Белые области

so dark is my light my demons were so right, to leave me here diary of dreams «the valley»

- Кто тебе сказал, что я хочу жить? – с мрачным лицом, не предвещающим ничего хорошего, Ян Мартингейл улыбнулся. То была страшная улыбка: в ней отпечаталась давняя боль и жестокость, деструктивное желание отсутствия всякой надежды, потому что от нее стало бы только хуже. Ками, не ожидая увидеть подобное выражение на лице своего двойника, отступил, еще не убирая похолодевшие руки, но уже предчувствия некую беду, серьезное препятствие, с которым вдруг столкнулся совершенно неожиданно. - Ты считаешь меня ущербным дегенератом, который готов поверить любому, кто пообещает спасти его? Припадет к ногам, как бездомная псина, чтобы приласкали и покормили? – Ян цедил каждое слово и голос его дрожал, но по мере продолжения крепнул, становясь все увереннее и злее. - Да будет тебе известно, что я презираю саму возможность такого исхода для себя и заранее ненавижу любого, кто попытается подать мне руку помощи. О, - с бледным, как смерть, лицом, со всполохами в глазах он отступил, ударяя Ками по руке в подтверждение весомости своих слов, - для меня не будет большего наслаждения, как укусить эту руку. Ты что, полагаешь, я правда ищу антидот для Харрикена? Было бы неплохо, конечно, но я не настолько наивен и понимаю, что у меня не получится. Сейчас я занят тем, что тяну время до момента, когда у Тони лопнет терпенье и он прикончит меня. Вот и весь м о й план! Где ты был, когда я только вошел в эту чертову игру? Ты просто смотрел, даже не пытаясь поговорить со мной, считал меня недостойным самой попытки контакта. Как инопланетяне тысячи лет смотрят на Землю, и все никак не найдут ее достаточно разумной, так ведь? Самовлюбленный ублюдок, ты даже не задумывался о том, что другие могут быть не такими жалкими, как ты их воображаешь… - Что я слышу… ты говоришь в точности, как я… - прошептал Ками едва ли не восхищенно. - Заткнись и слушай дальше, я еще не закончил. Никто не собирается выпускать тебя с сервера, это не моя проблема, что ты не сбежал до того, как Лилиана отрезала тебя. Не нашел способа миновать государственный файрвол? Или ждал, когда будет готово синтетическое тело и новые документы? Судя по лицу Найтмара, и в этот раз Ян угодил в самую точку: мало было оцифровать себя, нужно еще улизнуть от полиции виара, выпутаться из густой незримой сети наблюдения, преодолеть файрвол, который для бестелесной цифровой личности должен представляться высоченной стеной, оснащенной всевозможными орудиями уничтожения. - Сейчас, конечно, в преддверии новых законов, ограничения смягчились… может, у тебя и получилось бы удрать. Вот только ты само зло, как я уже понял. Поэтому ты сгниешь здесь… ну да, останешься тут навеки, ты ведь не можешь гнить. Я не скажу Харрикену о тебе: а сам ты никогда ему не покажешься, так ведь? Тебе слишком о многом придется говорить с ним в таком случае. А ты очень не любишь что-то объяснять, оправдываться… слово «прости» тебе тоже едва ли знакомо. Поэтому, сиди тут, в первых рядах, и наблюдай финальный акт нашей трагедии: я пока еще не решил, стоит ли мне соблазнить Тони, а затем посмеяться над его чувствами, дабы ускорить развязку… стараюсь вести себя, как ты, напоминать ему о тебе, чтобы выбесить, но пока, мне кажется, не особенно преуспеваю… возможно, это потому, что я не настолько конченый сукин сын, как ты. - Тебе еще многому нужно научиться, но ты впечатляешь своими талантами… - Конечно, ведь я – это ты, забыл? – выдохшись немного, Ян замолчал. Повисла пауза, которую ни один из них не спешил заполнить чем-то еще. Сказанные слова, интонации, с которыми они