— Одри, а где у тебя все пластинки? — Тиарнак будит Одри рано утром, громко хлопая дверью комнаты. — Ты спишь еще, что ли? Вставай давай. Скоро Стефан придет.
— Он тут практически живет, хлебом-солью встречать не собираюсь, — Мур укрывается одеялом по самую макушку и снова пытается уснуть. Ей снился такой приятный сон, самым несправедливым образом прервавшийся на интересном месте. — А ребята придут вечером.
— И ты до вечера собралась лежать?
— А можно?
— Нет, — брат стягивает с нее одеяло и щекочет голые ноги. — Поднимайся. Я елку принес.
— Исключительно ради духа Рождества, — Одри, потягиваясь, поднимается с кровати. — Пластинки в коробке в углу. Но лучше возьми кассетный магнитофон, там песен больше.
— А жених твой когда приедет?
— Бывший. Должен после обеда. Сказал, что сам доберется.
Тиар, взяв ящик с кассетами, выталкивает сестру из комнаты и выходит следом. С кухни доносится удивительный запах домашней еды, от которого у Мур урчит в животе. Она наскоро умывается, завтракает и все оставшееся утро вместе с невестой брата украшает дом, ожидая первых гостей.
— Лучше крупные шары на нижние лапки вешай, — говорит Зои, когда в коридоре хлопает входная дверь, разнося по гостиной свежий декабрьский воздух.
— Там у вас кот за садовым гномом гоняется, — Стефан, оставляя за собой грязные следы, проходит в комнату и ставит на пол целый ящик огневиски. — Надеюсь, хватит.
— Вы с ума сошли? Зачем так много алкоголя? — ругается Зои. — У нас собирается небольшая компания, а не армия русских.
— Поправка: компания молодых людей, где никто не откажется выпить, — Стефан с умным видом достает одну бутылку и разливает по стаканам, один из которых подает Тиарнаку. — С наступающим, девочки.
— Конечно, давайте с утра напьетесь и будете бесить нас, — девушка тщетно пытается отобрать у них алкоголь, а потом упирает руки в бока и смотрит снизу вверх.
— Фу, — кивает Одри, вешая последний шар. — Вы оба — такие противные.
Она достает мишуру, которую купила в магазине Уизли, и на дне пакета видит небольшую записочку с сердечком. И когда только успел? Или это обычный их сервис?
— Чего улыбаешься? — Зои разглядывает записку. — Вы такие милые. Начните уже встречаться.
— И начнем, — Мур осматривает места, где мишура бы смотрелась лучше. На лестнице? — Для этого все и затеялось.
— Когда она успела так вырасти, Стефан? — Тиарнак с другом, допив виски, повис на камине. — Еще вчера за нами хвостиком везде бегала и просила взять с собой.
— Время быстро бежит, дружище.
— Вы как старые пердуны говорите, — Одри заканчивает с украшениями и осматривает результат работы. За окном медленно падает снег, оседая хлопьями на ветках рябины; кто-то в деревне топит печь, и сизый дым вместе с запахом горящих поленьев доходит даже до их дома, заполняя легкие.
Одри подходит к заиндевелому окну и немного протирает стекло, чтобы было видно гостей. Всю тропинку к дому, которую они с Зои только вчера почистили, снова замело снегом, и на некогда очищенных дорожек видны следы Стефана.
— Нужно подмести, — говорит она, и парни, подхватив начатую бутылку алкоголя, немедленно выходят во двор, оставив палочки на столе. — Как думаешь, через сколько они замерзнут и все-таки воспользуются магией?
— Полчаса максимум. Зима в этом году выдалась холодная, — отвечает Зои и расставляет на полках свечи. — Нам вешать на камин носки? Или это слишком по-детски?
— «Слишком по-детски» — это не в стиле Рождества. Вешай все, что захочешь.
И пока они решают, какой соус лучше подать к индейке, на пороге появляются первые гости. Эдварда они замечают еще издалека: он неторопливо осматривается и машет рукой, когда видит в окне лицо Одри. А потом попадается на глаза Тиарнаку и Стефану и добрые пару минут отмахивается от предложения выпить с ними.
