День, когда падёт стена

Сегодняшнее утро почему-то задалось не в самом лучшем свете. Не скажу, что предыдущие были намного лучше, но разрывающая головная боль даёт едва ли принять сидячее положение. Как я очутился в собственной спальне, одному Ками известно. Кажется, вчера, когда я занимался рукописями, незаметно для себя уснул прямо за столом. Быть может, Ирвин меня сюда принёс? Чувство отвратительного стыда охватывает пронизывающим колким ветром всё тело, заставляя съёжится. И сколько я спал? Ведь даже, черт его побери, я не помню, когда вырубился. Только сейчас обращаю внимание, что на краю кровати аккуратно сложен жакет и экипировочные ремни. А сапоги, носок к носку, пятка к пятке, поникнув высокими голенищами в одну сторону, стоят возле кровати. Как же я не люблю эту грёбанную благодетель, выставляющую каждого глупым слабаком, не умеющим справиться со своими проблемами. Перевожу взгляд на высокое стрельчатое окно. Небо затянуто серыми тучами. И ни одного намёка хоть на один лучик солнца. Невозможно понять, какое сейчас время. Но с другой стороны, радует то, что сейчас не так душно, как обычно. Неужто дождь собрался? Свешиваю ноги на пол, ухватившись пальцами за край кровати. Сильно жмурюсь от очередного болезненного импульса, проскочившего где-то в голове. Ощущение, будто я целую неделю нажирался дешёвым пойлом и только сейчас решил сделать передышку в виде недолгого сна. Распахнув слезящиеся глаза, фокусирую взгляд на сапогах. Не знаю, сколько я проспал, но нужно снова продолжать свою службу. Титаны не станут ждать, когда людишки отоспятся, попьют горькие чаи, закусив их небольшим куском хлеба. Кстати, о еде. Паи скоро снова уменьшат. Конечно, людям, что служат, этого не грозит. Но ведь на остальном народе, по сути, мы и живём – градостроительство, аграрные и скотоводческие работы. И всё только потому, что вся надежда на нас. А мы… Всего лишь горстка гороха, бросаемая об стену. Толку никакого. Но всё равно, эта надежда теплится у каждого в сердце. Тянусь рукой к сапогу, как раздаётся стук в дверь. - Да, - лениво подаю голос, подтягивая к себе обувь. - Сэр, я… - дверь почти бесшумно открывается и на пороге появляется Эрен. Но осекается, бросив мимолётный взгляд на мои руки. – Ох, простите, я, кажется, не вовремя, - пытается скрыться за дверью. - Докладывай, - зло отвечаю, обувая сапоги. – Зайди внутрь и закрой за собой двери. Из коридора тянет. – Ничего, на самом деле не тянет. Просто меня раздражает тряпкоподобность мальчишки. Послушно запирает за спиной дверь, но так и стоит у неё, опершись о дубовое полотно спиной. Не обращаю на него внимания. Видимо не обращаю внимания. Но всё же мне интересно, почему он пожаловал сюда и что сейчас скажет или спросит. - Меня послал к вам командир, справиться о вашем здравии, - бегающий взгляд, но уже более уверенный голос. - А что со мной может быть не так? – управившись с сапогами, встаю с кровати, попутно захватывая паутинку плотных толстых ремней. - Я без понятия, - разводит руками, в неведении глядя на меня. Хорошо, что меня только Ирвин в подобном состоянии видел. Звенят пряжки ремней. Со знанием дела цепляю каждый по назначению, потуже перехватывая толстую кожу вокруг своего тела. Всё равно пока я буду ходить, их давление немного уменьшится. - Но вы прежде никогда так долго не спали, сэр, - набрав побольше воздуха, отчеканивает Эрен, заставляя меня замереть, так и не застегнув очередную пряжку. - Что? – выпрямляюсь, тут же устремляя взгляд на съёжившегося мальчишку. – Который сейчас час? - Два часа после полудня, капрал, - не отводя глаз, смотрит на меня в упор. - Ты меня разводишь, - усмешка в голосе. - Никак нет, сэр, - снова вынуждает посмотреть на него. Всем своим естеством внутреннего противоречия. Где-то внутри меня, в районе солнечного сплетения, что-то закручивается в тугой узел тупой боли и накатившейся вдруг усталости. Хотя я только вот проснулся. Холодеет. И одновременно бросает в жар. – С вами всё в порядке? – несмелые шаги в мою сторону. - Не дождёшься, - встряхнув головой, продолжаю обвивать тело ремнями. – Проваливай отсюда. И скажи командиру, что я сейчас буду у него. Отворачиваюсь от Эрена, не желая больше слышать его болтовню. Дождавшись, когда за ним захлопнется дверь, с облегчением сажусь на край кровати. Я, и правда, устал. ** - Эй, Райвель, плесни-ка и мне, - Карен расплывается в пьяной улыбке. Съехавшая с плеча шлейка поношенного платья оголяет острую ключицу. Делает вид, что не обращает на это