Лишь под покровом ночи я могу любить тебя

После того случая они не встречались около месяца. Лань Сичэнь с головой ушел в работу, чтобы хотя бы на время забыть о личных проблемах. Теперь он понимал своего брата. Если ему так одиноко и грустно от неопределенности чувств своего любимого, то как же тяжело пришлось Лань Ванцзи. Только вот, неожиданностью стала следующая вещь: Цзян Чэн, спустя четыре долгих недели, около десяти часов вечера, прилетел в Облачные Глубины на мече и ввалился в покои Лань Сичэня. Он снова попросил его молчать. Они провели еще одну ночь в объятьях и поцелуях друг друга. Лань Сичэнь подумал, что в этот раз застанет Цзян Ваньиня утром и тогда они все обсудят, но сильно ошибся. Утром его и след простыл, как будто Лань Хуаню все приснилось. Так продолжалось несколько раз. Цзян Чэн прилетал поздно ночью и улетал рано утром. В такие моменты они могли разговаривать на любую тему, но как только Лань Сичэнь пытался спросить о том, что, собственно, происходит, его затыкали требовательным поцелуем, прервать который он был не в силах. Хоть внезапные появления Цзян Чэна и делали Лань Сичэня счастливым, но после таких встреч он ходил мрачный, желая, наконец, закончить эти неопределенные отношения и начать новые, в которых они будут иметь диалог и просыпаться утром в одной кровати. Терпения ему хватило до пятого раза, когда Цзян Чэн прилетел около полуночи и так же отказывался обсуждать что-либо. — Глава ордена Цзян,— с тревогой проговорил Лань Сичэнь, стараясь удержать собеседника от поцелуя,— прошу, давайте обсудим образовавшиеся между нами отношения. Я не совсем понимаю, что происходит. Цзян Чэн склонил голову, скрывая лицо за волосами, понимая, что старые трюки не прокатят. Он молчал, немного подрагивая. — Если вы не желаете говорить, то позвольте мне сказать,— Лань Сичэнь сел на кровать, усаживая любимого рядом.— У меня складывается впечатление, что вы просто коротаете со мной время. Вы внезапно приходите, падаете в мои объятья, а после, так же внезапно исчезаете. Складывается ощущение, что я игрушка, которой вы пользуетесь, а после откладываете на время, позже возвращаясь. Мне бы хотелось узнать, испытываете ли вы ко мне какие-либо чувства, или же мои догадки являются правдой? — Лань Хуань, ты дурак!— закричал Цзян Чэн, резко вспрыгивая на ноги, открывая лицо краснее помидора.— Я бы не стал целовать человека, который мне безразличен! Лань Сичэнь широко распахнул глаза, смотря на такого злого и смущенного Цзян Ваньиня, который искрился фиолетовыми молниями. Мужчина в траурных одеждах встал рядом с ним, обвил его талию своими руками, притянул ближе к себе и спросил: — Тогда, в чем была причина такого нежелания поговорить со мной? — Это смущает!— Цзян Чэн отвернулся и продолжил, говоря более спокойным голосом:— Я никогда не представлял, что могу оказаться обрезанным рукавом! Для меня это сложно! Но, мне с вами так спокойно и хорошо, что я забываю о любых своих предрассудках... — Боже правый,— Лань Сичэнь опустил голову на плечо человека, которого обнимал,— я надумал себе всяких глупостей, прошу прощения. — Я не хотел вводить вас в заблуждение,— Цзян Чэн обнял в ответ, одной рукой гладя его мягкие волосы,— и тоже прошу прощения. Они недолго простояли, прижимаясь друг к другу, пока Лань Сичэнь не поднял голову и не задал еще один вопрос: — Почему вы всегда сбегали еще до моего пробуждения? — Ну... я...— он замешкался, и румянец, который только начал сходить, окрасил его лицо с новой силой.