечах ответственность. — Значит, это правда... — Еле слышно прошептала Зина. — Мы и в самом деле возобновляем рейды... — Прошу описать тактическую и стратегическую ситуацию на той стороне. — Чётко, по уставу, обратился к генералу Лёня. — Ну что ж, — Хмыкнул Белов. — Ситуация более чем благоприятная. Мы уже разместили на той стороне наши силы численностью до дивизии, с бронетехникой, авиацией и всем причитающимся, и сейчас они вместе с местными участвуют в сокрушительном наступлении на позиции врага. Начало войны, что должно было стать для нас катастрофическим, уже переиграно. Тяжёлый меч, проламывающий порядки врага, у нас уже есть, и теперь пришло время для лёгкой шпаги в виде вашего Отряда, чтобы сорвать любые вражеские попытки восстановить своё положение. Мы не должны оставлять им ни единого шанса. На кону — возрождение Коммунистической Идеи, но не в мировом и даже не во вселенском, а в метавселенском масштабе. Мир этот — не наш, ребята, и нам он нужен, желательно, весь. Сегодня — он один, завтра — ещё десяток, а потом дойдёт и до всего остального... — Чем сильнее коммунистическая идея... тем сильнее мы. — Пришла к несложному выводу Зина. — Даже одна планета при наличии нужного психического фона может дать достаточно... — Именно. Молодец. Псионика — это ведь не только врагов усилием воли сжигать. Здесь кроются силы намного большие. — Шестой Отдел снова экспериментирует с параллельными мирами?! — Раздался звонкий мальчишеский голос. — Но ведь в прошлый раз... как же Инцидент 410, Протокол "Совёнок", чёрная Моск... — Валя, — Нахмурился генерал Белов. — не следует произносить эти названия вслух. Минувшие катастрофы навсегда остались в прошлом, их опыт учтён при создании новых, безопасных методов... — Но товарищ генерал, — Спросил наконец Лёня. — Кому мы должны противостоять и в каких условиях? Насколько опасен противник и каков уровень угрозы? — Молодец, вопрос точно по делу. Впрочем, других у тебя и не бывает. Итак, нынешний противник вооружён по стандартам германской армии эпохи Интербеллума с некоторыми вкраплениями более современных систем вроде танков времён начала Великой Отечественной и реактивных боеприпасов типа "Фау". — Значит, опять фашисты? — Ехидно усмехнулась Зина. — Отлично, а то мои кулаки уже успели соскучиться по их серым каскам! — Никак нет, не фашисты, Германия Кайзеровская. — То есть... как в Империалистическую? — Да, как в Империалистическую. Из серьёзных расхождений можно отметить наличие у противника магических частей. Маги относятся к авиации и по своим возможностям схожи с реактивными штурмовиками и вертолётами, хотя во многом уступают современным машинам. Надя уже всё знает, она проинструктирует вас на месте. — Оружие берём с собой? — Осведомился Марат. — Нет, выдадут на месте. — А что выдадут? Наши чем вооружены? — То соединение, в рядах которого вам придётся воевать, оснащено по стандартам Вооружённых сил Российской Федерации конца десятых годов двадцать первого века. Вооружено самыми современными образцами — АК-12, БМП-3, "Шмели" и так далее. — И вот это всё — против первых "панцеров" и магазинных винтовок? Ловко же придумано! — Не забывай, — Толкнул друга Лёня. — У врага есть маги. Это может быть достаточно серьёзной угрозой. — А что мне маги-то? — Весело возразил Марат. — Дайте мне калибр покрупнее, да патронов побольше, и любых магов выметем! Против хорошего пулемёта никакая магия не устоит, уж я-то знаю... — Товарищ генерал, — Вздохнул командир группы. — когда нам выдвигаться? — Как обычно — ещё вчера! — Добродушно усмехнулся Белов. — Ну, раз вчера, то медлить не будем! Поехали! — Поехали. — Подтвердил генерал. — Отправляю... В ту же секунду юные сердца пионеров застучали в унисон, сливаясь в единый ритм, будто бы все они принадлежали одному телу, кровь в жилах забурлила, запульсировала в бешеном ритме, а глаза начала застилать непроглядная тьма. Она опускалась не сразу, а постепенно, поглощая очертания кабинета одно за другим. Секунда, вторая, десятая — и растворились в черноте стены, затем пол, а ещё несколько мгновений спустя посреди бескрайней пустоты остался лишь стол с сидевшим за ним генералом Беловым и висевший в пространстве портрет Сталина. Отец народов со свойственной ему мудростью взирал на парней и девушек, что отправлялись сейчас на ответственное задание. В конце концов тьма поглотила и их, отделив юных спецназовцев от начальства непреодолимой межмировой