Мой бескрылый ангел.

В штате Масачусетс весна, всегда была солнечной порой. Время от времени по ночам грозовые тучи устраивали феерические шоу из молний и ливней, а на утро он после себя оставлял только приятный запах мокрой дороги. Лучи солнца дарили свое тепло лепесткам растений, что находились в самом разгаре цветения. Тогда ещё в нашем доме мама с особой лаской ухаживала за своими Пролесками. Маленькие ясно голубые цветы, что чем-то напоминали подснежники. Их в саду было так много, что иногда казалось словно у нас в саду появилось маленькое озеро в котором отражалось ясное весеннее небо. Домик наш стоял на окраине города, поэтому воздух был особенно свежий. Я любила открывать ночью форточки и запускать в комнату ночную прохладу. В тот солнечный день, папа был на работе, а мама впервые отвела в церковь (Не считая дня моего крещения). Тогда мне было около шести лет. На моей шее висел тоненький золотой крестик, с заостренными концами. Церковь в которую мама меня привела, была огромной, по крайней мере тогда она мне показалась с размером замка. У неё было три острые верхушки, что смотрели в небо. Я помню, как сильно мне пришлось тогда задрать голову, чтобы рассмотреть их. Мама мне вручила три свечи, цвета золотого мёда. Пахли они так же мёдом, ведь были сделаны из пчелиного воска. Не буду отрицать, но мне и по сей день приятен их запах. Перед входом в церковь мама надела на меня шелковую косынку, черного цвета, прикрыв мою светлую макушку. Перед входом, она показала, как перекреститься. Она вручила мне три тоненькие свечки, и я своими маленькими ручками бережно взяв их вошла в церковь. Внутри, было очень темно. Даже сквозь большие окна не проходили лучи света. На окнах были вырисованы мозаикой святые. Всё внутри было увешано огромными иконами. Пахло же чем-то странным. Тогда я не знала, что это ладан. Мама шла впереди меня, и поздоровалась со своим священником. Она вручила мне в руки молитвенник, и указала на стенды, что стояли рядом с иконами. Там было множество маленьких зажженных свечей, что тепло мерцали в темном помещении. Иконы были большие, и благодаря детскому самовнушению, меня не покидало чувство, что они на меня смотрят. Поставив свечку, я пошла и села на скамейку, и смотрела, на то как другие молятся. Молитв я никаких, не знала, но всё же сумела обратиться к богу. Когда мама вернулась, она познакомила меня с отцом Франком. Он дружелюбно улыбнулся мне, и пожал руку. На лице у него от улыбки появились еле заметные морщинки. Он смотрел на меня не отрывая глаз. — Как тебя зовут? — Спросил он, сев на корточки, что бы быть моего роста. — Женевьева. — Тихо, застенчиво сказала я. — А меня звать Бенджамин, очень приятно, Женевьева. — Он протянул мне руку, и я подала свою маленькую в ответ. По дороге домой, мама рассказывала мне о том, как бог сотворил мир. На удивление мне и правда было интересно слушать. Я иногда смотрела в небо, думая, что смогу разглядеть там ангелов. Когда мы пришли домой, мама вручила мне библию. Она сказала, что там написано всё, что она мне рассказала и даже больше. Рассказала, что когда меня крестили у меня появился ангел хранитель. Крещенный крестик с того дня я не снимала. Золотой крестик который висел на леске, был дорогим для нашей семьи украшением, но в честь моих крестин отец Бенжамин сделал такой щедрый подарок. Вечером папа пришел, как раз к ужину. Мама открыла ему дверь и позвала меня. Услышав, что папа пришел с работы я вскочила со стула, и побежала в прихожую встречать папу. Он был уставший, но при виде бежащей меня к нему в объятия он сразу же тепло заулыбался. Я напрыгнула на него и обняла, так словно мы долго не виделись. — У меня для тебя подарок есть. — Сказал он, пряча одну руку у себя за спиной. Мои большие глаза заискрились, и я попыталась заглянуть ему за спину. Долго любопытство меня не мучало. Отец показал из-за спины не большой чехол скрипки. Это было не то, чего ожидала шестилетняя я. Увидев скрипку, я даже была расстроена. — Но я хочу играть на пианино! Как ты! — Воскликнула я, указывая пальцем на музыкальный инструмень. -Во первых, не пианино, а фортепиано. Во вторых, каждой скрипке нужен аккомпанемент играющий на фортепиано. Мы будем, играть вместе много разных мелодий, как одна команда. — Он лаского потрепал меня по макушке, и мы пошли распаковывать мой подарок. С годами я научилась играть на скрипке. Мой слух с каждым годом улучшался и к четырнадцати годам, мы с отцом играли почти все известные мелодии. Каждый вечер, когда он возвращался домой, перед ужином мы играли разные композиции. Это было традицией. Я на скрипке, а он аккомпанировал мне на своём фортепиано. Иногда я могла даже сыграть легкие мелодии на отцовском инструменте. Любовь к искусству у меня было от папы. Он всегда помогал с уроками, и с музыкой. Сам мало чего понимал, но ради