Альтернативные вселенные. Вэй Ин и Лань Чжань

      Как-то раз в ходе экспериментов Старейшина Илина создал удивительную марионетку.       Изначально у него не было такого намерения, а потому от скуки он приделывал ей кучу конечностей, похожих на щупальца, огромную бугристую голову и несколько десятков глаз по всей ее окружности.       В общем, страшный был монстр, просто жуть.       Жители Луаньцзан даже стали бояться лишний раз заглянуть в пещеру Старейшины. Но самому ему так понравился этот монстр, что он подумал, почему бы не сделать его марионеткой? Поселить у подножия холма, чтобы охранял от незваных гостей.       Вот только, когда Старейшина, наконец, нарисовал зрачки во всех глазах чудовища, оказалось, что существо это довольно своенравное. Пусть и подчиняется приказам, но очень неохотно. Один раз чуть не повырывал весь редис с огорода, прежде чем его успокоили. Подруга Старейшины тогда даже чуть было не усыпила его со злости, как какого-нибудь бешеного пса. Его, Старейшину, а не монстра.       Посокрушался он немного, да и придумал новый способ. Как он переселял свою душу в бумажных человечков, так он решил сделать и с чудовищем. Управлять им было тяжеловато: столько конечностей, сложно уследить за всеми (люди на Луаньцзан называли существо осьминогом, но какой же это осьминог, где они столько глаз и щупалец у осьминогов видели).       Потому из-за сложностей в управлении Старейшина и вселялся в него только по особым случаям. В основном, чтобы впечатлять незваных гостей.       Так однажды и случилось. Сработал один из охранных талисманов, и Старейшина, вселившись в чудовище, пошёл к подножию холма, чтобы посмотреть, кто на этот раз посмел нарушить их уединение.       Как же удивился Старейшина, когда, выйдя из укрытия, едва не наткнулся на Бичэнь, меч своего старого друга (или врага?), Ханьгуан-цзюня. Тот настороженно наблюдал за монстром, наставив на него оружие, а Старейшина вдруг понял, что совсем забыл дать голос чудовищу. И как же ему тогда подсказать Ханьгуан-цзюню, что перед ним стоит сам Старейшина Илина?       Не придумав ничего лучше, он поднял несколько щупалец и помахал ими в знак приветствия. Ханьгуан-цзюнь удивленно нахмурился, но меч свой так и не опустил.       Тогда Старейшина решил сделать что-нибудь забавное, чтобы показать, что чудовище совсем неопасное и бояться его не стоит. Он вытянул три щупальца вперёд, из-за чего Ханьгуан-цзюнь резко отшатнулся от него, и начал переплетать их между собой, формируя косу. Но и это ничуть не сгладило напряжения, и Старейшина, тяжко вздохнув внутри себя (дышать монстр на самом деле не мог, эту способность Старейшина тоже забыл добавить), расчистил небольшой клочок земли перед собой и написал своё имя, а затем дорисовал стрелочку на себя. Ханьгуан-цзюнь настолько удивился, что замер, опустив меч к земле, и во все глаза уставился на монстра, уронив челюсть.       Старейшине так нравилось видеть подобное выражение его лица, что, залюбовавшись, он совсем забыл контролировать все свои конечности. А потому не было ничего удивительного, когда одно из щупалец, поддавшись затаенным мыслям Старейшины, двинулось вперёд, коснулось губ Ханьгуан-цзюня и скользнуло в его приоткрытый рот.       Ханьгуан-цзюнь тут же поднял меч, чтобы избавиться от наглого щупальца, и Старейшина испугался. Ведь если поранить марионетку, в которую он вселился, то его душа тоже будет ранена. А потому другим щупальцем он обхватил руку Ханьгуан-цзюня, заставив его выпустить меч, а затем ещё несколькими он обвил его тело, связывая и обездвиживая.       Старейшина чувствовал, хоть и очень притупленно, как сопротивляется тёплое сильное тело в его руках (точнее, щупальцах). Но больше всего ему нравились ощущения влажного рта и крепких зубов вокруг одной из его конечностей. Внезапно ему так сильно захотелось проникнуть туда всеми щупальцами. Но он понимал, что это может причинить вред Ханьгуан-цзюню.       Тот все ещё пытался выбраться из плена, и чтобы успокоить его, Старейшина одной из свободных конечностей мягко погладил его по волосам, спускаясь по спине вниз и задевая другие свои щупальца, обёрнутые вокруг него. Ханьгуан-цзюнь ощутимо дернулся, когда щупальце прошло между его бёдер и случайно потерся о него, тут же попытавшись отстраниться. Но Старейшина не дал ему это сделать. Там оказалось очень тепло, даже несмотря на преграждавшие путь несколько слоев ткани. А потому Старейшина опустил щупальце ещё ниже, чтобы немного приподнять подол одеяний и забраться под них. Он проскользнул туда, где было теплее всего, и плотно притерся к нежной коже, покрытой мягкими волосками.       Ханьгуан-цзюнь тяжело задышал и издал приглушённый стон, сильнее впиваясь зубами в щупальце во рту. Старейшина испуганно замер. Он ни в коем случае не хотел причинять боль Ханьгуан-цзюню, но чувствовал его напряжение всеми своими конечностями (особенно той, что была под подолом).       Он осторожно провёл щупальцем вдоль того места, где было наиболее горячо и напряжённо (и внезапно немного влажно на конце), и мягко погладил, чтобы извиниться за то, что так грубо его схватил, и дать ему немного расслабиться. Но Ханьгуан-цзюнь, наоборот, напрягся ещё больше и задышал ещё тяжелее.       Кажется, единственным, что могло теперь сгладить напряжение, это чтобы Ханьгуан-цзюнь увидел перед собой лицо Старейшины, а не схватившего его монстра, и убедился, что никто не собирается причинять ему вред. Так что Старейшина, не став убирать щупалец, на оставшихся двинулся обратно на холм и отнёс Ханьгуан-цзюня в свою пещеру.       На удивленные и смущенные лица жителей Луаньцзан он не обратил никакого внимания.       В самом дальнем углу пещеры он увидел своё собственное неподвижное тело и, сосредоточившись, перенёс душу обратно в него. Старейшина открыл глаза и увидел, как Ханьгуан-цзюнь в порванном ханьфу пытается выпутаться из обмякших щупалец.       Они встретились взглядами, и Старейшина понял, что ещё никогда не видел настолько яростного Ханьгуан-цзюня.        А когда тот напал на него, забыв про свой меч, Старейшина даже не стал сопротивляться. И в итоге ничуть об этом не пожалел.