Black Dog

Март 1984 Бетти обещала приехать в Нью-Йорк сегодня ночью, если, конечно, она ничего не напутала, потому что в последнее время с ней вообще творилось непонятно что. Роберт знал причину: не вчера он оказался в шоу-бизнесе, чтобы ничего не заметить, да и пример его группы — яркий показатель того, как всё обрести и всё потерять. Слухи приносили разные сплетни о Бетти, но кажется, всё это было пугающей правдой. То там, то тут Бетти развлекалась с музыкантами, не отличающимися примерным поведением — понятное дело, что в таких компаниях в ходу были наркотики, выпивка и прочий идиотизм. Недели две назад Бетти не приехала к Роберту, и он всё списал на её усталость, но сейчас твёрдо решил, что не простит ей, если она забудет про свои обещания. Он всё гадал: вспомнит ли она, что десять лет тому назад они встретились, чтобы уже не расставаться. Да, женщины обычно падки на такие вещи, любят они помнить разные события, но казалось, что Бетти вообще уже ничего не помнит. И Роберта всё это начинало тихо бесить. Роберт всё же отправился встречать Бетти, надеясь, что она приехала. Бетти была уставшей: прошлые вечера явно проходили весело. Но Роберт промолчал, решив, что ничего не скажет ровно до того момента, как Бетти перешагнёт порог его номера. Он закрыл ей глаза ладонями. Бетти то ли хорошо подыгрывала ему, изображая непонимание и удивление, то ли действительно забыла всё — Роберт ничего толком не разобрал. — Боже! — тихо выдохнула Бетти. Повсюду были белые воздушные шарики и зажжённые свечи. Пусть только не забудет ничего! Роберт со страхом ждал её следующей реакции, надеясь, что Бетти не станет искать оправданий или задавать вопросы. — Я знаю, что прошло десять лет, но для меня чуть больше. С того дня, как я услышала твой голос и мой мир просто перевернулся, — она обернулась к нему. — У меня в чемодане есть коробочка. Думаю, тебе понравится. Роберт открыл чемодан — на стопке платьев и правда лежала бархатная коробка. Он с трепетом открыл её. Внутри был его браслет, который в тот год Бетти подарила ему на день рожденья — он пропал во время последнего тура Led Zeppelin по Америке. Роберт так и не понял, кто его мог тогда спереть, и сейчас совсем не находил ответа. Могла забрать Одри или просто какая-то девица, но в том злосчастном Окленде серебряный браслет с изумительным рисунком пропал. Роберт побоялся признаться в этом Бетти, а потом всё забылось или просто стало не до откровений. Бетти заметила это в прошлом году, когда впервые за много лет побывала у него дома. Просто стала перебирать его консоль, где хранились все его побрякушки, как их называла когда-то Морин, и не нашла тот самый первый подарок. Бетти не злилась и сама рассказала, как у неё много лет назад пропали гребни. Пусть её слова, что они не подходят к её стилю, и были враньём, но Роберт знал: Бетти говорила неправду, потому что боялась его обидеть. — Ты… — Я нашла его на аукционе. Поскольку он твой и тот, кто его продавал, знал об этом, то он и стоил дороже, чем десять лет тому назад на блошином рынке, — Бетти улыбнулась. — Тогда я купила его за два фунта и дико радовалась тому, как такое сокровище мне досталось за такую смешную цену, учитывая, что с деньгами у меня было туго. Если бы не твоя помощь, за которую я тебя вечно костерила, то не знаю, что было бы со мной и Мэгги. — Я сам был таким же, ведь не от хорошей жизни я пошёл укладывать асфальт. Я помнил это, ну и потом, почему-то решил, что именно так мне будет проще завалить тебя в постель. Многие мужчины ошибочно думают: если женщина тебе что-то должна, то она обязательно тебя отблагодарит, сделав это простым способом. Я тоже так думал. Я был наивным идиотом, полагая, что шмотками, продуктами и подарками заполучу тебя. Кто бы мог подумать, что с самого начала тебе надо было больше, чем это, — Роберт ушёл к себе в спальню. — Держи, — он протянул Бетти деревянную шкатулку. — Я нашёл эту вещь знаешь где? — уголки его губ дрогнули, когда она открыла крышку, изумлённо поднимая на него глаза. — Мне отдала их мисс Пи, — Роберт подумал, что Бетти обидится при упоминании прозвища его бывшей любовницы. — Она же стащила их у одной группи. Та даже не знала, что они твои — думала, что это просто красивая игрушка. — Я помню, когда ты подарил мне эти два гребня из слоновой кости. Ты был здесь, а у меня был день рожденья, и я так скучала по тебе, — Бетти обняла Роберта за шею и поцеловала в висок. — Я так корила себя за то, что они