Особенности заботы профессора Северуса Снейпа

Минерва Макгонагалл всегда любила учиться и продолжала это делать до сих пор. Новым увлечением стала психология. Минерва даже поступила во Французский магический университет. Большую часть времени она изучала ставшую одной из любимых науку дистанционно, в своём кабинете в Хогвартсе после занятий и многочасовых проверок домашних заданий. Ох, как полюбила она эти вечера с тёплым чаем, в который сами по себе прыгали чайная ложка и кусочки лимона. А два летних месяца она проводила во Франции. У Минервы было много планов на изменение жизни в Хогвартсе. Она видела, как ученикам не хватает поддержки. Многие из старшеклассников, особенно из неблагополучных семей, ближе к последнему курсу были в растерянности и депрессии — Хогвартс, который всегда был домом и лучшим временем жизни для многих, вдруг переставал таким быть. Детям предстояло двигаться вперёд, но куда, и как теперь найти новый дом, как избавиться от щемящей тоски по старому? Макгонагалл были понятны и знакомы эти чувства. Она не исключала, что, оставив престижную работу в министерстве, сама в своё время вернулась в Хогвартс во многом из желания вернуться домой. Но она, много лет наблюдавшая за одними и теми же проблемами, просто не могла с ними смириться. Во-первых, её смущала вражда детей с разных факультетов — уже давно было пора прекратить эти соревнования. Во-вторых, в Хогвартсе полностью отсутствовала система поддержки детей из неблагополучных семей или же страдавших от травли. Заручившись поддержкой старого друга, Ньюта Саламандера, Макгонагалл решила это исправить. Теперь она станет неофициальным психологом Хогвартса. И, первым делом, займётся проблемными отношениями преподавателя и студента, за которыми с самого начала следила с приподнятой бровью. Но давайте с самого начала… *** …Северус Снейп увидел письмо для мальчика почти сразу же, как зашел в кабинет Макгонагалл обсудить кое-какие детали их взаимодействия в преддверии нового учебного года. Но в кабинете её не было, лишь её перья в бешеном темпе выводили аккуратным почерком послания для будущих первокурсников, а затем эти письма сами по себе прыгали в конверты. На подоконнике их уже ждали несколько сов, а в кресле сидела главный домовой эльф Хогвартса — очень мрачное создание по имени Хадли Хохотушка, непонятно каким образом получившая такое имя. У камина прямо в воздухе переливался чёрными чернилами полный список детей, которые должны получить письма. И, как только где-то далеко ребёнок вскрывал конверт и дочитывал письмо до конца последнего предложения, напротив его имени в воздухе сама по себе ставилась зелёная галочка, а потом ещё одно перо делало запись в специальном журнале. Чуть дальше, в углу переливался красным цветом и мигал список детей, которые не получили письма. И там была сейчас только одна строчка: «Гарри Поттер. Чулан под лестницей, ул. Тисовая, 4, Литтл Уингинг, графство Суррей». Не сводя глаз с этой строчки, Снейп положил на стол Макгонагалл пергамент. Что же, этот день должен был когда-то наступить, да и он знал, когда он наступит. — «Чулан под лестницей», — произнес сидящий в кресле в ожидании Макгонагалл Флитвик, которого Снейп не сразу заметил. — Кто бы мог подумать… Гарри Поттер и чулан под лестницей. Снейп отвернулся от алых букв. — Вот уж я не думал, коллега, что он окажется в таких условиях, — продолжил Флитвик. — Эти маглы, видимо, обращаются с мальчиком крайне скверно. Никогда не слышал, чтобы дети жили в чулане. Возможно, нам следует об этом сообщить в отдел магического правопорядка? Снейп не ответил. — Ох, разрази меня гоблин, Северус, — сказал вдруг профессор заклинаний. — Вы только посмотрите на это. Флитвик указывал маленький ручкой на портрет Макгонагалл, стоящий у книжного шкафа. Декан Гриффиндора на своем портрете была наполовину собой, наполовину — кошкой, особенную изюминку картине придавали розы на фоне и надпись: «Минерва Макгонагалл, которая гуляла сама по себе. С любовью, гриффиндорцы-выпускники». — Если бы мне подарили такой портрет, полагаю, я