Love actually

В пятницу вечером он с трудом находит место для парковки: хотя этот бар открылся всего пару недель назад, о нем откуда-то прознала вся местная модная молодежь и теперь оккупировала почти все свободные места. В итоге, он вынужден бросить машину где-то на отшибе и пол улицы возвращаться пешком. В кармане джинсов несколько раз вибрирует мобильник, и, коротко выдохнув через нос, он открывает сообщения. Конечно же, это Ванесса. «Любимый» - пишет она ему. – «Уже скучаю». Желает отлично провести время с друзьями. И Джастин сам не знает, отчего все его нутро охватывает едкая злость на эту женщину – да, глупую, да, пустую, но с которой он вместе уже почти семь лет. И ведь дело движется к свадьбе – если он когда-нибудь найдет в себе силы смириться с тем, что проведет с ней всю жизнь. Он даже любит ее, наверное, по-своему, ведь она рядом, всегда восхищается им, неплохо трахается и почти ничего у него не просит. Разве этого мало?.. Ванесса пишет захватить на обратном пути молока и яблок. Он подходит ко входу и с усмешкой прячет телефон в карман. Пошло все к черту – и молоко, и яблоки. Пусть останется только пятница, бар и ребята, его команда, лучшая часть его бестолковой жизни. И - никакого обратного пути. Он легко находит их в толпе, так и они его чувствуют еще на подходе – все шестеро оборачиваются синхронно, ослепляют его широкими улыбками. Брэндон, Хиро, Джо, Кристиан, Карлос и их хореограф. Как в старые добрые времена. Он обнимает всех их по очереди – но начинает, как всегда, с Мишель. Да и потом – все его внимание приковано к ней, она становится центром этого бара, центром этого мира, сияющая, раскрасневшаяся от духоты – в это время бар и прям битком. Бокал джина, пожалуйста. Спасибо. Это его проклятие и его отдушина – после последнего конкурса, который они выиграли спустя пять лет перерыва – видеть ее раз в два-три месяца на общих сборищах и не иметь возможности толком прикоснуться. Он почти не скучает по танцам, он из них вырос, как из детских ботиночек, он теперь работает в офисе и сносно зарабатывает, но на языке горчит от того, что он больше не может провести ладонью по ее талии, прижать к себе, взять за руку, - как раньше, во время их выступлений. Оттого он вынужден довольствоваться этими короткими украденными мгновениями близости: наклониться к ней, смеясь, нарочито случайно, будто бы его не влечет к ней так, что аж зубы сводит, невзначай коснуться бедром, вставая из-за столика, будто бы алкоголь уже ударил в голову, накрыть ее ладонь своей, якобы по-дружески поддерживая, когда она делится личными переживаниями. «Я жалок», - думает он отстраненно, искоса наблюдая за тем, как она смеется над шуткой Карлоса. Да, еще двойной, пожалуйста. Спасибо. Цвет ее помады бледнеет и бледнеет всякий раз, когда она припадает к напитку, хоть и заказывает какие-то цветастые безалкогольные лимонады, оправдываясь тем, что завтра ей вести несколько классов в своей студии. Глоток, затем еще один, затем другой – и насыщенный темно-красный остается только на контуре губ. Смеется, закидывает в рот несколько орешков, которые Хиро заказал к своему пиву, облизывается, закусывает губу неосознанно, глядя на… Он прослеживает направление ее взгляда и чувствует, как его душит беспричинная ревность, заставляет задыхаться. Джастин выпивает рассеянно, морщится – холодный джин обжигает горло, но действует как местная анестезия, не касается сердца. Допивает до дна и встает из-за стола. Похоже, ему нужно что-то пожестче. Абсент, пожалуйста. Сдачи не нужно. Брэндон первый замечает бокал в его руке, присвистывает, затем Мишель приподнимает брови, приоткрывает рот, чтобы что-то произнести, но… - Как там Ванесса? – спрашивает его Кристиан добродушно, и Джастину хочется ему врезать за то, что он помешал им поговорить. - Нормально, - отвечает он буднично и отпивает из своего стакана, но по затянувшемуся молчанию понимает, что нужно сказать что-то еще. – Вот, перешла в другую компанию, теперь будет заниматься косметикой. - Круто, - кивает ему Джо ободряюще. Нет, не круто. Обычно, приземленно. Скучно. Раздражающе. Максимально далеко