От Второй Мировой.

Голова гудела, впрочем это не удивительно после вчерашней пьянки. Шторы безуспешно пытались скрыть яркий солнечный свет, Петербург что-то пробормотав накрылся с головой под одеяло. Подстать зазвонил будильник оповещая что уже ровно девять часов утра, Питер вскочив попытался сначала в полусонном состояние отключить будильник, что так и бьёт по перепонкам свои мерзким звуком. Первая попытка оказалось провальной, протерев глаза он всё же нашёл злосчастного «монстра». Берлина рядом не было, видимо с утра он решил принять душ и как у него остались силы на это? Лично наш русский повалялся бы ещё пару часиков к тому же его тело болит после вчерашнего, он помнил всё обрывками. С самого утра не хотелось нагружать себя вчерашним днём иначе можно считать, что день испорчен. Порванное платье валялось где-то в углу спальни, решив что немец не будет против если он возьмёт одежду в шкафу немца. Однотонность наполнения шкафа поражала, будто всё под копирку. Хоть Берлин младше русского, это не мешало иностранцу обогнать русского в массе и рости поэтому когда одетая Питером рубашка была ему до колен, он не был удивлён. Петербург охватила радость когда в холодильнике он обнаружил целую бутылку коньяка, крышку он отбросил в сторону и с упоением принюхался к аромату а затем облизнув стеклянное горлышко бутылки, он сделал полный глоток и тут же закашлялся. В животе тут же заурчало требуя с утра явно что-то по полезней, чем доза алкоголя на голодный желудок. Закуски не нашлось, чему Питер был крайне разочарован, пришлось готовить. Перемешав смесь для яичницы, нарезав на отдельную тарелку помидоры, огурцы и зелёный лук он уже собирался залить всё на сковородку, но тут он чувствует как что-то мокрое обняло его, надавив на плечи. — А я то думал что ты ещё часик поспишь. - выдал немец, обняв его со спины. Питер, хотел было уйти от этих нелепых объятий, но вот только Берлин взял его руку и отвёл её за спину, от чего город сдавленно шикнул от боли. Берлин резко разворачивает его в сторону круглого стола и наваливается на него, шепча что алкоголь не лучший завтрак для русского. — Берлин, мне больно отпусти! - прохрипел Петербург, пытаясь извиваться под ним. Немец лишь слегка ослабил хватку и ловким движением руки связал за спиной руки русского, к слову полотенце было единственное что прикрывало наготу немца. Задрав белую рубашку, он провёл ладонью по спине слегка надавливая, чтобы Петербург прогнулся больше и только после этого он избавил супруга от нижнего белья. Ком тошноты подкатил незаметно к горлу Питера, хочется ещё хотяб рюмочку коньяка ведь только так он сможет притупить боль в теле ещё после вчерашних потрахушек. Руки иностранца сжимают талию прекращая ёрзанье, Питер обмяк томно дыша и более не сопротивлялся лишь сжав губы постановил от поступательных движений пальцев внутри, что разрабатывали колечко мышц. Хоть Берлин и был нежен с ним в какой-то мере, но это не особо его спасало учитывая, что они творили вчера. Петербург весь сжался как только почувствовал, что ритмичные движения стали более прерывистыми, а после сразу же внутри стало жарко без сил он опустился на прохладный пол. — Так что у нас на завтрак, Пит? - послушалось сверху... Петербург любил гулять под дождём ему это казалось, чем-то особым и таким родным. Вот в уже виднеется обеспокоенный финн, что спешит к русскому на встречу. — Заболеешь же. - возмущённо говорит он, снимая с себя шарф и укутывая в него своего возлюбленного, в такую погоду же легче всего простудится. Хельсинки провёл русский город в ближайшее кафе и заказал всё, что только хотел северный город и разумеется оплачивал этот «банкет» финн. — Как же вкусно. - пролепетал Петербург уплетая горячий фасолевый суп с зеленью пожалуй это лучшее за сегодня, Хельсинки лишь умилялся этой картине одновременно перемешивая в чае сахар. Разговор был начат о новостях и искусстве, но если разговор начинается о Берлине то Питер лишь недовольно цокает отворачиваясь в сторону окна. Как только закончился дождь они пошли гулять по парку в начале находится с финном так близко было неприлично, но после Питер спокойно реагировал но обнимание с его стороны. Было решено, что в следующий раз они встретятся дома у Хельсинки ближе к вечеру. — Я сейчас, воробушек. - Петербург удивлённо взглянул на него, но протестовать против столь странного прозвища не стал уж не было у него столько нервов, чтобы закатывать банальные сцены хоть парой очень этого хотелось. Когда финн ушёл из поля зрения русского тот присел у края фонтана осматривая широкую площадь, высотные здания, шум машин и громкие разговоры словно были приглушены и было слышно лишь щебетание маленьких птиц. Внимание привлекло небо, что окрасилось в нежно розовый цвет, мимо пролетает жёлтый воздушный шар который буквально сразу же исчез за деревьями, Питер вдохнув чудесный аромат сразу же расслабился, отталкивая от себя все тревоги - идиллия с самим собой продлилась все минут пятнадцать не более. — Держи самому лучшему городу, самые дорогие цветы. - сказал финн протягивая букет шикарных роз. К щекам прилил лёгкий румянец, как же ему давно не дарили цветы в душе что-то рассвело отдаваясь лёгким теплом. Русский взяв букет, встаёт на носочки и еле ощутимо целует иностранца в щёку, Хельсинки хотел что-то сказать однако указательный палец лёг на его губы. В пальто неприятно завибрировал телефон, Питер резко отстраняется от финна и отходит в сторону на дисплее высветилось «немчик». — Где ты? - голос у Берлина сохранял всю ту же холодность. — Я в парке у центра, дорогой. - мягко пролепетал русский, краем глаза поглядывая на финна. — Тебя забрать? - было слышно как Берлин, удивился тону Питера. — Да, дорогой. - Петербург аж скривился от своего слащавого голоса, но главное Берлину понравилось это было слышно по его ухмылке. Так теперь нужно избавиться от Хельсинки, договорившись что тот позвонит заранее и назначить встречу. — Пока. - Петербург машет рукой уходящей фигуре, выждав для приличия ещё минуты три наш главный герой не торопясь шёл к выходу из парка, обнимая букет от которого был столь чудесный запах. Когда он вышел к воротам, Петербург без оглядки выбросил букет, вытерев руки. Что ж оставалось дождаться Берлина.