бы тоже не стремился находиться в кабинете, — заявил Флитвик без тени злости. В этом были все отношения Снейпа с Флитвиком. Нет, зельевар никогда не стремился вести светские беседы с преподавательским составом. Некоторые его боялись — особенно прорицательница Трелони, — некоторые недолюбливали. Но Флитвик, к собственному небольшому удивлению Снейпа, периодически мог что-то сказать зельевару, и, пожалуй, не ждал, что получит ответ. Создавалось впечатление, что низенький профессор-полугоблин был, что называется, себе на уме — его как будто мало интересовало, что о нем думают остальные. Но временами Снейпу казалось, что Флитвик не так прост, как кажется. Вторым человеком, периодически заговаривающим с ним, был лесничий Хагрид. Великан был настолько наивным, что, пожалуй, искренне верил в свою возможность наладить отношения со Снейпом. На все язвительные слова Снейпа он лишь растерянно хлопал глазами, как ребёнок, которого неожиданно толкнул в коридоре мальчик, которому тот улыбнулся. Снейпа это периодически сильно раздражало — он в принципе не мог долго находиться в обществе малосообразительных людей. А однажды произошёл и вовсе из ряда вон выходящий случай — Хагрид прислал ему подарок на Рождество, как и всем остальным преподавателям. — Дичь, — мрачно сказала Хадли Хохотушка за спиной Снейпа, когда зельевар с кислым лицом распаковывал в Большом зале деревянную скрипку с ладонь, сделанную Хагридом лично. Скрипка часами сама по себе играла с помощью магии, а точнее — издавала ужасные звуки. Хадли выразила мнение, что ничего ужаснее она не слышала, щёлкнула пальцами и исчезла. И Снейп ей немного позавидовал. …Он вышел из кабинета Макгонагалл, так ничего и не ответив Флитвику, дошёл до части территории школы, с которой уже можно было трансгрессировать, и исчез. Зельевар сам не знал, почему делает это. Город Литтл Уингинг встретил его прохладой, тишиной и одинаковыми домами с коричневыми крышами. Практически сразу он увидел неподалеку пожилого волшебника в синей пижаме, который пристально рассматривал карту в своих руках и периодически спорил со своим карманом. Естественно, Снейп сразу понял, что это был маг. И больше — что именно это был за маг. — Ньют Саламандер? — Снейп сделал шаг вперёд. Пожилой волшебник неудачно сделал вид, что не услышал. — Ньют Саламандер, — медленно повторил Снейп. — Вы ошиблись, любезный, — тот улыбнулся зельевару. — Ньют Саламандер — это я. Снейп не улыбнулся — в отличие от самого Ньюта, которому явно понравилась собственная шутка. Естественно, Снейп знал, кто он — зельевар читал книги Саламандера, был в курсе его биографии и однажды присутствовал на конференции по охране исчезающих магических видов во Франции, где тот выступал. — Северус Снейп, — коротко представился зельевар. — Полагаю, вас привело сюда… дело? Он бросил взгляд на пижаму Саламандера. Из кармана явно пыталось выбраться неизвестное существо. — Нет, я просто гулял, — бодро ответил Саламандер. — Решил насладиться пейзажами. — Насколько я понимаю, отсюда далеко до Дорсета. — Ну, значит, моя прогулка прошла очень хорошо. Снейп не знал, серьезно ли говорит этот волшебник и что у него на уме. Будучи опытным легилиментом, он не мог понять, о чём Саламендер думает. И дело было не в каких-то могущественных чарах, сделавших блок. Саламандер был как дверь, которую нельзя открыть не из-за тяжёлого замка, а из-за небольшой тряпки, подсунутой кем-то в щель и не заметной глазу. — Ну, или мы с вами находимся здесь по одной и той же причине. Из-за мальчика. Гарри Поттера. Снейп уже понял это. Другие волшебники на этой улице вряд ли жили. — Какие у вас дела к Гарри Поттеру? — спокойно спросил Снейп, успев подумать, что впервые за долгие годы произносит это имя. Ньют Саламандер, наконец, справился с маленьким черным зверьком в кармане — вероятно, таким же старым, как и он сам. — О, у меня нет никаких дел к мальчику. Я просто хочу с ним познакомиться. Точнее, мы уже знакомы. Я однажды подошел к нему на улице в мантии и молча пожал ему руку. Я думаю, он это запомнил