стеной. Раздался щелчок, непостижимым образом переросший в жуткий вой, и сила, что удерживала пионеров на одном месте, бесследно исчезла, отправив их в полёт по безграничным просторам метавселенной. Мимо пролетали живописные миры, запомнить большую часть из которых было суждено одной только Наде, прекрасные и ужасные, что сливались в один сплошной узор, будто картинки в калейдоскопе. Вселенский водоворот закрутил бойцов Первого Отряда в потоке ярких и в то же время призрачных, хрупких видений, никак не желая их отпускать. Тем не менее, и этому пришёл конец, как приходит конец всему в мироздании — сплошной поток образов прекратился, развеялся, словно стена тумана под напором тёплого весеннего ветра, и взорам ударной пятёрки предстало совершенно новое, доселе незнакомое им место... Беран, столица Империи, 17 марта 1926 года по общему календарю, 05:50 по местному времени. Полковник Эрих фон Реруген сделал очередную затяжку, после чего выдохнул в открытое окно автомобиля сизый табачный дым, практически мгновенно смешавшийся с насквозь промёрзшим воздухом. Чёрт возьми, весна в этом году выдалась слишком холодной даже здесь, в самом сердце Империи. Согласно прогнозу погоды, весь этот жуткий холод шёл с востока. С востока... от границ Руссийской Федерации, вместе с наступающей невероятными темпами Красной Армии. Казалось, будто лютый мороз возвещал о неизбежном приходе коммунистов, подобно крику банши, знаменующему неотвратимую гибель. Солнце ещё не взошло, и огонёк сигареты тлел багровой звёздочкой среди тёмных лабиринтов Беранских улиц. Будь он на фронте, курить пришлось бы в кулак, чтобы не привлекать внимание вражеских снайперов, но сейчас Реруген находился в тылу и был в относительной безопасности. По крайней мере, опытному штабисту очень хотелось на это надеяться. Слушая мерный рёв двигателя, он рассматривал пробегавшие за окном мрачные улицы древнего города, что на глазах погружался в бездонную пучину страха и ужаса. Страха перед неизвестностью, раздутого пропагандой страха перед коммунизмом, в конце концов, страха перед перед той силой, что сейчас наносила точные и разрушительные авиаудары почти по всей территории Империи, уничтожила все оборонительные заслоны на Востоке и перемолола лучшие магические части уже на второй день войны. Свет нигде не горел — в Беране, на который ещё не упало ни одной вражеской бомбы, впервые за всю войну был объявлен режим светомаскировки, что само по себе являлось чем-то неслыханным. Быстрым движением Эрих потушил сигарету, вынул карманные часы и глянул на циферблат — почти шесть часов, ещё успевает. Он был экстренно вызван в Беран из инспекционной поездки по военным аэродромам на самом западе Рейха и до сих пор не мог до конца отойти от шока, вызванного столь внезапным нападением Руссийской Федерации. В памяти ещё стояли и внезапное исчезновение связи, и бледное лицо адъютанта, доставившего депешу об образовании ещё одного фронта в Европе, и обрывочные, панические донесения о появившемся у коммунистов новом оружии. Тем временем автомобиль пересёк мост, и, скрипнув тормозами, остановился у здания Имперского генерального штаба. Первым, что увидел покинувший салон Реруген, стал большой костёр из документов, карт, личных дел и прочих ценных бумаг, который разжигали прямо перед входом в здание двое солдат в мышино-серой форме. Ещё один, с винтовкой за спиной, постоянно подкидывал в огонь всё новое и новое топливо. — Вы что делаете?! — Спросил у солдат Реруген, глядя на взметнувшиеся ввысь языки пламени. — Приказано уничтожить все важные документы в связи с эвакуацией Генерального штаба, герр полковник. — Ответил ему тот, что бросал бумаги в огонь. — Что?! Кто дал приказ об эвакуации?! Когда? — Бригадный генерал Ганс фон Цеттур и бригадный генерал Курт фон Рудерсдорф, герр полковник! Мы должны уйти не позднее сегодняшней ночи. — На каком осн... — Хотел было сказать Реруген, как вдруг услышал странный звук. Он, походивший на смесь свиста и воя, донёсся откуда-то сверху, с без звёздного ночного неба, с каждой секундой становясь всё громче и громче, пока наконец не начал разрывать барабанные перепонки, вынудив Реругена заткнуть уши. В то же мгновение от тёмного неба отделился прямокрылый силуэт, начав с невероятной скоростью пикировать вниз, при этом постоянно увеличиваясь в размерах. Полковник не мог пошевелиться, он застыл в ужасе перед неведомым. Когда неизвестный самолёт