***
Обе стороны в лице Бакугоу Катсуки (далее именуемого клиент или герой) и Бикуни Уми (далее — представитель или менеджер), подписывая данный договор, обязуются… Бакугоу уже два раза прочитал начало, однажды даже вслух, но дальнейший перечень никак не хотел укладываться в его сознании. В пункте под цифрой 1, обязанности клиента, было восемнадцать подпунктов; в пункте под цифрой 2, обязанности представителя — двадцать один. Далее шли выяснения взаимной ответственности, условия расторжения договора и всё, чему полагалось идти. Семпаи с бизнес-факультета дурака не валяли, зато Бакугоу знал, в чём его изваляет Сотриголова, если он не станет подписывать бумаги просто из-за упрямства. Но это всё равно ему ужасно не нравилось. — Расскажи мне что-нибудь о себе, — с места в карьер потребовала Бикуни, едва только забрала у него подписанный экземпляр. Бакугоу ничего об этой девке не знал, кроме того, что общалась она, видимо, исключительно деловыми командами. Задала ему личный вопрос и даже не моргнула, потому что того требовала её должность. Если бы он не знал, что она с бизнес-факультета, догадался бы. Только деловитость в Бикуни была какая-то странная, не вежливая, а, скорее, равнодушная. Она смотрела на него так, как Бакугоу обычно смотрел на мебель, и даже если ей было интересно, то потому лишь, что она заключила с ним договор. Впрочем, от осознания того, что её прежняя навязчивость была продиктована желанием приступить к делу, а не интересом лично к нему как к человеку, Катсуки испытал некоторое облегчение. Бакугоу любил, когда людям до него было дело, он любил, когда с ним считались, когда им восхищались, но в случае такого внезапного союза здраво предпочёл бы равнодушие любопытству. Достаточно было того, что семпай готова делать свою работу. И если она в ней была хоть наполовину так же хороша как он в своей, то у них был шанс не провалиться на экзамене. И это всё, что интересовало его в связи с его напряжённой ситуацией. — Почему я должен на это отвечать? — Пункт 1.9 договора сторон: «Клиент обязуется предоставить представителю всю запрашиваемую информацию», — процитировала Бикуни. Бакугоу, конечно, договор прочитал, — впрочем, скорее, просмотрел на предмет криминального, — но не ожидал, что его так быстро начнут тыкать носом в бумагу. Чёрт бы побрал этот бизнес-факультет! — Пункт 1.1 Бакугоу Катсуки: «В задницу иди», — мрачно отозвался он. Бикуни не впечатлилась — теперь она совершенно явно была старше и успешно это демонстрировала. — Ты подписал бумагу, Бакугоу Катсуки-кун, не заставляй меня цитировать пункт 4.5, — улыбнулась семпай совершенно недружелюбно. Бакугоу был без понятия, что значилось в пункте 4.5, но связываться ему не хотелось. Все эти юридические тонкости профессии его никогда не интересовали. Его интересовало звание героя, спасение людей, драка со злодеями и титул лучшего. И ради этого он был готов терпеть всё остальное, но при удачном раскладе предпочёл бы, чтобы оно его не трогало. — Разве хороший менеджер не должен знать всё о своём клиенте? Или ты недоучка, Морепродукт? — бессовестно ввернул Катсуки, стараясь отделаться от нежелательных расспросов провокацией. Глаза у Бикуни расширились, когда она услышала обращение, будто она очень удивилась, не ожидала, что он успел тогда заметить её перламутровую чешую, из-за которой наградил её таким прозвищем совершенно по-Бакуговски. — Нет, я собрала информацию. Знаю достаточно много о тебе, твоей причуде и поведении, включая то, что ты даёшь неприятные клички людям за их внешность, — ответила новоявленный менеджер так невозмутимо, словно её это нисколько не оскорбляло. По правде, у Бакугоу быстро закончились варианты запоминающихся