пропали, поувольняла из-за этого кучу народа. Искала по аукционам. Думала, что на мне решили нажиться. Тем более, в те дни мне и так было плохо, учитывая, в каких мы с тобой были отношениях. Я тебя любила и даже не могла ничего сказать. — Это уже в прошлом, — Роберт поцеловал Бетти между глаз, делая это как обычно, когда хотел показать несколько нежные и беззащитные чувства к ней, хотя это было не совсем так. Роберт защищал их, как мог, от внешнего мира, боясь потерять самое сокровенное и самое важное в жизни. Для него эти десять лет были не тем, что все те предыдущие годы, когда он корил себя, что не стал бороться за Ширли, не приняв её ультиматум. Бетти была удивительным образом не похожа на Ширли, сотканная из других материй, чувств и желаний. Хотя, если быть точнее, это были восемь лет, просто в ритм и размер песни укладывалась совершенно другая цифра, да и образности так было куда лучше, но всё это имеет значение только для биографов и математиков. — Если ты разлюбишь меня, то я погибну, — выдохнула Бетти. — Я умру без тебя, понимаешь? — Не погибнешь, потому что я не смогу оставить тебя. — Почему ты так уверен в этом? — Ну, потому, что Ширли спустя несколько лет я разлюбил и почти забыл, а тебя — нет, — Роберт подхватил Бетти на руки. — Ты стала такой худой! Просто суповой набор. А где же моя девочка с волнительными формами, за которые десять лет тому назад я мог продать душу кому угодно и дьяволу в том числе, лишь бы только переспать с тобой? — Просто я не могу набрать вес, — их взгляды встретились, — потому что слишком много физической активности в последнее время. Но Роберт знал, что это враньё. У Бетти просто не хватало духу, чтобы признать: у неё проблемы с наркотиками, и они уже реальные, не такие, как раньше, чтобы их можно было игнорировать. До этого всё было чуть проще. Он был рядом — она не принимала. Он покидал её — всё начиналось снова и снова. Но все же количество явно было меньше, чем сейчас. Наверное, стоило признать, что наркотики убили здоровье Бетти, и поэтому их настигло два разочарования. Десять лет употребления таблеток и кокаина давали о себе знать. А теперь всё стало сложнее, ведь Бетти не могла просто так стать забывчивой. Не могла пообещать ему приехать в Англию, а вместо этого остаться в Мюнхене или ещё где-то. Она даже не извинилась перед ним, словно не было ничего страшного. — Просто тебе пора шагнуть в будущее, отказавшись от прошлого, — зачем-то сказал Роберт, и Бетти не поняла смысл сказанного. — Пусть это и сложно. Ему хотелось дать им ещё один шанс. Хотя бы один. В последние недели Роберт рассуждал: раз он не может достучаться до Бетти, то стоит поставить точку, пусть ему и будет тяжело это сделать. Но вот он увидел её, и все былые мысли исчезли, оставив его на какое-то время. Роберт надеялся, что всё же не будет наблюдать за медленным угасанием своей возлюбленной. Он и так уже потерял в жизни многих, и ему совсем не улыбалась перспектива пережить подобное ещё раз. Но сегодня почему-то захотелось отложить непростой разговор. Роберт положил Бетти на широкую кровать, забыв про ужин и даже не спросив, не устала ли она после перелёта из Европы. Роберту хотелось утолить свой голод, унять своё томление, в котором он пребывал с Нового Года. Их последний совместный отдых прошлой осенью в Нью-Йорке был яркой вспышкой, а потом — работа, гастроли, редкие встречи в маленьких отелях, куда приезжала Бетти, если могла оторваться от дел. И вот сейчас Роберт снова в Нью-Йорке, записывает пластинку, о которой мечтал последние пару лет, но не верил, что она вообще хоть кому-нибудь будет нужна. Роберт надеялся, что Бетти пробудет с ним целый месяц, после чего снова вернётся в Мюнхен. Бетти посмотрела на Роберта снизу вверх, явно оценив, как его нежность перешла в некую властность. Бетти приняла более удобное положение — одна туфля-лодочка упала на ковёр, вторая так и осталась на ноге. В последнее время Робби часто видел на Бетти туфли на высоких каблуках, несмотря на то, что она часто жаловалась на боли в ступнях. Женщины всегда готовы идти на жертвы, если это связанно с красотой, и Бетти не была исключением. Морин не стала бы даже переживать по этому поводу, потому что её не заботило то, как она выглядит в его глазах. Но Бетти постоянно это волновало. Она знала, что именно в ней впечатлило Роберта больше всего в первый раз — ноги, и поэтому откровенно пользовалась этим, зная, как его пленить. Бетти подняла вверх подол узкого