меня искал в интернете, некоторые уроки и лично объяснял мне, то что не мог учитель. Но долго наше счастье не продлилось. В январе 2012 года, у папы нашли рак. Лейкемия. Тогда началось самое тяжелое время в моей жизни. Поначалу, папа отшучивался. Он никогда не показывал при мне свои боли в голове и усталость вызванную болезнью. Всегда говорил, что когда поправится мы обязательно съездим в Россию и он мне покажет улицы на которых рос. Обещал подарить мне ромашки на выпускной, и накупить кучу мороженного и есть его, пока голова не заболит, а ещё пристрелить того, кто разобьет мне сердце. Но увы ничего из этого он не успел сделать. Болезнь забрала его в сентябре 2014 года. Когда папе поставили диагноз, в маме что-то изменилось. Несомненно она всегда была верующей, и водила меня в Христианскую церковь причаститься. Папа с ней не раз ругался на этот счет, ибо иногда мама могла перегибать палку. На то время мне было 12 лет. Папа два года боролся за жизнь, а я молилась всем святым за его выздоровление. Каждый день приходила в церковь, и стоя на коленях молилась всевышнему. Священник Бенджамин, говорил, что бог его спасет, что он всё видит и слышит. Однако когда состояние папы всё ухудшалось, я всё еще слезно молилась, и разбивала колени у церковных дверей. Даже сейчас я помню все молитвы наизусть, помню каждую строчку библии, каждое откровение. А после того, как папу положили в больницу, в нашем доме появилось втрое больше икон. Над моей кроватью, и на каждой двери висели кресты. Лоджию мама полностью обвесила иконами, молитвенниками, и жгла там ладан. Там я могла часами стоять на коленях и читать молитвы. Молилась ради жизни отца. Ночами не спала. Я даже была уверенна, что меня видят. Я чувствовала, взгляд на себе. Словно иконы оживали и смотрели прямо на меня. В школе я появлялась редко, но даже там молилась за жизнь отца. Школа кстати говоря была церковной, и молилась я там не одна. Инициатором моей учебы в этой школе была мама, но и я была только за. Я всегда хотела быть ближе к богу, и всегда выговаривала молитвы громче всех. После каждого похода в церковь я чувствовала умиротворение и прилив сил. Я слепо верила, что бог меня слышит. Даже до папиной болезни, я читала молитвы, но когда узнала о диагнозе молила господа сохранить его жизнь. Это всё чего я хотела. — Женевьева, уже поздно, мама будет волноваться, давай я провожу тебя до дому. — Однажды, когда я засиделась в церкви, священник Бен проводил меня до дому. Бенджамина я всё чаще видела у нас дома, рядом с мамой, но тогда была слишком невнимательна, чтобы заметить неладное… В больницу, я приходила каждый день. Мы с папой смотрели фильмы, вместе читали рассказы. От химиотерапии все его блондинистые волосы повыпадали. — Жень, если меня не будет рядом, помни, что я всегда буду тут. — Он ткнул пальцем в сердце. Я чувствовала, как его руки дрожали. На моих глазах выступили слезы, но я мужественно сдержала их не показав папе. Дома же вновь встав на колени взмолилась господу. — Боже прошу, он не плохой человек. Я не смогу без него, прошу только не забирай его у меня! — Рыдала я. Один день я провела рядом с ним, не отходя не на шаг. Он выглядел хуже некуда. Кожа совсем бледная. В носу были кислородные трубки. На левой кисти руки, торчала иголка от капельницы. Он двигался медленно, словно каждый вздох был болезненным для него. Больнее всего было наблюдать за тем, как самый близкий тебе человек увядает у тебя на глаза, и ты ничего не можешь сделать, что бы помочь ему. Я словно чувствовала, что его скоро не станет, и осталась ночью в палате. — Что бы не случилось, помни, что ты моё всё, я люблю тебя больше жизни. — Я тебя больше! — Обняла его я настолько крепко, насколько могла, что бы показать всю свою любовь. Ночью я проснулась от назойливого звука в его палате. Аппарат запищал, и врачи немедленно ввалились в палату, и увезли его. Я тотчас вскочила на ноги бежа за ними. — Папа! — Кричала я. Я бежала в след за врачами, но у двери в реанимацию меня остановили. Меня всю трясло. Всё тело пробивала дрожь. Я даже не могла понять, что вот он самый близкий мне человек находится в пару метрах от меня, борется за жизнь, а я не могу быть рядом. Врачей не было минут двадцать, а мне казалось, что целую вечность. Я позвонила маме и еле-еле связав пару слов, сказала чтобы та приехала. Слёзы были на подходе. Мне дышать было сложно, от того, что ком в горле перекрыл дыхательные пути. Перед глазами промелькнули все счастливые моменты вместе с ним. Его улыбку, и теплые отцовские объятия. И вот врач вышел из палаты. Он молча снял маску, и посмотрел на меня взглядом полным жалости. — Мне очень жаль… — Сказал он, и дальше всё как в тумане. У меня словно упала какая-то шторка, я опустилась на пол. Слезы хлынули рекой, и я закричала так сильно, что самой стало больно. Я