внимания, не замечает. Хотя по взгляду можно понять как раз обратное. Длинные волнистые рыжие волосы игриво ниспадают по узкой спине. Выбившиеся взлохмаченные прядки обрамляют лицо уже не первой свежести. Хотя, в некотором роде, даже красивое. - Пьяная женщина – это мерзость, - кривлюсь, но наливаю ей дешёвого вина. Вокруг шум и гам нетрезвых и не самых благополучных людей этого общества. - Дружище, - подле меня присаживается Джуничи, мой напарник, с которым я всегда хожу на дело. – И мне уж тогда, - по-дружески хлопает по плечу. - Я вам что тут, на разливе? – втюхиваю ему в руки распитую бутылку и возвращаюсь к своему стакану. Обиженно смотрит, но ничего не отвечает. - Слыхал, у вас сегодня была крупная дичь, не так ли? – сидящий напротив меня Шин вовсю пристаёт к опьяневшей Карен, которой не сильно было приятно общество хоть и молодого, но уже обрюзгшего мужчины. - А тебе какая разница? – разом опрокидываю стакан горячительного пойла в себя. Мерзость. - Поговаривают, вам дали за это хорошие деньжата, правда, ребята? – заговорщицкий взгляд. Затуманенный. - Ты пьян, иди проспись, - мне не нравится обсуждать свои дела хоть и с товарищами по призванию. Если нужно участвовать группой, значит, группой. Если в одиночку, значит, в одиночку. Разглашать подробности каждого дела с тем, кто в это не посвящен – фактически, подписать себе смертный приговор. Убирать людей – не самая приятная работа. Но платят за неё, ублюдки, отменно. И если где-то вылезет хоть какая-то информация, то потом жди такого же наёмника, который придёт по твою душу за чрезмерную болтливость. - С меня на сегодня хватит, - упираюсь руками в толстую неотшлифованную столешницу, поднимаясь на не совсем ровные от выпитого ноги. Давненько я так уже не расслаблялся. - Ох, Райвель, душка, может, немного развлечёмся? – увидев, что я собираюсь уходить, Карен едва ли не выпрыгивает из лап Шина. - Отвали, женщина, - отмахиваюсь от неё и нетвёрдой походкой направляюсь к выходу. Нужно хорошенько отдохнуть, потому что уже завтра ночью нужно снова выходить на охоту. И трезвая бдительность в этом деле мне не помешает. - Ну, постой же, - за рукав требовательно хватается, а потом и вовсе виснет Карен. - Я же сказал, это мерзко, - пытаюсь её стряхнуть с себя, как собака блох. Но, зараза, вцепилась так, что вовеки не избавиться. Если только руку себе не отрезать. Выволакиваю её на улицу. Прижимается своей грудью ко мне, отчаянно соблазняя. Что-то бормочет нечленораздельно под нос. Руки чешутся хорошенько ударить её. Но остатки чести и совести не позволяют этого сделать. Да, и только она проспится, будет, бедненькая краснеть. Хотя, нет. Я лгу самому себе. Кажется, она просто сохнет по мне. Нашла бы себе мужика по возрасту. - Эй, Карен, - встряхиваю её за плечи, когда, наконец, её хватка ослабла. - Ты передумал? – криво ухмыляясь, слегка нагибается к моему лицу, обдавая меня дурным запахом несвежего дыхания. - По-хорошему. Иди спать. – Стараюсь сильно не дышать. - Раз за разом ты посылаешь и посылаешь меня, и-ик! Ты уже взрослый мальчик, неужто не хочешь узнать женскую анатомию? – Да, с такой как ты я лучше навсегда останусь грёбанным девственником. – На наглядном пособии, - томно выдыхает. Задерживаю на пару секунд дыхание. - Ребя-я-я-я-я-я-та-а-а-а! Кипеж! Сюда едут военные! – в миг протрезвевший голос вечно пьяного сторожа дешёвой забегаловки, ставшей любимой среди преступного мира людей, прерывает наш «романтический щебет». И я даже не знаю, радоваться мне сейчас или нет? С одной стороны, Карен, зажав большой рот костлявой рукой, фактически исчезла из моего поля зрения, пока я на момент отвернулся в сторону, откуда раздался крик. И этим самым избавила меня от лишних домогательств. А с другой стороны, за голову каждого из присутствующих здесь преступников, дают заманчивые вознаграждения. Я бы встретился с кем-нибудь из них в другой раз. Когда смог бы ровно стоять на ногах. А сегодня не мой день. Несколько нетвёрдых прыжков. И я у столба, где привязана моя кляча. Ее я удачно спёр у одного толстосума, которого мне заказали пришить. Ничего, такая. Бегает хорошо. Правда, характером горяча. Но мы с ней подружились. Топот копыт приближающихся борцов за справедливость действует на нервы. Со всей дури шпорю кобылу, направляя её к выходу из дворика, обсаженного метровыми деревянными колышками. Взвизгивает от боли, встав на свечу, но тут же подаётся в резвую трусцу. Но не тут-то было. Небольшая конная гвардия просто-напросто перекрыла все выходы…