Вернувшийся

У юной Автономии еще не было до конца сформированного правительства, а Шенкопф уже собрал своих ребят и понесся рейдом по Хайнессену, выволакивая на свет темных личностей, залегших по своим берлогам, пока наверху идет дележка власти. Надо отдать Ройенталю должное — самых тупых и наглых тот за свое губернаторство прижал. Розенриттерам теперь достались все самые умные и интересные. Юлиана с ними не было — он едва успел вернуться с Феззана и тут же был приставлен помощником к Фредерике. Они зашивались. Делопроизводство, не пережив двойного слома, представляло из себя жалкое зрелище, и пока вообще было непонятно, кто за что тут отвечает. Как ни крутили — выходило, что крайние во всем они. Рейд с южных окраин Хайнессенполиса принес странные новости. — Это ошибка, — воздух в горле застрял, что ни вдохнуть, ни выдохнуть. — Я своими глазами видел… — Так и я своими глазами вижу! — рявкнул в комм Блюмхарт. — Или у нас тут что, коллективное помутнение рассудка? На Фредерику было больно смотреть. Она поверила сразу и безоговорочно. Ведь, сказать по правде, хотела поверить. В тайне, наверное, надеялась получить хорошие новости, хотя, казалось бы, откуда им взяться, хорошим? Юлиан был счастливее и несчастнее, чем она. Он лично держал адмирала Яна за руку, когда тот перестал дышать. Ему не раз снилось, как кровь приемного отца пульсирующими толчками вытекает из простреленной ноги, как пачкает все вокруг: одежду, пол, руки, которыми он безуспешно зажимает рану. Белый форменный шарф. Уже не белый. — Не грусти. Блеклая улыбка. Темные ласковые глаза. Когда кровь перестает течь, они закрываются. Юлиан просыпался — весь в слезах. Шел умываться. Он был благодарен судьбе за те жалкие секунды прощания, которые у них были. Жалел только, что не смог запомнить больше. Например, где конкретно он нашел Яна, и куда потом исчезло тело. Память предавала, Леду он помнил отдельными вспышками. Вот он пробивается в машинное, потом темнота, потом адмирал Ян, еще живой, но уже почти мертвый, в луже крови, и дальше его уже тормошит Машенго, а вокруг куча трупов. Что было в перерыве нетрудно догадаться, но тело потом так и не нашли. Кровь была — Яна не было. Юлиан смотрел через стеклянную перегородку бокса, как врачи суетятся вокруг худого, вялого от слабости человека с растрепанными волосами. Он узнавал каждую черточку, каждый жест. Узнавал шрам на бедре, да, в том месте он и должен быть. Рядом тихо всхлипывала Фредерика. Она уже верила, а Юлиан отчаянно хотел верить. Они вернулись домой через четыре дня, в четверг. Раньше Фредерика жила в гостинице, а Юлиан у Карин — оба боялись переступить порог дома, где все было хорошо и где до сих пор было полно вещей, напоминающих о Яне. Теперь бояться было нечего. Ян — живой и почти целый, просидевший несколько месяцев в каком-то притоне терраистов, но не утративший обычного жизнелюбия — шагал по подъездной дорожке, чуть подволакивая ногу, смотрел по сторонам из-под козырька ладони и будто бы изнутри светился. Фредерика достала коробки из багажника автокара: одну передала Юлиану, другую взяла себе. Они обросли скарбом на Изерлоне, кто бы мог подумать. Ян открыл им дверь ключом, пропустил внутрь. — Тут ничего не изменилось, — с нескрываемой нежностью проворковала Фредерика. — Только пыли прибавилось, — пошутил Юлиан, хотя в любой шутке… — Привет, мои любимые наряды на домашние дела… — Ты теперь занятой человек, — Фредерика провела пальцем по столешнице, а потом, шкодливо