Вернувшийся

Откуда-то, непонятно, откуда, явился Адмирал. Примостил свой пушистый зад под боком у Яна и замурчал. Руки у отца чуть-чуть потеплели, к белым щекам прилила кровь. Юлиан накинул поверх еще одно одеяло, немного посидел, слушая ровное спокойное дыхание спящего человека, и рискнул ненадолго вернуться к себе. В комнате был разгром, не уцелела даже кровать, и нужно было как-то привести все в порядок ко времени, когда с работы вернется злющая, как овод, Фредерика, которую он сегодня кинул с аудитом. Когда Юлиан, предварительно обколов ногу обезболивающим, все же вскрыл шрам, то в ране почти сразу неестественно заблестел кончик маленькой металлической пластинки. — Умно, — оскалился Ян, рассматривая ее на свету. Юлиан, занятый раной, не сразу заметил тонкую гравировку подчиняющего символа. Сомневаться не приходилось: его делали и с кровью, и с фосфором. И со злой волей, конечно. — Теперь путь открыт. Режь. Можно было сказать: «Ты обещала», но это были бы пустые слова. Он действительно никак не мог повлиять на ее поведение. На всякий случай он положил зажим поближе. И рассек артерию. Кровь ударила тут же, фонтаном, а по комнате разлился нездешний незнакомый свет, который так легко было спутать с отсветами заката или бликами от стационарного коммуникатора. Вся мебель взбесилась и заметалась по комнате, словно живая. Многострадальная фотография в расколотой рамке сначала поползла вверх по стене, а потом с грохотом рухнула вниз. Кровать встала на торец и принялась вертеться против часовой стрелки. Все это было неважно, потому что адмирал Ян мягко улыбнулся и взял его за руку. — Все хорошо, — сказал он. — Не грусти. Все верно. Все так, как надо. Он еще пытался говорить, но губы перестали слушаться. Глаза закатились. — Адмирал Ян! — у него все же сдали нервы. Он уже схватился за зажим, когда будто рябь пробежала по пространству, и на миг мир утонул в ослепительной вспышке, исчезли все звуки и запахи, остановилось время. Потом все прекратилось. Только неуместный в закрытом помещении порыв ветра растрепал волосы у него на затылке. Она ушла. Раны на ноге не было. Бардак, правда, остался. Он проснулся ближе к вечеру. Едва выпутался из нагромождения одеял, чуть не придавил кота. Прихрамывая, спустился по лестнице, замер возле открытой двери на кухню. Фредерика мазала сливочным сыром тосты, Юлиан священнодействовал возле духовки. В мыслях еще ощущалось бережное касание кого-то безмерно могучего и доброго. «Увидимся у меня дома, историк». Не приказ — приглашение. Обещание. Ох, сколько всего она знает! Сколько удивительных тайн поведало ему ее сознание. Но это отзвуки далекого будущего, а сейчас… Адмирал Ян Веньли, к счастью своему, военный пенсионер в тридцать три года, шагнул вперед в ореол тепла и вкусных запахов, чтобы быть со своей семьей.