снизился до уровня городских крыш, он почти сразу же изменил курс, молнией пронёсся над улицей и снова скрылся из виду. Мощный поток воздуха обдал всех, кто находился внизу, мгновенно погасил костёр и разбросал по сторонам горелые бумаги, подобные сухим осенним листьям. Двое солдат вскрикнули и метнулись ко входу, третий же, говоривший с Эрихом, отреагировал спокойнее, сбросив с плеча винтовку и открыв огонь куда-то в небесную черноту. С некоторым опозданием гулко захлопали зенитные автоматы на крышах, выцеливая металлическое чудовище в небесной вышине, однако всё было тщетно — цель уже ушла. — Майн Готт, что это было? — Прошептал ошеломлённый Реруген. — Новые самолёты красных, герр полковник. Как они вступили в войну, так постоянно здесь летают. Ни наши истребители, ни маги не могут за ними угнаться, зенитки — не успевают взять в прицел. — Они уже бомбили Беран? — Нет, герр полковник, они не сбрасывали даже листовок. Рискну предположить, что это разведывательные полёты. Но если они действительно начнут бомбить, боюсь, здесь не останется и камня на камне. На шум из здания выглянул толстый фельдфебель. Несколько секунд он вглядывался в ночную тьму, а потом, разглядев наконец Реругена, изрёк: — Здравия желаю, герр полковник! Командование уже ждёт вас на совещании, я провожу. Они пошли по коридорам, везде и всюду наблюдая зрелище возни и паники. Солдаты и офицеры метались по помещениям, вскрывая сейфы, пакуя важные бумаги и уничтожая шифровальные аппараты. "Неужели угроза падения города настолько реальна?" — Подумал полковник. — "Но ведь коммунисты ещё далеко...". Фельдфебель и полковник подошли к незаметной металлической двери, охраняемой двумя солдатами, затем последний ввёл код на механическом замке, дёрнул дверь на себя и вошёл в небольшую кабинку. — Дальше вы сами, герр полковник. — Прокомментировал это фельдфебель. — Мне приказано помочь с эвакуацией. Лифт в глубокое бомбоубежище под зданием генштаба спускался невыносимо медленно, или, по крайней мере, Реругену так казалось. Пять метров, десять... наверное, во всей Европе, а то и во всём мире не было более глубокого бомбоубежища. Строительство, что велось по всем правилам фортификации и с применением новейших строительных технологий, завершили не так давно. Этот бункер мог с лёгкостью вместить весь генштаб даже в том случае, если здание на поверхности сравняют с землёй. Двенадцать метров, пятнадцать, наконец, двадцать... приехали. Надо сказать, Эрих фон Реруген никогда не любил бункеров, бомбоубежищ и прочих подобных укрытий. Совсем. Он будто бы ощущал, миллионы тонн земли, камней, бетона и металла давят на него. Не особо оглядываясь по сторонам, офицер быстро добрался до нужной комнаты, где перед расстеленной на столе картой Европы собрались Ганс фон Цеттур, Курт фон Рудерсдорф и майор Таня фон Дегуршаф вместе с адъютантом Серебряковой. Это чудовище в теле девочки сейчас почему-то молчало — не по годам способная и умелая боевая волшебница, в двенадцать лет уже ставшая живой легендой, вопреки своим обычаям, не спешила давать советы по обстановке. "Неужели произошедшее шокировало даже ЕЁ?" — С ужасом подумал вошедший офицер. — Эрих? — Пробормотал Рудерсдорф, оторвавшись от карты. — Заходи, мы давно тебя ждали. — К завтрашнему утру Генеральный штаб должен будет покинуть Беран и уйти на Запад. — Вторил ему фон Цеттур. — Эвакуация будет произведена автотранспортом — железные дороги бомбят, а в воздухе много вражеских истребителей. Наше положение можно расценивать как критическое. — Но.. но... как же так? — Не понял Реруген. — С нападения Федерации прошло всего два дня. — Два дня, а мы уже в полном дерьме! — Выругался Рудерсдорф. — Вот, Эрих, полюбуйся. Лежащая на столе карта Региона Остланд оказалась изрисована десятками красных стрелок. Уже потеряна Варшава, почти блокирован Тигенхофф, тылы же имперских войск были изрисованы крупными красными кругами воздушных десантов. Рядом с картой лежала русскоязычная газета, на первой полосе которой красовалась убийственно чёткая фотография, что изображала солдат в невиданной ранее, но несомненно большевистской форме, что стояли на фоне исполинских танков с красными звёздами на броне. В руках у всех были незнакомые образцы оружия, а лица скрывали противогазы. — "Правда", специальный выпуск. — Упавшим голосом прочла Серебрякова специально для Эриха, обратившего внимание на газету. — "Спецназ РГК — могучий авангард