Хорошие девочки

Санса решила зайти к Маргери, потому что… Ну, потому что Санса действительно ее практически бросила. А Санса не бросает подруг. В отличие от Маргери. Это Маргери Тирелл может разбрасываться людьми как вещами. Санса, решила Санса, не такая. Боги знают, была ли она такой раньше, но теперь она не такая. С этой мыслью она подошла к дому Маргери, и только тут поняла, что не созвонилась с ней заранее. Конечно, она уже несколько раз у нее бывала, и теперь портье пропускали ее без вопросов, но они же не пустят ее, если ее нет дома? По счастью, Маргери была дома, и она снова готовила. – Санса! – она вышла из кухни, просто богиня домашнего очага, с большим выдающимся животом, покрытым миленьким фартучком. По крайней мере, в удобных туфельках, а не босая. – Я ненадолго, – Санса поцеловала ее в щечку и прошла за ней на кухню. – Просто узнать, как у тебя дела. Ты ждала меня? Или еще кого-то ждешь? – удивилась она, увидев на наполовину накрытом столе две тарелки. – Моя кузина Элла приехала меня морально поддержать, – Маргери закатила глаза. – Если честно, я почти никогда не бываю одна. Обязательно кто-то крутится здесь из моих родственников. Знаешь же, их у меня целая армия. Я даже уже всех и не помню… Хочешь остаться на ужин? – Нет, не смогу. Передавай привет Элле. – Зря ты не пришла ко мне в день, когда повязали Джейме, – Маргери мечтательно улыбнулась. – Как я жалела, что беременна и не могла напиться до… Я даже не представляю, до чего мне хотелось бы допиться? – До Таргариенов, – пробормотала Санса, и Маргери приподняла брови. – Прости, что? – Ничего. Так, поговорка одна. Маргери мечтательно улыбнулась и вдруг начала пританцовывать, размахивая в такт воображаемой музыке деревянной лопаточкой. – Ты не представляешь, как приятно об этом думать, Санса. Утром я просыпаюсь в своей мягкой постельке, а Джейме Ланнистер лежит на нарах. Я чищу зубы у эссоской раковины, а Джейме Ланнистер – у тюремной мойки. Я ем тосты с авокадо, а Джейме Ланнистер жует баланду. Я смотрю в окно, а Джейме Ланнистер – через решетку. Я… – Да, понятно, – Санса скривилась. Она подумала, что Маргери даже не представляет, как наверное погано в тюрьме, где сейчас сидел ее, Сансы, дядя. Но Маргери не успокаивалась. – От одной мысли об этом у меня так тепло на сердце… Наверное он больше всего бесится, что ходит в оранжевом комбинезоне, это же так не идет его красивенькому личику… – Он пока не в тюрьме провинции, Маргери, в камере при суде носят обычную одежду. – Неважно. Мне прямо так приятно думать, как он проведет годы, работая в тюремной прачечной, или чем там еще они там занимаются в тюрьмах? Играют в баскетбол, жрут в столовой и трахают друг друга в жопу? – Она снова неприятно хихикнула. – Может так даже было бы и лучше, если бы он провел там и годы. Вот только обвинение потребует для него электрического стула. – Серьезно? – Санса изумилась. О таком она не слышала. Но Маргери не обратила на это внимания. – Ему дадут пожрать в последний раз, проведут по коридору, поддерживая под локотки, чтоб не рванулся, а потом посадят на стульчик и пропустят через него три тысячи вольт, – от радостной улыбки Маргери Сансу пробрала дрожь. – Знаешь, я наверное попрошусь быть среди зрителей. У Таргариенов же не осталось родственников, чтобы поприсутствовать на казни, может и меня пустят? – Маргери, – Санса напряженно посмотрела на нее. – Что он такого тебе сделал? С лица Маргери соскользнула улыбка, и она серьезно посмотрела на Сансу. – Шесть лет, Санса. Они шесть лет измывались надо мной, и эта тварь, он тоже там