— Твой брат просто нечто, — первым делом говорит он, заходя в дом, и крепко обнимает несостоявшуюся невесту. Потом протягивает руку Зои и представляется.
— Как добрался? Легко нашел дом?
— Ты написала очень точные координаты. Вплоть до количества шагов от старой ивы у озера.
— Педантичное немецкое воспитание, — Зои провожает его в гостиную и видит, что на подходе еще и Эдди с девочками.
Они до темноты готовят все вместе праздничный ужин и валяют дурака в саду, рисуя на снегу фигуры и катая снеговика. Отбирают у гномов морковку, снова чистят снег на дорожке и громко поют песенку про колокольчики.
— Когда придут Уизли? — Мариэтта падает в сугроб и верещит от того, что за ворот попал снег.
— Чуть позже.
— А точно придут? — Эдди тянется помочь Мариэтте вылезти, но падает сам, поскользнувшись на наледи.
Девушка заливается смехом.
— Я бы… ха-ха… пришла, — с придыханием отвечает за всех Эджком и не может остановить истерику после этого падения. — Ты там цел?
Кармайкл в отместку кидается снежком и встает, кряхтя как старый дед. Небо с заходом солнца немного прояснилось, и снег в ярком свете показавшегося полумесяца переливался всеми цветами радуги. Одри, собрав раскиданные лопаты и метелки, зовет всех в дом. Чжоу забегает первой и растирает замерзшие ладони.
— Выпей скорее, — Тиарнак подает стакан с огневиски. — Согреешься.
— Перестань спаивать моих друзей, — Одри угрожает ему кулаком и ойкает от холода, пробежавшегося по ногам, — это забежал домой кот, до этого наблюдавший за всеми с заснеженного крыльца. — Дождись хотя бы всех гостей.
Нетвердой походкой брат удаляется обратно на кухню, бурча себе под нос что-то про современную молодежь. Зои в который раз за день просит его успокоиться и перестать пить.
— Ты собираешься переодеваться? — Мариэтта дергает Одри за старый свитер, в котором та гуляла на улице. — Или настроение — вытянутые коленки?
— Ой, я совсем забыла.
Снова хлопает входная дверь, и в дом забегает Кармайкл, подталкивая подругу в сторону лестницы.
— Они идут! Быстро наверх и переодеваться!
Мариэтта, живо среагировав на это, тут же тянет Одри на второй этаж. Чжоу остается встретить близнецов.
— Привет! Одри сейчас спустится, проходите пока на кухню. Или в гостиную? Эдди, где мы будем сидеть?
— На кухне, конечно.
Вдвоем они забалтывают их какой-то неважной ерундой и предлагают на радость Тиарнака выпить. Из проигрывателя про Рождество поет Дин Мартин, а за окном снова крупными хлопьями медленно падает снег, засыпая дорожку и следы от игр. Рождественские свечи, парящие в воздухе, носки на камине, забитые сладостями, мигающая ель и запах мандаринов. А впереди — целая ночь, полная чудес и настоящего волшебства.
***
— И только тогда я понял, что она и есть та самая Одри, — Эдвард заканчивает свою историю знакомства с Мур, и Мариэтта громко хохочет, хлопая Кармайкла по колену.
— Эджком, соплохвоста тебе в зад! — он потирает ногу от ударов и отсаживается подальше. — Одри руками размахивает, ты по ноге меня лупишь. Вы слишком травмоопасные подруги.
С другой стороны от него тем временем складывается преинтереснейший диалог, в котором Мур, уже весьма охмелевшая от вина, рассуждает о разнице в отношениях.
— Я считаю, что у лесбиянок есть своя атмосфера. Вайб, если хотите. Даже одна девушка чаще всего очень эмоциональна и чувственна. Представьте, если их двое.
— Да уж, представил, — хмыкает Фред и кивает несколько раз в подтверждение своих слов.