от собственной танцевальной студии, от работы с детьми и взрослыми, от раскрытия потенциала и ощущения полета, чем сейчас занимается Мишель. Она отдала всю свою долю выигрыша в последнем конкурсе и, больше не сдерживаемая необходимостью обеспечивать взрослую сестру, смогла, наконец, исполнить свою мечту. «Моя любимая девочка, - думает Джастин с гордостью, глядя на то, как она уткнулась вдруг носом в свой мобильный, сосредоточенно кому-то отвечая. – Моя стремительная, моя мечтательная. Моя». Вот только это неправда. Захвати мне еще абсента, Хиро. Спасибо. - Молли недавно видела ее брата в торговом центре, - улыбается вдруг Мишель и сводит тонкие брови, силясь вспомнить. – Черт, как там его… Джастин и сам сейчас не знает. Джастин не может оторвать от нее глаз. - А у тебя сейчас что на личном фронте, детка? – подмигивает ей Карлос, и у Джастина снова все сводит внутри, все покрывается льдом. Он не хочет этого знать. - Глухо, - пожимает она плечами слишком уж беззаботно, что выдает в ней какую-то усталость, какую-то печаль. – Я даже не могу найти времени на свиданки – студия отнимает кучу времени, еще и Джулия уволилась внезапно, приходится ее замещать. А она вела почти все вечерние группы... - Если у тебя нет времени ходить на свидания, лапуля, то свидания всегда могут сами прийти к тебе, - подает вдруг голос Брэндон, вальяжно обнимает ее одной рукой, с силой притягивая к своей груди. В ответ на такую вопиющую бесцеремонность она фыркает, пытается вывернуться из его хватки: - Брось, «лапуля», - передразнивает его Мишель, - не нужно таких жертв. Мы же знаем, что все твои вечера уже плотно расписаны на месяц вперед. Из-за кого ты нас кинул тогда?.. Компания оживляется, пытаясь припомнить, как звали ту девушку – очередную, с которой Брэндон уехал домой в прошлый раз, когда они встречались все вместе. И эта игра Джастину по душе, он с удовольствием включается в обсуждение. - Стелла? – спрашивает Джо. - Элис! – выкрикивает Карлос. - Элис была до нее, я уверен, - поправляет его Хиро. – Такая… милая блондинка с короткой стрижкой. - Эстер? – предполагает Джастин. - Кристина! - Мия! Брэндон закатывает глаза, всем своим видом демонстрируя, что этот разговор начинает его утомлять: - Я называю ее Большие Сиськи номер сто четырнадцать. - Фу, мерзость, - морщит носик Мишель и берет свою сумочку. – Сейчас вернусь. Она изящно встает из-за стола, и у Джастина появляется отличная возможность насладиться ее фигурой в легком сиреневом платье, пока она удаляется. Все так же прекрасна, как и в первый день их знакомства – точеный алебастр, бархат и шелк, хотя прошло уже сколько?.. Семь лет? Восемь?.. - Дружище, хватит ее дразнить, - произносит Хиро серьезно, обращаясь к Брэндону, когда Мишель окончательно скрывается из их поля зрения. – После всей вашей истории ей наверняка неприятно слышать обо всем этом. Но Брэндон не был бы самим собой, если бы был деликатен и внимателен по отношению к чувствам других людей. - Да брось. Все давно уже в прошлом, и мы оба это хорошо понимаем, - пожимает плечами блондин и делает глоток, осматриваясь по сторонам. – Не драматизируй. Возможно, для него это действительно так. Но – не для нее. Джастин не дурак, видит короткие взгляды, которые Мишель бросает на Брэндона, узнает в лёгкой полуулыбке скорбь и отчаяние. - Я так не думаю, - замечает Хиро, как всегда – самый проницательный из всех них. Джастин понял уже очень давно - ещё в Париже, когда этот мудила внезапно появился и спас весь мир своим вовремя присунутым членом. Уже тогда Мишель смотрела на него, как на чертова супергероя, обняла его несмело, робко, как делают люди, снедаемые изнутри чувствами невероятной силы, которые даже самим себе боятся в этом признаться. Тогда, после их победы, она ведь места себе не находила, металась по своему номеру, как раненый зверь, раненый - в самое сердце. Джастин нашел ее в ближайшем баре – абсолютно чудом. Она пила один коктейль за другим, не замечая ни вкуса, ни цвета, ни запаха, сидела одна за стойкой и смотрела в пустоту. Тогда-то он и пропал окончательно. Потому что подумал: вот он, мой шанс. Он подсел