кричала словно бешеная. В этот миг время остановилось. Всё потеряло смысл. Я понеслась в палату где он, и увидела мельком отца. Он лежал спокойно, не дышал. И в этот же миг врачи подхватили меня под локти и вывели оттуда, не дав его обнять. Я вырывалась, кричала, брыкалась так сильно, как только мог 14 летний подросток. В это время пришла мама. Увидев мою истерику, она прикрыла рот рукой, и поняла в чем дело. Она расплакалась, но сдержала себя. Врачи позвали ещё кого-то и, вскоре ко мне подошла медсестра со шприцом в руке. Она резко вколола мне, что-то успокаивающее. Скорее всего очень сильно ибо я резко потеряла все силы. Мышцы расслабились, и врачи, что держали меня отпустили. Пройдя чуть вперед, я упала. Силы покидали меня стремительно и быстро. — Боже, Женевьева! — Обеспокоенно подхватила меня мама. Слово «Боже» заставило меня вздрогнуть. Перед тем, как потерять сознание я сказала «Боже почему?» Похороны прошли через день после его смерти.Мама позвала пару его сотрудников, и Бенджамина, в качестве священника. Я ничего не говорила. Я была словно в какой-то прострации, до последнего не принимая факта его смерти. Когда гроб опускали вниз, я сидела на земле безудержно всхлипывая. Стиснув зубы я не могла слушать молитвы, что читал Бен над гробом папы. Меня выбешивал то, что мои молитвы не были услышаны. Ведь я так отчаянно просила бога не забирать отца. Не выдержав, я ушла с кладбища недослушав молитвы Бена. На такси приехав домой, я хлопнула дверью и побежала в свою комнату. Маленькая комната на втором этаже была увешана иконами. У двери я смотрела на них, и внутри меня проснулась дикая злость и ненависть, ко всем кто был изображен на них. Взяв коробку из-под обуви я бросала одну икону за другой в коробку. Сняла деревянный крест, висевший над моей кроватью и разломив его пополам отпросила в коробку. Когда я собрала это всё, вышла во двор и сожгла их. Все свои молитвенники, все свои иконы и кресты. Они горели ярким огнем в мусорном баке. Крестик, что висел на моей шее я выбросила в тихий океан. Выкрикивая, как же я ненавижу тебя. И всё же этого было мало. Это всё не вернет мне отца. Вечером следующего дня я нашла ритуал по вызову темных сил. Я собрала все нужные вещи, и под покровом ночи сбежала из дому. В моем рюкзаке лежали мел, баллончик с красной краской, свечи, и вся остальная атрибутика для вызова. Найдя подходящий заброшенный дом, я провела ритуал. Сделала, всё в точности, как было написано. Информацию даже перепроверяла в коране, в котором было больше информации о нечистых силах чем в христианской библии. Прочитала слова, и ждала пока, кто-то ответит. Было ли мне страшно? нет. Я не испытывала ничего кроме злости и скорби. Но те также молчали. Никто не явился. Я была в отчаянии. Год я презирала всех верующих. В том числе и свою мать. Но когда мне исполнилось шестнадцать лет, я вновь решила открыть библию. Точнее меня заставили. Мама озверела, и за непослушание могла наказать шестью ударами плетью по спине. За каждую разбитую мной икону я отплачивала болью. Когда я прочитала библию от корки до корки до меня дошло осознание, что это нереально. Вещи что раньше казались мне вполне нормальными, звучали слишком бредово, чтобы быть основанными на реальных событиях. Ко всему прочему там было много несостыковок, и очень жестоких вещей, которые не могли пропагандировать мир во всем мире. Я посмотрела на это всё с другой стороны. Сделав для себя выводы, я стала атеистом. Когда я сделала это, ненависть прожигающая меня изнутри день ото дня исчезла. Я перестала презирать верующих и Бога. Ведь как, он мог спасти моего отца если его нет? Самая жестокая вещь — это ложная надежда. Вера в бога и была той самой ложной надеждой, по этому смерть отца и стала для меня еще болезненнее. Церковную школу я спокойно окончила. Я научилась притворяться перед мамой и её мужем Бенджамином примерной монахиней, и верующей. Они поверили, и я больше не получала плетью по спине и не была заперта ночами в лодже обвешанной иконами. Окончив Церковную школу, меня приняли в престижный колледж без экзаменов (Плюсы окончания церковных школ). Сейчас я живу в общежитии, и наконец-то смогла жить так, как я хочу. Никаких молитв перед каждым принятием пищи, и никаких скандалов с мамой и её новым мужем — Беном. В колледже я учусь на Генетика. Я поняла, что научные исследования и исследования врожденных патологий, то что мне воистину интересно. Время от времени мама приезжает, чтобы проверить меня, и я с лёгкостью играю роль верующей. Переодеваюсь в длинные платья в пол, и вешаю крест над своей кроватью. Она думает я учусь на теолога — богослова. Всё идет своим чередом и сейчас мне намного легче. Я отпустила всю ненависть и злобу и теперь живу полной жизнью. По крайней мере до того момента, как не решилась сходить на костюмированную вечеринку…