Красной Армии!" — Эту газету, — Вздохнул Рудерсдорф. — Наши солдаты обнаружили на позициях Красной Армии во время одного из отчаянных контрнаступлений. Как можно судить, у коммунистов появились элитные войска, и они называют их spetsnaz. Эти войска оснащены по последнему слову техники, и мы пока не можем даже близко подойти к этому уровню. — Профессор Шюгель, — Заметил Цеттур. — после анализа этих и иных снимков, особенно тех, что касались вражеской авиации, утверждал, что для создания таких боевых машин промышленность, наука и военное дело должны развиваться ещё десятки и десятки лет. — Кстати, что с ним? — Его лабораторию и большинство прототипов уже вывезли. Что не смогли вывезти — взорвали, хотя он просил этого не делать. — Правильно сделали. У нас и так мало времени, мы не можем затягивать эвакуацию ни на минуту. — Но с чего такая срочность, если мы просто можем перенести весь генштаб в убежище? — Осведомился Реруген. — Даже если красные разбомбят весь город, им не удастся нарушить нашу работу. — Эрих... — Тихо произнёс Курт. — Главную угрозу сейчас представляют не бомбы красных, а их десанты, от которых не спасёт никакой бункер. Мы не можем быть уверены, что они не высадятся нам на головы завтра или даже сегодня. Сообщения наших солдат, которым посчастливилось выжить после встречи с десантными войсками Федерации, усугубляют ситуацию ещё сильнее. Это вооружённые до зубов ветераны с огромным опытом боевых действий, не испытывающие никакой жалости к противнику. И что хуже всего, — Тут Рудерсдорф сделал паузу. — им наверняка прикажут брать нас живыми. Уж не знаю насчёт тебя, а мне в ГУЛАГ не хочется, как и всем остальным. В этот момент слегка отошедший от шока Реруген наконец обратил внимание на то, что кроме него, Цеттура, Рудерсдорфа, майора Дегуршаф и её адъютантки на этом заседании генштаба больше никого нет. — Но где они? Где остальные? Куда делось всё командование? — А нет его. Многие высшие офицеры гарантированно мертвы, с ещё большим количеством из-за постоянных помех утрачена связь. Мы не знаем, что в данный момент, например, с генералом Ромелем, не можем связаться с майором Хоффеном, командующим 213-м магическим, что до сих пор держит оборону Тигенхоффа. — А... правительство? Кайзер? — Спросил Реруген, медленно покрываясь холодным потом и уже догадываясь, каким будет ответ. — Кто вообще командует? Рудерсдорф грустно улыбнулся, словно демонстрируя насколько на самом деле наивны вопросы его коллеги, ещё не обладавшего всей полнотой информации: — Их попытались вывезти ещё в самом начале бомбардировок, но не успели. Самолёты Федерации настигли оба поезда. Один — в пути, другой — на одном из железнодорожных узлов. Большинство членов правительства превратилось в прах и пыль, Кайзер — в глубокой коме, и уж точно не сможет руководить. — Но... но... — Только и смог пробормотать совсем уже бледный Реруген. — Это значит, что... — Да, Эрих. Теперь мы здесь главные. Мы командуем, драгоценный ты наш. Ответственность за всё, что происходит в государстве, теперь лежит на наших плечах... Реруген пошатнулся, дёрнулся, на его губах застыла неестественная улыбка, после чего он мягко, почти неслышно, опустился на ближайший стул. — Воды сюда. — Скомандовал, вызвав адъютанта, фон Цеттур. — И успокоительного, полковнику нехорошо. Хватит с него потрясений. Проследив за тем, чтобы Реругену оказали необходимую помощь и вывели его из кабинета, офицеры продолжили своё совещание: — Хуже и быть не могло. — Подвёл итог фон Цеттур. — То, что Красная Армия будет многочисленна и фанатична, мы предполагали, но никто даже не задумывался о том, что у коммунистов может оказаться такое оружие и столь подготовленные элитные части. — Вряд ли кто-то вообще всерьёз допускал такую возможность. — Произнесла Таня. — Вот именно, майор! — Ответил Рудерсдорф уже откровенно злым тоном. — Как это не прискорбно, но среди солдат и младшего командного состава окопалось множество непроходимых тупиц! Интересно, где сейчас эти сраные обезьяны, что смеялись над коммунистами после запрета у них магических войск? Мне даже жаль, что сейчас почти все они кормят червей в полях региона Остланд. Сколько, сколько раз этим безмозглым уродам говорили про то, что нельзя недооценивать противника?! Вот попадись мне хоть кто-то из них — сгною на гауптвахте, будут у меня до конца жизни сортиры чистить! Продолжением этой фразы стала многоэтажная лингвистическая