был. Каждый раз, когда я сидела там с ними, я представляла себе, как разделаю их на лоскуты. Как буду медленно, ржавым ножом, чтобы дольше мучились, рвать их на части. Всех их. На хуй их всех, Санса. Всех до единого. Томмен и Мирцелла… Может быть и нет, они наверное даже пытались мне помочь, иногда, хоть как-то, но он… Я каждый раз представляю себе, как они… А он просто сидел и смотрел, и ничего не делал. Ни-че-го. Глаза Маргери почернели, и ее лицо превратилось в какую-то мертвую маску. Сансе вдруг показалось, что она увидела ее настоящее лицо. Она иногда спрашивала себя, какая Маргери, когда она одна, когда нет никого, рядом с кем она может притворяться, казаться отражением другого человека – Маргери всегда словно была, это вдруг поняла однажды Санса – отражением, не в зеркале, а словно в воде, смутным, знакомым, узнаваемым для того, с кем она говорила, и тогда она подумала, какая Маргери, когда она одна, и сейчас ей вдруг показалось, что именно такая – мертвая, холодная, жестокая… Или это была неправда. Она стала такой из-за Ланнистеров, и испытывала это к Ланнистерам… Лицо Маргери было белым, застывшим, не злым, не яростным, просто мертвым и черным в ее жестокости, когда Маргери посмотрела на нее, но она словно смотрела мимо, сквозь нее, куда-то в космос. – Я могла быть ему хорошей женой, Санса. Нет, не так, – она перевела на нее взгляд и улыбнулась, своей обычной нежной, мягкой улыбкой, но ее в ее глазах оставалась та же страшная чернота. – Я была ему хорошей женой. Я всегда была рядом, я помогала и поддерживала его. Он говорил, я поддакивала, он оскорблял кого-то, и я это сглаживала, он оступался, и я всегда была рядом, чтобы его поддержать и не дать другим заметить, что он сделал. Я делала все, что он хотел. Я ходила с ним на стрельбище, потому что он считал, что крут с оружием, и я визжала и кричала ему, какой он мужественный красавец. Я училась стрелять, потому что он этого хотел, а потом притворялась, что стреляю хуже него, потому что и этого тоже он хотел. Я ходила с ним стрелять его гребаных зайцев и прикидывалась, что верю, что он не попадает в них, потому что виновато что-то другое. Я, мать его, сама его в этом заверяла. Жить с ним было – как по минному полю ходить, но я бы справилась. Поверь мне, Санса, я бы справилась. У нас был бы хороший брак. Может быть даже счастливый брак. Наверное, пока однажды его не остановили бы с ножом, скотчем и мертвой проституткой в багажнике, но мы жили бы хорошо, если бы не Серсея. – Эта тварь, – Маргери сжала кулаки. – Во всем виновата эта тварь. – Она засмеялась. – Знаешь, я иногда позваниваю ей и насмехаюсь, – Маргери хихикнула. – Она так визжит, когда меня слышит, вопит, как она меня убьет. – Маргери опять рассмеялась, запрокинув голову, и Санса не могла оторвать от нее взгляда. Она выглядела маньячкой. – Пусть попытается. Она ничего на самом деле не может. – Маргери перевела взгляд на Сансу. – Она ничего на самом деле сама не может. Все, что она могла – крутить своими мужиками, заставляя их делать то, что ей было нужно. Роберт, Тайвин, Джоффри, Джейме. Но их никого больше нет. И она больше ничего не может, Санса. Львице вырвали все зубы. Будет только милосердием ее просто добить. – Она погладила живот. – Мой сын, он получит компанию. И все имущество Баратеонов. Все достанется ему. А Ланнистеры… Ланнистеры отправятся обратно под свой камень на Западе, где им и место. Семеро на моей стороне. Ты сама это видишь. У Сансы на языке крутился вопрос. «Как ты это сделала?» – думала она. Как ты убила их, Маргери? Джоффри и Тайвин, как ты