были произнесены, известили Ками о серьезности намерений Мартингейла и теперь он явно думал о том, что предпринять. - Неужели ты не хочешь для начала отомстить тем, кто сделал это с тобой? Что, если я дам тебе формулу? Она не испытана как следует, но вы сможете провести тесты… - Ты же сам сказал, что Тони убьет меня, как только получит свой эликсир, - хмыкнул Ян, складывая руки на груди и по-прежнему усмехаясь. - Может, я солгал, чтобы ты доверился мне, а не ему? Но теперь я понимаю, что ты вообще никому не собираешься доверяться… - А на что ты рассчитывал? Ты что, не слышал, как мои друзья бросили меня в квартире с расчлененным трупом и убеждали позвонить копам, потому что мне все равно недолго осталось? – усмешка сползла с лица Яна, постепенно превращаясь в прежнюю гримасу душевной боли, холодности, отвращения, - никто, совсем никто не пришел на помощь, когда я в ней так нуждался. Но уже нет. Больше не нуждаюсь. Представь себе бездомное животное, которое однажды съело аппетитную еду, оставленную ему человеком, и та оказалась отравлена. Измученное и больное, оно все-таки выжило. Но сейчас ни за что не подойдет к той пище, которую ему предлагают. Какой бы вкусной она ни казалась, как бы ласково его не звали, оно больше не будет есть, даже если альтернативой будет голодная смерть. Это животное, вероятно, и хотело бы спастись, ему тоскливо вот так сдохнуть, да только спасения для него нет. - Я дам тебе формулу, - еще раз повторил Ками, как заколдованный. Он растерял аргументы и мог только повторять одно и то же, как последнее средство достучаться в глухую стену, - ты сможешь расправиться с Лилианой и «Белыми областями» перед тем, как умрешь, если твердо решил… Уверен, Харрикен не тронет тебя, когда убедится, что ты еще можешь быть ему полезным. - Я больше не хочу быть никому полезным, - отрезал Ян, - выгрузи меня. Это место перестало быть тихим и уединенным… уверен, что предпочту общество Тони твоему. - Как пожелаешь, - удивительно покладисто, как ранее Эрешкигаль, отозвался Найтмар, - но перед тем, как уйти, возьми это, - он снял с шеи тонкую цепочку, на которой висела самая обыкновенная, маленькая металлическая флешка, - ключ, который откроет последний квест Хадаль. Там ты найдешь формулу, и кое-что еще. - Что? - Наши воспоминания. Ян не протянул руки, чтобы Ками мог вложить в нее артефакт, и император надел цепочку с флешкой ему на шею, почти любовно глядя прямо в глаза. - Я ошибался, ты совершенное создание, - прошептал он, - безумие... - О, хватит. Меня сейчас вырвет, - поморщился Ян, взмахом руки вызывая консоль и нажимая «выйти». Ками с задумчивым лицом растаял в воздухе вслед за ним. Императорский дворец впервые за несколько недель опустел. Когда Ян вышел из виар-пространства, то некоторое время лежал, не открывая глаз, прислушиваясь к своему телу. Он стал развалиной? Вдруг теперь он не сможет даже пошевелиться? Не сможет проглотить даже кусочек еды без посторонней помощи? Его начнут подводить зрение и обоняние, а не только память? Что, если повреждения его мозга стали необратимыми? Так тихо… как в самые глухие часы пополуночи, когда замирает даже бессонная автострада далеко внизу. Только ночной ветер монотонно свистит в неплотно пригнанной пластиковой раме кухонного окна. Этот звук одновременно тревожил и успокаивал, Ян часто слушал его ночами, когда ему казалось, что он не спит, но на самом деле странный больной сон владел им, сон, в котором тебе снится, что ты никак не можешь уснуть. Сейчас он откроет глаза и увидит близкий потолок своей крошечной квартиры в серой мгле. Всего этого не будет на самом деле, греза растворится туманной дымкой, едва он только