платья. Роберт медленно расстёгивал пуговицы на рубашке с коротким рукавом, внимательно глядя на резинку чёрных чулок, выглядывающую из-под бархатного платья. Бетти откинула голову назад, явно полностью покоряясь ему. Сегодня ночью не будет баталий, выяснения отношений и прочих глупостей — Роберт чувствовал это, но ему безумно хотелось наказать Бетти за безразличие к себе самой. Она даже не поняла, в какой миг он привязал её к спинке кровати, не позволяя даже возразить и сказать хоть слово поперёк. Бетти чувствовала, что за всей этой странной властностью что-то кроется, но сейчас не могла понять причину столь нехарактерного для Роберта поведения. Бетти уже успела уяснить за эти годы: если Робби ведёт себя так, то он пытается что-то ей доказать. Сейчас он стал похож на властного самца, не терпящего никакого сопротивления. Бетти позволила увлечь себя на мрачную сторону удовольствия, отдаваясь на откуп желаниям Роберта. Она хотела понять, почему он так делает, но разум затуманила страсть — в голове не осталось ни одной разумной мысли, кроме пошлых, грязных, почти животных, но во всём этом было нечто магическое. Роберт развязал Бетти, когда захотел, чтобы её руки оказались на его плечах, царапая кожу, оставляя отметины, которые Морин всегда ненавидела — явное доказательство его измены, и Бетти в такие моменты никогда не щадила её чувства. Обняв Роберта, Бетти подалась к нему всем телом, на миг открыв глаза и исступлённо целуя его в губы. Роберт ещё сильнее вонзился в неё, отчего Бетти жалобно заскулила — то ли от боли, то ли от остроты ощущений. Стоило бы всё прекратить или сдержать себя, но почему-то Роберт не мог остановиться, всё глубже и глубже входя в Бетти, не позволяя ей опомниться или попросить прекратить всё это. Он вертел её как мог, подбирая более удобную позу, чтобы ещё сильнее ощущать, как плоть поддается ему. Бетти уже тянула к нему руки, чтобы возразить, но Робби снова не дал ей этого сделать. Он как заправский эгоист наслаждался сексом, не спрашивая, а хорошо ли ей. И когда его накрыла оглушительная волна, то лишь только спустя пару минут он задался вопросом: а почувствовала ли хоть что-нибудь Бетти. — Что с тобой? — спустя некоторое время спросила Бетти. Она зачем-то стыдливо натянула на грудь простынку. — Всё хорошо, — отмахнулся Роберт. — Нет, тебя вообще не волновало, что чувствую я. Между прочим, я так и не поняла, что это было, и так и не почувствовала ничего, кроме твоего эгоизма, — Робби не стал ей отвечать. Стоило бы уже пустить в ход другие способы довести Бетти до той же вершины, но приятная усталость так накрыла его, что не осталось никаких сил. —Что с тобой? — Если хочешь, то я могу… — Да ладно, переживу как-нибудь, — Бетти слегка отодвинулась от него. — Мне не привыкать делать это самой. — Так ты занимаешь этим, пока меня нет рядом? — это был идеальный момент для того, чтобы увести разговор в другую степь и ткнуть Бетти в то, что она стала слишком много употреблять. — Я вообще-то призналась в том, что не изменяю тебе, — она обиженно посмотрела на него. — Ну, я это больше всего ценю, — Роберт закинул руку за голову. — Ну, иди сюда, сейчас я переведу дух и исправим это. Бетти устроилась на груди у Роберта, ощущая, что его и правда что-то тревожит, но она решила оставить это до завтра или до будущей недели. Роберт обладал тем ещё упрямством, и если он не хочет с ней чем-то делиться, то и не станет этого делать. Он всегда был себе на уме, и не всем эта черта его характера нравилась, но тут уж ничего нельзя было поделать. — Ты был первым её мужчиной? — спустя какое-то время спросила Бетти, и их взгляды встретились. — Ширли. Ты был у неё первым? — Почему ты спрашиваешь? — Ну, лично я рада, что у меня не было подобного опыта с тобой. Это как отпечаток. Воспоминание о том, как ушла невинность. — Тебе не хотелось бы пережить все эти страхи со мной? — она улыбнулась в ответ. — Нет, не хотелось бы. Мне нравится, что у нас была своя жизнь до того, как всё случилось. Ты сам говорил, что благодарен всем тем мужчинам, что были у меня. А я благодарна всем тем девушкам, что находились с тобой. Потому что я получила больше, чем Ширли. Больше, чем возня под покрывалом, — Бетти снова приникла к Роберту. — Хм, — Роберт и не думал, что разговор приобретёт такой оттенок, — ну, я любил её тогда, а она просто поставила мне ультиматум. Это как выбор — отрезать ногу или умереть. У меня даже фанаток было не так много, чтобы ревновать к ним. И