конструкция, в которую бригадный генерал включил многочисленные упоминания данных недостойных личностей, их матерей и иных родственников, а также чёрта, свиней и политиков по обе стороны границы, что заварили эту кашу. Наконец, закончив ругаться, он вернулся к разработке планов по противодействию Федерации в этой нелёгкой войне. Столь же бурные эмоции испытывала и майор Дегуршаф, разве что она не давала им волю, да и причина была... несколько иной. Дело в том, что девочка зорким глазом заметила на фотографии автоматы Калашникова, прекрасно знакомые ей ещё по прошлой, японской жизни. Тогда ими с телевизионных экранов во время многочисленных новостных репортажей трясли советские, а затем и российские солдаты, угрожавшие стране восходящего солнца со своих баз на Курильских островах. Но... откуда они могли взяться в 1926 году?! Ответ был один — кто-то помогал коммунистам, и этим "кем-то" могло быть только Существо X. Нескончаемый поток мысленных проклятий вскоре сменился одним-единственным вопросом, простым и понятным как ясный день — "Что делать?". С таким количеством современного оружия коммунисты рано или поздно раздавят Империю, и никакая магия её не спасёт. По идее, если бросить всё, взять с собой дополнительные пайки, возможно, немного денег, то на одном левитаторе вполне можно будет добраться до Южной Америки, куда-нибудь в безлюдные районы местных Анд, где и слыхом-то не слышали о войне, сменить имя и относительно спокойно жить там до старости. Там тепло, поэтому особых проблем с одеждой возникнуть не должно, еду и воду можно достать без труда, от болезней защитит магия, а красные доберутся туда ещё очень и очень нескоро... зато когда доберутся, а это, возможно, будет, ещё при жизни Тани, придётся вздрагивать от каждого шороха в кустах и вглядываться в ночное небо с постоянным страхом увидеть там патрульный самолёт или вертолёт. Был, конечно, и другой вариант — поднять руки, сдаться и перейти к коммунистам, со слезами на глазах уверяя сотрудников НКВД, что она всегда сочувствовала Советской власти, была тайной коммунисткой и горячей сторонницей бессмертного учения товарища Ленина, вынужденной скрывать свои убеждения в реакционной Империи, и вообще её мобилизовали насильно, чуть ли не под дулом винтовки. Повязать красный галстук, каждый день в шесть утра вставать со звуками гимна, ходить на митинги и субботники... нет, это решительно невозможно, просто немыслимо, пойти к этим палачам и ничтожествам, к этим кровожадным уродам, растоптавшим само понятие свободы?! Подчиняться каким-то партийным чинушам и насквозь пропитанным бредовыми идеями генералам?! Да ни за что! В конце концов, кто ей поверит — НКВД в лучшем случае отправит в ГУЛАГ как мага и врага народа, в худшем — сразу поставит к стенке... — Майор Дегуршаф, а что вы думаете по поводу ситуации на фронте? — Внезапный вопрос фон Цеттура вырвал её из размышлений. — Я? Таня подробно осмотрела карту. Положение на фронте, конечно, было тяжёлым, но и там всё же имелась пара возможностей выиграть хоть немного времени для обороны и... для её побега. Если удастся сдержать красных хоть чуть-чуть, она успеет вовремя собрать вещи и записаться в ряды пропавших без вести... — Главным образом, герр генерал, — После короткой паузы произнесла она. — нам надо сосредоточить усилия на обороне Тигенхоффа и недопущении его блокады. В конце концов, это важнейший транспортный узел, на котором держится почти всё снабжение восточной группировки наших войск. Если большевики возьмут или блокируют его, вся оборона полетит под откос. — Хорошо. Какие меры вы предлагаете предпринять? — Как минимум — усилить оборону города высокомобильным магическим соединением из наиболее опытных солдат. Магия — главное, что мы можем противопоставить Красной Армии, и они это знают. — Что ж, весьма неплохо. Я думаю, для этого задания лучше всего подойдёт... ваш 203-ий батальон. Вы отправитесь под Тигенхофф, на выручку майору Хоффену, и попробуете восстановить с ним связь. "ЧТО?!" — Промелькнуло в голове у Тани. — "Нет, нет, НЕТ!" — Всегда рада послужить Империи. — Процедила девочка, с трудом натянув улыбку. — К-когда мне выдвигаться? — Прямо сейчас, госпожа майор. Мы уже говорили, что ситуация критическая и промедлений не терпит. Вперёд! — С-слушаюсь! Когда майор Дегуршаф и её адъютант Серебрякова покинули помещение, Рудерсдорф едва слышно произнёс: — Да, вот на таких солдатах и держится Империя. Нам