***
Лас-Вегас был таким же горячим, как и Лос-Анджелес. Но именно тут Одри Пауэлл нашла прекрасную натуру для «In the Mood» Роберта. Заброшенный мексиканский дом, где они могли всё снять, пусть и приходилось каждый раз ранним утром добираться из «Riviera». Роберт всегда был сам не свой, если вставал ни свет ни заря. Многолетняя привычка полночи кутить, а потом всё утро отсыпаться давала о себе знать. Это Бетти могла спать по пять часов и при этом всегда выглядеть свежей и отдохнувшей, пусть она и считала, что пока не наложит хоть какой-то макияж, не стоит выходить из отеля. Это не мешало им вместе существовать, да они и привыкли к разным ритмам друг друга уже давно. Но несмотря на это в течение трёх дней Роберт с большим удовольствием ездил в тот Богом забытый мексиканский дом. Здесь всё было пропитано историей. Хозяева ушли отсюда очень давно — говорили, лет семьдесят тому назад. Увезли все свои пожитки, но так и не смогли продать дом посреди оазиса в пустыне Мохаве. Водохранилище Мид питало эти места, но этого всё равно было недостаточно, чтобы люди остались здесь. В то время во многих местах между мексиканцами и американцами вспыхивали конфликты из-за земель, и практически всё заканчивалось не в пользу первых. Дом, называвшийся гасиендой, был явно для большой семьи. Здесь точно жили взрослые и дети, старики и прислуга. Хозяева держали лошадей, а ещё кур и индюшек. На полу была уложена цветная плитка. Не везде затейливые рисунки сохранились, но там, где ещё можно было разобрать их вязь, Бетти сразу вспоминалась Фрида Кало со своими порой очень странными картинами. Где-то можно было увидеть «Натюрморт с попугаем», а где-то угадывалась несколько нелепая попытка повторить «Магнолии». На одной из стен, судя по всему, в спальне молодой девушки, так и осталась висеть картина «Цветок жизни». Копию никто не забрал с собой, зная, что особой ценности она не представляет. Мексиканцы — те ещё любители всего яркого, поэтому даже узоры на полу поражают своими пёстрыми расцветками. Кажется, что идёшь по ковру. Мексиканцы славятся особым отношением к черепам и скелетам, символизирующим смерть. Её саму величали «госпожой» и старались всячески задобрить, чтобы она была благосклонной к ним. В доме ещё остались следы калаки на почётном месте, но смерти, наряженной в лучшие одежды, здесь давно уже не было, как и рядом, в вазонах, традиционных мексиканских древ жизни с фигурками людей и зажжёнными свечами. Комнаты были просторными, с большими окнами и балконами. В доме вообще можно было найти очень много открытых площадок, где с высоты удобно наблюдать за всем происходящим, особенно видеть всех, кто на лошади подъезжает к дому через аллею из манцинелл. По всему саду разрослись агавы, из которых мексиканцы гнали текилу. Съёмочная группа уже успела запастись этим ядрёным напитком, чтобы вечерами развлекаться. И пусть планировалось, что они проведут тут три дня, всё равно всех ожидала тяжелая работа. — Это то самое бате-де-кола, которое ты купила в Мадриде? — спросил Роберт, глядя на Бетти. — Да, оно самое, — она улыбнулась. — Ещё не всё. Осталось сделать нужный макияж и причёску. — Ты и так красива, — он положил руку на её талию. — Нет, на экране это не будет выглядеть так, как мне хочется, — Бетти мягко отодвинулась от него, садясь перед зеркалом. Роберт ничего не сказал. Раз он взял с собой Бетти, то лучше следовать её прихотям, тем более она знает, что лучше всего делать, чтобы достичь нужного эффекта. Джи всегда признавал чутьё Бетти, и с этим не поспоришь. Бетти была в чёрно-красном бате-де-кола, с испанским пучком на волосах, красными