и потом рассказывал своим друзьям про необычного старичка в мантии, который… о чём это я? — спросил сам себя Саламандер. — Просто мне надо передать Гарри кое-что важное. Пойдёмте. Он протянул руку с обручальным кольцом, сделанным в виде обвившейся вокруг пальца ветки с почками, и схватил Снейпа. В следующее мгновение они уже были на кухне семейства Дурсль. Дом мирно спал. На кухне тихо тикали часы, а из открытого окна слышалось, как на улице стрекотало насекомое. Находиться здесь Снейп не имел никакого удовольствия. И все же почему-то он позволил привести себя сюда и не трансгрессировал отсюда сразу же, как увидел лицо Петуньи на семейном портрете Дурслей. — Мистер Саламандер, вы осознаете, что мы с вами только что нарушили два магических закона? — спросил Снейп. — Конечно. И еще парочку физических, — последовал ответ. Это странно, но Снейп никак не мог раскусить пожилого волшебника в пижаме. Жизненный опыт, проницательность и интуиция подсказывали ему, что магозоолог — не сумасшедший. Как выдающийся ученый, Саламандер все-таки вызывал к себе долю уважения у Снейпа. Эксцентричный? Да. Умен? Несомненно. Неуловимое сходство с Дамблдором? Безусловно. — Идёмте, профессор зельеварения, идёмте скорее, — сказал ему Саламандер тоном известного волшебника Вилли Вонки, приглашающего детей на шоколадную фабрику. Снейп не стал спрашивать, откуда его спутник знает его должность. — Я пребываю в уверенности, что директор Хогвартса оставил здесь защитные заклинания, — произнёс Снейп. — Не беспокойтесь. У меня есть разрешение. Да и у вас тоже. Вы сами знаете это. Как и я знаю то, что в ином случае вы бы не допустили меня сюда. Снейп посмотрел на него, но Саламандер, как ни в чем не бывало, добавил: — Вы же профессор Хогвартса. И он спокойно приоткрыл дверцу чулана. Снейп остался за его спиной. Он мельком бросил взгляд на спящего в чулане черноволосого мальчика. Так вот он, значит. На пару мгновений он ощутил волнение, но это были лишь мгновения. Снейп не чувствовал никакой симпатии к этому ребёнку. Но он должен был признать, что не ожидал, что Поттер будет жить в таких условиях. Петунию он помнил крайне неприятной девчонкой, но не думал, что она станет такой плохой тёткой. Снейп представлял — да, надо признать, представлял, — как выглядит и живёт этот ребёнок. Почему-то ему всегда казалось, что это золотой мальчик, любимый семьёй не меньше, чем его отец в своё время. Но этот ребёнок выглядел неухоженным и беззащитным. И это надежда волшебного мира? Господи, Дамблдор… Саламандер наколдовал сферу вокруг ребёнка и протянул руку. Из его ладони вышли светло-голубые лучи, которые попали в сферу, и Гарри улыбнулся во сне. А лучи приобрели форму животных (сначала не очень чёткую, но потом всё более явную) — единорогов, пегасов и других удивительных созданий. Саламандер улыбался, Гарри — тоже. Снейп уже понял, что происходит — Дамблдор прислал Саламандера поставить дополнительную защиту на мальчика. Зельевар имел представление о том, что за магию использует пожилой волшебник. — Интересная деталь, профессор зельеварения. В мальчике очень много волшебства, я уверен, что он станет очень сильным волшебником. Но как будто… попало что-то чёрное. Как камушек в ботинок. И ещё, кто-то явно желает ему зла. На маглов наложили Отталкивающие чары, чтобы охладить их чувства к нему. Поэтому я не чувствую с их стороны любви к мальчику. Снейп сощурился, задумываясь. — Впервые слышу о такой магии. Это можно снять? — Я только что сделал это. Но эти чары уйдут спустя годы. Поэтому его родственники ещё не скоро поменяются. Однако я уже сообщил о чулане Дамблдору. Думаю, он найдет способ переместить Гарри в другую комнату. Снейп перевёл взгляд на блокнот под ногами чудака и обычную магловскую ручку, которая в этот момент что-то быстро писала. — Удивительный ребенок, — тихо и мягко сказал Саламандер. — У него много силы и не только магии. И польщу себе одной мыслью — почему-то мне кажется, что как человек он будет похож на меня. Я дал ему немного своего волшебства… Напомните, какой сейчас