сбросит ее с ресниц. Мертвый Пол Андерсон, Хадаль, Тони Харрикен окажутся просто игрой его распадающегося разума, который галлюцинирует, заставляя видеть подобные яркие картины, как последнее утешение перед окончательным небытием. Ян сойдет по сверкающей лестнице безумия до самых нижних ступеней; и что же откроется там перед ним? Его кухня, черные шторы, собранные складками. Чашка с остывающим кофе, несколько окурков Джека, смятых в пепельнице. Коробка из-под пиццы в углу возле мусорки. Сковорода с яичницей, которую Аманда хотела запечь в авокадо, как у модных блогеров, но получились вытекшие глаза зомби с белками тухлого желтого оттенка. В ванной будет шуметь вода – Джек принимает душ, и больше никого нет, никаких мертвецов, киллеров, демонов и полицейских. - Мистер Мартингейл… Ян, - от голоса Тони мучительные попытки вызвать убаюкивающие обыденные воспоминания развеялись. Естественно, как только Ян покинул виар, Харрикену сразу же поступил сигнал и он, бросив все дела, явился проверить. Пришлось признать, что по крайней мере, со слухом у него все в порядке. Ян открыл глаза: полупрозрачное синее забрало нейрошлема бросало на глаза матовую тень, сквозь него все виделось, как сквозь толщу зимней глубокой воды. Лицо под ним казалось лицом человека, навеки уснувшего в криокапсуле. Ян осторожно коснулся висков, выключая интерфейс. Забрало ускользнуло вбок, открывая обзор. Впрочем, это не слишком ему помогло, без линз мир казался загадочным, размытым, как будто в нем всегда шел мелкий моросящий дождь, вода и туман были повсюду, лежали буквально на всем, куда бы ни падал взгляд Мартингейла. - Ты все-таки решил выйти? Очень вовремя, мне как раз нужен твой совет в одном вопросе… - продолжил Тони с будничной интонацией, которая еще раз убеждала в том, что все в порядке, никто не умирает и отмазаться этим от происходящего точно не выйдет. А было бы неплохо, подумал Ян, снимая шлем и садясь в капсуле. Овальные стенки тоже были прозрачными, как синий кристалл, высокотехнологичный хрустальный саркофаг, в котором можно было спрятаться от всего мира сразу. Но даже в виаре ему не было теперь покоя, с неудовольствием заключил Мартингейл. Крах его эскапистических попыток налицо, нужно было вылезать и что-то делать, раз уж он до сих пор не сдох. - Я думаю, что кое-что нашел, - твердо сказал Ян, - лекарство, но нужно еще его достать, оно все-таки спрятано в Хадаль. Это финальный квест императора, а Эрешкигаль не сказала потому, что я неверно сформулировал вопрос. Нужно было спросить, все ли я прошел, а не спрятано ли что-то в игре… ведь, по сути, артефакты никто не прятал, только достать их так легко не получится. - Ничуть не сомневался в твоем успехе, - сдержанно улыбнулся Тони. Ему явно не хотелось поверить и обмануться, поэтому он сохранял спокойствие бывалого игрока в покер на экзотически-красивом лице. Но от Мартингейла не ускользнуло, как он весь замер, как затрепетали его ресницы, вздрогнули даже зрачки в глазах, расширяясь и затопляя радужки хищной темнотой. Желанное было столь близко! Протяни руку и возьми, только Ян замолчал, не думая и дальше посвящать в подробности. - Так какой вопрос? - Я тебе покажу. Идем со мной, - Харрикен кивнул в сторону выхода из комнаты. Ян только сейчас обратил внимание, что Аманды с Джеком здесь не было, гибернационная капсула только одна, а само помещение – не то, в котором он пришел в себя в первый раз. Капсула располагалась в широкой нише, утопленной в стену, по краю бежала теплая желтая подсветка, окончательно добавляя сходства с космическим кораблем. Личная виар-постель хозяина этого места? Или гостевая комната, оснащенная всеми удобствами