— Я просто не знал, как вести себя... Я никогда прежде не просыпался в чужой кровати, поэтому не знал, что говорить и что делать. Лань Сичэнь улыбнулся, смотря на такое прекрасное лицо Цзян Чэна, который что-то тихо бубнил. Сердце все пуще и пуще пускалось вскачь, так что сдержать себя не хватало сил, да и не надо было. Он немного наклонился и чмокнул Цзян Чэна в губы, после выравниваясь и смотря на застывшего мужчину. Ещё один поцелуй, ещё один и ещё один, каждый все дольше и глубже, пока они не сцепились губами и языками, не в силах оторваться даже на секундочку. Стоять уже не было сил, поэтому они упали на кровать, наконец прерывая столь долгий поцелуй. Цзян Чэн отстранился, принимая сидячее положение сверху Лань Сичэня. Он принялся развязывать его пояс, оголяя невероятно накаченный и упругий торс, затем, припадая к шее, целуя ее, спускаясь ниже. После нескольких, сделанных им, дорожек поцелуев, он принялся стягивать одежды с себя, в чем человек, лежащий внизу, помог ему. Они чувствовали возбуждение друг друга через штаны, которые мгновенно полетели на пол. Лань Сичэнь приметил в руке Цзян Чэна небольшую скляночку с мутной жидкостью внутри. Тот, трясущимися руками, открыл ее, вылил немного на ладонь и, став на четвереньки, все так же нависая над Лань Сичэнем, завел ее куда-то назад. Его томные вздохи заполнили комнату. Рука на которую он опирался, не выдержала, и он уперся лбом в подушку, рядом с шеей его партнера. Тогда-то Лань Сичэнь понял, что Цзян Чэн делает. Он увидел как, тонкие, длинные, блестящие от влаги, пальцы, разминают место, из которого, по идее, все должно выходить. Эта невероятная картина возбудила его еще больше. Он, невзначай, коснулся руками талии, и резко сел, прижимая дрожащее тело к себе. Он принялся целовать те же участки чужого тела, где ранее целовали его, а руками побрел вниз, обхватывая рукой член Цзян Чэна, массируя его. Ответом на ласки стали более громкие вздохи, которые проникли глубоко в сознание Лань Сичэня, забивая там все. Наконец, покончив с подготовкой, Цзян Чэн повалил ласкающего его мужчину обратно на мягкую простынь и взял в руки его возбужденный член, который оказался довольно внушительного размера. Это, конечно, немного его испугало, но останавливаться на полпути он точно не собирался. Цзян Чэн немного привстал, пододвинулся вперед и поставил твердый орган меж своих ягодиц, пытаясь впустить его внутрь. Лань Сичэнь тут же слегка приподнял его бедра и, на всякий случай, спросил: — С вами все будет хорошо? — Да... Голос Цзян Чэна стал сиплым, и это придавало ему ещё больше сексуальности. Он, слегка расслабившись, наконец-то, смог вогнать член в себя, при этом громко простонав. Он не вошел и на половину, но мужчина уже весь дрожал сжимая пальцы на ногах и руках. Боль пробежала по позвоночнику, распространяясь по всему телу, а из глаз потекли слезы. Лань Сичэнь снова резко поднялся и придержал его за ягодицы, собираясь выйти, но Цзян Чэн не дал ему совершить задуманное и прошептал: — Нет, я сделаю. Немного поерзав, он стал медленно опускать бедра ниже, под звуки своих же стонов, и уже через минуту вобрал его полностью. Выгибая спину, он сидел на нем, громко выдыхая. Лань Сичэнь, который все это время держал свои руки у него на талии, дышал прерывисто и смотрел на потного Цзян Ваньиня. Этот мужчина выглядел прекраснее любой девушки и любого мужчины, он был прекраснее любого Божества, так в тот момент подумал Лань Хуань. Он смотрел на размеренно вздымающуюся грудь Цзян Чэна, которая зачаровала его еще с их первой ночи, и не стал отказывать себе в удовольствии ублажить ее. Он привстал и припал к одному из сосков, рукой массируя другой. Цзян Чэн вздрогнул от обрушившихся на него ласк, и запустил свои пальцы в полюбившееся волосы Лань Сичэня, продолжая тихо постанывать. После того, как оба соска были удостоенны внимания и теперь блестели от слюны, Лань Сичэнь поднял голову и, совсем немного понаблюдав за возлюбленным, накрыл его губы своими. Поцелуй этот был нежным и полным любви. Боль Цзян Чэна совсем утихла, поэтому он попытался подвигаться. Однако, его тело обмякло и потеряло всю силу, так что удалось сдвинуться всего на пару миллиметров. Лань Сичэнь заметил это и, опустив руки к ягодицам, слегка поднял его и опустил обратно. С уст Цзян Чэна слетел сладостный стон, и вместо боли он почувствовал, пробежавшее по телу, легкое приятное чувство. Лань Сичэнь все схватывал на лету, так что продолжил движение, понемногу ускоряя темп и делая движения все шире. Возбужденная плоть заполняла лоно Цзян Ваньиня и, задевая все чувствительные места, дарила невероятное удовольствие, от которого мурашки бежали по коже, сердце трепетало, а глаза закатывались