Plenty of Firsts

Леа стояла одна, наблюдала за вечеринкой и пила вино, когда Шон подбежал к ней. Она чуть не пролила свой напиток из-за этого. Его волосы были немного растрепаны, и он выглядел испуганным. Девушка могла только предположить, что ее собственное выражение лица было таким же. Шон чуть не врезался в нее. Она попыталась спросить что происходит, но тут он не выдержал: он нырнул под стол и спрятался под скатертью. Леа быстро заморгала и снова подняла глаза, совершенно сбитая с толку внезапным появлением и столь же внезапным исчезновением своего парня. Но кое-что прояснилось, когда Джаред подошел к ней. Левая сторона его лица была испачкана глазурью. Судя только по всему, кто-то взял нечто похожее на пирог или что-то в этом роде и размазал его по лицу Джареда. Нетрудно было догадаться, кто этот «кто-то». Она хихикнула, но быстро прикрыла рот рукой. На лице Джареда было выражение едва сдерживаемой ярости. — Куда же он делся? — потребовал он ответа. — Я не… — Леа снова чуть не засмеялась, но она постаралась заставить свой голос не дрогнуть. — Э э… о ком ты? Джаред прорычал, уже разворачиваясь прочь: — Он труп! — он ворчал, в основном про себя. Но он все же привлек внимание некоторых гостей, которые смотрели на него как-то странно. А может быть, они просто смотрели на глазурь. — Как только я найду его, я сотру его с этой планеты. Ему самому понадобится операция… Леа повысила голос, чтобы крикнуть ему вдогонку: «Ну так расскажи всем здесь! Они могут это финансировать!» Он никак на нее не отреагировал, и она хихикнула, качая головой. Убедившись, что Джаред больше не вернется, Леа наклонилась так, что ее голова оказалась рядом с тем местом, где спрятался Шон. — И что же ты там натворил? — спросила она, и ее хихиканье только усилилось, когда Шон резко высунул голову из-под скатерти. Он выглядел более чем встревоженным. А ее бока уже болели от смеха. — Ты реально размазал пирог по его лицу? — уточнила Леа. Она не могла поверить в это, и поэтому, когда Шон только виновато посмотрел на нее, она засмеялась. — Шон, нет! — взвизгнула она. — Зачем? Он выглядел несчастным. Его глаза метнулись туда, где Джаред растворился в толпе. — Клэр сказала мне сделать это, — пробормотал он. Леа засмеялась еще громче, и Шону это не понравилось. — Она сказала, что я этого не смогу сделать. — Это потому, что ты не должен был этого делать, Шон! — сказала Леа, задыхаясь от смеха. Шон начал было отвечать, но оклик по имени заставил его немедленно нырнуть обратно в укрытие. — Шон? — Леа тоже вскочила, с тревогой глядя на окликнувшего. Но это был не Джаред, а кто-то другой. Это был пожилой мужчина, и Леа смотрела, как он подошел ближе, в замешательстве уставившись на стол. Она узнала его, хотя их знакомство было не слишком приятным. — Шон, почему ты прячешься под столом? — Он остановился и как-то странно посмотрел на Леа, а та в ответ лишь пожала плечами. Шон снова высунул голову и посмотрел вверх. — Что ты там делаешь? — спросил он.  — Я прячусь от Джареда. — Ответ был дан со спокойной осторожностью. Мужчина ничего не ответил, и Леа посмотрела между ними, слегка напрягшись. Все еще сидя на корточках в своем укрытии, он пробормотал. — Доктор Глассман, это Леа. Леа, это доктор Глассман. Он же президент больницы. — Знакомство было всего лишь формальностью, потому что эти двое уже были очень хорошо знакомы. Леа только поджала губы и медленно кивнула. В последний раз она видела его, когда он рыскал по ее квартире в поисках Шона. С тех пор она ничего о нем не слышала. Глассман перевел взгляд с Шона на Леа, которая смотрела на него, подняв брови. Похоже, он не знал, что делать с этой парочкой. Впрочем, он не был бы первым. Наконец ему удалось выдавить: — Привет, Леа. — Он говорил неуверенно, и она поняла, что он тоже думает об их первой встрече. Улыбка, которой она одарила его, была сухой. Но Глассман был явно более сосредоточен на Шоне, поскольку смотрел на него сверху вниз с недоумением. — Шон, вылезай из-под стола. Почему ты прячешься от Джареда? Шон заколебался, но все равно поспешно вылез.  — Клэр сказала, что у меня не хватит смелости размазать пирог по его лицу. — Глассман закрыл глаза и вздохнул, но Шон не обратил на это внимания. — Так я и сделал, и он был очень зол. А теперь он пытается найти меня. Я не хочу, чтобы он меня ударил, потому что он это сделает. — Кажется, он действительно верил в этою. Ледяная улыбка Леа растаяла, и ей пришлось подавить смешок. Это было так забавно. — Шон, это очень высококлассное… мероприятие, ты не можешь просто так размазывать пироги по лицам людей, — вздохнул Глассман. Шон кивнул:  — Да, — согласился он. — Вот почему я больше не собираюсь этим заниматься. Я сделал это только с Джаредом. Я не сделаю этого ни с одним из тех людей, которых мы просим дать нам денег. Глассман поспешно зашикал на него, прежде чем кто-нибудь из окружающих успел его услышать, но Шон был далек от того, чтобы обращать на него внимание. Леа увидела, как он напрягся, а его глаза расширились, и, конечно же, когда она посмотрела в ту сторону, куда смотрел он, то поняла, что Джаред заметил его и теперь смотрел прямо на них. Шон издал звук, похожий на тот, что издает испуганный кролик, когда его загоняет в угол хищник. Леа снова рассмеялась, и она протянула руку, чтобы попытаться схватить его за запястье. Но он сорвался с места и убежал прежде, чем она успела это сделать. Он побежал обратно в толпу и исчез в мгновение ока; на самом деле она была впечатлена скоростью, с которой он смог убежать. Джаред погнался за ним, и Леа смотрела, как все это разворачивается, смеясь еще больше, когда поняла, что у Джареда все еще есть немного глазури на щеке. Однако Глассман выглядел испуганным, когда наблюдал за этими двумя. Его тревога ничуть не уменьшилась, когда эта парочка исчезла из виду. Леа надула щеки, повернулась к Глассману и самоуверенно кивнула. — У вас отличная команда хирургов, -похвалила она его, и он недоверчиво посмотрел на нее. Глассман выглядел так, словно не знал, что сказать. Она не винила его за это. В этот момент она больше всего надеялась, что он уйдет отсюда. Какая-то часть ее хотела, чтобы Шон вернулся — даже если это означало бы сдаться и быть наказанным Джаредом. Не то чтобы он этого не заслуживал. Она пришла сюда, чтобы быть с ним… хотя, честно говоря, он сам сказал, что не ожидал, что ему придется разговаривать с людьми. Она знала его достаточно хорошо, чтобы понять, что этот вечер превратился в его особый вид ада. Теперь же это была продвинутая форма ада с дополнительным бонусом в виде драки из-за кекса. К ее удивлению, Глассман нарушил молчание. Она как раз сделала еще один глоток своего напитка, когда он заговорил: — Я не ожидал увидеть тебя здесь сегодня вечером. Она поставила свой стакан и подняла брови. — Да, — ответила она. — Я знаю, что это не так круто, как тусоваться, когда вы вламываетесь в мой дом, но… — она знала, что это была маленькая злая шутка, но она все равно сорвалась с ее губ. — Шон попросил меня приехать, — уточнила она. — Я так и думала, что это будет веселая ночь. Другая ночь. Обычно мы просто остаемся дома. Глассман опомнился. Он несколько раз моргнул, и она ждала удивления, которое до сих пор было у всех на лице. Честно говоря, она уже порядком устала от этой реакции. — Другая? — эхом отозвался он, и она вежливо кивнула. Он перевел взгляд с нее на то место, куда ушел Шон, и она буквально увидела, как крутятся колесики в его голове. — Значит, вы с Шоном… официально встречаетесь? Я имею в виду, что я просто не знал об этом. — Да, мы встречаемся чуть больше месяца, — сказала Леа, и в ее голосе послышалось легкое раздражение. Глассман молча смотрел на нее. Почему-то она чувствовала себя обязанной продолжать, хотя и знала, что этого не требуется. Шон рассказал ей все, что произошло, когда он вернулся на работу. Как Глассман прямо сказал ему, что он не может быть его другом. Леа чувствовала, что между ними было что-то еще, и поэтому все было не так просто, как Шон, вероятно, думал. Но это было определенно проще, чем Глассман мог себе представить. Судя по тому, что рассказал ей Шон, он вел себя так, словно был школьником средней школы, и Шон отказался сидеть с ним за ланчем. Он не раз возвращался домой с работы расстроенным. Поэтому она с трудом смогла удержаться от того, чтобы сказать: «Вы могли бы это знать, если бы время от времени с ним разговаривали.» Глассман открыл было рот, чтобы ответить, но тут же прикусил его. Он опустил взгляд, и Леа дала ему секунду, чтобы понять, что же, черт возьми, сказать. — Да, я… — он поморщился и постучал по столу. — Я все понимаю. — Леа хотела спросить, что все это значит, но промолчала. Она