розами в качестве венка, алой помадой и яркой подводкой на глазах. Одри снимала Бетти во многих красивых местах дома, где она танцевала или же просто стояла, делая изящные повороты телом или головой. Но самый изумительный кадр вышел, когда Бетти в полумраке комнаты смотрела в камеру. Лица почти не было видно, но зато свет выхватывал её кошачьи глаза. Никто и не возмущался, что первый день потратили на то, чтобы заснять везде Бетти. Все только и могли любоваться её грацией и лёгкостью. Песня была совсем не испанская, пусть Роберт и написал её после того, как они с Бетти побывали в Гранаде. Наверное, именно по этой причине он взял её с собой на съёмку, решив, что она снова украсит картинку на экране и всё внимание будет приковано к изгибам её тела и поворотам головы. — Только не помни его, — горячо прошептала Бетти, когда они оба оказались в номере. — Одри сказала, что бате-де-кола ещё пригодится. — Чёрт! — выдохнул Робби, и в его голосе слышался смех. — Я уже думал сорвать это с тебя самым варварским образом, потом вытащить все шпильки из твоих волос, а потом завалить на кровать и оттрахать так, чтобы ты меня не просила о продолжении. — Тебе не нравится, когда мы кувыркаемся несколько раз за ночь? — насмешливо спросила Бетти. — Ты задаёшь немного не те вопросы, женщина, — Роберт нашёл шнуровку на её спине и потянул за один из концов. — И какие же я должна задавать? — его дыхание опаляло ей ухо. — Кто твой властелин… — Робби спустил платье с её плеч. — Роберт! — Бетти засмеялась, откидывая голову назад. — Я сама себе хозяйка, но ты можешь взять меня в аренду на эту ночь. — Эту? — он развернул её к себе и приподнял пальцами её подбородок, глядя в зелёные глаза. Платье упало на пол, и Бетти осталась в одних лишь трусиках. Роберт помог перешагнуть ей через груду оборок. — Эту, — согласилась она. — Будь осторожным. Мне очень страшно. — Почему? — он нежно поцеловал её в щёку. — Не знаю, а вдруг будет больно, — прошептала она, уткнувшись носом в его грудь. — Я буду очень нежным, — спокойно сказал Роберт. Бетти не стала ничего скрывать от него. Прятаться. Думать, будто это стыдно. Бояться, что это как-то отразится на их отношениях. Отказывать из раза в раз и не называть причину. Многие женщины так делали, считая чем-то постыдным и ужасным, когда врачи ремонтируют репродуктивную систему. В клинике Санта-Барбары Бетти много чего наслышалась, и это запросто могло породить в её душе множество страхов и сомнений. Но она решила, что нельзя больше медлить, да и время уходит. Бетти обо всём рассказала Роберту, пусть он и не совсем понимал, что на самом деле происходит, но она не таилась от него. Совсем не скрывалась и знала: он её поймёт. — Конечно, я всё понимаю, — сказал он тогда, глядя ей прямо в глаза. — Даже не думай ни о чём. Всё в порядке. — Я буду одна в больнице, и не надо меня поддерживать. Я должна пройти через это сама. Ладно? — она поджала губы. — Как скажешь, — он сжал её маленькие ладошки в своих руках. — Это мог быть и не Фил… А Фредди… Понимаешь? Эти спайки возникли после рождения Мэгги, поэтому я не могла столько времени забеременеть и от этого же случился тот выкидыш, — сбивчиво сказала Бетти. — Я больше не буду так делать. Больше не буду спать со всеми подряд. Не стану теперь латать дыры в душе сексом и прочими излишествами. — Бэтс, — Роберт провёл пальцем по её щеке, — не переживай вообще ни о чём, ладно? — Да, — она прижалась к нему всем телом, располагаясь в его тёплых и уютных объятьях. — Всё будет хорошо. Теперь точно всё начнёт налаживаться. Холли рекомендовала своего друга, отличного врача, вылечившего множество