год? — Зачем вам всё это, Саламандер? — Я скажу так — морские водяные умеют предсказывать будущее и рассказали мне о некоторых деталях. И мне порой так трудно не вмешаться. Так что уж простите мне эту слабость. Он передал в сферу еще немного лучей-животных, снова улыбнулся, а потом замахал руками и подул, словно задувая невидимую свечу. Сфера исчезла, магия скрылась от глаз. — Мы обязательно с тобой еще увидимся, Гарри Поттер. Береги гиппогрифа! — заявил Саламандер. — Саламандер?! — И надо мне навести моего друга Хагрида на мысль о том, какую именно сову надо подарить Гарри… И, прежде чем Снейп успел что-то сказать, он снова схватил его за локоть, и два необычных человека исчезли из чулана, где спал Гарри. Дадли Дурсль, который уже пять минут стоял на лестнице, пожал плечами и пошёл в туалет. Он обязательно подумает об этом завтра, а сейчас у него есть другие дела. *** Снейпу толком ничего не удалось добиться от Дамблдора по поводу чар на родственниках Поттера и Саламандера. Трудно было понять, насколько директора удивил рассказ обо всём произошедшем. Между тем, учебный год начинался. Гарри Поттер получил своё письмо и благополучно прибыл в Хогвартс. Домовой эльф Хадли Хохотушка взяла со стола преподавателей в Большом зале своё любимое печенье с имбирём и посмотрела на сидящего рядом Снейпа без всякого удовольствия. Вообще у волшебников не было принято, чтобы эльфы и люди питались за одним столом, но Дамблдор постоянно подчёркивал, что он против рабовладельческого отношения к другим созданиям в школе. Флитвик покосился на мрачное лицо Хадли, медленно перевёл взгляд на не менее мрачное лицо Снейпа и, с интересом ученого, сделавшего открытие, громко произнёс: — Надо же, я вижу некоторое сходство. Макгонагалл явно едва сдержала улыбку, Трелони хихикнула, и даже в глазах Дамблдора появились смешинки. — Я полагаю, профессору Снейпу стоит расценивать это как комплимент, — заявила Хадли и быстро трансгрессировала. — Если домовому эльфу тоже предстоит в скором времени вести уроки у нового набора студентов Гриффиндора, то мне весьма понятны её чувства, — медленно произнёс Снейп и не отказал себе в удовольствии посмотреть, как лицо Макгонагалл каменеет. Распределение прошло несколько минут назад. Когда в зале появились первокурсники, он практически машинально поискал глазами Поттера и увидел его в обществе рыжего мальчика, подозрительного похожего на ещё одного отпрыска Уизли. Уизли остановятся когда-нибудь? Пожалуй, отправлять каждый год в школу по новому ребёнку стало для этой семьи доброй традицией. Поттер же, естественно, был полной копией отца, что сразу вызвало у Снейпа волну неприятных воспоминаний. Когда он пригляделся к лицу мальчика, то испытал шок — у ребёнка с внешностью Поттера были зелёные глаза матери. Мальчик всё ещё не смотрел на Снейпа, когда тот пристально разглядывал его. Всё же некоторые явные отличия от Поттера-старшего бросались в глаза. Если по Поттеру-старшему сразу становилось понятно, что дома его холят и лелеют, то младший по-прежнему выглядел худым и неухоженным. На Распределяющую шляпу он смотрел чуть ли не с таким же страхом, как мальчишка Долгопупсов. И ещё это чулан… Нет, он не будет думать об этом. И Снейп, решительно потеряв всякий интерес к Поттеру, отвернулся. *** Поттер нахамил ему на первом же уроке. Снейп с мрачным удовлетворением осознал, насколько тот похож на отца. Чем больше проходило времени, тем дальше на задний план отходило его удивление, связанное с чуланом и маглами. Он видел в нём безрассудство, явное нежелание кому-либо подчиняться и огромную потребность в славе. С таким же мрачным удовлетворением он наблюдал ответную неприязнь в глазах мальчика. Он без труда изучал мысли ребёнка каждый раз, когда тот смотрел ему в глаза. Снейп хотел бы надеяться, что пребывание Поттера в школе будет максимально незаметным для него. Но, как нарочно, тот всегда оказывался в самой гуще событий. Снейп был поражён, когда Поттер на первом же курсе стал ловцом. Как нарочно мальчишка, которого должен был оберегать весь