***
Бикуни назначила им общее собрание после занятий. Им — тем, кто значился её клиентами. Бакугоу только на третий день сотрудничества с удивлением обнаружил, что он не единственный её проект. В списке ещё значились Яойорозу и Шинсо. Обыкновенно у менеджера получалось выбирать время для каждого, поэтому коллективного собрания у них ни разу не было. А тут она, видимо, не успела. Однако в назначенном месте всё равно была самая первая: сидела, облокотившись о дерево во дворе, кажется, медитировала. Катсуки, пришедший вторым, не удержался от того, чтобы напугать третьекурсницу. Она дёрнулась, когда он, подкравшись, бабахнул рядом с ней крошечным взрывом — от её визга у него закружилась голова. — Не делай так! — прошипела Уми, придя в себя, и спряталась чуть ли не полностью в широкой толстовке на молнии. Просто собралась в комок и буквально исчезла: подобрала ноги, засунула руки в рукава, опустила лицо. Бакугоу, пытаясь отойти от её оглушительного визга, присел на траву. Даже привыкший к вечным взрывам, он не ожидал такого звука, но головокружение быстро прошло. Семпай вылезла из кофты пару секунд спустя. Он ожидал порицаний или даже попыток врезать, но она только покачала головой. Будто воспитательный момент не входил в список её дел. — Выглядишь как тухлая селёдка, — не остал Катсуки. — У тебя синяки под глазами. Он мог опознать человека, который плохо спит. Уми выглядела именно так: измотанной, со сбитым графиком. Церемониться с ней смысла не было, поэтому он просто сказал вслух то, что подумал. — Не успеваю спать нормально, — отстраненно, будто не про себя, отозвалась Уми. Бакугоу поймал себя на мысли, что ему интересно, приподнял бровь вопросительно. — На бизнес факультете, как ни странно, меньше людей, чем у вас, — пояснила менеджер, и это был первый раз, когда он расслышал в её голосе намёк на раздражение. — Все хотят быть героями. Да и не каждый выдержит работать с людьми. Герои часто не самые приятные ребята. — Повтори-ка, — это не вышло достаточно угрожающе. — Вы много всего требуете. — Сколько делаем, — Катсуки отозвался мгновенно. Отчасти его раздражало, что менеджер была права: даже он, грезящий об этой профессии, видел, насколько несовершенна система, насколько много среди героев тех, кто не заслуживает этого звания. Он не хотел быть таким человеком. И всё-таки бесчувственная девчонка вроде неё, ничего не знающая о страсти к своему делу, любви к жизни или борьбе с собой, не имела права делать такие замечания. Что она понимала в тех, для кого эта профессия была смыслом жизни? Бакугоу хотел помогать людям, хотел давать им надежду на лучшие времена, а она всего лишь галочки в списке дел ставила. Для неё они все были бумажками и подборкой шаблонных фраз в интервью для прессы. Её суждения не имели силы, не должны были иметь. И всё же раздражали, как если бы Катсуки решил придать им значение. — Да. Только у меня три клиента, Бакугоу-кун, и каждый делает много, — устало вернула Уми. — Значит, я должна делать в три раза больше, — даже если в ней не был той страсти, что так ценил Бакугоу, её упорное желание работать и профессионализм всё равно заслуживали уважения. В какой-то мере Катсуки отдавал себе отчёт, что семпай знает своё дело. Он бы вот ни за что не справился с тремя героями и их графиками — он и с собой-то не справлялся. Но на сочувствие он не расщедрился. Как, впрочем, и на едкий комментарий. — Если тебя оскорбляет мой внешний вид, просто перестань косячить, чтобы я меньше исправляла и нормально спала, — каким-то образом она спихнула вину на него, а Катсуки даже не предвидел. — И не жалуйся на синяки, пожалуйста. Она зевнула. Что-то похожее на жалость шевельнулось внутри. Был бы плед, может, он бы даже ей предложил. Это ведь нормально: быть внимательным к человеку, который заботится о твоём благосостоянии? Он однажды тащил Каминари, уснувшего в гостиной, до комнаты. В этом не было ничего особенного. Разве