Голод

      Девушка понимает, что он не причинит ей вреда, но вид Хосока пугает. Вены на его шее вздуваются, он тяжело дышит. Почти рычит. Девушка смотрит в его суровое лицо: он недовольно хмурит брови, и сжимает зубы с такой силой, что челюсть маскулинно выдвигается.       — Еще раз. — Голос строгий и напряженный.       Девушка встает в начальную позицию. Делает первую связку. Шаг вперед, упор на правую ногу, перехлест, теперь наоборот, волна бедрами, резкий поворот.       Ноги путаются, не слушаются. Хосок четко выполняет свои па и успевает неотрывно наблюдать за партнершей.       Девушка запинается, сбиваясь с ритма. Хосок обреченно вздыхает.       — Прости, — брюнетка устало опускается на пол и виновато поднимает на него глаза.       Хосок выглядит непреклонно — простым «прости» здесь не отделаться. Он подходит к девушке и протягивает руку. Жест кажется дружелюбным, пока она не заглядывает в его лицо, на котором и тени сочувствия нет. Только холодная уверенность и горячая решимость. Девушка подавляет желание взвыть, потому что проявлять подобные эмоции по отношению к его страсти наказуемо.       — Давай попробуем еще раз.       Брюнетка закусывает губу и кивает, хватая парня за руку. Он встает сзади и кладет руки на талию, наклоняясь к уху.       — Я помогу.       Его горячее дыхание и пальцы на открытой коже заставляют вспыхнуть. Его руки опускаются на ее бедра. Девушка начинает двигаться. Снова все по кругу: шаг, смена ног, еще шаг. Он плавно помогает ей. Девушка делает поворот, оказываясь с ним лицом к лицу. Она сглатывает вязкую слюну, обхватывая парня за шею. Хосок непонимающе вздергивает бровь. А брюнетка и сама не может объяснить внезапный порыв, и продолжает извиваться в его руках. В голове внезапно щелкает давно позабытая мысль, и она решает, что сейчас как никогда удачный момент. А строгий взгляд Хосока подстегивает к необдуманным поступкам. Девушка медленно облизывает губы, не отводя взгляд от его суровых глаз.       Она снова отворачивается, не убирая руки с его шеи, и медленно спускается вниз, ведя по выступающим венам, по разгоряченным мышцам, дразняще прижимаясь к его телу, задорно задевая его пах ягодицами.       — Вей. — В голосе ни капли нежности, только напряжение и сталь.       Девушка поворачивается к нему лицом, облизывает враз пересохшие губы. Руки сами тянутся к его плотно сжатым губам, к острой линии челюсти. Она почти касается его горячей кожи, когда парень перехватывает ее за запястья.       — Чего ты добиваешься? — Голос сердитый, а во взгляде читается плохо скрываемая насмешка.       Девушка смущенно опускает голову, стараясь успокоить бешено колотящееся сердце после практики и грозного Хосока. Отвечать на его вопрос совершенно излишне: Хосок просто дразнится, не давая перевести их танец в нечто более интимное и привычное ее телу.       — Прости, не сдержалась, — девушка невинно хлопает ресницами, зная как это действует на Хосока.       Парень хмыкает, ухмыляясь, и совершенно неожиданно разворачивает ее к себе спиной, одной рукой обхватывая под грудью, и прижимает к своему влажному телу. Его дыхание опаляет ее шею.       — Ты ведь знаешь со мной не стоит играть в подобные игры, — медленно рычит Хосок в самое ухо, до боли сжимая ребра.       Парень зарывается носом в пучок волос, жадно вдыхая аромат ее тела и клубничного шампуня. Свободной рукой грубо сжимая ее за внутреннюю часть бедра. Он ведет носом по выступающим шейным отросткам, рукой поглаживая ее через тренировочные капри, надавливая на чувствительные половые губы. Она часто дышит ртом, упираясь руками о его бедра.       — Ты. Моя. Малышка.       Девушка в полуопьяненном дурмане не может расставить акценты на его словах. В том то ли дело, что она принадлежит полностью только ему, или же то, что она его маленькая беззащитная девочка. С другой стороны это не так уж и важно, когда его тонкие пальцы и жилистые руки так искусно изводят ее; с другой стороны — оба этих утверждения верны.       Хосок больно впивается зубами в сгиб ее шеи, заставляя широко распахнуть глаза от неожиданности. Она вскрикивает, но не смеет двигаться в его руках. Она и дышать не смеет, когда он припадает губами к оставленному укусу, зализывая следы своих зубов. Его одновременно так много, и так мало: руки скользящие под кроп-топ, ласкающие бедра, дыхание, сводящее с ума, нежные губы, терзающие шею. Ее тело бьет мелкая дрожь, в голове не остается ни одной связной мысли, кроме одной — продиктованной инстинктами.       — Мне нравится, когда ты такая, — парень ослабляет мертвую хватку, давая наконец-то глубоко вдохнуть, только чтоб сразу же украсть воздух неистовым поцелуем, выбивающим из-под ног землю. Его пальцы до боли впиваются в подбородок, не позволяя отстраниться. Но этого и не требуется, девушка итак в его полной власти: зачарованная, разомлевшая и влюбленная. Хосок задевает зубами ее пухлую губу, наполняя рты металлическим привкусом, и с ухмылкой отстраняется, заглядывая в глаза, — покорная.       В его бездонных омутах вселенные, тысячи звезд и галактик — девушка тонет и растворяется, задыхается и желает распасться на атомы. Хосок все также ухмыляется, взмокшие волосы падают на глаза; пальцы надавливают на клитор, скользят по капри.       — Хосок, — сдавленно и просяще. Парень вздергивает бровь и наклоняет голову к плечу, лицо серьезное — не остается ни намека на ухмылку и веселье. А руки изводят и терзают.       — Оппа, — тихо, с придыханием. Уголок губ приподнимается, он проводит рукой по скуле девушки, обхватывая ее за шею.       — Так чего же ты хотела? — снова дразнится он.       Тонкие капри совершенно точно пропитались естественной смазкой, а воздух — электрическим током. Черт бы его побрал. Это незаконно, нереально, за гранью дозволенного.       — Тебя, — томно, и немного задумавшись, добавляя: — оппа.       Шелест смеха пробирается под кожу, волной раскатываясь по позвоночнику. В ушах звон, необузданное дикое желание давит. Рука зарывается во влажные волосы, притягивая Хосока ближе. Губа саднит, жжется; и все больше заводит, и будоражит: по-животному, на инстинктах.       Девушка торопливо тянется к широкой футболке Хосока, но он ловко отстраняется, уходит от ее нетерпеливых пальцев, и качает головой. Грубо сжимает запястья, заводя руки за спину, и втягивает кожу над ключицей. Непростительно медленно, томительно возбуждающе. Хосок голодным зверем улыбается, гипнотизируя взглядом, неторопливо стягивая с девушки топ, и бросая его к ногам. Кажется, кожа, которой касались пальцы Хосока, загорается, плавится, обнажая нервы.       Парень втягивает набухший сосок, искусно играя языком, выкручивая второй свободной рукой. Девушка протяжно мычит, чтоб не застонать в голос. Не сжимай Хосок ее ослабевшее тело мертвой хваткой, она бы растеклась, разомлела перед его ногами. Напряжение из томительно-волнующего перерастает в степень болезненного. Каждое прикосновение обжигает, скручивает в горячий узел низ живота.       Хосок расплывается в обворожительной улыбке, и это незаконно — она на пределе, бомба замедленного действия. Парень обхватывает ее за бедра, стягивает облегающие капри с мокрыми трусиками, облизывает губы. Она перед ним: полностью голая, открытая и готовая на все.       Хосок сглатывает и мучительно медленно стягивает футболку. Его худощавое атлетичное тело заставляет девушку громко выдохнуть, нетерпеливо прильнув к нему. Хосок тоже начинает терять самообладание, о чем говорит его помутневший взгляд и такое же тяжелое дыхание.       Парень снимает с себя оставшуюся одежду, обнимая партнершу, его горячий шепот въедается в подкорку:       — Побудешь моей собачкой сегодня. — Его руки резко разворачивают девушку, надавливая на поясницу.       Брюнетка поспешно кивает, и с готовностью встает на четвереньки: упирается руками в пол и призывно раздвигает ноги. Руки Хосока обхватывают ее бедра, но несмотря на болезненное желание и помутившийся рассудок, он не спешит избавить их от тягостной истомы. Парень склоняется над выступающими позвонками, острыми лопатками, медленно очерчивая пальцами. После повторяя каждое свое движение языком. Девушка стонет, нетерпеливо ерзая. Слишком невыносимо. Хосок спускается до поясницы, впиваясь зубами в бок. Тело пробивает дрожью, бедра мокрые от смазки, воздух выбивает из легких.       — Вей.       — Д-да? — девушка задыхается от резкого толчка, хватает ртом воздух, так как Хосок больше не намерен изводить ее и играться. Он скользит в ней, сжимая бедра, впиваясь пальцами не столько в плоть, сколько в душу. Голова идет кругом от ритма, от рваных выдохов Хосока, от разливающегося восторга. Поэтому она не сразу понимает, что говорит парень. Только, когда он наматывает на руку ее растрепавшиеся волосы и нагибается к ее уху, насколько может, брюнетка различает его слова.       — Я хочу, чтоб ты смотрела. Чтоб ты видела нас, — он натягивает волосы, заставляя ее запрокинуть голову. И встретиться взглядом с настоящим диким хищником.       В отражении другой Хосок: опасный, свирепый, голодный. В отражении другая она: покорная, подчиненная, податливая. В не меньшей степени изголодавшаяся. Она заворожена, открывшейся картиной. Она приворожена зверем внутри него.       Хосок с новой силой цепляется за ее бедра, она — за остатки ускользающего рассудка, ибо так нечестно, нереально, на грани. Он сливается с ней, заставляет кричать, стонать и просить не останавливаться, просить еще: больше, глубже, за гранью. Его бедра шлепаются о ее, в отражении — глаза в глаза. И она все-таки тонет, растворяется, распадается на атомы. Главное, с ним. Тело расслабляется, подрагивает; она опирается на локти, роняя голову. Хосок нагоняет ее на этой скоростной трассе, обомлевший кладет голову на ее спину и нежно обхватывает за талию. Девушка чувствует кожей, как он солнечно улыбается, и целует в острую лопатку.       Хосок лениво отстраняется, выходит из ее тела, и напоследок оставляет совершенно неожиданный и болезненный укус на ягодице.       — Эй, — девушка недовольно вскрикивает, с укором смотря на его отражение: хищник сыто улыбается.       — Прости-прости. Не сдержался, — Хосок виновато смеется.       Девушка не может сдержать ответной улыбки, наблюдая за рваными движениями Хосока.       — Так что на счет танца? Продолжим? — невозмутимо интересуется парень, помогая брюнетке одеться.       — Ты дьявол, — смеется девушка, дотрагиваясь его губ пальцами, и невесомо касается губами адамова яблока, — оппа.