Наполовину

      Одри неуверенно крутила в руках свою палочку. Она так удобно и привычно лежала в руке, хотя Эдди утверждал обратное, и сама мысль о том, что когда-нибудь придется сменить ее на другую, казалась абсурдной. Серебристая липа, витиевато переплетенная по всей длине, так завораживала своим внешним видом, что Одри могла поначалу часами любоваться ею. Со временем, конечно, успокоилась, но теперь вместо внешнего вида гордилась ее магической силой.       — Ты будешь нападать или нет? – Кармайкл нервно отбивал ногой рваный ритм.       — Ну-у…       — Одри, хватит мять задницу. Пожалуйста, нападай.       — Но ты стоишь такой безобидный, и…       — Мерлиновы панталоны, Мур! Умоляю, ты можешь представить кого-нибудь вместо меня? – он уже в сотый раз успел пожалеть, что встал с ней в пару. Она спокойно применяет эти заклинания на ком-нибудь другом и совершенно отказывается работать, стоит в паре появиться ему. – Мне поменяться?       — Нет. Я справлюсь, — и она словно гиена сбивает бедного Кармайкла с ног, а потом снова и не дает даже опомниться. Эдди просит всех богов смилостивиться и рассказать уже подруге про золотую середину. Потому что у нее всю жизнь либо никак, либо с разбега на амбразуру.       — В следующий раз тренируйся с Невиллом, — в конце он сильно обижается, и Одри козочкой прыгает вокруг него, вымаливая извинения. А потом обижается сама. Ну его, этого кретина к соплохвостам!       — Проводить? – Джордж ловит ее у выхода из Выручай-комнаты. Кармайкл сказал, что в этот раз пойдет с девочками, назло бросив ее одну.       — Проводи, — она даже не сопротивляется. Идет по ночному коридору и на все попытки Уизли разговорить тяжело вздыхает.       — Я слышал, ты вчера с Амбридж поцапалась. Она не наказала тебя?       — Наказала. Если эта новость доберется до отца, он будет в ярости.       — Похоже, твой отец страшный человек.       Одри часто кивает.       — Во много раз хуже, чем ты думаешь.       — Это он тебе жениха подсунул? – они доходят до башни и медленно поднимаются по лестнице. Ноги после тяжелого дня немного болят.       — Даже не напоминай. Каждый раз, когда речь заходит о нем, вскоре происходит нечто отвратительное.       — Хорошо, не буду, — Джордж снова болтает на какие-то глупые отвлеченные темы, вспоминает про прыщи после конфеток, от которых они с Фредом еще дня три сидеть не могли.       — И после этого даже не вздумай больше предлагать мне что-то из своего ассортимента! – Одри улыбается и незаметно вытирает вспотевшие ладони. Они доходят до двери гостиной. – Вообще-то, ты мог и не подниматься.       — И потерять тебя на лестнице? Нет уж, раз обещал – выполняю. Сделка, Одри.       — Кстати, почему твой брат вечно зовет меня по фамилии?       Джордж хитро улыбнулся:       — Это чтобы ты нас различала.       — Да брось! Я же не полная дура.       — Я говорил Фреду, что ты догадаешься.       — Долго еще любезничать будете, голубки? – чужой голос ворвался в их диалог внезапно. Кармайкл с вызовом посмотрел на Джорджа, словно тот лично его оскорбил, а потом подошел к двери и постучал.       — Ладно, я пойду. Спасибо, что проводил, — она помахала Джорджу напоследок и вошла внутрь, успокаивая беснующегося Эдди.       Одним холодным ноябрьским вечером, когда вся дружная братия Когтеврана расположилась в гостиной, занимаясь своими делами, Одри помогала первокурсникам с новыми знаниями. Заодно появился повод немного подтянуть знания по травологии. Что она за зельевар тогда, если не помнит названий лечебных растений?       — Чжоу, может, ты знаешь первого капитана «Гарпий»? – Эджком посмотрела на подруг поверх свежего выпуска «Придиры».       — Тессар, наверное.       — Подходит.       Сама Чжоу погрузилась в книгу по садоводству, периодически показывая Одри самые красивые на ее взгляд растения. Та на каждый цветок только фыркала.       — Роджер, когда у вас тренировка по квиддичу? – Мур, скрестив на диване ноги, взглядом поймала проходящего мимо Дэвиса.       — В этот четверг. А что, хочешь прийти?       — Ага, — она вернулась к учебнику, переворачивая страницу. Первокурсник кинулся переписывать строчки, на которые она указала. Сидящая рядом Мариэтта очень удивилась.       — Окстись, Мур! Что ты там забыла?       Одри задумалась. Она краем уха услышала о скором матче между Гриффиндором и Слизерином, но вот так внезапно напроситься на игру, когда там даже не ее факультет, было бы странно и очевидно, поэтому приходится идти издалека. И другим этого знать не обязательно.       — Просто интересно стало, с чего вы так тащитесь.       Судя по подозрительному взгляду подруги, в эту сладкую ложь она не поверила, но, слава Мерлину, придержала свой комментарий при себе.       — Так шла бы сразу на игру.       — Я хочу лучше понять правила. А на игре это делать уже поздно.       — Да там правила элементарные, — Роджер, воодушевившись порывом Одри узнать больше, тут же присел перед ней на корточки, складывая руки у нее на коленях для баланса. В другой раз ему бы за это прилетело, но сейчас об этом даже никто не думает. – Вот смотри, есть в команде три охотника, — он загибал на руках Одри пальцы. — Охотники набирают очки, закидывая квоффл в кольца. Вратарь их должен отбивать. А два загонщика должны отбивать бладжеры и…       — Да ты подожди. У нее на лице написано, что эта абракадабра для нее звучит страшнее, чем непростительные заклинания.       Одри глупо хлопнула глазами и уставилась на Дэвиса:       — А Чжоу кто?       — Ловец же.       Мур взвыла на всю гостиную. Снова непонятное ей слово. Она ненавидит чувствовать себя дурой, но отрицать очевидное бесполезно.       — Тут без бутылки огневиски не разберешься. Мариэтта, сходишь со мной на тренировку тогда?       Эдди смерил ее недовольным взглядом. Не так он себе представлял просьбу Мариэтты сопроводить одного «очень глупого и крайне несамостоятельного человека» на тренировку по квиддичу. Хотя стоило бы догадаться…       Одри выглядела виноватой. Они не разговаривали с того самого случая на занятиях ОД, старались по возможности избегать друг друга и от этого оба очень тосковали. Их многолетняя дружба трещала по швам из-за инфантильности Мур и взаимной обиды. Но если у Кармайкла была весомая причина обижаться, то Одри… просто Одри, в общем-то. Он давно это понял.       — Где Мариэтта? – она поглядела по сторонам и неловко потопталась на месте. – Не ждать ее?       — Не ждать, — Эдди вздохнул и потащил ее сторону трибун. Она ведь действительно сожалеет. Даже прислала ему официальное извинение. Додумалась же дать письмо сове, чтобы та принесла его во время завтрака. – На кой черт тебе вообще этот квиддич?       — Ну, интересно просто. В гостиной так красочно описывают его, а я вообще не понимаю ни слова. Знаешь же, как не люблю это.       — Почему-то я уверен, что врешь ты безбожно сейчас, но звучит убедительно, — они идут по полю к одной из пустующих скамеек. Здесь, по мнению Эдди, им откроется лучший вид на поле и всех игроков. Одри предпочитает не спорить. Только вместо родной команды на поле выходит гриффиндорская.       — И что мы тут делаем, когтевранцы? Шпионим? – Анджелина, несмотря на сложившиеся теплые отношения с ребятами, не может их не подколоть.       — Но… сегодня ведь тренировка у наших, — Одри копается в сумке и достает оттуда исписанный лист. – Вот же, среда, пять вечера.       — Четверг, пять вечера, — поправляет ее Анджелина. – Ты на день ошиблась.       — Мур, ты меня точно до истерики довести не хочешь? – терпение Эдди держится исключительно на теплых дружеских чувствах. Он закатывает глаза и подходит к капитану, о чем-то с ней шушукаясь. Одри, стоящая чуть поодаль, смотрит на пожелтевшую траву. Куда угодно, лишь бы не на близнецов. Но боковым зрением все равно улавливает, как те перешептываются, оборачиваясь на нее.       — Ладно, можете остаться, — Анджелина отмахивается от Кармайкла и возвращается к команде. – Но, если узнаю, что вы все рассказали другим, получите оба.       Одри без особого энтузиазма вслушивалась в бубнеж друга, наблюдая за мельтешащими туда-сюда красно-желтыми мантиями. За одной, если быть точнее.       — Ты меня слышишь? – Эдди помахал перед ее лицом ладонью. – Ау, Мур?       — Да слышу я тебя. У ловца одна задача – поймать ту маленькую летающую хренотень с крылышками.       — Это снитч.       — Хренотень с крылышками.       Одри поежилась: на улице давно не лето, а она оделась непродуманно легко. Забыла даже свой теплый шарф, а просить у Эдди кажется высшей степени наглостью. Он и так уже страдает из-за нее.       — Если ты еще раз шмыгнешь носом, я точно психану, — Кармайкл любовно заматывает на ее шее шарф и борется с явным желанием затянуть потуже. – Не испытывай мое терпение сегодня.       — Хорошо, — Одри прячет нос в мягкой ткани и пододвигается поближе к другу. Он хоть и злится, но все равно обнимает покрепче и даже позволяет засунуть руки в карман своей мантии.       Когда тренировка подходит к концу, Эдди тянет ее к выходу. Им еще уроки делать, а замерзли на этом чертовом стадионе не только руки, но и задница, и мозги. Одри послушно плетется следом, и это слишком подозрительно. Но стоит ей открыть рот, как все встает на свои места:       — Ненавижу квиддич. Официально.       — Я думал, что ты пришла опровергать это, а не подтверждать.       — Да пока сидишь и смотришь, сто раз примерзнешь к этой скамье. Холодно, ветер дует, тебя периодически пытается кто-нибудь прибить. Что вы вообще находите в нем?       — Ну, это весело, — Кармайкл замечает на них долгий взгляд одного из близнецов, и в нем почему-то внезапно вспыхивает ревность. Он же ведь сам все это время подначивает Одри сделать хоть какой-нибудь шаг, а теперь, когда она переступает через себя и делает два, – начинает злиться.       — Слушай, Эдди, у меня задница горит.       — Свои извращенные фантазии оставь при себе, пожалуйста.       — Нет, реально горит.       Она лезет в задний карман джинсовых штанов и достает оттуда фальшивый галлеон. На ребре у него ярко светится дата и время. Ага, пятница, значит. Но до пятницы еще столько дел можно успеть. Нарваться, например, на очередную ссору с другом. Или получить еще одно письмо от навязанного ей жениха. Врезаться между занятиями в Джорджа (ее толкнули!). Или все-таки заболеть.       — У тебя температура, Одри, — Мариэтта прикладывает свою прохладную ладонь к полыхающему лбу. Кажется, даже пар пошел. – Может, к мадам Помфри?       — Потом, — она снова взмахивает палочкой, игнорируя ломящую боль во всем теле и звенящую усталость. Не то, чтобы эти занятия у Поттера были ей так важны, просто внезапно хочется видеть одну конопатую мордаху. Правда, где одна – там и две, но это вовсе не важно.       