Огонь и я

Чёрному Рыцарю никогда не было жалко сокровищ. Он не гнался за выгодой. Он гнался не за выгодой. Так и так не мог догнать, постоянно не успевал - и, в общем-то, ничего не изменилось, даже когда всё пошло не тем путём, неправильно и не по плану. Там, где Рыцарь Щита неловко улыбалась уголком губы и пахла румяными яблоками, Чародейка почти ласково скалится и гниёт-гнетёт ароматами, явно разработанными под бдительным присмотром Чумного Рыцаря. Ни на что не похоже, не осталось и следа, но, по привычке ли, от страха ли, так или иначе Чёрный отчаянно пытается не смотреть ей вслед. Там, где она проходит, земля вязнет и уродливо набухает, а из тягучей грязи лезут благоуханные розы с ядовитыми шипами, оплетают лодыжки - потому что он отводит глаза, но всё-таки идёт, тащится, словно привязанный. Не глядел, но увидел. Злая ирония. Пока Лопатный Рыцарь копает грядки и позволяет сброшенным в углу доспехам покрываться пылью, не верит и не понимает, его брат - хоть бы по духу и по оружию - шныряет в руинах, от колонны к колонне. Чародейке нравятся прятки, потому что в них она хотя бы не выигрывает мгновенно, как во всём остальном. Чёрное нелегко разглядеть на чёрном, а если привык всю жизнь отступать в сумрак, оставляя дорогим людям самые сияющие мгновения, тени обязаны принимать тебя как своего. Они это и делают - распахивают рваные, испятнанные солнцем плащи, чтобы потом закутать почти в объятье. Старые камни любят тепло, не менее древние призраки - боятся, хотя присутствие такой силы и их манит на свет. Они сгорают. Чаровница смеётся, перепархивает с арки на арку, недостаточно высоко, чтобы скрыться, но и не низко - не подбить. Чёрный Рыцарь так и так на это не способен - позже назовёт трусостью, признается, что пытался лишь говорить. Вот как сейчас - приподнимает забрало, чтобы не так гулко и не быть обнаруженным сиюминутно. Выдыхает, почёсывая кончиком пальца уже колющийся подбородок: - Пожалуйста... Если вздыхать достаточно тихо и двигаться достаточно быстро, Чародейка не найдёт его, не сразу - картинно будет топать ножкой, зато как обрадуется в конце! В ней всё ещё где-то прячется (самая ловкая из них троих в этой игре) девочка, любившая соревноваться и побеждать по-настоящему, высоченная воительница с непростительно длинной - почти как слабость - косой. Лопатный Рыцарь любил утыкаться в неё носом, Чёрный - тщетно просил срезать. Теперь траурно потемневшие волосы прячутся под вуалью, а знакомое до боли лицо печать пережитого страдания исказила так, что не узнать - этого не смог даже возлюбленный, а как получилось у третьего лишнего - загадка похлеще существования яблорыб. Рыцарь Щита обожала их звонкие праздники и танцевать до утра, пусть и двигалась с грацией не девы, но воина. Чародейка другая - зато она его и ничья больше. Неправильно и нечестно, но когда она вот так замирает под ветхими сводами, не прячась, больше всего напоминая потерянную девочку, не удержался бы и праведник. Чёрный Рыцарь выходит на свет и приближается, не таясь. Ему так странно, когда солнечные зайчики, играя на его броне, нечаянно отражаются ей в глаза - злая колдунья из недоброй сказки по-родному прикрывается тыльной стороной ладони и разбито смеётся: - Ты почти застиг меня врасплох. - Я не причиню вреда, - честно говорит Чёрный Рыцарь. Рядом с ней, высоченной, всё ещё чуть не до потолка, он чувствует, что даже его игрушечный доспех ему слишком велик. Хочется краснеть, говорить глупости и впитываться в землю, но камни не поглощают растаявших героев-любовников, а Чародейку преступно оставлять наедине с самой собой даже на минуточку. Всё равно ведь вот-вот улетит. Сорвётся с места - поминай как звали. Чёрный Рыцарь помнит. Поэтому раз за разом отталкивает протянутую ладонь. На это сокровище он давно положил глаз, никому не признался в его существовании, ходит и смотрит, глупый. Коснуться - навеки запятнать себя проклятием. Коснуться - признать, что ему нужна не Рыцарь Щита, а абы кто. И предать Лопатного оптом, что... наверное, слишком. Честно бить в спину можно только в бою, Чародейка хрустит костяшками, то ли смеётся, то ли плачет: - Ну пошли!.. - Я никому не служу, - повторяет Чёрный Рыцарь чистую правду. Рыцари преклоняют колено перед разве что королевами, а если угораздило полюбить равную тебе по силе воительницу, то можно разве что плечом к плечу - по-другому нечестно, почти обидно. Быть для неё щитом... Увы, в руках только лопата, способная впечатлить разве что теперь, когда собрат по оружию удалился от дел. Надолго ли? Глупец не расскажет о своём сокровище, будет стоять и смотреть, стоять и смотреть... - Всё равно ведь придёшь, - не шутливо грозится Чародейка. - Приду, - кивает серьёзно. - Кто-то же должен тебя защищать помимо всего этого сброда. Но служить тебе я никогда не буду. И плевать, во сколько раз она сильнее и опаснее. Неуклюже взять под руку, проводить церемонно хотя бы пару отчаянно неудобных обоим шагов. В такие моменты иногда кажется, что это почти Рыцарь Щита и она почти его узнала. Но у рыцарей не бывает почти. Рыцари - максималисты внутри и снаружи. Рыцарям не подносят в знак почтения розы - просто выполняют обещания и напрасно надеются.