щурясь, сдула с него пылинки. — Зато Веньли официально военный пенсионер. Не видишь никакого противоречия? — Ну… Если мне захочется разнообразить свою скучную и однообразную жизнь дополнительными стрессами… Да и вряд ли адмирал Ян так просто отступится от своего дивана и послеобеденного сна, верно, адмирал? Они одновременно обернулись к нему. — Веньли? — Фредерика всплеснула руками. — Что же ты там стоишь? Заходи быстрее! Адмирал Ян стоял, прислонившись к косяку входной двери, и улыбался. — Просто так приятно на вас смотреть, — проговорил он, все же делая шаг вперед. — Мои любимые, мои домашние. Он с трудом, будто опасаясь полностью вставать на ногу, переступил порог. — Яре-яре, вот уж не думал, что когда-нибудь могу стать родственником Вальтера фон Шенкопфа. Вечером в пятницу собрались впятером: хозяева дома плюс Катерозе с отцом. Чтобы не заморачиваться с готовкой, демократично заказали пиццу. — Ну, я так понимаю, официального предложения пока не было, так что поспешили вы вздыхать. Катерозе бросила на отца недовольный взгляд из-под челки. Предложения действительно пока не было, да и встречались они без году неделя. Планы, конечно, имелись самые серьезные, но смысл с ними торопиться, если им всего по девятнадцать, а впереди светлый новый мир? — Адмирал Ян всегда знает все наперед, — поспешил вставить Юлиан. — Конечно знаю, — улыбнулся Ян, обнимая прижавшуюся к нему Фредерику. — Юлиану непременно надо жениться до того, как вырастет Шарлотта Кассельн, иначе он никак не отвертится. — Скоро Лотте эти шуточки станут так же обидны, как мне, — вздохнул Юлиан. — Идем, Кате, покажу тебе дом. Они выходили из гостиной, а старшие товарищи не переставали упражняться в остроумии. — В мое время отмазки были эпичнее, — фыркнул Вальтер. — «Нам надо делать математику» или «кажется, мы забыли выключить плиту». — Такие отмазки и в твое время считались дурным тоном, — ответил ему мелодичный голос Фредерики. — Хорошо, что мы успели поменять лампочку в кладовке. — И повесить шпингалет с внутренней стороны, — поддакнул Ян. — До чего же удобное получилось помещение. Юлиан со стыдом почувствовал, что заливается краской. Он, конечно, слышал, КАК они меняли лампочку в кладовке. — Нам не обязательно быть такими юными идиотами, как о нас думают наши родители, — Карин была скорее возмущена, чем смущена, но по ней точно никогда не скажешь. — Да уж, — вздохнул Юлиан. — Думаю, они все трое просто понятия не имеют, как показать свою заботу, вот и издеваются. Пусть издеваются, главное, чтоб живые были. Катерозе, которая к собственному удивлению очень тяжело перенесла ранение отца на Брунгильде, серьезно кивнула и спрятала нос у Юлиана на груди. — Я за тебя очень рада, — сказала она. — Не всем везет вернуться с того света. Но твой отец, он же немного волшебник. Думаю, никто сильно и не удивился. — Это точно. Они постояли, прислушиваясь к разговорам в гостиной: к раскатистому смеху Шенкопфа, веселым репликам Фредерики. Адмирала слышно не было, но Юлиану было достаточно знать, что он там. — Гляди, надо рамку заменить. Карин взяла с полки свадебную фотографию четы Янов. Не нормальную свадебную фотографию, а сделанный на персональный коммуникатор Аттенборо снимок напротив барной стойки Мартовского зайца. Ян и Фредерика сидят лицом к лицу на высоких стульях, а на стойке между ними стояли рюмка коньяка и кусок шарлотки с воткнутой в него вилкой. Рамка тоже была необычной: никаких рюш и лебедей, обычный пластик приятного орехового