There's something wretched about this

Январь, 2009, Палермо. Семь лет. Они познакомились семь лет назад, в этот день. Мартин влюблен в Андреса с самого начала. Андресу тогда было двадцать девять лет, он был красив, хорошо одет и обладал властным видом, так что не было ничего удивительного в том, что испорченный «проблемами с папочкой» мозг Мартина вызвал у него желание погнаться за этим человеком. Он не ожидал, что эта погоня поведет его через многочисленные страны, бесчисленные преступления, множество разбитых сердец, три брака — и все это к тому, чтобы стать влюбленным гомосексуалом, но вот он здесь. Впрочем, он уже привык к этому. После того ужасного происшествия с Бьянкой он понял, что Андрес никогда не будет принадлежать ему. Он также понял, что если не хочет потерять Андреса, то должен смириться с этим. Так он и делает. Если ему придется довольствоваться объедками, пусть будет так. Андрес для него важнее собственных чувств. Мартин наливает себе еще немного текилы. Сейчас он старается не пить слишком много, но годовщина — особый случай. Июнь, 2010, Майорка. — Ты в порядке? —Бьянка смотрит на Мартина, наклонив голову. Они пригласили его на отдых, в круиз на яхте Андреса. Всю прошлую неделю они потягивали просекко, ели клубнику и загорали, как избалованные мажоры. Мартин и Бьянка стоят на палубе и наслаждаются последними отблесками солнца. Она сидит, откинув назад руки, словно модель в своем шикарном купальнике и темных очках, а ее волосы собраны в пучок. Мартин лежит на животе, повернув голову набок. Ну, знаете, как дохлая рыба. Элегантно. — Я ценю твою заботу, но я не ваш объект благотворительности, — говорит он, и девушка смеется, запрокидывая голову назад. — Прекрати. Я действительно хочу знать. Мартин вздыхает и закрывает глаза. Она искренне интересуется, и он это знает. Ему приходится постоянно напоминать себе, что Бьянка не враг ему и что ей действительно не плевать на него. — Я в порядке, — выдавливает он наконец. Он действительно в порядке. Прошло уже больше трех лет с тех пор, как Андрес познакомился с Бьянкой — абсолютный рекорд, — и Мартин уже начинает свыкаться с мыслью провести с ними еще лет пятнадцать или около того, а потом разнести свою гребаную башку. — Наслаждаешься моей яхтой, Мартин? — спрашивает Андрес, выходя на палубу, самодовольный, как обычно. — И что ты думаешь? — Я думаю, — начинает Мартин, снимая очки, и садится, чтобы разглядеть на Андреса как следует, потому что он красив в своих плавательных шортах и расстегнутой белой рубашке. — Что ты должен спросить мое мнение, когда в следующий раз захочешь купить что-то подобное. Яхта отвратительна, и, поскольку ты никогда не экономишь на чем-либо, я предполагаю, что цена, должно быть, ужасно завышена. Бьянка фыркает, и Мартин не успевает опомниться, как пара рук обхватывает его за талию и поднимает вверх, явно намереваясь бросить в воду. Дело в том, что Мартин в последнее время стал лучше питаться, и его уже не так легко переместить. Он кричит и дергается, а когда уже падает в воду, хватает Андреса и тащит его за собой, так что они оба оказываются за бортом яхты. Они брызжут слюной и брыкаются в воде, пытаясь ухватиться друг за друга. — Мальчики! — смеясь, кричит Бьянка и бросает им огромный, отвратительно-розовый надувной матрас, который хранится на палубе. Они переглядываются и тут же бросаются к матрасу. Мартин первым добирается до него и пытается забраться на благословенную резиновую гавань, но тут же чувствует, как руки Андреса хватают его за бедра и тянут обратно под воду. Когда он выныривает, Андрес сидит на матрасе, и победа написана на его лице. Не раздумывая ни секунды, Мартин сталкивает его. Они кричат и борются так довольно долго, и каждый раз, когда один из них оказывается на матрасе, другой сталкивает его или стаскивает в воду. Наконец они выдыхаются, ложатся бок к боку на матрасе, тяжело дыша, и смотрят в небо, которое окрашивается закатом в розовые, пурпурные и оранжевые тона. Воздух теплый и тяжелый, как веки Мартина, и он чувствует соленый привкус на кончике языка. Он медленно поворачивает голову в сторону, чтобы посмотреть на Андреса, и обнаруживает, что тот смотрит прямо на него. Мартин поднимает руку, чтобы тыльной стороной ладони убрать мокрые пряди волос, прилипшие к щеке. Андрес тяжело вздыхает и улыбается, отчего его глаза сужаются. Мартин чувствует, как его легонько тыкают пальцем в бок. — Неплохо выглядишь тут, — говорит Андрес. — В какой-то момент я думал, что мне придется кормить тебя насильно. — А-а-а, — ухмыляется Мартин, закрывая глаза. — Тогда я должен был позволить тебе это сделать. Его улыбка становится еще шире, когда он слышит смех Андреса. Декабрь, 2011, Палермо. Мартин действительно в порядке. Есть какая-то печаль, которая просто спит, спрятавшись в его венах, и редко показывает свою несчастную голову, чтобы укусить. Он все еще проводит много времени с Андресом, путешествуя вместе или оставаясь во Флоренции с ним и Бьянкой. Они проводят несколько недель друг с другом, а потом несколько недель врозь — и все хорошо. Мартин медленно обустраивает свою жизнь в Палермо, привыкая к ритму: проснулся, поешь чего-нибудь, погуляй, почитай что-нибудь, поешь чего-нибудь еще, поспи, поработай над очередным планом, напиши