— Фу, вот вечно тебе все опошлить нужно.
— Я отвернулся буквально на минуту, а Одри уже про лесбиянок рассказывает, ну что такое, — Эдди вздыхает, снова морщась от ударов по ноге и скидывая руку Мариэтты.
— Ни с одним парнем отношения не будут такими же романтичными, — продолжает Мур. — По этой же причине дружба девушек тоже романтичная.
— Романтичная дружба? Это как? — спрашивает Джордж, сжимая в руке стакан виски, и откидывается на спинку дивана. Где-то час назад они перебрались в гостиную.
— Ну, есть романтика романтики. А есть романтика дружбы.
— Например, поцелуи и объятия по сути одинаковые действия с разным посылом, — подхватывает Чжоу и присаживается на подлокотник кресла.
— Именно, — Одри делает паузу. Мысль ускользает. — Ах, так вот, парни в большинстве своем не склонны к выражению своих чувств и эмоций. Поэтому ни в гетеро, ни в гомо — будем так называть это — отношениях подобной атмосферы не наблюдается.
— Ты говоришь, как знающий человек, — Фред ухмыляется, переводя взгляд с брата на нее и обратно. — Уж не относишь ли ты себя к ним?
— Я? К несчастью, нет. Мне, конечно, нравятся девушки, но не в романтичном плане, а в эстетическом.
— В этом я тебя полностью понимаю, — снова кивает Фред. Мур морщится на такую пошлость, но молчит.
— Вот нравится мне Одри за то, что любую свою мысль может оформить как нечто возвышенное. Даже если это разговор про лесбиянок, — Чжоу болтает в воздухе свободной ногой и допивает свое вино в бокале.
— Как человек, разумеется, — немедленно добавляет Одри со смешинкой в голосе, глядя на Джорджа.
— Долго еще будешь это вспоминать? — он стыдливо прикрывает лицо рукой. Сто раз уже пожалел о том разговоре.
— Дольше, чем ты думаешь.
— О чем вы? — отзывается Эдди. Надоела ему Мариэтта, тут интереснее разговоры.
— Да так, неважно.
***
Одри, усевшись на полу возле дивана, вытягивает ноги и включает на плеере одну из любимых кассет. В кресле, растормошив покрывало, спит кот, в камине приветливо трещат дрова, мигают огоньки на елке, и на душе впервые за долгое время так спокойно. Все проблемы остались где-то в прошлом, а о тех, что не наступили еще, думать не хочется. Она прикрывает глаза, растворяясь в музыке и ощущениях, и только кожей ощущает, что кто-то подсаживается рядом. По запаху корицы — Джордж.
— Можно? — он берет один наушник и кивает самому себе. — Так и думал, что у тебя тут классика играет.
— Ты думал об этом? — Одри поворачивает к нему голову и видит блики на рыжих волосах.
— Да. Я вообще много о тебе думаю.
— Почему?
— Наверное, я просто влюблен в тебя, — он долго смотрит в глаза неожиданно твердо — не так, как в прошлом году. И она просто тает под этим взглядом.
— Я в тебя тоже, — полушепотом говорит Мур и прижимается к его плечу, вдыхая его запах. Под щекой свитер мягкий и теплый и сделан наверняка с любовью, которую она уже и не помнит.
— Почему мы раньше не сказали этого? Упустили столько времени.
— Я так не думаю, — с придыханием отвечает Одри, когда чувствует прикосновение его рук к своим. Несмелое, почти интимное. О таком не рассказывают друзьям, а бережно хранят как самое важное воспоминание. — Тогда этот момент не был бы таким волшебным.
— Я тебя люблю, — повторяет Джордж шепотом. Она снова заглядывает в его голубые глаза, они неловко целуются, сталкиваясь носами. Легкое прикосновение к чужим губам никогда еще не вызывало в груди столько неконтролируемого восторга, так и норовившего вырваться наружу не то писком, не то воплем, и Одри, чувствуя его легкую улыбку, не может остановиться.
— Я тебя люблю.