что чуть треснувший имидж говнюка, закрепившийся за Катсуки непроизвольно. — Я не жаловался, — возразил он даже как-то миролюбиво. До него дошло, что было глупо упрекать девчонку, всю ночь сидящую за документами, в том, что она выглядела несвежей. Они сидели в тишине ещё пару минут, а затем наконец-то подошли остальные участники. Яойорозу как обычно была приветлива и мила, а Угрюмому менеджер, судя по его выражению лица, не больно-то нравилась. Он только кивнул в качестве приветствия. И всю встречу косился на неё угрожающе, хоть и слушал внимательно. Однако всякий раз, когда Шинсо задавал уточняющий вопрос, Бакугоу казалось, что он только силой воли держался, чтобы не включить причуду. — Думаю, по графику до конца недели всё понятно, — подытожила Бикуни, закрывая блокнот. — Вопросы есть? — Почему ты не на геройском? — резко и недружелюбно выдал Шинсо. Момо покачала головой, Бакугоу взглянул на него с интересом. И одновременно без энтузиазма — он уже знал ответ на этот вопрос. — Я беспричудная, — призналась Уми. — Врёшь, — парень сказал это так резко, с таким нажимом, будто пытался её в чём-то обвинить. «В смысле? Что это вообще за вывод? Откуда такая претензия?» — Катсуки удивил его тон. Во-первых, было глупо врать об отсутствии у себя причуды, когда ты учишься в академии для героев; во-вторых, менеджер действительно не использовала ничего, что сошло бы за причуду. Бакугоу даже не понял, откуда взялась такая враждебность. — Нет, это так, — спокойно возразила Бикуни. Её тон Хитоши не особо тронул. Может, это как раз была её причуда — не реагировать. Бакугоу хмыкнул своим мыслям одновременно с Шинсо, в котором не прибавилось доверия. — Мы уже это обсуждали, но я повторю на всякий случай: мне не особо нужен менеджер. Я уже выбрал направление будущей работы и не планирую светиться в агентствах. Но договор меня устраивает и мне нужен зачёт, так что давай договоримся, что мирно его сдадим и разойдёмся. Ты не трогаешь меня, и тогда мне не будет нужды прибегать к помощи причуды. — Шинсо-кун! — Яойорозу возмутилась так, что щёки заалели. Угрожать кому-то применением причуды было не только низко, но и против правил. Она возмутилась как староста и, видимо, как просто хороший человек. Бакугоу такое поведение одноклассника озадачило: Хитоши был тем ещё засранцем, но гадом назвать его язык бы не повернулся. К тому же, Ашидо вечно жужжала о том, какой он хороший, трогательный и заботливый, и Катсуки пусть и пытался не слушать её доводов, но не верить ей причин не было. Шинсо не только с Миной хорошо обращался, он и с Мидорией быстро общий язык нашёл (впрочем, как и все), и с Тсую поладил, и с Киришимой спелся, а Каминари вообще от него не отлипал. Тем неожиданнее была его внезапная враждебность к безобидной в общем-то третьекурснице. — Меня устраивает, — менеджер сдалась без боя, и Катсуки удивился ещё сильнее. В разговоре с ним она использовала все возможные доводы, чтобы убедить, а тут просто согласилась, даже не настаивая. У Бакугоу закралось неприятное ощущение, что Шинсо пугал Уми куда больше. Во всяком случае, ему она не читала нотаций, быстро согласилась на предложенные условия и даже не попыталась подобрать ключик. Чутьё говорило ему, что в этой истории всё было не так просто, но он никогда не вмешивался в чужие дела, если они не влияли на его собственные. И общение менеджера со вторым клиентом предпочёл оставить без внимания.***