цвета и защитное стекло. Сейчас стекло треснуло, и ровно по воткнутой в шарлотку вилке ползла длинная полоса. — Да, — Юлиан постучал ногтем по пластиковому ободу. — Бывает же. Впервые вижу, чтобы стекло так трескалось. Может, уронил кто-то. — А может от солнца, смотри, как одна сторона выцвела. Под стеклом это было незаметно, но, когда Карин вытащила фотографию наружу, сторона с Фредерикой оказалась значительно ярче. — Не забыть завтра купить новую, — в мысленной записной книжке Юлиана это был двести сорок второй пункт. — Идем, покажу тебе нашу коллекцию антиквариата. Только не смейся. Коллекция — это очень громкое название для одной тарелки и одной миниатюры. Леда. Технический коридор 2-В, под воздуховодом А-14. Кровь. Белый шарф, который вовсе уже не белый. Каждый вдох отнимает силы. — Посмотри на меня, Юлиан! Чтобы сфокусировать глаза, уходит не меньше минуты. На периферии зрения плавают черные мушки. Перед ним растрепанный и встревоженный Ян. Ох! Он попытался встать, и понял, что едва может пошевелиться. Рана на ноге слабо пульсировала. И не болит, а столько крови… Неужели это все его? — Очнись! Очнись же! Посмотри на меня, Юлиан! Посмотри! На! Меня! Юлиан проснулся. Блюмхарт не понял. — Зачем тебе это надо? — Хочу кое-какие детали уточнить, — не стал выдумывать велосипед Юлиан. — У терраистов-то, вашими стараниями, не спросишь. — Чертовы фанатики, — фыркнул десантник. Он был нормальным, не любил убивать, кто бы там что про Розенриттеров не говорил. Сканирование показало, что здание заминировано (от Рубинского осталось или сами постарались, никто не дознавался), окопавшиеся в здании терраисты отстреливались неумело, но азартно, так что жалеть их никто при штурме не стал. — Поехали, прокатимся. Потратим выходной с пользой. Дом был как дом. Если не знать, то ничем на притон не похож. Окон и дверей теперь в доме не было, вместо них висела в проемах крест-накрест желтая ленточка, так что ребята вошли без проблем. — Нам в подвал, — Блюмхарт кивком указал на ведущую вниз лестницу. — Аккуратнее, там темновато. Девять ступеней вниз. Фанерная дверь. На них пахнуло плесенью, тухлятиной и чем-то сладким. Оба рефлекторно уткнулись носом в рукав куртки. — Ох, в прошлый раз так не воняло. — В прошлый раз ты был в десантном костюме. Совсем маленькое помещение, от стены до стены шага четыре. Света нет, но луч фонарика выхватил свечу в лужице воска у стены. Плюшевый мишка рядом. Зачем? Здесь ведь не было никаких детей. Впрочем, за такой срок взаперти обрадуешься даже мишке. Юлиан представил себе Яна, сгорбившегося на куче тряпья в углу. Страдающего от раны (как у них были дела с обезболивающим? С санитарными нормами точно не очень), от неизвестности, вдалеке от близких ему людей. Его передернуло. — Идем. — Узнал, что хотел? — Пока не знаю. Взгляд зацепился за белую полосу в темноте. Юлиан уже специально посветил на дверь. — Хлипенькая, — усмехнулся Блюмхарт. — Для нормального мужика на полпинка, но адмирал… Что это здесь? — Какой-то символ. Он немного светился в темноте. Переплетение прямых и изогнутых линий, по краям точки. Сложный рисунок, сразу и не повторишь. Юлиан постарался запомнить его как можно точнее. — Не похоже на их обычную символику, — заметил розенриттер. — Там все больше звезды и сферы. Мазня какая-то. — Да, — согласился Юлиан. — Это ни на что не похоже. Ни рисунок этот, ни дверь. — А с дверью что тебе не так? — Ты говорил, адмирал не был связан? — Ну да. — А на двери нет замка.