кличек для Бикуни. В её внешности особенно не было, за что зацепиться: лавандовые волосы до поясницы не были собраны в какую-то примечательную причёску, форму студентка носила самую стандартную, без особенностей, и во внешнем облике выделялись разве что ярко-синие глаза и нетипичный для этого времени года загар. Поэтому всё, что мозг Бакугоу смог сгенерировать, было связано с быстротечным видением перламутровых чешуек на руках и ногах. — Или за причуду, — легко согласился Бакугоу. Исключение он, кажется, сделал лишь однажды, ради Деку — того он прозвал по ярчайшей черте характера. Потому что причуды или ярких внешних признаков у пацана не было. А Бакугоу, если что-то и цепляло в других людях, то их причуды. Он всегда подсознательно искал силу. Бикуни не стала исключением. — У тебя какая? — он подался вперёд. Менеджер слегка прищурилась. — Никакая, — безэмоционально отозвалась она. — Врёшь. Что это за чешуя тогда была? — Не чешуя, нервная реакция. Рецессивный ген, от родителей перешёл. Внешнее проявление причуды. А сама причуда — нет. — Беспричудная? Ты ж в Юу Эй, — не сдался Бакугоу. Было сложно поверить, что третьекурсница, семпай, к тому же, доставшаяся ему в менеджеры, двадцати процентная. — Так я и не на геройском факультете и не на поддержке. В правилах Академии нигде не сказано, что обучаться в ней не могут двадцать процентов беспричудного населения, — отрапортовала Бикуни так, словно не первый раз участвовала в подобном диалоге. Наверняка, ей не раз пришлось цитировать школьный устав за предыдущие года. — Чтобы вести дела, причуда не нужна. — Но ты же отстой, — честно заявил Катсуки. — Кто с тобой работать согласится? — Полагаю, не все считают беспричудных отстоем, — Бакугоу снова показалось, что он нисколько её не задел. Как будто у Бикуни было противоядие от его ядовитых брызг — она не специально его игнорировала, подготовившись, инстинкты подсказывали Катсуки, что тут что-то другое. Она не реагировала на него, должно быть, точно так же, как не реагировала ни на кого другого. — Но ты, Бакугоу Катсуки-кун, видимо, считаешь, да? Тяжёлый проект мне достался. Но что взять с малюток-кохаев? — устало прокомментировала менеджер, и Бакугоу подорвался. Формально, он и правда был кохаем для неё, но звать себя малюткой никому бы не позволил, будь это хоть триста раз прописано в договоре. Семпай его злобную гримасу как будто не увидела вовсе. — Давай так: если к концу недели твой рейтинг среди учеников не поднимется как минимум на семь пунктов, уволишь меня, — предложила она с той уверенностью, которую Бакугоу очень ценил в других. Его даже не удивило, что пронырливая менеджер была в курсе его пробившего дно рейтинга. Но она довольно быстро обнаружила болевую точку для той, кто только что просил «рассказать немного о себе». — А так можно? — расплылся он в злобной ухмылке. — Ну да, мы же ваши менеджеры. — Тогда почему мне тебя прямо сейчас не уволить? — Пункт 4.2 договора… — Видимо, лицо его обещало, что если Бикуни ещё раз процитирует ему договор, он заставит её его сожрать без соевого соуса. Семпай быстро сообразила, что с Бакугоу лучше апеллировать если не к человеческому, то к здравому смыслу. — Потому что так я провалю зачёт, — отозвалась она. — И мне на это не наплевать, потому что.? — Потому что так ты не получишь нужного опыта для будущей профессии. Ты ведь рвёшься стать героем, — она заглянула в свой блокнот, будто там досье на него лежало, и пожала плечами. — После выпуска тебе придётся взаимодействовать с менеджерами того агентства, куда ты устроишься. Хочешь не хочешь, а так работает мир. — Бред какой-то. — Может. Но я права. Ты ведь знаешь, что права, — Бикуни снова прищурилась, завела