волшебный мир, влипал в неприятности и попадал в экстремальные ситуации. На первой же игре его метлу пытались заколдовать, и Снейп сделал всё, чтобы мальчик не упал. Он с долей удивления наблюдал за поведением ребёнка на поле, осознав, что мальчишка играет сносно и довольно бесстрашно. Каждый раз, когда Поттер играл в квиддич, внимательно наблюдавшему за ним Снейпу приходила мысль, что в этом ребёнке есть некоторая сила и что, возможно, наличие поклонников у юного наглеца вполне объяснимо. Но эти мысли никогда не развивались дальше, так как, встречаясь с Поттером на зельеварении, он продолжал испытывать презрение к мальчику и получал ненависть в ответ. С безрассудством, достойным лучшего применения, Поттер напал на тролля. После того случая компанию на уроках ему стали составлять Уизли и Грейнджер. Снейп испытал удивление, убедившись, что девочка-всезнайка стала неотъемлемой частью компании Поттера. Он никак не мог понять, что могло связывать этих троих. Дружба с человеком противоположного пола, по его мнению, могла основываться лишь на влечении одной из сторон, и явно эти стороны могли гармонично взаимодействовать лишь в паре. Но никак не в троице! Наблюдая за Поттером и Уизли, он не видел ни у одного из них нежного трепета по отношению к Грейнджер — разве что только Уизли думал о ней чаще, чем надо, и сам не догадывался об этом. Позднее Снейп убедился — Поттер действительно дружил с этой девочкой, он нуждался в обществе Грейнджер, скучал без неё и доверял ей свои секреты. Это открытие поразило зельевара. Он редко встречал такие взаимоотношения людей и не мог представить того, чтобы Поттер-старший сделал своим лучшим другом девчонку. Снейп видел, что этому удивлён и Драко Малфой. Снейп наблюдал также симпатию и дружеское участие у Поттера по отношению к Долгопупсу. В Слизерине с неуклюжим недотёпой не стал бы общаться никто — слишком это было бы сильным ударом для репутации, но для Поттера, пожалуй, это не имело никакого значения. Да, не имело, подтвердил свою мысль Снейп, задумчиво наблюдая на обеде в Большом зале, как мальчик общается за столом с Долгопупсом. Джеймс Поттер бы подмял Долгопупса под себя, как в своё время делал с Питером Петтигрю, но со стороны Поттера-младшего по отношению к Долгопупсу были лишь симпатия и сочувствие. В таком же некотором удивлении Снейп был, заметив дружеские взаимоотношения Гарри и Хагрида. Что могло связывать золотого мальчика, любимца Гриффиндора, с этим полувеликаном? Мысль об этом промелькнула ещё раз, когда Снейп наблюдал, как в конце второго курса после освобождения Хагрида из Азкабана ребёнок бросился к нему в объятия. И всё же, это не отменяло других его качеств. Да, может Поттер действительно выбирает себе друзей, не заботясь о своей репутации и возможности заиметь какие-то связи в дальнейшем. И, может быть, он действительно в дуэльном клубе хотел отвести змею от того мальчишки, разговаривая с ней на змеином языке на глазах поражённого Снейпа. Но Снейп был уверен, что Поттер кинулся за философским камнем и в Тайную комнату из-за тяги к популярности. Разве человек, который действительно хочет помочь, пойдёт куда-то в компании школьников, хотя в школе полно учителей? Кроме того, Поттер взял с собой в Тайную комнату Локонса — самого глупого преподавателя, хотя можно было бы обратиться к очень уважаемой Поттером Макгонагалл или же самому Снейпу. Не мог же мальчик не видеть, насколько он сильный волшебник! На его месте юный Снейп, если ему по каким-то причинам вздумалось бы посетить убежище василиска, обратился бы к сильному преподавателю, пусть и нелюбимому. Снейп терпеть не мог мальчишку. Сейчас, спустя неделю после начала нового учебного года — третьего курса Поттера, — ситуация не изменилась. — Ты видишь то, что хочешь видеть, Северус, — мягко сказал ему Дамблдор, когда они были в кабинете директора. — Ты не даёшь ему даже шанса. К сожалению, порванные пергаменты и снятые баллы не способствуют повышению успеваемости. Подумай об этом. К тому же, как директор я вынужден настаивать… просить тебя