Посмертие

Он смотрит на нее так, как никто никогда не смотрел. Она не сразу это замечает, так как ее внимание занято другим: иглами, торчащими из-под ее кожи, несколькими дверями, через которые, возможно, ей удастся сбежать, и ощущением того, как давящее напряжение внутри нее впервые угасло до легкой пульсации. Ее внимание занято тем, каково это – снова ясно чувствовать все свое тело до самых кончиков пальцев, и одновременно – вибрации в каждой его клетке. Кровать, в которой она лежит, мягко обволакивает ее. У него голубые глаза. Когда она встречается с ним взглядом, ей в глаза бросается то, как он открыт. Как он внимательно следит за ее выражением лица, как он отводит глаза, когда она смотрит на него прямо, как он морщит нос, когда понимает, что говорит что-то не то. Его глаза снова возвращаются к ней, и когда он видит, что она все еще смотрит на него, он быстро поворачивается обратно к экрану. Он стоит в тени, но ей кажется, что кончики его ушей краснеют. *** Когда он говорит о ее способностях, его голос не похож на те, к которым она успела привыкнуть. Чужие отстраненные рассуждения разделяют ее саму и ее проблему и заставляют ее чувствовать себя жертвой – они делают ее слабой. Он же говорит о ее способностях нежно, словно они – часть ее, словно если что-то, чего она касается, трясется, то это оно должно уйти с ее пути, а не наоборот. Она не может вспомнить, когда в последний раз она чувствовала себя нормальной рядом с кем-то, когда она чувствовала себя частью чего-то большего, но при этом не обузой для окружающих. Когда он говорит о том, что считает ее даром, ее мир возвращается к балансу. До этого ее только жалели, но он общается с ней на равных. Когда он показывает ей, что он такой же, как и она, она чувствует покалывание в кончиках пальцев, ее сердце стучит, и она не уверена, что это все – всего лишь результат статического электричества, которое он посылает сквозь ее тело. Его улыбка сияет ярче, чем его глаза, и на этот раз, когда их взгляды встречаются, он не отворачивается. Почему-то она полностью доверяет ему и впервые за долгое время чувствует себя в безопасности. *** Он смотрит на нее так, словно она более могущественна, чем горы за окном, но все еще не насколько сильна, чтобы не нуждаться в его заботе. Он следит, чтобы она ела вовремя и не оставалась в одиночестве, шутит свои дурацкие шутки тогда, когда она даже сама не осознает, что ей это нужно. Она уже не уверена, может ли доверять своим друзьям из ЩИТа, но точно знает – ее спина всегда прикрыта. Несмотря ни на что, она – всего лишь человек, и то, что он рядом, живо напоминает ей об этом. Она знает, у него есть другие обязанности в этом маленьком городке, который постепенно становится ее домом, но быть рядом с ней, слушать ее истории о прошлом и рассказывать свои остается для него в приоритете. Это он должен быть ее проводником, но он позволяет ей вести, следуя за ней шаг в шаг. Ей с ним весело и легко, и чем больше она открывается ему, тем больше он отвечает ей тем же, и она все меньше и меньше скучает по своим друзьям из ЩИТа. Она думает, что он абсолютно сумасшедший. Он учится на доктора и одновременно помогает в Посмертии, когда нужно, в свое свободное время. - Потому что у студентов-медиков так много свободного времени. - Играешь с огнем, Скай. Я могу сходить за своими тетрадями, и тогда мы по-настоящему оторвемся. - Боже, прошу, не надо. Он спрашивает про шрамы у нее на животе, и когда она говорит, что они от выстрелов, наверное, он тоже думает, что она сумасшедшая. Она все равно в восторге от него. Он смотрит на нее так, словно думает, что мир вращается только благодаря ей. *** Мир вокруг них дрожит, но когда он тянет ее в укрытие и останавливает ее падение своим телом, на какой-то момент ей кажется, что время замерло. (Ее сердце громко стучало, когда Кэл отбросил его в сторону и кровь начала сочиться из раны у него на лбу. Было так естественно подойти к нему, защитить его, взяв его за локоть и встав между ним и ее отцом. Видимо, для него это тоже было почти рефлекторно – впервые за все время преградить ей путь, закрывая ее от угрозы.) Она знает, что она должна двигаться, должна бежать, пока есть возможность. Он верит в нее и ее способности, но она знает, что еще не может использовать их безопасно для себя. Но все ее чувства внезапно сосредотачиваются на нем так, как никогда раньше, и ее внимание фокусируется на просьбе в его глазах, на твердости его теплого тела, на покалывании у нее под кожей. Она чувствует, как на короткий момент невольно крепче прижимается к нему, а потом крик из коридора резко приводит их обоих в чувство, и он снова просит ее поторопиться. Она слишком удивлена, чтобы произнести вслух “Будь осторожен", которое стучит у нее в голове. *** Она говорит себе, что должна спасти его только потому, что он бы не попал в плен, если бы не она. Что она должна ему за то, что он ставил ее благополучие выше своего, как в Посмертии, так и после. Она вернулась в ЩИТ, и то, что