когда я ей сказал об этом, она кинула мне упрёк, что их будет столько же, сколько у The Beatles, и я буду спать с ними со всеми. — Она не была далека от истины. Ей было пятнадцать, она была такой же идиоткой, как и я в свои девятнадцать, не понимающей, почему так со мной поступили, просто изменив мне за все сплетни, касающиеся нас с Моррисоном. Ты так и не ответил на мой вопрос, — напомнила Бетти, снова меняя русло разговора. — Даже если и я, какое это имеет значение именно сейчас? — Роберт посмотрел на неё. — Имеет. Потому что ты писал ей песни, потому что ты изменял с ней, женившись на её сестре, — Бетти замолчала. — Потому что твои прошлые десять лет — это именно она. — Вернее, восемь, а может быть, и меньше. Это всё уже в прошлом. Когда я написал эти строчки: «А нужен ли был тебе кто-то когда-либо? Действительно ли нужен был? Нужен ли был тебе кто-то когда-либо?», прошло восемь лет. А потом я встретил тебя и увидел в тебе себя. И всё изменилось. Всё стало для меня другим. Потому что я любил тебя всегда. Любил с того дня, когда впервые танцевал с тобой. Я не понимал этого. Долго не понимал, но мы с тобой всегда были где-то на грани: ещё один шаг — и дружбе конец. А ты? — Я? Я знаю, когда у меня возникли чувства к тебе. Кажется, они всегда были со мной, — Бетти опустила лицо, почему-то не глядя на Роберта. — Ещё тогда, когда ты пришёл в мою гримёрную, я поняла, что пропала: буду твоей или буду страдать. Роберту было шестнадцать, когда он ушёл из дома. Он просто не захотел жить так, как велел ему отец. Роберту не нравилось, что Плант-старший лепит из него того, кем он никогда не являлся. У отца на всё про всё были свои аргументы, и самый главный — собственной глоткой не заработаешь себе на жизнь. Мать с ним чаще соглашалась, чем была против. Жить было негде, поэтому приходилось искать друзей или девчонок, которые готовы были его приютить — именно в этих постелях он набирался опыта, учился постигать эти древние танцы, которые для людей старше него почему-то были непонятны. Так было, пока он не встретил Ширли. Прекрасная, юная, чувственная, смешная и такая манящая. Это могло бы закончиться свадьбой, как и думал Роберт, а не только несколькими неделями, когда он учил её этой простой науке. Но Ширли решила иначе, и он ушёл, назло ей начав встречаться с Морин. Он не думал, что всё закончится тем, что она забеременеет — или она тогда сделала это специально? В те времена всё было не так, как сейчас. Таблетки и прочие средства не были такими доступными, а ещё были резинки, которые тогда чуть ли не стирали и использовали ещё раз. Сейчас многое стало лучше. Отец в те дни высказал простую истину, узнав о том, что подружка сына беременна: или ты будешь подлецом, или честным человеком. Роберт решил выбрать второе, надеясь, что сумеет заработать на платье и кольца. Только ничего этого не случилось. Жениться пришлось поспешно, потому что Питер Грант пообещал райские кущи, и Робби поверил в это. Он был благодарен жене за всё, и моля её о сыне, думал, что сможет зацепиться за островок спокойствия в этом мире безумия, которое увлекало его всё больше, но расставаться с этим не хотелось. Так было бы и дальше: жил бы Робби с Морин, растил бы с ней детей, а страстную любовь испытывал к Ширли, если бы не встретил Бетти. С того дня всё изменилось: увидев в Бетти отражения себя, он понял, что пропал. — Знаешь, когда тебе было семнадцать, а мне едва исполнилось пятнадцать, ничего бы у нас не вышло. Я бы сказала то же самое, что и Ширли. Хотя нет… Я бы верила в тебя, но при этом внутри безумно ревновала. Я бы потеряла себя в этом. Я знаю, почему у нас с Фредди так вышло. Он ревновал меня к успехам, а я пыталась отдалиться от всего этого, поэтому и шлялась везде. Он просто решил проблемы простым путем — с другой. И вот я осталась одна. С другой стороны, твой и мой успех совпали бы, и может быть, мы смогли бы до сих пор быть вместе. Но я никогда не стала бы такой, какой ты меня знаешь, — он провёл пальцем по её губе. Вторая рука скользнула вниз, откидывая простыню в сторону. — Эй, что ты делаешь? — Исправляю свой эгоизм. Ну давай же, ты любишь, когда тебя именно так уводят в запретные степи, — его губы скользили от её шеи всё ниже и ниже. Бетти так не спросила Роберта, что происходит на самом деле. Он просто не дал ей этого сделать. Когда сошла вторая волна и последние конвульсии сотрясли тело Бетти, она довольно прижалась к Роберту, закрыв глаза и проваливаясь в сон.