к ней, приобнял по-дружески, без слов понимая, что ее разбитое сердце не сможет его разглядеть, не сможет его принять, но чувствуя непреодолимой силы потребность просто быть рядом. Тогда Мишель положила ему голову на плечо – доверчиво, открывая шею, и ему приходилось то и дело сглатывать горькую слюну, не отрывая голодного взгляда от ее кожи. Он знал, о чем она думала. Догадывался, что ее воспаленное ревностью сердце рисовало страшные картины – перед глазами то и дело вспыхивала близость между Брэндоном и той организаторшей, которая пыталась их подставить. Вот только Мишель его плохо знала, оттого была уязвима, оттого видела не короткий и техничный секс без особых привязанностей и чувств, в ее голове Брэндон занимался любовью, оглаживал чужое тело с трепетом, отдавался этому до конца. Джастин уже тогда мог предупредить ее: Брэндон – это не про любовь, он на это не способен органически. Но – посмотрел в ее наполненные слезами глаза и отчего-то промолчал. А этот везучий сукин сын потом все-таки снизошёл до Мишель, сжалился над ней, оттрахал не один раз, как остальных несчастных случайных девиц, а гораздо больше, трое суток не выпуская хореографа из своего номера. Тут мог бы быть и сказочке конец, вот только Мишель не на шутку вляпалась в него, она - полюбила. Даже после того, как они все разбежались на пять долгих лет, даже когда Брэндона мотало по половине штатов, она была единственной, кто поддерживал с ним хоть какой-то контакт. Единственной, кто так и не смог понять, что он никогда не останется с ней, потому что не сможет. Принесите пять шотов Б-52, пожалуйста. Нет, ребята, это не всем, это мне одному. - Простите, господа, я на секундочку, - бросает вдруг Брэндон и, захватив свой бокал с дорогим виски, встает из-за стола. - Ну, понеслась, - смеется Хиро, взглядом указывая на одинокую привлекательную шатенку у барной стойки, к которой направился их друг. - Ставлю десятку на то, что она его отошьет, - Карлос лезет за бумажником в задний карман своих джинсов. – Ей от силы двадцать, он для нее просто прошлый век. Джо делает глоток и морщится. - Брось, это же Брэндон, - выдыхает он немного хрипло – из-за крепкого алкоголя у него сбито дыхание. – Даже когда он состарится, на него все так же будут вешаться девчонки и называть его «папочкой». - О чем болтаете? - спрашивает вернувшаяся Мишель, но сама находит взглядом Брэндона, догадывается, нахмурившись. - Оу. Некоторые вещи никогда не изменятся, верно? Джастин почти физически чувствует ее разочарование, но вместе с тем не может сдерживать гадкой радости: смотри, да, смотри. Он не изменится, любовь моя. Никогда. А я - да, я стану лучше, я готов. - Да, Брэндон всегда останется Брэндоном, - произносит он веско, обращаясь к Мишель с улыбкой. Посмотри на меня, посмотри же. Ему хочется узнать, какая она на ощупь, какая она на вкус, хочется вдохнуть аромат ее волос. Вот только этому не бывать. Он продолбался с ней, продолбался так сильно, что ничего не исправишь, не изменишь – сначала с этим контрактом, потом со своими истериками во Франции, потом его эгоизм чуть не стоил им победы здесь, дома. Он не удивится, если узнает, что она видит в нем уличную крысу, плаксивую девчонку – но не мужчину, которому может отдать свое сердце. Но надежда есть. К ним возвращается Брэндон – под тихое улюлюкание парней, без привычного выражения превосходства на красивом лице. - Гоните ваши денежки! – возвещает Карлос, но Хиро качает головой. - Чувак, с тобой никто не спорил. Брэндон моргает непонимающе, затем замечает пустые стопки перед Джастином, и заказывает им обоим по пять шотов Б-52. - Как в старые добрые, - бросает ему усмешку, и Джастин отвечает такой же – немного кривоватой. – Так что за спор? - Что ты покоришь это невинное создание, - поясняет Джо, - но, очевидно, ты пролетел в этот раз, друг мой. Но ничего, и у мастера бывают осечки. Брэндон фыркает довольно, тянется в задний карман джинсов, чуть привстав на стуле, бросает два клочка на стол. - Два телефона. Девчонка и ее подруга, которая сидит рядом. Обещал набрать им, когда закончу веселиться с друзьями. Мишель