смогла это сделать? Или же это все же была не она? Что это было, Маргери? – Проклятье! – Маргери вдруг подхватилась, бросившись к кастрюле, из которой раздавались шипящие звуки. – Да чтоб мне провалиться, подгорело! – Она схватила ложку и принялась вылавливать из нее что-то, но потом просто бросила прихватку на стол и топнула ногой. – Испорчено. Вот ведь… – Прости, я тебя отвлекла… – повинилась Санса, прикусив губу, но Маргери отмахнулась. Она посмотрела на часы. – Так, время еще есть. Начну заново, просто сделаю… Гм… – Она подошла к холодильнику и открыла дверцы, задумчиво глядя внутрь. – Я, пожалуй, пойду, не буду тебя отвлекать, – начала Санса, и Маргери кивнула. – Хорошо. Заходи обязательно еще. – Да, – Санса замялась. – Тут… Дело такое… Маргери развернулась к ней, так и придерживая открытую дверцу холодильника. – Что-то случилось? – Нет… – Санса все еще сомневалась, что это была хорошая идея. – У меня к тебе… Просьба. – Слушаю? – Маргери выудила из холодильника пакет с грибами и понесла его к раковине. – Я помогу, чем смогу. – Ты знаешь такого… Гарри Хардинга? Маргери нахмурилась. – М-м-м, нет, не припоминаю. А, подожди. Хардинг… Хардинг… Знакомое имя. – Он родственник Джона Аррена. – А. Наследник. Ему все достанется, если сын мистера Аррена умрет раньше него. Да, да, все, вспомнила, бабушка рассказывала. Нет, я никогда его не видела. А что? – У меня к тебе просьба. Я дам тебе его телефон, пришлю его позже, он у меня.. Неважно. Короче, мне нужно, чтобы ты организовала с ним встречу. В ресторане или что-то вроде. Чтобы он думал, что он встречается с тобой, а не со мной. Он обязательно захочет с тобой встретиться. Но на встречу пойду я. Маргери ошеломленно подняла брови, глядя на нее. – О. О. Я… Я, конечно, могу, но… Но почему? Зачем он тебе? Санса пожевала губу. Стоило ли это говорить? А с другой стороны, какая разница. – Он отец моей дочери. Маргери была потрясена. Санса это видела. Это не было вежливое удивление, чуть приподнятая бровь, чуть ошеломленный поворот головы и все такое. Нет, это было настоящее, обалделое изумление. Санса рассмеялась. – Ты так удивилась – а откуда ты думала у меня ребенок? Ветром надуло? – Я… – Маргери бросила грибы в мойку и развернулась к ней. – Я просто… Откуда ты вообще его знаешь? Санса махнула рукой. – Ресторан, в котором я работала, его владельцы из Долины, так что… Моя подруга меня с ним познакомила. – Но… Он не хочет быть отцом, да? И теперь поэтому тебе надо с ним встретиться, – Маргери понимающе кивнула. – По поводу ребенка. А он не хочет… – Что-то вроде того, – Санса пожала плечами. Не собиралась она говорить правду. – Окей, хорошо, – Маргери вернулась к холодильнику. – Я это сделаю. – Спасибо. Солнце светило ярко, день был прекрасный. Лето длилось уже второй год, и по прогнозам, должно было продлиться еще как минимум полтора. Санса была рада, что станет матерью летом – меньше хлопот. Конечно, зимы в Королевской Гавани никогда не были слишком уж суровыми, но – она помнила прошлую зиму, которую провела в дешевом жилье, а не в их родовом особняке. Мама всегда следила, чтобы отопление в доме было в полном порядке, а в съемных квартирах арендодатели на такое смотрели сквозь пальцы, и за долгое лето и иногда долгую и теплую осень трубы приходили в негодность, и их приходилось чинить срочно, когда уже началась стужа и пошел снег. И к тому времени, когда в их с Арьей квартире все уже починили, зима уже пошла на убыль. Сансе вовсе не хотелось бы переживать подобное с маленьким ребенком. Она надеялась, что к тому времени, как наступит зима, у