К концу недели Бикуни сделала из его жизни чёртов социальный проект, как и планировала изначально. Его заставила два дня провести в библиотеке, помогая отстающим подготовиться к экзаменам. Толпа желающих набежала немаленькая, от первокурсников до ребят с факультета поддержки. От Катсуки требовалось только не срываться, не жестить слишком уж откровенно, и большую часть времени он действительно держался. Возможно, помог тот факт, что менеджер попросила вторую свою клиентку, Яойорозу, присоединиться в качестве репетитора. Хоть Момо и не нужно было улучшать имидж (вот уж кто был иконой и законодателем мод), Уми уговорила её помочь: сказала, что панку вроде Катсуки пойдёт работать в команде с кем-то настолько обожаемым. По её логике, люди, увидев их вместе, должны были решить, что раз Яойорозу считает его компанию достойной, то и им бояться не стоит. Хвостатая вроде бы ничего против него лично не имела, а Катсуки мог её переваривать без зубного скрежета, поэтому задание удалось. Пока он был занят библиотекой и подготовительными, сама менеджер устроила акцию под кодовым названием «пару слов о ваших одноклассниках», где предложила всем второкурсникам на геройском факультете записать коротенькое видео с ответами на вопросы для школьной соцсети и местного радио. И весь остаток недели по академии ходили ролики и записи интервью с комментариями будущих героев друг о друге. Достоверная информация из первых уст заставляла остальных вслушиваться и верить тому, что они говорили. Даже если ответы были порой очень субъективными, а вопросы граничили с переходом на личности. 2-А успели изучить друг друга досконально и закономерно искали в одноклассниках хорошие черты, чтобы не навредить будущему партнёрству. После их интервью складывалось впечатление, что абсолютно все ребята в классе — хорошие люди. Слушателям как будто раскрывали тайну, правду — они чувствовали себя причастными, чувствовали, что раньше ошибались в выводах, если о ком-то думали не так и не то. Как Бикуни уговорила остальных на эту акцию, Катсуки не знал. Но Уми многим была симпатична, и даже если не объединилась с другими менеджерами со своего курса, вполне могла попросить ребят лично. Ну нравилась она людям, во всяком случае, большинству. Бакугоу почти сразу понял, что акция эта задумывалась менеджером исключительно по его душу: остальные два её клиента, Яойорозу и Шинсо, в подобной рекламе не нуждались. О Шинсо и так судачила вся академия как об уникальном случае: он ведь перешёл с одного факультета на другой, получил протекцию самого Сотриголовы! Даже если он по-прежнему был не самым приятным в общении персонажем, его уж точно не звали за спиной злобным гоблином и не шугались от него по туалетам. Яойорозу, любимица педсостава и студентов, и вовсе комплименты каждый день получала от всех и каждого. Катсуки даже был готов признать, что часть из них она заслужила. Поэтому ему не составило труда вычислить виновника этой потехи. Особенно когда его имя стало частенько мелькать в речи одноклассников. Катсуки столько лестных слов в свой адрес в жизни не слышал. Его даже Щекастая хвалила, даже Двумордый тормоз согласился, что как напарник Катсуки очень эффективен. Что из этого было правдой, а что предложенным менеджером сценарием, он не стал разбираться. Но было даже как-то странно предполагать, что они действительно всё это про него думают. Дико представить, что все эти люди вместо того, чтобы ополчиться на него за его отвратительный нрав, искали в нём положительное и искренне поддерживали. Он был резким, неприятным, слишком много орал (часто — матом) и других ни во что не ставил, но даже ему было приятно, когда оказалось, что одноклассники видят изменения, что произошли в нём за год. Он, может, и собирался скрывать их до последнего, потому что это всё было неловко и смущающе, но, столкнувшись лицом к лицу с правдой, отрицать бы не стал.***