же пора заняться иными делами. — В том числе политикой. — Заметил фон Цеттур. — Мы получили сообщение от командования Содружества Альбион, в котором нам предлагают заключить сепаратный мир. Помимо этого, Империи обещают кредит на льготных условиях, поставки топлива, продовольствия и броневой стали по низкой цене, а также отправку на помощь Империи экспедиционного корпуса боевых магов. Аналогичные предложения поступили и от Объединённых Штатов. — Интересно, интересно... с чего это вдруг альбиоцы стали такими уступчивыми? — Думаю, ответ прост — они боятся коммунистов не меньше нашего. Теперь, когда Федерация имеет такое оружие, её уже ничего не остановит на пути к мировому коммунизму. Иными словами, если мы не остановим их, их не остановит уже никто. — М-да, прелестно, англосаксы в своём репертуаре. Имперские солдаты опять будут проливать кровь за свободу Европы, а им остаётся только отсиживаться на своих островах и за океаном. — Боюсь, у нас попросту нет выбора. Империя сейчас находится не в том положении, чтобы отказываться от такого подарка. — Увы, что правда то правда. — Сказал он, глянув на наручные часы. — Впрочем, пора идти. Нас уже ждёт машина, ответ альбионцам придумаем в дороге. — Полностью солидарен. Главное, не забыть про полковника Реругена. Надеюсь, ему уже стало лучше... Военная база «Двоевка», 17 марта 1926 года по общему календарю, 12:50 по местному времени. — Пошёл, пошёл! Минутная готовность! — Боезапас пополнен, к взлёту готовы! — Центр, это Гроза-2, иду на посадку, баки почти пустые! — Савицкий, подготовь заправщик! — Есть подготовить заправщик! — Гроза-2, посадку разрешаю. Наливник сейчас будет. Повреждения есть? Что с боезапасом? — Товарищ командир, а на какую из полос? — Повреждений, слава Богу, нет, БК к пушкам почти израсходован, ракеты все расстрелял. — Принял. Заправщик на третью, туда же боеприпасы, бортовой номер 025, дай знать техникам! — Есть! — Плавиков, чёрт ты косорукий, нахрена проезд заблокировал? — Но третья полоса... — Освобождай живо! — Говорит Гроза-2, есть касание, тормозные парашюты вышли... Очередной морозный день на военной базе, получившей теперь название "Двоевка" начался с привычной для всех армейской суматохи, отличавшейся от Урзыкстанской, пожалуй, только тем, что здесь шла не локальная контртеррористическая операция, а настоящая мировая война, схожая с Великой Отечественной. В остальном всё было по-старому — поднимались в небо истребители, штурмовики и фронтовые бомбардировщики, грузились на вертушки и уходили в рейды разведывательно-диверсионные группы, выполняли свою работу техники и специалисты по вооружению. Иронично, но по сравнению с былыми временами народа на базе сейчас было гораздо меньше — мотострелки, танкисты и артиллеристы, как и немалая часть снабженцев находились на фронте, а здесь из солдат оставались только лётчики и десантники вместе со спецназом, высшим командным составом и ракетными установками "Искандер-М", которые в ход было решено пока не пускать из-за отсутствия необходимости и невозможности восполнить их боезапас в текущих условиях. Командовал всеми имеющимися десятью комплексами вместе с транспортно-заряжающими машинами невысокий, но коренастый подполковник Химиков — человек старой, ещё советской закалки, в былые времена имевший дело с "Эльбрусами" и "Точками". Генералу Баркову он изначально не подчинялся, да и знал его лично не более двух недель — с того самого момента, как его подразделение прибыло на базу ещё в том, старом мире. Ракетчики Химикова вообще держались очень уж обособленно от остальных солдат — не вступали с ними в контакт, не заговаривали, и даже жили не в казармах базы, а в собственных палатках, развёрнутых ими вокруг ракетных комплексов, которые эти таинственные бойцы берегли как зеницу ока. Днями и ночами они стояли в карауле у пусковых установок, выкрикивая "Стой! Стрелять буду!" в сторону каждого, кто попробует приблизиться. Ещё более жутко смотрелись беспилотные танки Уран-9, которые ракетчики притащили с собой — умные машины направляли стволы своих автопушек на нарушителей безо всякого предупреждения, если, конечно, не считать таковым едва слышное жужжание поворотного механизма башенки. На любые вопросы Химиков и его подчинённые отвечать отказывались, мотивируя это гостайной и тем, что подчиняются они напрямую Москве и только Москве. В свете всех этих обстоятельств записка подполковника с просьбой о