современного мира? Кто знает, но Ян явно был здесь совершенно один, не считая приставленной к нему охраны, которая дежурила за дверью. Он медленно сполз с упруго пружинившего ортопедического ложа. Надел очки. Ничего не болело, только слегка кружилась голова и смутно ощущался голод. Одежда, которая была на нем, не показалась Яну знакомой: мягкие домашние штаны кремового оттенка и свободная пижама, в которой он утопал, как в одеяле. - Мне так и идти? – недоумевающе переспросил он, увидев рядом с капсулой пушистые тапки. - Воспользуйся голограммой, проектор на столе. Он полностью настроен на твою биометрию, - судя по усмешке Тони, туда заряжен не только гардероб на любые случаи жизни, но и некоторая редактура внешних данных. Ну конечно, какой смысл в «эго», если нельзя себя немного подкорректировать. Только для Яна подобные игрушки были слишком дорогими. Он надел тапки и повертел в руках черный браслет голопроектора. Затем просунул в него руку – гладкий чуть прохладный материал мягко обхватил запястье, спустя несколько секунд браслет «проснулся», загорелся экран активации. Когда Ян повернулся к зеркалу, выбрав одежду, он ожидал увидеть там лицо Адама Пирса. Каково же было его удивление, когда он остался собой, Яном Мартингейлом. Но все черты приобрели совсем иные акценты – лицо больше не казалось невыразительным, теперь оно стало одухотворенно-злым, как у императора Ками, разве что не настолько красивым. Тени словно стали гуще, глаза позеленели и подернулись болотным блеском, резче обозначились скулы, а в изгибе рта проступила незнакомая, преступная каннибальская чувственность. Он улыбнулся, ожидая увидеть клыки и действительно заметил, как зубы самую малость заострились. - Тебе нравится? Я сам моделировал, - не приближаясь, подтвердил догадки Тони, - пока ты тут валялся. - Я работал, а не просто валялся, - поправил Ян. Ему действительно нравилось, но он не был уверен, что готов видеть себя таким. Это было именно то, что ему хотелось, Тони словно прочел его мысли и это пугало. Хотя, догадаться было не так уж трудно, если верно считать реакции на внешность Найтмара. - Пока ты тут работал, - с очень серьезным видом поправился Тони, - ну что, идем? Это срочно. Федералы вот-вот выйдут на нас, нам нужен отвлекающий маневр. Харрикен привел Яна в подвал, где за толстым бронированным стеклом он увидел запертых в камере Аманду и Джека. Серые бетонные стены, две койки, прикрученные к стене, удобства в углу, как в тюремной камере. Но Яну это скорее напомнило психиатрическую клинику: Джек сидел возле стены и царапал ее, раскачиваясь и что-то беззвучно бормоча, его лицо было залито слезами. Аманда лежала на койке, отвернувшись. Кажется, она была погружена в сон, но Ян не был до конца уверен. - Вскоре после того, как я их выгрузил, они начали выказывать признаки умственного расстройства, которое быстро прогрессировало. И сейчас, как сказал мой врач, оба необратимо помешались, - в тишине произнес Харрикен. Ян обхватил себя за плечи руками, костяшки пальцев побелели, но лицо под голограммой выражало не сострадание, а изумление и злое торжество. Он смотрел, не отрываясь, на то, что сделали они с Харрикеном. Вместе. Ян просто забыл бывших друзей в игре, а Тони довершил начатое, поступив с ними, как посчитал нужным. - Мне кажется, вколоть им «белые области» и выдать полиции будет более милосердным и правильным в нашей ситуации, чем просто убить? Ян не ответил. Он подошел к стеклу, касаясь его ладонью. Хоакин, занавесив лицо грязными светлыми волосами, твердил что-то, что Ян не мог расслышать. Но он прочел по губам: это было короткое слово, угадать его было легко. Джек повторял его имя. «Ян».