оборачивается, всматривается в девушек пристально, отвечает со смешком: - Да они еле держатся на этих высоких стульях... они пьяные в стельку! Даже для тебя это не спортивно. Вот только этого парня не так просто смутить. - Ты ревнуешь, - констатирует Брэндон, ослепительно улыбаясь ей. И Мишель не спорит с ним, переводит тему - возможно, даже слишком поспешно. Что же в нем такого, думается ему. Что же? Невероятный секс? Он знал, как трахается Брэндон, безжалостно, жёстко. Технично. Да, в нем нет души, нет всепоглощающей страсти, свойственной любящим людям, но он знает о женском теле все. Интересно, на это повелась Мишель? На волшебный член?.. На мгновение он даже видит эту картину: как Брэндон втрахивает ее в постель, как невольно округляются ее губы - то ли от боли, то от страсти, как она смаргивает слезы и мечется под ним, как закусывает ладонь, чтобы не кричать в голос... Шоты заканчиваются быстрее, чем он успевает додумать. Текилы. И поскорее. Дальше все проходит вполне себе мирно, и ему даже удается поддерживать разговор, не зацикливаясь на Мишель, пока... она не начинает рассказывать об одной книге, которую она прочитала недавно... И, быстро загуглив, он убеждается: он видел точно такую же в квартире Брэндона недавно, когда заезжал к нему за подарком для Ванессы. Ревность снова ползет по сердцу: неужели ты... опять?.. Джастин одним махом допивает текилу до дна и требует себе сет из восьми шотов, чтобы только не взвыть в голос. И он присматривается, изучает ее, задвинув подальше свое беспокойное сердце, и замечает наконец: она изменилась. В Мишель стало слишком много Брэндона. Она стала иначе одеваться, иначе держаться, теперь - более расслабленно, спокойно, с достоинством. Стала иначе шутить - теперь резковато, нередко с сарказмом. Стала иначе пахнуть - резче, дороже. Ее чувства к этому ублюдку поглощают ее, меняют. Не уходят. Не слабеют. Девушка у стойки, с которой флиртовал Брэндон, оборачивается и подмигивает блондину, и он отвечает ей ленивой улыбкой. Джастин переводит взгляд на Мишель. Самое бредовое во всем этом то, что она вовсе не выглядит несчастной, только немного разочарованной, и ему хочется взять ее за плечи и хорошенько встряхнуть: посмотри же. Он выйдет отсюда, наберёт этой малолетней шлюшке и проведет с ней ночь, даже не вспоминая о тебе. А за ней будет ещё одна. Потом ещё одна. Он никогда не даст тебе того, что тебе нужно - любви, заботы, верности, потому что он - не умеет. Брэндон - это внешний лоск и тотальная инвалидность внутри, он просто не способен на глубокие привязанности. Как ты этого до сих пор не поняла?.. Брэндон меняет дислокацию за их столом, подсаживается к нему, обхватывает одной рукой за шею в полудружеском, полубоксерском захвате. Джастина тошнит, но он держится. Мишель улыбается им обоим, слепит его, яркая, как вечерняя звезда. *** Он не чувствует земли под ногами, но, кажется, не летит. Кажется, он падает. Рядом раздается короткий вздох, и он наконец ощущает опору. Он с трудом чувствует свое тело, но веки пока еще слушаются, все еще подконтрольны ему, поэтому он открывает один глаз… чтобы увидеть перед собой самое ненавистное лицо в мире. - Мда, чувак, не слабо тебя развезло, - качает головой Брэндон, доводит его до какой-то скамейки, усаживает с трудом. - Я в порядке, - отвечает он заплетающимся языком. - Да уж. Твое «в порядке» лучше везти с открытым окном… Память в пустой голове ворочается еле-еле, но сознанию удается пробиться через алкогольную дымку: ребята уже разошлись, Хиро уехал первым – к жене и детям, затем ушли Джо и Кристиан, пьяные и тискающие друг друга, как спермотоксикозные подростки, потом их бросил Карлос, подцепивший-таки какую-то девицу. Чуть позже уехала Мишель, забрав с собой весь смысл оставаться трезвым и в сознании. Он косится на Брэндона с едва скрываемой ненавистью, но тот не замечает этого, закуривает, щурясь от фонарей. - Если у тебя проблемы, если ты несчастен, - говорит он вдруг тихо, несмело, голосом, ему совершенно не свойственным, - то ты скажи мне, я помогу. Мы что-нибудь придумаем. Чем ты мне поможешь, ублюдок? Одним своим