руки за спину. Допытывалась она, скорее, потому, что хотела получить вербальное согласие, чтобы дальше не было проблем. — Возможно, — Бакугоу не хотел этого говорить, и почему ляпнул, даже не понял. Должно быть, их там на бизнес-факультете учили всяким скользким приёмчикам, как разговорить клиентов и всякое. — Тогда семь пунктов до конца недели, или я устрою этим бумажках церемонию торжественного сожжения, — Катсуки кивнул на договор. — Предлагаю начать с манер. До конца недели мне твою жуткую вульгарную речь, конечно, не исправить, но хотя бы к интервью я тебя подготовлю. Тебе же скоро перезаписывать его, Бакугоу Катсуки-кун? Пассаж про вульгарную речь Бакугоу пропустил мимо ушей — гораздо больше его бесила привычка новой знакомой звать его полным именем. Это было до того формально и бесчеловечно, что у Катсуки зубы сводило. — Просто Бакугоу сойдёт. Экономь моё время, менеджер, — Бикуни кивнула, даже не сказав в ответ, чтобы он не звал её Морепродуктом. Ей, вероятно, было совершенно наплевать, пока Бакугоу не выходил за рамки договора. — Но чёрта с два я стану лебезить перед этими журналюгами. Я говорю то, что думаю, а если не нравится, то ищи пай-мальчика. Делать вид, чтобы кому-то угодить, я не стану. — Не надо делать вид и быть кем-то другим. Моя задача не переделать тебя, Бакугоу-кун, а показать миру в лучшем свете. Твоё умение говорить правду можно обернуть в достоинство. Люди любят искренность и пылкость. И если ты искренне хочешь стать героем, то это почувствуют. Надо лишь продраться через верхний слой. Сгладить то, что вызывает неприязнь, например, твоё хамство. Для этого я здесь, чтобы помочь тебе привлечь на свою сторону симпатии, — для такой страстной речи менеджер даже не изменилась в лице. Она выдохнула всё на одной ноте, как дежурную фразу, будто сама ни во что такое не верила, а просто пичкала его прописными истинами. Для той, кто говорила про искренность и пылкость, Бикуни выглядела удивительно фальшивой и бездушной. Даже улыбка, которую она постаралась выдавить из себя по окончанию, больше походила на маску. Менеджер сверкнула зубами и спрятала руки за спину. Бакугоу открыл было рот, чтобы сказать ей всё, что думает о её речи, но совершенно неожиданно понял, что он, в общем-то, с семпаем согласен. Ему было на руку, что она не собиралась его менять, ему было на руку, если бы она смогла показать его в выгодном свете, при этом не заставляя играть роль пай-мальчика. Ему очень нужно было реабилитироваться перед Аизавой-сенсеем и директором Незу. И пусть на общественные мнения Катсуки было наплевать, существовал рейтинг успеваемости, который Бакугоу никак продолбать не мог. И он оказался под угрозой. Он взглянул на Бикуни, поправляющую волосы — из-под рукавов формы выступала тонкая бензиновая плёнка, которую Бакугоу в эту секунду смог различить отчётливо. Ему стало интересно, что жило за всей этой страстью к цитированию контрактов и монументальным спокойствием — было ли в ней ещё что-то, помимо равнодушия. — А у тебя какой верхний слой, Морепродукт? — спросил Бакугоу, недобро оскалившись. Менеджер глянула на него, стараясь понять, и растерянно моргнула. А затем пожала плечами, умело делая вид, что она совсем без слоёв. — Приступим? — спросила она, кажется, больше для проформы. Потому что к тому моменту, как Бакугоу лениво кивнул, менеджер уже сидела на стуле напротив. Катсуки по-хищному щёлкнул зубами и откинулся на спинку. «Я с тебя всю чешую счищу», — читалось в том взгляде, который он бросил на семпая. Бакугоу умел две вещи: выводить людей на эмоции и на чистую воду.Волна первая. Договор.
2 мая 2020 г. в 02:56
Бакугоу Катсуки ненавидел всеобщее помешательство на вежливости.
