Выше облаков

      Ангел Фенцио нервно расхаживал взад-вперед по своему кабинету, заложив пальцы рук в замок за спиной и немного сгорбившись. Его лицо выражало весь спектр негативных и позитивных эмоций одновременно. Брови, сведенные на переносице, и несколько морщинок на лбу говорили о том, что он очень серьезно обдумывает что-то. И итог размышлений ему самому не нравится.       «Ну как ты мог? Зачем ты это сделал, Конрад? — проносилось у него в голове. — Неужели я таким тебя воспитал? Неужели не понимаешь, что это опасно для тебя… смертельно опасно».       Дурак! Почему, спрашивается, не следил за этим сорванцом на Карнавале? Сам его, олух, отпустил искать Лилу. Лилу… Неужели… Нет, не может этого быть, он на такое не способен! В мыслях снова пронеслось: «А вдруг? Ты разве достаточно хорошо его знал?».       — Конечно! — ответил Фенцио, не соглашаясь с голосом совести, воспылавшей в нем.       — Тогда почему он сбежал от тебя, если ты был таким правильным и прекрасным отцом? — не унимался голос.       — Я… я правда не знаю… ведь я не родной отец…       — Ты просто не смог стать для него родным. Он воспринимал тебя как преподавателя, наставника, начальника, надсмотрщика в конце концов… Но не как «отца». Ты не заслужил этого титула.       — Но ведь я старался… — пытался оправдаться перед совестью Алтман Фенцио, еще более коря самого себя за ту несправедливость и жестокость, с которой он, особо не церемонясь, обращался с сыном. — Я хотел, чтобы он вырос сильным, стал воином Света, был лучшим, лучшим во всем!       — Алтман, для ребенка не это служит решающим фактором! Для него было важно твое внимание, забота и поддержка, а не строгость наставлений и наказания за провинности, — вскипела совесть. — Ты не думал, что может быть, тот восьмилетний мальчик, каким он попал к тебе в послушание, хотел просто иметь отца, с которым они смогли бы вечером пройтись вместе и обсудить насущные проблемы, победы и промахи; весело посмеяться, сидя у огня дома в холодный вечер, вытянув к камину промокшие и натертые от дальней дороги ноги; отца, к которому он врывался бы по утрам со счастливым лицом и криком: «Папа, с добрым утром!», крепко-крепко сжимая тебя в объятьях?       Ангел потупил взгляд, частично осознавая свою неправоту… Ошибку длиною в жизнь… Он не хотел этого принимать, но и так долго отрицать это было бы глупо. Совладав с эмоциями, учитель хрипло прошептал себе под нос:       — Я не оставлю все так, как есть… я должен ему помочь… чего бы это мне ни стоило.

***

      Дождь окончился лишь глубокой ночью: неспешно, тихо… так, чтобы никто и не обратил внимания на его уход. Под покровом тьмы на плато стало холоднее, чем было днем. Мокрая одежда, не успевшая до конца высохнуть, тоже давала о себе знать. Дино, проснувшись под утро от озноба, тихо приподнялся и выбрался из укрытия.       Луна освещала поляну, на которой загорелись множество золотых огоньков, похожих на звезды, упавшие с неба и разбившиеся о каменную поверхность. Выполнив несколько упражнений, дабы хоть как-нибудь согреться, он поспешил вернуться назад, чтобы еще немного подремать до рассвета.       Забравшись в пещеру, ангел увидел, как лежит на краю плаща Элис, прижав к животу коленки и обхватив их руками. В лунном свете можно было заметить, как открытая кожа рук и лодыжек девушки покрылись мурашками, а тело ее трясло, как от лихорадки. Дино приблизился к ней и, собрав остаток плаща со своей стороны, укрыл дрожащее тело; присев около нее на землю, опираясь спиной о стену убежища, юноша раскрыл белое крыло (насколько ему позволяла высота ущелья) и заслонил Элис от потоков холода, врывающихся в пещеру.       Стало значительно теплее. Он еще долго наблюдал украдкой за тем, как она улыбалась чему-то во сне, перестав дрожать; потом Конрада сморил сон…он так и уснул, как сидел, опустив голову на согнутую в колене ногу.       Утро наступило быстрее, чем казалось. Солнечные лучи, дерзко врываясь в пещеру, проскальзывали сквозь промежутки между перьями и резали глаза — уставшие, все еще сонные. Дино поднялся на предплечье, закрыв лицо рукой от нахального лучика, светившего ему прямо в левый глаз и не дающего выспаться. Юноша не заметил, как во сне завалился на бок.       — Так… стоп, что-то здесь не так, — ангел обернулся в поиске Элис. — Где она?

***

      Для Люцифера это утро было прекрасным. Рядом с ним на кровати мирно спала его фаворитка. Он был желаем всеми и любим. У него есть все богатства Ада, он — наследник престола отца, когда тот падет или умрет в своем адском котле. Но внутри его что-то тревожило. И это чувство не отпускало демона с момента побега Вики. «Слишком много исчезновений и смертей на одну Непризнанную…» — мелькнула мысль в его голове. Мужчина тяжело выдохнул. Ресницы Ости немного дрогнули, она приоткрыла глаза:       — Ммм… дорогой, чего это ты такой серьезный? Тебе приснился сон, как отец варит в котле твою новоиспеченную наложницу, чтобы ты не заделал ей наследника? — потянувшись рукой к его подбородку, протяжно сказала она.       — Прекрасная попытка, Ости. Да, почти так, — ответил Люцифер, ругнувшись себе под нос.       Он злится. Он чувствует, как кровь вскипает у него в венах, но с чем это связано? Еще этот Энди… Мало одной серой мышки, так еще и он лезет…       Люцифер, размышляя над инцидентом в ночь Карнавала, окончательно погрузился в себя, не обращая внимания на флирт Ости, медленно стягивающей одеяло с его груди и исследуя пальчиками открытое пространство его немного смуглой кожи.