существованием ты лишаешь меня единственного, чего я хочу, единственного, что для меня имеет смысл. Единственной. - Даже после всего этого дерьма, что между нами было, ты все еще мой друг, - добавляет Брэндон устало, будто бы эта простая фраза даётся ему чертовски тяжело. Пошел ты. Мудак. За что тебе такое, а?.. Ты же не умеешь обращаться с ней, ты и не захочешь всего этого. Любить, беречь, заботиться, притираться, ссориться, работать над собой, меняться. Ставить другого человека в центр, на пьедестал. Делать другого человека счастливым. Хочешь помочь мне? Вот тебе идея. Скажи ей. Если хочешь моего счастья – скажи ей, скажи, что ты не сможешь, скажи, что ты не хочешь. Скажи, что ей не нужно тебя ждать или надеяться на что-то. Что не любишь ее и никогда не полюбишь. Скажи – и отпусти ее, наконец. Джастину плохо, ему очень плохо, настолько, что время от времени он теряет сознание, и все происходящее сливается в один бессвязный диафильм. Кажется, Брэндон о чем-то с ним говорит, рассуждает непривычно серьезно, задрав голову и всматриваясь в звездное небо. Кажется, Джастин плывет – или тонет. Впрочем, возможно, его просто пытаются умыть и привести в чувства. Кажется, его снова куда-то тащат. Густой алкогольный морок отступает гораздо позже – когда машина, в которой он как-то оказался, тормозит слишком резко, и от короткого выброса адреналина голова хоть немного проясняется. До него медленно доходит, что он лежит на заднем сидении, заботливо пристегнутый, под головой куртка. - …и мне от этого паршиво. Этот голос он узнает из тысячи – даже если сам при этом будет едва жив. - Мне тоже, лапуля. Мне тоже. Как и этот, который он предпочел бы не слышать вовсе. Уставшие мозги еле ворочаются в черепной коробке, и каждая мысль выходит мучительной, почти болезненной. Видимо, они с Мишель везут его домой – Джастин смутно помнит, как Брэндон что-то выспрашивал у него, настойчиво, даже раздраженно. Наверное, адрес. Это маленькое открытие – это маленький шаг для человечества и огромный для него, пьяного в хлам Джастина, - практически вырубает его напрочь. Его мотает между сном и явью, но он борется, отказывается уступать, и единственное, что хоть как-то удерживает его в сознании – это едва слышные голоса его друзей, что-то обсуждающих вполголоса. - …я знаю, что так будет лучше. - Да. - Но разве мы не должны быть честными? Мы через многое прошли вместе… - Мы расскажем им, лапуля, я тебе обещаю. - Хорошо. Джастин слишком пьян, чтобы придавать их коротким фразам хоть какое-то значение. Все, на что хватает его самообладания, - это слушать нежный голос Мишель. - Может, наденешь свое кольцо обратно? – спрашивает вдруг Брэндон, и в голосе его отчетливо слышится, что он улыбается. - Возможно, - отвечает ему Мишель. – А, может, и нет. Видишь ли, мой жених сегодня выпивал с друзьями в баре и подцепил двух классных цыпочек… Я и не знаю, стоит ли продолжать эти отношения… - Вот дурак! Но я слышал, что он избавился от номеров телефонов этих девушек, потому что ему нужна только одна женщина на свете – ты. В повисшей тишине отчетливо слышится звук рвущейся бумаги, затем короткий скрип. По ударившей в лицо вечерней прохладе Джастин догадывается – его друг открыл окно. Выбросил номера. - Я люблю тебя, - произносит Брэндон серьезно. – И я тоже устал от этих спектаклей. Но скоро мы им расскажем. Когда Джастин будет готов. Машина вдруг останавливается, вероятнее всего, на светофоре, и Джастин открывает глаза. Брэндон целует Мишель глубоко и жадно, будто пытается высосать из нее душу, и она поддается гладит его в ответ ласково, улыбается счастливо. - Я тебя люблю, - шепчет Брэндон снова. И снова. И снова. Джастин, наконец, видит правду, но отравленное сознание отказывается принимать это, отказывается запоминать. Правда льется на него из всех щелей, затапливает салон автомобиля, ширится, заполняет собой все. Он поднимает голову, пытается всмотреться в пролетающие мимо улочки, но не может - свет уличных фонарей и встречных машин бьет по зрачкам, и он чувствует подступающие к ресницам слезы. Он закрывает глаза и, наконец, позволяет тьме поглотить себя.