***

The Honeydrippers работали над альбомом быстро: записать каверы гораздо проще, чем свежий материал. Роберт, став на миг магнитом для всех, с удовольствием смотрел, как в студии постоянно менялись музыканты. Часть материала была записана в Лондоне, остальное доделывали в Нью-Йорке. Бетти лишь временами приходила в студию, стараясь не отвлекать музыкантов от работы. Обычно она курила в кресле, наблюдая за тем, как работает Роберт, а однажды пересеклась с Ахметом Эртегюном. — Так вот она, та самая красотка, ради которой Роберт просил меня об ужине, — Бетти прищурилась, ничего не понимая. — Кажется, я испортил сюрприз. Лишь только ночью, после пылких признаний с помощью языка тела, Бетти смогла спросить у Роберта, о чём говорил Ахмет. Он сначала довольно улыбнулся, а потом выложил свой план. — Ты и я как вторая часть пластинки. Ну, или отдельное издание, что мне больше нравится, — предложил Роберт. — Всего лишь каверы, какие ты выберешь. Я всё не могу забыть, как мы пели тогда в Кесвике. — Почему ты так уверен, что все согласятся? — Бетти принялась рисовать узоры на его груди. — Знаю, и всё тут. В прошлый раз же всё получилось. Мне нравится быть с тобой у микрофона, да и для тебя это хорошая тренировка: вечно не сможешь бегать от мысли, что пора тебе записать свою пластинку, — Роберт прикрыл глаза. — Петь и двигаться умеет не каждый, но это не из той оперы, когда все лезут туда, куда их не просят. — Ты в меня веришь? — Я? Всегда верю в тебя, — она за это поцеловала его в нос. — Тем более, меня впечатлили те парни из ресторана. Было в них нечто интересное. Ужин у Ахмета был назначен в одном из нью-йоркских стейк-хаусов, которые только недавно начали появляться в городе на преображённых улицах. Бетти выбрала простое чёрное платье, изюминкой которого был высокий разрез сзади. В последнее время она предпочитала что-нибудь классическое и незатейливое, без открытой сексуальности, а скорее с намёком, и такая повзрослевшая по крайне мере в одежде Бетти была чуть менее понятна Роберту. Всё же она не такая уж матрона, чтобы надевать столь строгие наряды. Но он отчасти понимал, почему Бетти так менялась: ей хотелось дистанцироваться от всего прошлого, что продолжало напоминать о себе, особенно от Фредди. Роберт знал, что в жизни Бетти не всё шло так гладко, как бы она хотела. Она выступала всё реже и реже, а в её собственной команде наступил полный раздрай. Андреа требовал своё имя на афишах большими буквами, а многим не нравилось, что Хосе периодически снимается с Бетти. Часть реквизита и костюмов была потеряна, как это часто бывает. Арни втянул её в авантюру, договорившись, что MTV будет снимать за кулисами её шоу, а Эбони и Франсуа вечно ругались из-за постановок Бетти. И самое ужасное, что все билеты на первые концерты Бетти раскупались быстрее, чем два года тому назад. Это означало, что она не движется вперёд, а топчется на месте. Ещё один момент, который категорически не нравился Роберту — это Фредди. Они жили в Мюнхене в разных квартирах на разных этажах, но очевидно, что плохие компании бывшего затягивали Бетти, а ещё Фредди пытался её вернуть. Роберт не сомневался, что Бетти любит его и хочет быть с ним, но его пугали её зависимости, которые принимали теперь угрожающий вид. Бетти стоило заняться чем-то ещё, и Роберт хотел дать ей новый смысл, поэтому он и затеял всё это, надеясь, что она затормозит хотя бы на время. Он ждал апреля, когда у Бетти пройдёт первая премьера, и после этого она сможет вернуться домой. В Англии ему будет проще уберегать её от злых ветров и трудностей. — Я делаю это не потому, что встречаюсь с Бетти, — Роберт закурил. — Ваши личные отношения меня не касаются, — Ахмет отпил вина и снял очки, — какими бы они ни были. Это дело газетчиков и ваших менеджеров. Но Роберт, ты уверен, что это продастся? — В прошлый раз всё получилось, выйдет и сейчас, — заверил Роберт. — Мы с Бетти нашли тут одну нью-йоркскую группу. Для них музыка больше хобби, чем работа; они сессионники, которые любят иногда выступать. В общем, мне понравилось то, что они играют, вернее, как. Только на одну песню я бы пригласил Джимми, потому что она создана для его гитары. — Что ж, тогда удачи, — Ахмет улыбнулся. — Советую найти менеджера. — Он у меня есть, — возразила Бетти. — Нет, того, кто сможет разобраться во всей этой музыкальной кухне. Бетти недолго думала и спустя два дня позвонила Шарон Осборн. У них были непростые отношения. Они знали друг друга ещё с тех времен, когда Бетти снова начала общаться с Фредди. Шарон знала, что у них был роман, да и Бетти давно дружила с Оззи. Для неё это был лёгкий и понятный выбор — подписать контракт с лейблом Роберта, пусть он как-то и сказал, что вряд ли потерпит там кого-то ещё. Но ему это показалось просто и естественно. Вот так они начали работу. С утра Бетти и Роберт записывались с нью-йоркской бандой Honey Lou, а после обеда Бетти уезжала, чтобы оставить своего любимого с его музыкантами, вроде Джимми или Джеффа