Сказать по-честному, Бакугоу быстро надоело выслушивать нотации от кого ни попадя: от Сотриголовы, от старосты класса 2-Б, от Ииды и Яойорозу, от профессиональных героев и от заскочивших на огонёк обывателей. Все как один талдычили, что с его отношением профессиональным героем не стать, сколько ни тренируйся, сколько сил ни вкладывай. Просто потому, что он вот такой: дефективный, социально-непригодный, только орать и умеет. Это бесило. Во многом потому, что Катсуки, будучи гордецом, но не будучи тупоголовым, признавал их правоту.
Он действительно общался с людьми так, что терпеть его могли только жалкие сопляки вроде Мидории из-за добросердечности, холодные ублюдки типа Тодороки из-за отмороженности или вежливые принцесски вроде Яойорозу из-за ангельского терпения. Были ещё отбитые вроде Киришимы, Каминари и Ашидо, которые считали, что он в порядке, но Бакугоу знал лучше. Он не был в порядке — от человеческого в нём водился только облик. Но что он мог поделать, если до пяти лет, когда его впервые отправили в сад, он всерьёз полагал, что во взрослом мире только криками и общаются? Его мать никогда не стеснялась в выражениях, и с самых первых годов жизни Катсуки в их доме не водилось нежностей. Митсуки даже с маленьким с ним обращалась и играла так, что ребёнок с черепушкой послабее просто не выжил бы. Она не была жестокой и её воспитательные меры никогда, по мнению Катсуки, не пересекали незримую границу, но побои от её тяжёлой руки и выяснение отношений на повышенных тонах он знал с тех пор, как сказал своё первое слово. Это было не «мама» и, кажется, единственное, чем он умудрился задеть Митсуки. С тех пор ни одну промашку она ему не спускала.
Бакугоу очень удивился, когда в саду воспитательница не принялась орать на него с порога за то, что он не снял ботинки и наследил в раздевалке. Оказалось, что взрослые умеют и по-другому. Но к тому моменту ситуация уже не подлежала исправлению — Катсуки было вполне комфортно орать на всё живое. И даже на неодушевлённое. Он привык жить с агрессией и в вечной готовности. Положа руку на сердце, в геройской профессии это очень помогало: его закалка, привитая матерью дисциплина и умение за себя постоять. Но мешало во всём остальном.
В частности, на втором году обучения Бакугоу вдруг обнаружил, что первую строчку рейтинга внутреннего голосования среди студентов Юу Эй ему никогда не занять. Он не был популярным — это было очевидно. Но для Бакугоу всё равно стало откровением. Вместе с тем, что ему не было дела до всяких глупостей, он не умел проигрывать и уступать хоть в чём-то, он совершенно искренне считал себя лучшим, и каждый, кто не соглашался, вызывал у него недоумение. Рейтинг популярности Юу Эй не имел никакого отношения к тому, чем Катсуки так гордился: его причуде, его талантам героя, его силе. На оценку и суждения по всему остальному Бакугоу было плевать. Пока он не осознал, что во взрослом геройском мире популярность — одно из важнейших мерил профессионала. И он был бы рад убеждать себя и дальше, что он сможет работать героем и без дурацких фанатов, но чем больше времени он проводил в стенах Юу Эй, тем быстрее рушились все его иллюзии. Все вокруг набирались не только опыта, но и учились человеческому, а Катсуки в человеческом отставал по всем тем пунктам, которых ему не хватило в студенческом рейтинге.
Те, кто знал его достаточно близко, прекрасно понимали, что Бакугоу прямая дорога в герои. Что он не злобный комок с дерьмом, а просто кучка упрямства и инстинктов; что он в общем-то неплохой парень, которому вовсе не насрать на судьбу мира и отдельно взятых личностей… Но, к сожалению для Катсуки, люди были торопливы, поверхностны и слишком заняты, чтобы разбираться в его сложном внутреннем мире и трагическом устройстве его вселенной. У них было слишком много собственных проблем, чтобы тратить время на сложного мальчика, не делающего усилий для того, чтобы быть понятым правильно. В общем, до Бакугоу совершенно закономерно никому не было дела, пока он кусался, орал и матерился на каждого встречного-поперечного, и вырваться из этого замкнутого круга, из этой привычной системы координат даже упрямому Катсуки не всегда было под силу.