Одри и сама не понимает, когда смотреть на Джорджа и знать, что он в пределах досягаемости, стало для нее необходимым, как кислород. В один прекрасный момент проснулась и подумала – соскучилась. И все, нет уже пути обратно.       — Но тебе же явно не очень хорошо.       — Мне замечательно, — она бросает последний взгляд на настенные часы, а потом проваливается в темноту.       — Я вот как знал, что эта твоя очередная затея обернется крахом, Мур, — Эдди, вовремя поймав ее под локоть, закинул бессознательное тело на руки. – Почему ты вечно заставляешь других беспокоиться о тебе?       Осторожно проходя мимо мадам Помфри, чтобы та не обнаружила незваного гостя, Джордж даже дыхание задерживает. Мантия-невидимка, взятая у Гарри под честное слово на время, надежно скрывает его от посторонних глаз, но все равно немного боязно.       Кровать Одри крайняя, и Уизли радуется еще и тому, что соседей у нее нет, и никто не будет наблюдать. Она спит, свернувшись под одеялом в комок, и, когда кровать скрипит под весом Джорджа, высовывает из своего кокона голову.       — Я что, от жара бредить начала? Уже даже Уизли мерещатся, — Джордж на это хохотнул, сжимая в руках сложенную мантию. – Лучше иди к себе. Заразишься еще.       — Так если я плод твоего воображения, то как могу заболеть?       — Слушай, Джордж, — она приподнялась на постели. – Джордж ведь? У меня мозг вообще сейчас не работает, а вы такие одинаковые… Короче, если бы ты, Джордж, был плодом моего воображения, то ты сделал бы все, о чем я думаю.       — Так давай это проверим, — он решил идти ва-банк. В крайнем случае всегда можно списать все на глупую шутку. Ну, или во всем честно сознаться. – Загадывай.       Одри с прищуром на него посмотрела.       — Хорошо. Загадаю то, что настоящий Уизли никогда бы не сделал.       Она прикрыла глаза, и в этот момент Джордж, следуя какому-то внезапному и весьма опрометчивому порыву, после которого его могут и поганой метлой отсюда погнать, впивается в ее губы поцелуем. От нее исходит жар и пахнет горькими лекарствами, но ему кажется, что лучше поцелуя у него не было и не будет. То ли потому что Одри вдруг отвечает, то ли от странности ситуации в целом. О таком ведь даже друзьям не расскажешь.       Когда с глухим чмоком Джордж отстраняется, Одри, смотря ошалевшими глазами (он честно думал, что сейчас его с матами отправят далеко и надолго), прокашливается.       — Все-таки галлюцинации, — Мур отворачивается на посторонний шум в коридоре – Джордж в это время успевает накинуть мантию, — поворачивается и никого перед собой уже не видит. – Чертовы Уизли даже поболеть нормально не дадут.       Она снова кутается в свое одеяло, оставляя снаружи только растрепавшиеся на подушке волосы, и засыпает, чтобы утром расспросить мадам Помфри о ночном посетителе.       — Нет, никого у тебя не было ночью, — медсестра разводит руками и осматривает Одри на наличие адекватности. – Я все время сидела у входа. Заметила бы.       — Хорошо, спасибо, — Мур видит несущегося к ней Эдди и допивает свое лекарство. – Привет.       — Я принес твои любимые кексики. Ребята, узнав, что ты в больничном крыле, даже поделились своими, поэтому у тебя теперь месячный запас, — Эдди ставит на тумбочку пакет. – Когда тебя выпишут?       — Завтра днем буду свободна. Слушай, Эдди, а галлюцинации могут быть такими реальными, что ты их ощущаешь физически?       Кармайкл приложил к ее лбу ладонь.       — Температуры нет, а ты бред какой-то несешь.       — Я серьезно. Может такое быть?       — Думаю, если твоя температура была очень высокой, то вполне. Милая, а ты с ума не сходишь?       — Очень на это похоже.