Бека. «I Love You, Honey» Пэтси Клин, «How Many More Years» Хаулин Вульфа, «Beyond the Sea» Бобби Дарина, «Just Love That Woman» Отиса Раша, «You’re Driving Me Crazy» Волтера Дональдсона — все эти песни были хороши. Но самой главной на этой пластинке стала «Me and My Woman» Литтла Джо Блю. Именно эту композицию выбрала Бетти, услышав её однажды в исполнении Шуги Отиса, и именно на её запись Роберт позвал Джимми, вспомнив про старый добрый блюз. Между ними не было никаких разногласий, они просто ушли. Погрузившись в работу, Бетти с легкостью смогла на время отказаться от наркотиков, решив, что больше не вернётся к ним. Они с Робертом не скрывались от людских глаз. Напротив, их много где видели вместе, и все замечали: когда они выходили из машины, Роберт сразу же клал ладонь на талию Бетти, а она льнула к нему, не скрывая своих нежных чувств. Можно было подумать, будто сплетённые во время прогулки руки, все эти романтические ужины и многообещающие взгляды ничего не значат, но это было не так. В их окружении все знали правду. Кармен рассказывала, как Мэгги выискивает сплетни про Бетти, явно желая узнать, что именно сейчас творилось в жизни матери. В итоге Роберт попросил Мэгги и Кармен приехать к нему. Бетти даже не стала на это время съезжать из номера Роберта, в то время как девчонки жили этажом ниже. Пришлось им сказать, что они спят в разных спальнях, которых действительно в их люксе было две. Но Кармен знала правду и помалкивала, хоть её и подмывало рассказать всё подружке. Она наблюдала со стороны за Бетти и отцом, когда они вчетвером выходили куда-нибудь, и замечала, что те ведут себя как вновь обретённые любовники. — Папа говорит, что мама думает лишь только о себе, — Мэгги снова надула губы. — Как настоящий эгоист. — Твоя мама думаете ещё и о тебе, — попытался утешить девочку Роберт. — Да, но почему она не хочет вернуться к нему? Это же так просто! — Мэгги упрямо сложила руки на груди. — Так только кажется. Иногда простить сложнее, чем быть вместе, — философски заметил Роберт. — Ты встречаешься с ней? Роберт замер: вот он, тот самый момент, когда проще сознаться, чем отрицать. Но только он собрался открыть рот, как Мэгги выдала фразу, которая заставила его захлебнуться собственными мыслями: — Если она больше не любит его, то я уйду из дома! — Мэгс… У взрослых так часто бывает. Чувства приходят и уходят, и не всегда остаются с нами навсегда. — Не в этом случае. — Когда ты станешь взрослее, то поймешь маму. Просто не всегда бывает так, как ты хочешь. Роберт поговорил об этом с Бетти, и она, поджав губы, сказала, что не знает, как быть. Она уже хотела прекратить ото всех скрываться, перестав порой изображать безразличие к Роберту. Мечтала наконец выйти за него замуж, пусть ещё и не совсем разобралась с багажом прошлого. Бетти думала о том, чтобы родить Роберту ребёнка. Нет, сделать это не для себя, а именно для Роберта, не испытывая при этом никакой ревности, если он станет её любить чуть меньше, чем ребёнка. Но всё упиралось в Мэгги, и пока её поведение заставляло Бетти сделать мучительный выбор не из лучших — остаться с мужчиной и забыть про дочь. А ей не хотелось стать женщиной, которую все осудят за подобное решение, но без Роберта она просто умрёт. — Всё ещё образуется, — как-то ночью сказал Роберт. — Главное, чтобы Мэгги поняла, что прошлое уже не вернуть. Может быть, это случится довольно скоро. — У меня руки опускаются… — Я знаю, но сейчас главное — терпение, а я могу подождать ещё. — Да, но я-то не молодею, — Бетти надула губы. — Вы, мужчины, и в семьдесят готовы заводить детей, а женсккий век в этом плане короток. У меня осталось лет десять, прежде чем я начну совсем увядать, а потом либо должно случиться чудо, либо на мне поставят клеймо полоумной дуры, которая решила рожать на старости лет. — Я тебе всегда говорю, что для меня совместное потомство — не самое главное, — он заглянул в её глаза. — Но я-то этого хочу. Я знаю, что ты не будешь по-настоящему счастлив, если у нас не будет своей Френни, — он легко поцеловал её меж глаз. — Девочка моя, мне льстит тот факт, что тебе очень хочется этого, но я не умру, пусть мой отец и будет счастлив, если я назову дочь в честь его матери, — уголки его губ легко дрогнули. — Но сейчас для нас важнее всего Мэгги. Я очень люблю её и не хочу, чтобы она страдала. — Да, но мы… — Моя милая кошечка, ты сама сказала, что на год притормозишь с идей родить мне ребёнка. Так что просто расслабься и лучше думай о том, как сказать Мэгги, что мы с тобой вместе. Бетти прикрыла глаза, ощущая, как ласковые руки Роберта нежно скользят по её спине. Она не стала спокойной: тревога всё так же разливалась под кожей. Бетти знала: однажды всё ей аукнется, и тогда в лучшем случае они с Робертом отделаются всего лишь испугом, а в худшем — она даже думать об этом не хотела. Мэгги и Кармен снова вернулись в Англию, а Роберт и Бетти продолжили свою работу над мини-альбомом. Казалось, всё налаживается, но буря была не за горами.