Он время от времени делал усилия: для тупого Деку, для идиота Киришимы, для придурошных одноклассников, но распыляться на каждого был откровенно не готов. А не распыляться не умел. Если Бакугоу тратил время, то тратил его основательно, с душой, с самоотдачей — не мудрено, что его усилий на каждого не хватило бы. Как можно по-другому, Бакугоу не знал. И узнавать не слишком хотел, даже когда нотации Сотриголовы стали совершенно невыносимы, а рейтинг его среди студентов, на которых он недобро глядел в столовой или запугивал на тренировках, упал так, что директор Незу пригрозил спустить его и в рейтинге успеваемости.
Это было несправедливо. Но Бакугоу никогда не считал, что жизнь ему что-то должна — он привык к несправедливости в то мгновение, когда Мидория впервые протянул ему руку. Это, безусловно, злило, но точно так же заставляло двигаться дальше.
— И твоё недавнее интервью придётся переписать, Бакугоу. Его просто нельзя выпускать в эфир, — скривилась Полночь, когда в учительской ему устроили разбор полётов. Его встреча с журналистами по поводу второго места на спортивном фестивале в этом году и правда прошла хуже некуда. Но эти придурки сами спросили его, что он чувствует, проиграв титул чемпиона Тодороки. Бакугоу всего лишь наглядно им продемонстрировал свои ощущения. Донёс, так сказать.
— Репортёрша сама виновата, — огрызнулся Катсуки, и тут его пришпилило острым взглядом Аизавы и не менее острым каблуком Каямы.
— Нет, булочка моя, — наклонившись, проворковала Полночь тоном настолько угрожающим, что у Бакугоу мурашки по позвоночнику поползли. У него вообще не клеилось общение с сильными представительницами слабого пола, а сенсей и подавно была настолько непостижимой, что Катсуки толком не пытался с ней взаимодействовать. В ней всё угрожало спокойствию любого семнадцатилетнего парня, и Бакугоу со своими звериными инстинктами предпочитал держаться подальше. Иногда вот не выходило. — Это твой косяк. Тебе и исправлять. Моргни, если понял, — издевательски хмыкнула Полночь, и Катсуки только тогда осознал, что всё это время пялился в стену над её плечом. Куда угодно — лишь бы не на саму Каяму.
— Да понял я, — прорычал Бакугоу, и каблук совершенно точно впился глубже в стопу, — сенсей.
— Ладно, остальное потом обсудим. Можешь быть свободен, — Аизава зевнул, будто ученик ему наскучил. Катсуки, выходя, от души грохнул дверью, сделал первый свободный от пристального взгляда учителей шаг, и тут же сбил человека с ног. «И двух шагов не сделал», — прогремел в его мозгу вкрадчивый тон Аизавы. Катсуки выругался, зажимая нос, который закровил от столкновения. Его невольный оппонент отступил назад на три быстрых шага, пытаясь удержать равновесие, но всё равно неуклюже грохнулся на задницу. Бакугоу увидел только, как подлетели ноги в длинных школьных гольфах. И юбка вместе с ними.
«Ещё и баба. Ну класс!»
— Жива? — прогундосил Бакугоу, осознавая, в какой опасной близости он от издевательств Полночи и очередной воспитательной беседы с Сотриголовой. Девчонка держалась за лоб и отвечать не спешила, и Катсуки подумалось, что он обеспечил ей сотрясение мозга. Во всяком случае, выглядела она достаточно дохлой, чтобы помереть просто от столкновения.
Бакугоу всегда оценивал людей с точки зрения будущего героя: телосложение, навыки, сообразительность. Все три пункта складывались не в пользу студентки. Поэтому Катсуки переключился на то, что всегда замечал сразу после — причуду. Но внешних признаков пользователя причуды у студентки практически не было, разве что из-под гольф до самых колен виднелась тонкая, прозрачно-перламутровая чешуя, похожая на рыбью. Из-под рукавов на запястьях выдавалась такая же, но ни хвоста, ни жабр, ни плавников, или ещё чего-то, наличие чего могла предполагать чешуя, Бакугоу не заметил. Да и чешуя как будто не была чешуёй: девчонка двинулась, перламутр заискрился и пропал, будто никогда и не было, на его месте осталась только тонкая переливающаяся, словно бензин в луже, плёнка. Можно было легко решить, что показалось.