— Да ладно! — Каминари присвистнул, просмотрев очередные результаты рейтинга. Удивлённый взгляд его метнулся с листа на Бакугоу, затем к своему менеджеру и Бикуни. — Это что за магия? — Имиджмейкинг, ничего сверхестественного, — практически одновременно отозвались Уми и незнакомый Бакугоу парень, которому Катсуки непроизвольно сочувствовал. В его команде оказались сразу два дурня, Денки и Минета, и третьекурснику явно приходилось несладко в гонке имиджей клиентов. Впрочем, на фоне замотанной Бикуни он выглядел бодрячком. Хотя и результаты у него были другие. — Да, но девять пунктов! — возмутился Денки и сунул лист с рейтингом Катсуки под нос. Бакугоу отмахнулся — он уже видел. И теперь вместо результатов сверлил взглядом менеджера, ожидая от неё хотя бы намёка на злорадное торжество. Она ведь доказала ему, что может превзойти все ожидания и запросы: вместо оговоренных в последней сделке семи пунктов его рейтинг взлетел аж на девять строчек за какую-то неделю. Это ли было не доказательство профессионализма? Это ли не давало ей повод для гордости? Но третьекурсница лишь кивнула, выражая совсем лёгкую удовлетворённость результатами, и даже улыбнуться не потрудилась. — С Шинсо Хитоши-куном всё не так просто. Хотя я даже не предполагала, что Яойорозу Момо-чан можно поднять ещё выше. Наверняка, эти две строчки — ваша совместная работа по подготовке к экзаменам. Странно, не думала, что совместная работа с тобой, Бакугоу-кун, и на её рейтинге скажется. Кто, интересно, целевая аудитория в этом случае? Нужно будет обдумать этот момент. Бакугоу не слушал её бормотание после — он только пнул ногой стул Денки в направлении менеджера, потому что та, задумавшись, чуть не села мимо. Выглядела она так паршиво, что ей очевидно требовалась помощь. Но это был предел заботы для Катсуки. Следующие полчаса, пока Уми обсуждала что-то с Момо, он пытался читать домашку по биологии, — там как назло было что-то про рыб, — а затем какой-то первокурсник, сунувший голову в классный кабинет, сообщил, что их вызывает в учительскую Айзава-сенсей. Бакугоу мысленно передёрнуло. По коридору они шли молча. Катсуки резво и резко, а менеджер в этот раз не старалась догнать, плелась сзади. Пока шаги её и вовсе не смолкли. Бакугоу на отсутствующее эхо обернулся, отыскал взглядом третьекурсницу, привалившуюся к стене в изнеможении. — Какого чёрта встала? — рыкнул Катсуки и подошёл поближе. Реакции не последовало: Уми как стояла с закрытыми глазами, так и не среагировала на его вопрос или приближение. — Эй, менеджер, чё за дела? — он потряс её за плечо, стараясь одновременно отлепить от стены и поставить ровно. На вид она была сероватая, а на ощупь чуть влажная через школьную блузку, будто температурила и взмокла от физических усилий. Это уже не вписывалось в рамки простого недосыпа. Бакугоу застыл в несвойственной ему нерешительности. Он всерьёз рассматривал вариант отвесить ей оплеуху, чтобы привести в чувство, но семпай, наконец, услышала его, распахнула глаза. Катсуки не понравился её взгляд: злой и хищный, будто он потревожил её покой, этот взгляд никак не сочетался со спокойной Уми. Она глядела на него как на врага, пока, наконец, не моргнула. Медленно и постепенно, но пришла в себя и попыталась встать прямо, убрала его руку со своего плеча. — Голова кружится, — спокойно констатировала третьекурсница. — Скажи сенсею, что я попозже к нему зайду, Бакугоу-кун. Мне нужно к Исцеляющей девочке заглянуть. Катсуки не понял как, но двинулись они одновременно: Уми повернулась, и он повернулся вместе с ней, шагнул в том же направлении. Она застыла, медленно обернувшись к нему через плечо, и отблеск того злого, опасного взгляда сверкнул в её глазах. Это было похоже на то, как если бы кто-то кинул камень в спокойную воду озера. Потревоженная зеркальная поверхность шла кругами, круги, образуя воронку, уходили всё глубже. Бикуни не сказала ни слова, но весь её внешний вид настаивал: «Не ходи со мной». Очень зря: Катсуки никогда не был послушным. Противоречить ему нравилось гораздо больше. Он сделал ещё шаг в противоположном от учительской направлении и протянул семпаю руку. Вовремя, потому что Уми, кажется, сделалось только хуже. Ему даже показалось, что она рухнет прям здесь и до Исцеляющей девочки её придётся тащить. — Опирайся давай, — поторопил Бакугоу. — Бери, пока предлагаю, а то по стенке до медпункта будешь идти, — угрозы всегда были лучшим подкреплением. — Спасибо, — вряд