***

Бетти увидела Роберта в холле ресторана. У неё сегодня был ужин с Хорхе, и тут она заметила Робби с какой-то девицей. Она не сразу поняла, что он был с Элис Робинсон. Бетти не слышала, о чём они говорили, но видела, как они вели себя. Она давно морально была готова ко многому, но уж никак не к тому, что Роберт станет изменять ей сейчас, когда она живет с ним, а не находится где-то далеко. Из-за этой девицы они чуть крупно не поссорились, и всё сошло Роберту с рук лишь только по одной причине: он знал, как смягчить удар. Стоило бы придумать план мести, чтобы Роберту больше не хотелось так открыто флиртовать с девицами, но Бетти почему-то проще оказалось найти дилера, чтобы купить кокаина. Ей хотелось забыться и ничего не чувствовать. В общем-то, она ничего такого не видела, но воображение дорисовывало ужасные картинки. Когда Элис потянулась к Робби, чтобы поцеловать его в губы, он не стал ничего делать — наоборот, его ладонь скользнула ниже её лопатки. Элис что-то сказала ему, и они ушли вместе. Элис и Роберт сели в машину, а Бетти кольнули прежние воспоминания — жуткая сцена, когда она застала Фредди в постели с Мэри. Сейчас она переживала нечто похожее. Одно дело знать об измене, а другое — стать её свидетелем, и чем больше слёзы застилали Бетти глаза, тем больше она вспоминала тот день, изменивший в её жизни всё и навсегда. Мама была права, говоря, что Фредди разобьет ей сердце, и не один раз. Бетти было больно и тошно. Стоило бы подождать Роберта, кинуть ему в лицо множество обвинений, громко хлопнуть дверью, чтобы он просил у неё прощения, но она не стала этого делать. Роберт просто найдёт способ, как сменить её гнев на милость, и дальше всё будет повторяться снова и снова — из раза в раз, пока всё это окончательно ей не надоест. Может быть, Фредди прав, и она не нужна Роберту? Или нужна лишь для того, чтобы хвастаться перед другими, что он спит с ней? Иначе зачем говорить ей тысячу прекрасных слов, а потом искать на стороне другие чувства и эмоции? Неужели она больше не способна его удивлять? Открыв флакон с кокаином, Бетти помедлила немного. Всего лишь одна минута сомнения, зависшая в вечности, оставившая лишь каплю сожаления и немой вопрос: «Зачем?» Разум не взывал к правильным поступкам, а ущемлённое эго болело больше, чем всё остальное. Она хотела бросить наркотики, но, кажется, уже не сегодня. Бетти втянула в себя порошок, и тревоги начали на время уходить. Да к чёрту всё это! Роберт пусть катится подальше к своей Элис, Ширли — или кто там у него ещё есть? Бетти не слышала, что кто-то пришёл. Она ловила прекрасную нирвану, где не было ни боли, ни разочарования. Она не слышала голосов Роберта и Джимми, как они собирались взять её на ужин, как бывшему вокалисту Led Zeppelin не понравился мрак в номере и непривычная тишина. Бетти вообще сейчас плохо соображала, не понимая, что ещё полминуты, и Роберт устроит показательную сцену. — Что ты делаешь? — он грубо схватил её за плечи, увидев кокаин, рассыпанный по стеклянному столику. — Чёрт возьми! Я думал, что хотя бы при мне ты не будешь делать этого! — Да иди ты к чёрту! — слабо ответила Бетти. — Иди и делай что хочешь и с кем хочешь! У неё просто не хватило духу сказать о том, что она видела. Признаться, что ревность просто задушила её. Бетти попыталась вырваться, не замечая в комнате Джимми. Роберт резко отпустил её, и она упала на диван. Он кинулся в комнату собирать вещи. Всё, с него хватит! Довольно! Если Бетти не хочет тормозить, то и он не будет с ней рядом! Джимми молча наблюдал за происходящим, не зная, что предпринять. — Знаешь, я не хочу делить тебя с наркотиками. Я согласен делить тебя с ротой солдат, но не с этим! Я не хочу в один прекрасный день потерять тебя, зная, что ты продолжала принимать, потому что я спускал всё на тормозах. Но этого больше нет! И не будет ничего! — Да никуда ты не денешься! — почему-то Бетти всё ещё думала, будто Роберт блефует. — Я никуда не денусь?! — Роберт ещё больше повысил голос. — Да я найду, куда деться, и про тебя вообще не вспомню. Нравится глотать «колёса»? Продолжай. Кокаин