личной встрече, да ещё и с пометкой "Срочно", сегодня утром переданная Баркову кем-то из ракетчиков Химикова, выглядела максимально странно и даже подозрительно — с чего это вдруг таинственный и молчаливый офицер, всё это время старательно отвергавший любую возможность установления контакта, решил пойти на сближение самостоятельно? На всякий случай Барков перед встречей даже заглянул в арсенал и захватил пару дополнительных магазинов к табельному "Макарову", а ещё позвал с собой доверенного человека в лице воздушного полковника Стаценко. Он позвал бы с собой и Ж-12, но бравый спецназовец сейчас находился на очередном задании в тылу врага. Доверяй, но проверяй — на том стояла, стоит и будет стоять земля русская и советская. И вот, теперь, трое офицеров неспешным шагом прохаживались среди грузовиков и ракетных комплексов, переговариваясь между собой и слушая, как хрустит под ногами мартовский снег. Подполковник со знаками артиллерийских войск в петлицах то и дело оглядывался по сторонам, словно опасаясь, не мог ли кто подслушать их разговор, несмотря на то, что вокруг были не просто свои, а люди, которых он отбирал лично. — И всё же, товарищ Химиков... — Обратился к нему Барков. — вы до сих пор ходите вокруг да около. Скажите, наконец, зачем вы нас сюда позвали? — Ещё не время... — Ответил он загадочно. — Сейчас, подождите меня здесь. Буквально две минуты. Это очень, очень важно. С этими словами подполковник ускорил шаг, перейдя практически на бег, и через секунду скрылся за ближайшим "Искандером". — Не нравится он мне... — Пробормотал Стаценко. — Больно подозрительно себя ведёт. Здесь-то ему от кого скрываться? Непонятно. — А вот мне, кажется, уже понятно. — Ответил Барков. — Догадываюсь помаленьку... — О чём вы, товарищ генерал? — Есть только одна вещь, которую наша родная армия охраняет и засекречивает с таким рвением, и уж ты-то как лётчик наверняка имел с ней де... Внезапно откуда-то сзади донёсся грохот, сопровождаемый длинным потоком ругательств. Оглянувшись, боевые офицеры увидели, как люди в промасленных спецовках аэродромных техников что-то сгружали с платформы армейского тягача. "Что-то" было довольно большим и длинным предметом, имевшим крылья, шасси и толкающий винт сзади. Рядом, на асфальтированном покрытии стояло ещё одно такое нечто, на этот раз с подвешенными под крылья ракетами. Вокруг него тоже суетились техники, перекрашивая его из баллончиков в зелёный цвет, а заодно закрашивая английскую надпись "US Air force". — Твои? — Спросил Барков. — Что это у них такое? Беспилотники? — Так точно, американские, MQ-9 Reaper. Мы их ещё в Урзыкстане захватили. Ну, вы же помните — часть РЭБовцы взломали, из тех, что нарушали наше воздушное пространство, часть у местных "борцов за всё хорошее" отняли, им же американцы поставляли... в последнем случае даже с дополнительной электроникой и аппаратурой для управления ими! — Добро. А твои ребята, получается... — Всё верно. Техосмотр и кое-какая модернизация — аппаратура есть не ко всем, да и боеприпасов американских у нас кот наплакал — адаптируем под наши системы. Если то, что у нас получится, сможет летать, то можно будет и в бою применить. Этот неторопливый разговор был прерван достаточно скорым возвращением Химикова, нёсшего в руке бумажный конверт. Увидев подполковника, Барков не дал ему и рта раскрыть, задав вопрос напрямую: — Спецзаряды. Сколько их у вас? Брови немолодого офицера, тронутые сединой, поползли вверх, однако в остальном Химиков сохранил прежнее выражение лица, не подав и виду, что удивлён. — Выходит, всё же догадались? — Было нетрудно. Вы ведь позвали меня из-за них? — Так точно. — Почему не сказали раньше? — Приказ, товарищ генерал. Согласно нему моё подразделение переходит под руководство ближайшего вышестоящего офицера только в том случае, если связь с командованием полностью исчезнет и не будет восстановлена в течение семи дней. Срок вышел. — Приказ... но ведь он потерял всякий смысл! Вы прекрасно понимали, что с момента нашего перемещения старое командование осталось там, в том мире, что связи с ним уже точно не дождётесь! — Приказ есть приказ. Их обсуждать не принято, их принято выполнять... — А только ли в приказе дело, подполковник? Я подозреваю, что тут замешаны... личные мотивы. — Отчасти, товарищ Барков. Я много о вас слышал и поначалу боялся давать вам доступ к ним. Мало кому хочется увидеть радиоактивную пустошь на месте