ли она имела это в виду, но на подставленную руку облокотилась. Взялась за предплечье в школьной рубашке. Руки у неё были ужасно холодными даже через ткань. «Как есть Селёдка», — мельком оценил Катсуки. Когда Исцеляющая девочка уложила менеджера на одну из кроватей и задёрнула занавеску, Бакугоу рухнул на стул. Его никто не выгонял, идти одному к сенсею не хотелось, даже если за похвалой, и он решил немного поиграться в рыцаря: раз куда-то даму привёл, откуда-то даму и забери. Кажется, так это работало. Он не был уверен, но лень прикрыть удалось. — Жить будет? — просто для галочки уточнил он, когда целительница показалась из-за шторки. — На лицо переутомление. Нужен отдых, но ничего смертельного, — как всегда неторопливо сообщила она. Катсуки вообще ни разу не видел, чтобы доктор суетилась. — Так приятно, Бакугоу-кун, что ты о ком-то заботишься, — с улыбкой, которая могла бы сойти за издевательскую, пожилая женщина дёрнула его за рукав. Вроде бы ласково, но с хорошо читаемым желанием поддеть. — Шутите? Тупые шутки у вас, сенсей. Я думал, она помирает. Я же на геройском, в конце-то концов, — отозвался он без желания продолжать этот разговор. Меньше всего ему хотелось спорить с сенсеями. — Ох, Бакугоу-кун, ты непрошибаемый. И всё такой же злюка, — посетовала Исцеляющая девочка. — Может, тебя тоже поцеловать? — откуда у всего женского педсостава этой академии было такое острое желание его подъебать, Катсуки не знал. Но заметить, что издевались они над ним знатно, успел. Он ещё все претензии Полночи не отработал, а тут и доктор нарисовалась. — При всём уважении, сенсей, отвяжитесь, — рыкнул он, получив в ответ лишь издевательское «хи-хи-хи», которое выбесило его ещё больше. Он резко развернулся, только чтобы оказаться подальше от целительницы, сделал несколько решительных шагов, рванул загородку. Ему хотелось уже убраться отсюда. — Слышь, менеджер, ты до общежития допол… Какого хера?! — выпалил Бакугоу, когда отыскал глазами Бикуни. — На кой чёрт ты разделась? Катсуки поспешно вернул шторку на место, ещё и отвернулся для верности — щёки полыхнули, даже кончики ушей покраснели. Он не предполагал, что там будет такая картина, хотя вроде бы это было логично… Собственная невнимательность его смутила. Но куда больше его смутила какая-никакая грудь семпая. Он совершенно точно не смог бы оценить по достоинству, даже если бы захотел: Катсуки не каждый день лицезрел девушек в нижнем белье. Вообще не лицезрел, если уж откровенно, а геройские костюмы, пусть и были довольно откровенными порой, не оказывали такого эффекта. Это была часть работы, не более: даже для него, семнадцатилетнего, в этом не было ничего интимного. В отличие от тонкого кружева бюстгальтера. Лавандовое бельё на загорелой коже сразу привлекало внимание, и даже при том, что много рассмотреть он не успел, всё, что увидел, запомнил мгновенно. Пусть и сравнить ни с чем не мог. Ни с чем, виденным вживую. — Не разделась, а сняла блузку, чтобы сенсей обследовала. Ты думал, тут ширма просто так стоит? — флегматично отозвалась Уми. Её, кажется, даже не возмутило происшествие. И его реакция не тронула. Может, она просто отнеслась с пониманием. В конце концов, у них был год разницы. Бакугоу никогда как-то не думал, сколько всего можно успеть за год, какого опыта набраться. В любом случае, оправдываться он не стал. Это действительно был его косяк, чего уж тут? — Мало ли, что… Да пофиг! — никакое приличное оправдание в голову всё равно не приходило. Единственным, про что Катсуки вовремя вспомнил, был визит в учительскую. Им он и воспользовался. — Сотриголова ждёт, — бросил он и только на пороге добавил. — Топай спать в общежитие. Никакого толку от тебя тухлой нет, Морепродукт. — Ох, молодость, — вместо менеджера ответила ему Исцеляющая девочка. Всё ещё что-то весьма оскорбительное.***