лучше меня? Я не против. Только меня в это дерьмо не втягивай, пожалуйста! Потому что для меня всё это в далёком прошлом. Джимми перевёл взгляд с Роберта, пылавшего злостью, на Бетти, которая явно не особо понимала, что именно сейчас творится. Друг молчал. Бетти тоже. И вот, решив, что пауза слишком затянулась, Роберт вынес свой вердикт: — Я ухожу от тебя. Раз и навсегда! На этом всё кончено. За номер заплачено до конца месяца, можешь делать что хочешь. И к моей семье не приближайся. Ясно? — Робби… — у Бетти стали на глазах наворачиваться слёзы. — Я хотел как лучше, но я так больше не могу! Я устал от всего этого! Устал, что ты динамишь меня из-за своих гулянок. Устал, что ты плюёшь сама на себя. Давай будем честными, но те два неродившихся ребёнка — твоя вина! Я устал делить тебя с кокаином или что ты ещё там употребляешь на досуге. Мне всё надоело! Надоело, что ты живёшь в Мюнхене рядом с Фредди! Надоело, что для тебя важнее всё это, но чёрт возьми, не я. Ты обещала в начале февраля приехать ко мне в Японию, но потом даже не позвонила, чтобы сказать, что не сможешь. Ты даже не велела Мёрси, чтобы она напомнила тебе, потому что для тебя это стало неважным. — Это не так… Ты для меня — всё… — Наглая ложь! Бетти расплакалась ещё сильнее, и кажется, Роберта впервые за долгие годы никак не тревожили её слёзы. Он рубил сплеча, говоря всё самое обидное. Джимми хотел было влезть в их разборки, но не стал этого делать. Сейчас не стоило попадаться под горячую руку Роберта. Таким за долгие годы он видел его впервые. Никто не знал, что у Роберта и Бетти могли быть общие дети, и явно эту драму они переживали внутри себя, предпочитая не делиться ею ни с кем. Джимми испытал настоящий восторг, когда работал вместе с Бетти и Робертом, но кажется, магия должна рассеяться. — Робби… — Бетти кинулась к нему и упала перед ним на колени. — Я всё сказал, — это прозвучало глухо, сухо, без каких-либо эмоций, сомнений и жалости. — Я пытался тебя понять, принять всё то, что с тобой творилось. Но сейчас я больше не хочу. — Я прошу тебя, не уходи. Робби… Робби, не уходи. Но он решил порвать всё сейчас, пока на это хватало сил. Роберт просто ушёл, даже забыв про Джимми. Он отправился к Деннису улаживать дела. Джимми смотрел на плачущую Бетти. Он её понимал. Как и всегда. Он сам недавно расстался с героином, а сейчас пытался совсем разделаться и с кокаином, потому что у него был для этого повод. Он сел на пол и обнял Бетти. — Ты же знаешь Роберта: он всех, кто не дотягивает до его идеала, не прощает. Так было с Ричи, так было со мной, так случилось с группой. Так было со многими его женщинами, даже с Морин. И так будет дальше. Я до сих пор чувствую, как обида на меня всё ещё сидит в нём. Но я люблю его и прощаю ему всё. Прощаю ему его же слабости и принципы, — Джимми провёл ладонью по её волосам. — За что он так со мной? За что он так? — тихо спросила Бетти сквозь слёзы. — Всё будет хорошо. — Я не смогу без него… — Он ещё одумается. — Нет, не одумается… Джимми не был уверен в этом. Он немного посидел с Бетти и оставил её, собираясь разыскать Роберта. Сегодня с ним бессмысленно говорить о случившемся, и ещё неизвестно, когда эти эмоции улягутся. Но сцена была мерзкой, и самое главное, теперь просто так уже ничего не исправишь. Всё накипевшее в душе Роберта за последние четыре года дало о себе знать, и просто так течь не заделаешь. Джимми собрался утром дать Бетти адрес психотерапевта, чтобы хоть как-то начать бороться с её зависимостью, но не успел: она улетела в Мюнхен, даже не желая узнать судьбу будущей пластинки. Вот что ты наделал, Роберт? Джимми вспомнил, что однажды друг рассказал, как он бросил принимать наркотики в один миг: Бетти попыталась забрать смысл всей его жизни — любовь к ней, которую он недавно в себе обрёл. И не желая потерять это хрупкое ещё чувство, он завязал с наркотиками. Может быть, Роберт сейчас сделал то же самое или же нет? Джимми не мог найти ответа. Наверное, только сам Роберт скажет, что на самом деле сейчас происходит с ним. Но тот молчал, игнорируя все вопросы и просьбы одуматься.