Европы. Они, конечно, тактические, но всё же... я слишком хорошо помню, как ещё курсантом меня пугали атомной войной. — Если она там появится, значит, они это заслужили. Ни больше, ни меньше. — Жёстко ответил генерал. — Сколько их у вас? — Двадцать штук, товарищ генерал, по две на машину, пятьдесят килотонн каждая. Вот, держите, здесь все коды активации. — Офицер передал Баркову конверт. — Деваться мне всё равно некуда... В свой кабинет Барков поднимался, прижимая к груди заветный конверт. Двадцать строк текста, который мог бы показаться непосвящённому абсолютно бессмысленным. Двадцать боеголовок. Двадцать ключей от ядерного армагеддона. Только что он, Роман Дмитриевич Барков, стал обладателем крупнейшего и единственного в этом мире атомного арсенала. Никогда, никогда ещё в руках генерала не было такой силы. Но что делать с кодами? Где их хранить? Спрятать в сейф? Раздать самым надёжным офицерам? Постоянно носить с собой? "Эх, тяжела ты, шапка Мономаха! Неудивительно, что Химиков так себя вёл..." — думал Барков, открывая дверь помещения. Исполненный этих мыслей, генерал перешагнул порог и тут же встал как вкопанный. В кабинете сидели пятеро — высокий светловолосый юноша, чей взгляд сразу выдавал опытного стрелка, здоровенный широкоплечий парень, совсем молодой огненно-рыжий пацанёнок, что держал перед собой патрон к автомату Калашникова... совершенно не пользуясь руками — металлический боеприпас просто висел в воздухе перед его лицом, а мальчик, меняя направление взгляда, тихонько поворачивал его из стороны в сторону. Возле него, чуть присев, расположилась хорошенькая девушка со столь же рыжими волосами, из-за которых она казалась старшей сестрой необыкновенного паренька. В центре же всей этой композиции, за рабочим столом генерала восседала... Надя, чей красный галстук на этот раз занимал положенное место и не скрывал льдисто-голубых глаз девочки. Из-за спины пионерки, подобно завершающему штриху сюрреалистической картины, торчала рукоять самурайского меча. При виде неё у Баркова, уже было потянувшегося к кобуре, отлегло от сердца. "Свои." — Промелькнула мысль. Только сейчас генерал заметил, что на шее у каждого из этих странных подростков красовался алый пионерский галстук. Ребята тоже заметили вошедшего генерала и с поразительной быстротой выстроились в шеренгу посреди кабинета. — Здравия желаем, товарищ генерал армии! Первый отряд для оказания огневой и паранормальной поддержки прибыл в полном составе! — Вольно, вольно, бойцы! — Улыбнулся генерал, после чего взглянул на Надю. — Ты ведь именно это имела в виду, говоря, что мы встретимся после начала активной фазы? — Всё верно, товарищ Барков. Вот и товарищей с собой взяла, вместе-то оно веселее... — Похвально, похвально. А... кто у вас исполняет обязанности командира группы? Ты? — Я, товарищ генерал. — Шагнул вперёд светловолосый юноша. — Имя, боец? — Леонид. Леонид Голышев, товарищ генерал. Мой отряд в количестве пяти человек к выполнению боевых задач полностью готов! — Не торопись, пионер, врагов Родины на тот свет спровадить ты ещё успеешь, и все твои товарищи — тоже! Вы лучше пока представьтесь, расположитесь, если хотите, могу приказать чайку вам сделать... Тут бывалый офицер на мгновение замялся, не уверенный в том, подходит ли человеческая пища вынутым откуда-то из глубин астрала и подчиняющимся приказам давно погибшего генерала разведки пионерам-героям, но уже через мгновение этот вопрос разрешил огненно-рыжий паренёк: — Товарищ генерал, а с баранками, с баранками можно? — Можно и с баранками, найдём где-нибудь. Война-то войной, а обед по расписанию... — Слушайте, генерал, а ведь у вас очень знакомая фамилия — Барков. Мы с вами раньше случайно не встречались? — Поинтересовался широкоплечий. — Где-нибудь в Афгане, например. — Так вы что, и в Афгане были?! Но... но... — Да не волнуйтесь вы так, Роман Дмитриевич! — Поспешила успокоить его Надя. — Многие привычные законы мироздания у нас не действуют, ну или действуют по-другому. Давайте лучше присядем и разъясним всё немного получше. — Да, ты, пожалуй, права. Никак не могу привыкнуть ко всему этому. Ну да ладно, метафизика, ребята, метафизикой, ею пусть чекисты занимаются, а моё дело простое, солдатское. Давайте сначала обсудим, где мне вас разместить и чем вооружить, а там видно будет. Ну что, Надя, — Подмигнул он девочке. — Нас ждут великие дела? — Поистине великие! — Хором ответили пионеры.