хотела, чтобы Шону стало лучше, но не имела права просто перевернуть стол и закричать на директора больницы. Даже если она сама этого захочет. Она оживилась, когда Глассман сделал глубокий вдох и произнес: — Сейчас все… сложно. — Да, он так и сказал, — пробормотала она. Напряжение между ними стало примерно в десять раз более удушающим. Она прочистила горло. — Иногда он действительно расстраивается. Но… в тот день, когда вы сказали ему, что не можете быть его другом… — она бросила на него неодобрительный взгляд. Он ничего не ответил. — Послушайте, я не знаю, что происходит в больнице и какие у вас отношения с ординаторами, но все, что я знаю, это то, что дружба с вами была важна для Шона. — Она пожала одним плечом. — Он был расстроен, когда мы уехали в тот день отдохнуть. Иногда по ночам он грустит. И я слушаю его, но… слушать — это единственное, что я могу сделать. — Она выжидающе посмотрела на него. — Вы вроде как единственный человек, который действительно может это исправить. Он кивнул один раз, но это было все, что он сделал. Леа огляделась вокруг, думая, что будет если она пойдет поискать Шона. Она не была Шерлоком Холмсом; на днях она потеряла мамин браслет и целый час искала его, прежде чем поняла, что он у нее на запястье. По крайней мере она могла бы пойти и найти еще какой-нибудь десерт, чтобы поесть. Как вдруг Глассман заговорил снова.  — Значит, ты… слушаешь его? — спросил он, и Леа в замешательстве склонила голову набок. — Ты…серьезно это говоришь? Если раньше была неловкость, то сейчас… О боже… — Конечно, я слушаю. Он мой лучший друг. Я забочусь о нем. Глассман внимательно посмотрел ей в глаза. Она представила себе, как он проверяет ее с помощью детектора лжи. Но Леа говорила совершенно серьезно. Этот факт был очевиден как день, но Глассман, казалось, не очень этому верил. Он просто опустил голову и смотрел в пол, очевидно, пытаясь что-то придумать. — Эм…я просто хотел сказать… или, я просто хотел спросить… — Леа не понимала, чего он хочет, но промолчала. Глассман неохотно выпалил. — Я просто… хотел спросить, будешь ли ты осторожна. Глаза Леа сузились, но она почему-то продолжала молчать. Глассман продолжал с явным трудом: — Шон… никогда не хотел никаких… отношений… ни с кем. Он заводит друзей очень медленно, и даже когда заводит, то держит их на расстоянии вытянутой руки. Он не позволяет себе показывать все то, что обычно показывают люди, и ему не нравится признавать, что…некоторые вещи являются тем, что они есть, просто потому, что он не хочет тесных отношений. — Она догадалась, что он говорит это по собственному опыту. Она видела боль в его глазах, когда эти слова вырвались наружу. — Однажды ночью мы работали в очень напряженной смене скорой помощи, и одна из медсестер спросила его, не хочет ли он любви, он сказал «нет». А потом я спросил его, почему он не хочет этого… он ответил, это потому, что он любил своего брата. — Она вспомнила, как Шон сказал ей об этом в машине, и ее сердце сжалось. Она посмотрела на свои руки. Большая часть ее враждебности теперь исчезла. — Так вот почему я был так… удивлен, увидев его здесь с тобой сегодня вечером, и услышав, как он упомянул тебя, когда вернулся на работу. Потому что он просто никогда… не позволял себе понять, что действительно хочет любви. Он всегда скрывал это от себя, несмотря ни на что, так что я просто… — он удрученно вздохнул. Теперь он смотрел на Леа почти печально. — Я не хочу, чтобы ему снова было больно, и я не хочу, чтобы он полностью ушел в себя. И вот что случится, если ты разобьешь ему сердце. Леа уставилась на него, понимая, что ее горло сжалось немного сильнее, чем обычно. Она старательно переваривала эти слова, находя в них горькие пилюли, чтобы проглотить их. Она молчала, пока ее глаза не сузились еще больше, и она снова подняла голову, чтобы посмотреть ему прямо в лицо. — А вы не слишком лицемерны, говоря мне это? — потребовала она ответа. Глассман вовсе не выглядел ошарашенным, он просто выглядел еще более несчастным от этого вопроса. Она глубоко вздохнула и покачала головой. — Я вовсе не собираюсь разбивать ему сердце или разочаровывать его. С другой стороны, вы уже сделали и то, и другое. — Напоминание было резким и откровенным, и она не дала Глассману возможности ответить на него. Она не думала, что он заслужил такой шанс. Леа развернулась и ушла.