Андресу, поешь чего-нибудь, не напивайся до смерти и ложись спать. По выходным он выходит на улицу, цепляет мужчину, позволяет ему трахать себя до бесчувствия и выпроваживает из дома. Иногда он звонит Серхио, чтобы немного подразнить его. Иногда он выходит на улицу, разговаривает с людьми, играет в покер в барах или танцует на улицах. Иногда он сидит на крыше, глядя вниз на прекрасный город и бренча на гитаре. Зима, определенно, худшая часть, хотя и достаточно дождливая и на самом деле теплая. Большую часть вечеров Мартин проводит дома, читая, потягивая вино и засыпая рано, чтобы проснуться в какой-нибудь нечестивый утренний час и побродить по квартире. Эта ночь должна быть точно такой же, но Мартин просыпается посреди ночи — кто-то стучит в его дверь. Он стонет, поднимается и хватает пистолет, который держит в ящике у кровати (Андрес дал ему его — мы воры, Мартин, некоторые люди нас не любят). Он слегка удивлен, когда видит Андреса на пороге своего дома. Он еще больше удивляется, когда улавливает запах алкоголя. Он очень удивляется, когда Андрес заходит внутрь, закрывает за собой дверь, запирает ее, забирает у него пистолет и прячет его на место. А потом он хватает Мартина за воротник футболки и бесцеремонно тащит в спальню. — Андрес, что… Что я сделал в этот раз? Я не… Андрес! — он взвизгивает, когда мужчина толкает его на кровать, которую он покинул две минуты назад. — Андр… Господи Иисусе! Андрес склоняется над ним, и в его глазах что-то дикое, какой-то болезненный гнев, заставляющий Мартина застыть на месте. Чужие руки тянутся к его шее, и дыхание перехватывает из-за всепоглощающей паники. Только не снова… Но руки лишь слегка надавливают, большие пальцы пробегаются по линии его подбородка, затем двигаются вниз по ключицам, под рубашку, на плечи, вдавливая его в матрас. Мартин ошеломленно пялится на Андреса, потеряв дар речи и дрожа от прикосновений. Руки Андреса на мгновение отстраняются, и Мартин пользуется случаем, чтобы глотнуть воздуха. Секунду спустя он издает совершенно недостойный писк, чувствуя, как ладони снова забираются под его футболку, на этот раз снизу, проводят по животу, а затем останавливаются на ребрах. Андрес тяжело дышит с широко раскрытыми глазами. — Андрес, — голос Мартина слабый и слишком высокий. Ногти царапают кожу, когда Андрес сжимает руки в кулаки. Мартин шипит, но проглатывает неприятное ощущение и медленно накрывает ладонью руку Андреса. Затем он осторожно, словно в клетке со львом, двигается и садится. — Бьянка? — тихо спрашивает он. Андрес кивает, глядя в сторону, его губы сжимаются в тонкую линию. Мартин, не говоря больше ни слова, придвигается к нему поближе и хватает пальцами воротник чужого пальто, чтобы снять его. Андрес позволяет ему это сделать, доставая руки из рукавов. Мартин складывает пальто и убирает его. Затем он соскальзывает на пол, встает на колени и развязывает шнурки на ботинках Андреса. Андрес смотрит на него, и выражение его лица непроницаемо и абсолютно нечитаемо. Мартин снимает ботинки. — В шкафу в гостевой спальне есть какая-то одежда и полотенца, — все так же тихо говорит он, встает и проводит пальцами по волосам Андреса. — Она хотела детей. А я нет, — объясняет Андрес хриплым голосом. Мартин молча кивает. Он хватает Андреса за руки, поднимает его на ноги и тянется к галстуку. Он ослабляет узел, медленно развязывает его, быстрым движением снимает галстук и кладет его рядом с пальто. — Иди, прими душ, — бормочет он. — А потом ложись спать или приходи ко мне, мы можем выпить или еще что. Он отстраняется и отходит. — Мартин… — М-м? Андрес смотрит в стену. Затем он медленно качает головой. — Ничего. Не бери в голову. Когда Андрес уходит в ванную, Мартин ложится и отворачивается к стене. Он обнимает подушку и пытается уснуть, но его кожу покалывает, а мысли лихорадочно мечутся в голове. Деревянные полы скрипят, когда полчаса спустя Андрес возвращается в комнату. Однако он не зовет Мартина, чтобы тот снова встал. Вместо этого он забирается под одеяло, прижимается к спине Мартина и крепко обнимает его. Одна из его рук хватает руку Мартина, дергая и скручивая ткань его футболки, словно это кошачья лапа. Мартин тихо вздыхает, берет Андреса за руку, переплетает их пальцы и прижимает к своей щеке. Засыпая, он чувствует на затылке теплое дыхание Андреса. Когда он просыпается утром, накрытый еще одним одеялом, Андреса нигде нет. Февраль, 2012, Палермо. Мартин сидит на крыше с круассаном во рту, чашкой кофе в одной руке и газетой в другой. Он осторожно ставит дымящуюся кружку между колен, откусывает выпечку и разворачивает бумагу, жуя, пока его взгляд скользит по тексту. Он закашливается, видя самодовольно улыбающееся лицо Андреса с фотографии в самом низу страницы. — Блять, — стонет он, когда его кружка падает и катится по крыше. Он пробегается глазами по статье — задержан в Гренобле с четырьмя сотнями тридцатью четырьмя бриллиантами, украденными из разных ювелирных магазинов на Елисейских полях, экстрадиция в Испанию в связи с подозрением в подделке документов, приговорен к… Трем годам в Сото-дель-Реале. Мартин закрывает глаза. Медленно, неуверенно он поднимается на ноги, балансируя на крыше, прежде чем сделать глубокий вдох и закричать во всю глотку: — HIJO DE PUTA!*