она снова со своими друзьями, здорово, но она скучает по Посмертию. Скучает по чувству, что она дома. Он тоже ее друг. Первое, что она замечает – это его волосы, взлохмаченные и неаккуратные. Это она должна быть без сознания, в крови лежать на больничной койке, и она замирает, не зная, что ей делать дальше. Неровное пищание прибора, следящего за его сердцебиением, внезапно замолкает, и ей приходится двигаться, приходиться делать хоть что-то. Это помещение не предназначено для содержания пациентов живыми, и она не может найти ничего, что ей сказала бы использовать Симмонс, ничего, чтобы заставить его сердце снова биться. Она начинает паниковать, и на ум ей приходит воспоминание об их предыдущей встрече, и как его электричество заставляло ее сердце стучать сильнее. Это безумная идея, но других у нее нет. Она концентрируется на нем, на его обычно оглушительно яркой энергетике. Она находит ее в слабой вибрации на его груди и позволяет этой энергии тепло наполнить ее вены, а потом выбрасывает обратно к его сердцу. Прибор снова начинает мерно пищать, и бурлящий страх сменяется резким облегчением, когда она медленно оседает вниз, чувствуя, как вибрация, какие издают все живые существа, наполняет ужасную тишину. Она отказывается оставить его одного, хотя и знает, что ее друзья шепчутся об этом у нее за спиной. Он оставался с ней в Посмертии, оберегал ее, когда она не могла делать это сама. Она должна сделать для него то же самое. Она не может себе представить, каково это – снова его потерять. Он возвращается в мигании ламп, и настает ее очередь шутить и разряжать атмосферу вокруг них, и тяжесть на ее груди ослабевает, когда его яркая улыбка возвращается на его губы, пусть и всего на секунду. *** После этого все идет неправильно. Он уходит прежде, чем она успевает остановить его или хотя бы поблагодарить за то, что он поверил ей. За то, что он был на ее стороне после всего, что произошло. Она честно старается отпустить его. *** В первый раз, когда она находит его, чтобы попросить о помощи, она думает, что будет легко. В конце концов, это Линкольн, вся жизнь которого, кажется, завязана на помощи другим. Таким, как она, так что она думает, что ей не придется долго уговаривать его. Она находит его между занятиями в университете – это несложно – и говорит, что если он все еще хочет помогать новичкам проходить через превращение, то в команде для него найдется место. Только когда в воздухе повисает странное молчание, она замечает темные круги под его глазами и то, как низко висят его плечи. Это не тот человек, который убедил ее, что непонятная энергия внутри ее – это дар. Она все равно на секунду замирает от неожиданности, когда он холодно спрашивает, как она нашла его. Она знает, что это намек, но отказывается понять его, пока он не говорит, что он не заинтересован, что он не для того разорвал все связи с одной манипулировавшей им организацией, чтобы тут же присоединиться к другой, что он не собирается больше использовать свои силы как оружие. Она смотрит, как он уходит, пока он не исчезает в здании. Он оборачивается только один раз. *** Она пробует еще раз, ближе к тому времени, когда он получит диплом, потому что какая-то ее часть отказывается верить, что теперь он такой. Потому что она скучает по нему. Он весь на нервах, и у нее заканчивается терпение, и они кричат друг на друга, сотрясая стены его квартиры. Она говорит, что это не он, и это явно не то, что ему хотелось бы от нее услышать. Она волнуется за него. Раковина у него на кухне завалена грязной посудой, и по всей квартире разбросаны вещи. Когда она говорит об этом, он отвечает, что он слишком занят и что она делает только хуже, но она не верит ни единому слову. Он говорит, что он счастлив, что он не хочет ничего менять, что она должна оставить его в покое, но он не выглядит счастливым. Он совершенно не умеет врать. *** Она знает, что он не согласится помочь ей, еще со времени второй попытки, но все равно время от времени напоминает ему о своем предложении. Она хочет, чтобы он знал, что где-то он нужен, что у него есть место, куда он может прийти. Она старается найти слова, чтобы возразить его новым суждениям о том, что он раньше называл их даром, но это становится все сложнее, потому что каждое его слово для нее – как удар под дых. Она знает, что он неправ – он сам когда-то доказал ей это. Но из них двоих это он всегда умел убеждать, не она, так что она в заведомо проигрышной позиции. Горы посуды в раковине растут, шторы закрываются все плотнее, и однажды она не находит его на старом месте. Она выясняет, что он работает в небольшом госпитале недалеко от темной квартиры. Он снова помогает людям, и она говорит себе, что этого достаточно и ей больше не нужно мешать ему. Она пытается оставить его в покое, хотя это и причиняет ей боль. Джоуи напоминает ей ее саму, когда она впервые попала в Посмертие, но у нее не получается сделать переход легче для него. Мак считает, что Линкольна не удастся переманить к