пересмотреть твои методы. Снейп не ответил. Дамблдор подлил воды в поилку своего феникса. — Боюсь, как бы твои плохие отношения с Гарри не привели к плохим последствиям. — Поверьте, директор, он всё делает для этих «плохих отношений»… — Гарри — просто мальчик, который отвечает теми же чувствами, которые получает. Он и так настрадался. Со мной говорила Минерва. Снейп ждал, какое последует продолжение. — Она считает, что тебе надо наладить отношения с Гарри, посмотреть на эту ситуацию с другой стороны. Он легко тянется к доброму отношению. Ты сам ставишь барьер между вами. Вы с Гарри немного похожи… — Что?! — Оба смелые, оба знаете, что такое преданность, и оба очень одиноки. Минерва, мой друг Ньют Саламандер и привидение Когтеврана тоже так считают. Снейп, который стоял всё это время полубоком к Дамблдору, круто развернулся. Дамблдор смотрел на него невыносимо проницательными голубыми глазами — такими же проницательными, как у Тёмного Лорда, но полными противоположных чувств. — Прекрасно, — саркастично произнёс Снейп. — Кто ещё не прокомментировал вам мои отношения с Поттером? Домовой эльф Хадли и жаба Долгопупса выскажут своё мнение? — Мне нравится, когда ты шутишь, Северус, — мягко сказал Дамблдор. – Позволю себе напомнить, как перед первым курсом Гарри ты летал на Тисовую улицу. Не припомнишь, зачем? Снейп пару секунд смотрел на него. — Мне было… любопытно. — Хадли сказала, ты хотел проверить, почему на конверте было написано «чулан». — Что вы хотите от меня, директор? — Я лишь хочу, чтобы ты был мягче к нему, Северус. — Вы ожидаете, что я стану его нянькой? Это маленькое дополнение к перечню оказываемых мной… услуг? Дамблдор смотрел на него очень печально. — Северус, тебе это нужно тоже. Каждому из нас нужен… близкий человек рядом. — Вы сейчас серьёзно? — Ты упрекаешь его отцом, которого он никогда не знал, Северус. Если для тебя так важны родственные связи, то я хотел бы тебе напомнить, кто его мать. Воцарилась тишина. В глазах Дамблдора появилось что-то, похожее на сочувствие. — Ты испытываешь сильные чувства к мальчику, Северус. Иначе бы ты не стремился постоянно добиваться его внимания. Прежде, чем Снейп смог что-то сказать, Дамблдор спокойно продолжил: — Я знаю, что ты защищаешь его. Ты спас его на первом квиддиче, ты присматриваешь за ним. Но ваши отношения, Северус… подумай — возможно, Минерва права, и ты нуждаешься в более… человечных отношениях с Гарри? — Я нуждаюсь, я? Директор, что вы сказали обо мне Макгонагалл? — Ровно ничего. Но, как женщина, она замечает вещи, на которые не всегда обращаю внимание я. Снейп все ещё смотрел на Дамблдора так, как будто не мог поверить в услышанное. — Минерва сказала — возможно, расположение, которое ты увидишь в глазах мальчика, станет для тебя… чем-то другим, что заменит то, что ты ищешь, когда привлекаешь его внимание замечаниями и отработками, — мягко сказал Дамблдор. Снейп внезапно всё понял — Макгонагалл просто хотела уберечь своих ненаглядных гриффиндорцев от его наказаний и штрафов. Вот каковы были её основные мотивы. — Этот мальчик — заносчивая и высокомерная миниатюрная копия своего отца, директор, и я ничуть не желаю расположения с его стороны. Дамблдор проигнорировал эту реплику и вдруг сказал, удивив Снейпа ещё один раз за этот разговор: — Ты знаешь, Северус, я давно думаю, что система соцподдержки волшебного мира очень слабо развита. Минерва собирается давать в Хогвартсе сеансы как психолог и отправить сову в министерство со своими предложениями по поводу мер по защите детей-волшебников в неблагополучных семьях. Лимонные дольки лежат на столе. И Дамблдор, напевая, покинул свой кабинет, оставив Снейпа в совершенно смешанных чувствах. У зельевара никогда ни с кем не было таких отношений, как с Дамблдором. Он был для Снейпа нитью, связавшей его когда-то с новой жизнью, он видел в Снейпе то, что не видел сам зельевар. Но каким было мнение Дамблдора, такого могущественного волшебника, о нём на самом деле? Снейп не знал. Как и то, какое отношение ко всему происходящему имеет Ньют Саламандер.