На этот раз с лекцией сенсей не затянул: хвалил он гораздо быстрее, чем отчитывал. Сообщил, что директор перестал угрожать ему исключением и отпустил с миром, даже не поинтересовался, где потерялась семпай. Бакугоу, по правде, самому был интересен этот вопрос. Настолько, что он засунул поглубже настойчивое желание проследить, вернулась ли менеджер в общежитие третьекурсников. Он обычно имел тенденцию контролировать людей, но, как правило, это были люди, имеющие к нему отношение. К своему Катсуки всегда относился очень ревностно, и его друзья часто страдали от его эгоистичных и тиранических замашек. Но у балбесов ушло почти два года, чтобы добраться из категории «китовьи какахи» в категорию «люди, которых я терплю». Бикуни до этого результата дошла за неделю. И Бакугоу, анализируя сложившуюся ситуацию, не мог понять, как. Он ни к кому не питал расположения, ни перед кем не открывался, как какая-то шкатулка с неисправным замком — для всех условия были одинаковыми, он сам был одинаковым. Катсуки не был склонен в фаворитизму, а если и был, то Уми явно не была тем человеком, который мог бы прийтись ему по вкусу. Бакугоу не особо ценил спокойствие и равнодушие, он любил, чтобы горело, и людей вроде менеджера он даже интересными не находил, тем более — привлекательным. Бикуни же ему, очевидно, была симпатична, эта равнодушная, холодная селёдка. Поэтому Кастуки, подумав об этом немного, привычно доверился инстинктам: он верил, что это не всё, верил, что где-то там всё-таки должно быть наполнение, а не один лишь верхний слой. Девчонка не просто так была ему симпатична: если она ему нравилась, то на то была причина. Значит, просто нерациональная его часть ощущала правду. Эта мысль Бакугоу успокаивала. Хотя само наличие любых чувств к кому-то пугало. Особенно тех, которые Катсуки быстро определил как «симпатию». Симпатию при том совершенно определённого толка. Даже если это всё шло вразрез с тем, что он про себя знал, Бикуни всё же казалась ему интересной и привлекательной. Бакугоу до этого момента уклонялся от девчачьих чар так же ловко, как и лавировал между чужими причудами на поле боя. Потому что у него была цель, на фоне которой все препятствия и отвлечения казались незначительными. В сложившейся ситуации всё было ровно наоборот. Бакугоу даже стал уделять внимание деталям, не относящимся к бою. То есть, он и раньше признавал их наличие, но никогда не циклился на них, редко когда считал их значимыми: у кого какой цвет глаз, кто что носит, кто сколько раз томно вздыхает. Бикуни вот не вздыхала (иногда ему казалось, что она вообще не дышала, эта селёдка замороженная), но он точно помнил, что глаза у неё синие, а из-под воротника школьной блузки выглядывает линия загара. Дело было даже не в том, что помнил, — он о многих помнил всякое, — а в том, что мысленно он иногда возвращался к какому-нибудь её жесту или слову, оказавшемуся особенно ярким. Ему было даже приятно туда возвращаться, ему нравилось думать о таких моментах в прошедшую неделю, хотя ещё пару дней назад он вообще об этом не задумывался. Командная работа вызывала зубной скрежет. Но больше всего Катсуки поражало, что менеджеру (не сказать, что без усилий, но без особых эмоциональных затрат точно) удавалось раз за разом каким-то неведомым образом достучаться до его здравого смысла, даже если он был очень против. Всякий раз достаточно было просто фразы, чтобы привести его в чувство. Наверное, это из-за того, что она сказала тогда. «Я на твоей стороне, Бакугоу-кун». Кто вообще в его жизни был на его стороне? Катсуки боялся искать ответ на этот вопрос. Бакугоу задумчиво пялился на мелкий шрифт на листах, ещё раз лениво просматривая подписанный договор. Подумал ещё секунду, а затем выдвинул нижний ящик письменного стола, где хранил ненужные конспекты и всякую ерунду, и отправил бумаги туда без следа сожалений — едва ли ему бы пришлось ещё хоть раз вернуться к пунктам о расторжении. Работа его менеджера была практически безупречной.