ним, и она с ним согласна. Но она все равно должна с ним увидеться. Он реагирует более спокойно, чем раньше, когда за шторой вместо очередного пациента оказывается она. В его глазах нет ни узнавания, ни того света, что она видела в Посмертии. Ни того ощущения дома. Она говорит себе, что ей все равно. Он снова сбегает, и Мак хватает ее за руку, не давая следовать за ним. Это второй раз, когда она нарушила его привычную, нормальную жизнь. Больше она этого не сделает. *** Он сам связывается с ней. Она не строит иллюзий – она знает, что он сделал это только потому, что у него не было других вариантов – но это уже что-то. Это словно трещина в километровой стене, которую он возвел вокруг себя. Она никогда еще не видела его таким: у него торопливая нервная походка, опущенные плечи и закрытый, но вместе с тем просящий темный взгляд. Она думает, что не вынесет, если он опять ускользнет сквозь ее пальцы. Это просто смешно, но она чувствует ответственность перед ним – как будто она не смогла защитить его так, как он защищал его. Никто из них не виноват. Весь мир дрожит, но время снова останавливается для них двоих. Она не должна этого делать, но она не может иначе. Это он из них двоих умеет обращаться со словами, не она, и он не слушает, что она говорит ему, впервые за все время, что она его знает. Он хочет, чтобы она помогла ему, но не может открыться достаточно, чтобы она могла это сделать. Она не должна, но она не может остановиться. Поцеловать его – это так легко и естественно. Но он снова исчезает. *** Когда он впервые звонит ей, она с трудом может в это поверить. Она думала о том, чтобы связаться с ним самой, но не хотела повторения того, что было раньше. Она молчит, потому что до этого представляла только те сценарии, в которой он бросает трубку, едва услышав ее голос. Его голос звучит почти умоляюще, когда он снова зовет ее по имени. Она тяжело сглатывает и крепко сжимает веки, перед тем как ответить. Здравый смысл напоминает, что ОБНУ все еще ищет его, и она быстро рассчитывает, сколько времени он может безопасно оставаться на линии. Недостаточно. Он спрашивает, в порядке ли она, и она не знает, хочется ли ей смеяться или плакать от того, с каким нажимом он это говорит. - Идиот. - Ты так рада меня слышать? Она говорит, что он так и будет идиотом, пока не скажет ей, где он, и напоминает, что у них осталось только 15 секунд до того момента, когда звонок можно будет отследить. Он все равно звонит ей снова на следующий день. *** Он более или менее в порядке, когда они забирают его и Мака на джет, и удержание на лице мягкой улыбки – и ничего более – требует всего самоконтроля, который у нее есть. Вокруг слишком много людей, которым нельзя доверять, и у нее слишком много других проблем. Она не понимала, в каком он самоуничижительном состоянии, пока он не бросился на Эндрю, зная, что его силы против него бесполезны. Она прикусывает язык и беспокойно вслушивается в тишину в своем наушнике, чувствуя, как оглушительно громко стучит ее сердце. Она старается не быть холодной, когда они возвращаются на базу, старается показать ему, что она рада, что он принял предложение Коулсона пока что остаться с ними – но то, как он ослушался приказа в поле, не выходит у нее из головы. Даже если бы он не так хорошо умел считывать ее настроение, было бы сложно не заметить холод в ее голосе. Он говорит, что жалеет об этом, но она знает, что он врет. - Никакой самодеятельности, понял? Ты не натренирован. Ты должен слушаться приказа в любой ситуации. - Как скажешь. Она боится, что, возможно, привести его сюда, где у него будет столько возможностей для импульсивных поступков, было одной из величайших ошибок в ее жизни. Но уже поздно. Она не хочет снова терять его. Она очищает комнату рядом с ее собственной, и, несмотря на удивленные взгляды остальных, говорит Линкольну, что он будет жить там. Что она в соседней комнате, если ему нужно что-то. Она хочет провести с ним больше времени, поговорить с ним, помочь ему освоиться на новом месте так же, как он делал это для нее, но ей пора идти отчитываться по миссии. Она все равно колеблется возле его открытой двери, видя, как он тихо садится на край кровати посреди пустой комнаты, кладет рюкзак рядом с собой и выглядит так потерянно, как никогда раньше. Через несколько секунд он поднимает глаза и видит ее. Он мягко улыбается, и это первый раз, когда она видит его хоть немного таким, каким он был в Посмертии. - Со мной все будет в порядке, Дейзи. Не волнуйся. Она волнуется. *** Проходят дни. Он держится поближе к ней, и ей снова становится легче дышать. Тяжесть уходит с его плеч. Он смотрит на нее так, как никто никогда не смотрел. Это смесь восторга и нежной, осторожной привязанности, которая не требует от нее ничего сверх того, что она делает сейчас. Ей нравится, что у них нет целей или ожиданий. Они не вернулись в Посмертие, но теплое ощущение дома, которое она с ним связывала, вернулось к ней. - Это произойдет снова? Она надеется, что да.