С ходу определить чужую причуду Бакугоу не удалось. Остальное его не интересовало. Разве что то, как кто-то вроде неё попал в Юу Эй. Впрочем, Катсуки слишком долго находился в стенах этой Академии, чтобы понимать: тут каждый знает, как выпендриться, а первое впечатление очень даже может быть обманчиво. Многие, кто казался ему слабаками раньше, со временем заставили с собой считаться.
— Голова, — простонала студентка, потирая лоб, словно трение помогло бы избавиться от синяка. Катсуки мог бы ответить ей тем же, хоть носовое кровотечение и не было сильным.
Но он предпочёл вообще не отвечать. Убедился, что девчонка не померла от столкновения, обогнул её и спокойно продолжил путь. Продолжил бы, если бы его имя не было известно каждому встречному в этом месте.
— Стой, Бакугоу Катсуки-кун! — велела — Бакугоу не нашёл бы другого слова, даже если бы захотел — девчонка, заставив его обернуться.
— Чего тебе, извинений? — Катсуки хотел добавить «мелочь», но не вовремя обернулся. Что-то смутило его в облике собеседницы: поднявшаяся с пола, вытянувшаяся во весь рост, она не выглядела мелкой. Ни по росту, ни по облику. Он, со своими ста восьмьюдесятью к началу второго года не особо превосходил девчонку в сантиметрах, а лицо её с острыми чертами и пронзительным взглядом не было детским. Если бы Бакугоу взялся судить, он бы решил, что она старше него.
— Да нет, подпись твоя нужна, — без обиняков отозвалась пострадавшая.
— Автограф хочешь? — хмыкнул Бакугоу. И пусть бы кто-нибудь после этого посмел ему сказать, что он не популярный! Впрочем, вместо постера с его лицом или на худой конец клочка бумаги под нос ему сунули исписанный убористым шрифтом документ страниц на двадцать.
— Договор подпиши, говорю, — по-деловому велела собеседница, протягивая ему ручку. Чёрный паркер, фирменный, дорогой, будто специально предназначенный для таких вот сделок.
— Какой, к чертям, договор? — рявкнул Катсуки, которому не нравилась ни ситуация, ни девчонка. Он не любил и не умел быть в неведении, и когда все вокруг начинали вести себя так, будто знают чего-то, о чём он не в курсе, Бакугоу заводился. Он убрал руку и зыркнул на себедницу так злобно, как только мог.
— Который ты только что кровью заляпал, — с удивительным равнодушием отозвалась студентка, и Катсуки мгновенно вернул руку к кровящему носу. — Это, конечно, тоже бы сошло за подпись, если бы мы в Европейское Средневековье жили, но… Эй, Бакугоу Катсуки-кун, ты куда?
Продолжать этот абсурдный диалог Катсуки был не намерен. От двинутой девчонки он смылся с облегчением, а уборную нашёл с ещё большим. Приложил смоченную в холодной воде салфетку к слегка распухшему носу и подождал, пока остановится кровотечение, чтобы убедиться, что перелома нет. Студентку он из головы выкинул так быстро и так удачно, что предательски дёрнулся, когда на выходе из мужского туалета она снова его окликнула. Бакугоу проигнорировал, но настырная девчонка тащилась за ним до самого 2-А класса, втолковывая что-то про пункты договора, о котором Бакугоу ничего не знал и подписывать всякое с кем попало не собирался. Он не любил навязчивость и по умолчанию считал всех психами, поэтому предпочёл не разбираться в ситуации, которую счёл абсурдной.
А потом его недавняя жертва сунулась вместе с ним в его класс, ничуть не смутившись, и Бакугоу принялся орать раньше, чем осознал, что что-то не так — класс был полон незнакомых студентов в форме Юу Эй, упоённо общавшихся с его одноклассниками.