и закрывались. Внезапно, Цзян Чэн остановил Лань Сичэня, усаживаясь на него как можно глубже, издавая томный стон. Он взял его руку, поднес ее к своему животу и укладывая ладонь немного ниже пупка, прошептал: — Чувствуешь? Лань Хуань залился ярким румянцем, из-за такого неожиданного жеста Цзян Чэна. Он чувствовал своей рукой небольшую выпуслость, и только теперь осознал, насколько глубоко ласкает своего возлюбленного. В конце концов, Лань Сичэнь не выдержал. Он повалил Цзян Чэна, прижимая собой, и начал с большим энтузиазмом делать толчки. Комнату оросили пошлые стоны, которые иногда глушились мокрыми поцелуями. Лань Сичэнь никогда прежде не чувствовал такой эйфории. Он кайфовал от каждого своего движения, и от каждого движения его партнера, прижимая его к себе. Этот голос, это тело, этот взгляд - Лань Сичэнь хотел, чтобы все это могли видеть только его глаза. Он хотел, что бы Цзян Чэн принадлежал только ему, а он - только Цзян Чэну. Они продолжали наслаждаться друг другом около часа, пару раз меняя позы. Они никак не хотели потерять это удовольствие от близости, потому старались держаться как можно дольше. Когда Лань Сичэнь почувствовал приближающийся оргазм, он ускорил темп и, выйдя, излился Цзян Чэну на живот. Сам же Цзян Чэн за все это время, уже успел кончить, поэтому сейчас он уже второй раз содрогался от наслаждения. Его все это сильно вымотало, по этому, мягко целуя Лань Хуаня, он провалился в сон. Лань Сичэнь смотрел на мирно спящего Цзян Чэна несколько минут, после чего встал с кровати, накинул на себя поднятые с пола одежды и вышел из комнаты. Вернулся он с бочкой для омовения, наполовину наполненной водой. Он пронес ее сюда, держа в одной руке над головой. Неудобно, но быстро. Первым делом он омыл потного Цзян Ваньиня, который, лежащий в воде без сознания, выглядел невероятно живописно. Лань Сичэнь даже немного им залюбовался. После, он вытер его, одел в свою чистую одежду и уложил под тёплое одеяло. Сам он тоже омылся и присоединился к нему, заключая в объятья. В комнате повисла тишина, и лишь изредка можно было уловить тихие посапывания двух человек, пребывающих в глубоком сне.

***

Теплые лучи солнца пробились в комнату, где два человека тихо лежали в белоснежной постели. Птицы запели за окном и послышались первые тихие шаги адептов ордена Гусу Лань. Цзян Чэн медленно открыл глаза, и прищурился, пытаясь разглядеть свое окружение. Перед ним оказались белые одежды, а когда поднял голову немного выше, увидел улыбающееся лицо, излучающее невероятное счастье и теплоту. — Доброе утро,— сказал Лань Сичэнь. — Доброе. Только что пробудившийся ото сна мужчина слегка покраснел, но не стал отводить взгляда. Он долго собирался что-то сказать, но никак не решался. Заметив это, Лань Сичэнь начал разговор первым: — Вы что-то хотели мне сказать? — Я... Цзян Чэн слегка удивился, но это послужило толчком. Он все же задал вопрос, который носил тяжелым грузом уже долгое время: — Вы все еще думаете, что не встретите человека, кому смогли бы отдать свое сердце вместе с налобной лентой? После сказанного, он смутился сильнее и закрыл половину лица одеялом, оставляя на виду лишь глаза. Лань Сичэнь не стал думать над этим долго. Он просто встал, взял свою лобную ленту с прикроватной тумбочки, взял Цзян Чэна за руку и вручил ее ему, говоря: — Моё сердце, как и эта лента, уже принадлежит лишь вам, Цзян Ваньинь. Тот сжал тонкую ткань в руке и поднес ее к груди, как будто обнимая. Его лицо озарила невероятно яркая улыбка, которая, казалось, светила ярче солнца. После он прыгнул в объятия Лань Сичэня, чуть ли не рыдая, говоря: — У меня нет предмета, который доказал бы мою любовь к вам, но моё сердце тоже принадлежит лишь вам! Хоть время вставать уже давно пробило, Лань Сичэнь еще долго обнимался со своим любимым, шепча ему о своих чувствах. Его совсем не волновало время и то, что их в любой момент могли заметить. Они просто наслаждались обществом друг друга, не обращая внимание на окружающий мир. И с этого момента, каждая их ночь озарялось любовью и лаской, а на утро они встречали друг друга с улыбкой.