нее уже будет свой собственный дом, в котором она сама проследит за отоплением. И она не надеялась, что когда-нибудь вернется в Винтерфелл. Зима в Винтерфелле, когда ей было одиннадцать, была самым счастливым ее воспоминанием. Они полетели туда на вертолете, помнила она, чтобы встретить новый год, а потом из-за погоды застряли там на три недели, опоздав в школу с каникул. Винтерфелл, старый, древний замок, был самым теплым домом, что когда-либо у нее был, и это было самое приятное воспоминание о зиме – катание на санях, снегоходах и лыжах, игра в снежки, пикники у горячих источников. Винтерфелл. Несмотря ни на что, это был ее дом, и Санса хотела в него вернуться. Она остановилась у фруктового ларька неподалеку от дома, присматриваясь к яблокам. Продавец громко расхваливал персики и нагло врал, что они из самого Хайгардена, хотя только слепой мог не увидеть на коробках логотип теплиц Росби. В чем-в чем, а в персиках Санса разбиралась, поэтому она проигнорировала ложь продавца и купила яблок и дорнийских апельсинов (которые тоже не были дорнийскими, чтобы там не врал продавец, но апельсины из Эссоса тоже были недурны). Когда продавец попытался втюхать ей крыжовник, утверждая, что он из Застенья, Санса уже не выдержала и посоветовала продавцу быть аккуратнее. – Я с Севера, и уж настоящий северный крыжовник от тепличной безвкусной подделки отличу, – высказала она ему, поднимая бумажный пакет с фруктами. Продавец не смутился, немедленно попытавшись всучить ей малину, «из самого Последнего Очага, настоящую, прям один в один северную, ну же, мисс». Санса фыркнула и отошла, прижимая пакет к груди. – Могла бы и сказать ему, что малина из Последнего Очага – так себе реклама, – раздался за ее спиной отрывистый голос с северным акцентом. Санса резко развернулась и уставилась на светловолосого худого мужчину, он был одет в темную куртку и синие тренировочные брюки с белыми кроссовками, по виду – типичный бандит. Северный бандит. С которыми у банды Тириона Ланнистера война уже несколько недель. Санса нервно оглянулась по сторонам. – Северянка, значит, а? – блондин осклабился. – Я всегда говорил, что наши северные девки лучшие. Люблю северных девок. Санса осторожно отступила от него на шаг. Люди вокруг проходили мимо, совершенно не обращая на них внимания. Санса отступила еще на шаг, вплотную подойдя к стене дома. – А вот чего я не люблю, – продолжил тот, – это когда северные девки трахаются с южанами. Не одобряю такого. Нашим девкам стоило бы честь свою беречь. – От лица всех «северных девок», – ответила Санса, сжав зубы, – заявляю вам, что нам плевать, что вы любите, а что не любите. – Да что ты? – Блондин оглянулся по сторонам и подошел к ней ближе, практически нависнув над ней. – А стоило бы об этом позаботиться. Когда мой босс возьмет над всем верх, мы и с предательницами, вроде тебя разберемся, южанница. Санса дернула щекой, но промолчала. – Это ж насколько надо себя не уважать, что не только с южанином, еще и с карликом трахаться. Санса выпучила глаза. – Простите? – спросила она визгливым голосом. – Не прощу, – блондин ухмыльнулся. – Твой ебарь пока тебя охраняет, но долго это не продлится. Бабы Беса всегда плохо кончали, уж мой босс это лучше всех знает, сам видел, – он загоготал. – И ты тоже так кончишь, но на этот раз мы Беса кончим первым. Так ему и передай. Да, и не забудь напомнить моему боссу, когда мы за тебя возьмемся, – он хищно осклабился, – что Дамон сказал «чур я второй». После босса, конечно. И с мерзким хохотом мерзкий бандит удалился, оставив помертвевшую Сансу одну.