— Какого здесь происходит? — рявкнул Бакугоу в сторону то ли Киришимы, то ли Ашидо. Но ответил ему всё равно вездесущий Каминари.
— О, Бакугоу, нашёлся наконец. Это ребята с бизнес-факультета, — со своей обычной безмозглой жизнерадостностью пропел Денки и тут же засмотрелся на какую-то из новоприбывших девиц. — Семпаи такие сексуальные, — промямлил он, и об этой информации Катсуки совершенно точно не просил.
Он не успел сложить два и два: дверь отъехала, и все тут же умолкли, завидев в дверях Аизаву. Студенты инстинктивно дёрнулись к своим партам, но застыли, не зная, что делать с увеличившимся количеством учеников — оставить гостей стоять в присутствии учителя было боязно.
— Присядь, — послышался ровный голос Тодороки из другого конца класса. Он отодвинул стул для болтавшейся возле него девчонки.
— Тодороки, да ты сама галантность, — молниеносно прокомментировала Мина и получила совершенно равнодушный взгляд.
— Это вежливо, — отозвался Шото, не уловив очевидно восхищённых ноток в голосе Ашидо, и встал за стулом. Остальные воодушевились его примером и постарались уступить места гостям. Бакугоу, не раздумывая особо, рухнул на стул сам, ожидая инструкций от учителя, который не заходил к ним, если можно было не заходить. Только по делу.
— Это ученики 3-А класса бизнес-факультета Юу Эй. Я надеюсь, вы с ними уже познакомились, потому что следующий месяц вы будете зависеть от них так же, как и они от вас. Как профессиональный герой зависит от своего менеджера, — Аизава умел добиться гробовой тишины одним выдохом. Он потратил три предложения, и было слышно, как за окном поют сверчки. — Другими словами, Юу Эй предоставило вам прекрасную возможность протестировать силы во взрослом мире в пределах Академии. Профессионалы должны уметь работать в команде не только друг с другом, но и с разными людьми, включая команду агентства. Не советую думать, что это просто удачный случай поболтать, — Аизава стрельнул взглядом в Каминари и Минету, с упоением гадавших, кто достанется в менеджеры им. — Вас ждут тесты и экзамены на профпригодность. Для обеих сторон. От менеджера зависит не только рейтинг клиента, но и его успех как героя. Вы уже распределены. Не расслабляйтесь. На этом всё.
Стоило только Сотриголове покинуть класс, как галдёж уже было не остановить. Герои в своём экзальтированном восторге тут же кинулись выяснять, кто кому достался, что с этим делать. Особенно двинутые, вроде Деку, тут же разложили заметки и принялись разрабатывать стратегию; особенно дружелюбные, вроде Ашидо, мгновенно спелись с новоприбывшими, и уже обнимались с ними как со старыми друзьями.
Бакугоу всё это дерьмо и в страшном сне не приснилось бы — ему только очередных наставлений от совершенно постороннего человека не хватало. Менеджер ему нужен был настолько же, насколько Тодороки спички. Неудобнее Юу Эй ему сделать могла, если бы только устроила родительский день.
Пока Катсуки закипал, стараясь заранее разобраться с новоявленной проблемой, одна из прибывших семпаев наклонилась над его партой, хлопнув бумагами о столешницу. В ней Бакугоу без труда узнал свою недавнюю жертву, а в смазанных красных пятнах на бумаге — собственную кровь.
— Договор подпиши, Бакугоу Катсуки-кун, — вкрадчиво напомнила семпай, совершенно не поменявшись в лице. Внимательные глаза её сосредоточились на его макушке, словно она всей душой желала оставить в его мозгу дырку. Бакугоу без страха, с непередаваемым раздражением поднял голову, столкнулся с ней взглядом. Девчонка равнодушно моргнула на его пылкость и протянула ему всё тот же чёрный Паркер. Тонкая бензиновая плёнка сверкнула на запястье и между её пальцами.
«Ну пиздец, приплыли», — зло и вместе с тем меланхолично подумалось Бакугоу.
Договор он подписал, но своей ручкой.