женщин от бесплодия. Многие стали счастливыми матерями, хотя до этого мучились не один год. Бетти только поэтому решилась на операцию, понимая всю необходимость. Теперь, спустя одиннадцать лет, ей очень хотелось вновь испытать радость материнства. Родить Роберту ребёнка, хотя бы одного, сделав его тем самым счастливым. Роберт провёл пальцем по розовому рубцу внизу живота Бетти. У многих рожавших женщин были такие. И это нисколько не портило Бетти, скорее, делало её такой трогательной и хрупкой. Он намеренно искал эту выпуклую полоску кожи, словно прикоснувшись к ней, мог сделать жизнь Бетти чуть проще. Он стал покрывать поцелуями внутреннюю часть её бедра, после впиваясь губами в её влажную щель, отчего Бетти выгнулась ему навстречу. Он снова коснулся пальцами её шрама, проводя по нему языком, словно стараясь так стереть его. Робби знал, где у Бетти был ещё один шрам. Он был на бедре — свидетельство детских выходок. Отметина давно побелела и не была такой явной, и если не знать, то никогда её не найти. Но Роберт хорошо знал тело Бетти. Помнил, где на спине была россыпь родинок, которые он часто целовал по ночам, когда она спала на животе. Знал все впадины и изгибы тела, и на память мог назвать, как именно сложены её икра или запястье. Но это не означало, что Роберту было скучно. Нет, каждый раз он открывал нечто новое в этой женщине, находя какие-то иные грани в её натуре и способности наслаждаться телесной близостью. Бетти также знала, где после каждой аварии, драки или же неудачного падения остались отметины на коже Роберта. Это были физические рубцы, которые служили лишь напоминанием о былых днях. Но существовали ещё и душевные раны, и именно их Бетти знала лучше всего. Она всегда старалась их оберегать, не бередить их, предпочитая прошлое оставить именно в прошлом. Она снова подалась всем телом к Роберту, пока его рот впивался в её промежность, словно испивая живительный нектар. Эта пытка была невыносимой, и когда тело Бетти сотряслось в первых волнах оргазма, то улыбка скользнула по её губам. — Ну как, можно дальше брать тебя в аренду? — Роберт прильнул к Бетти всем телом, глядя в её глаза. — Да, — прошептала она. — Только без грубостей. — Ну, по-моему, это ты у нас любишь, когда тебя берут грубо и без каких-либо прелюдий, — он расположился между её бёдер. — Ты же делал так сотни раз со всякими группи, — Бетти обвила руками его шею, запуская пальцы в светлые кудри. — Я как самый настоящий козёл удовлетворял свои потребности. Им, конечно, было хорошо лишь только от одной мысли, что они спят со мной, но я не думал о них, — Роберт улыбнулся. — С тобой я всё время думаю об этом. Сама мысль, что тебе плохо, приводит меня в уныние. — Ой, — страх снова забился у Бетти внутри, но Роберт сразу же закрыл ей рот поцелуем, ощущая, как её влажная плоть подаётся ему. — Успокойся, милая. Всё хорошо. Трудно было сдерживать свои желания и порывы, но Роберт умел быть аккуратным. Он помнил, как Кат выбила плечо. Всего лишь сустав, но сколько это доставляло им беспокойства, и тогда Робби включал роль самого галантного любовника на свете. — Только не тормози, — прошептала ему на ухо Бетти. — Только не останавливайся. Боже, это так восхитительно. Её жаркий шёпот вызывал улыбку на его губах. Он с ней бог, а не просто мужчина, и разве можно променять это ощущение на что-то другое? Да никогда! — Всё хорошо? — спросил Роберт спустя некоторое время, видя довольную улыбку на лице Бетти. — Да. Я зря боялась, — она устроилась у него на плече. — Лучше бояться, чем потом попасть в казусную ситуацию, — Роберт потянулся к сигаретам на тумбочке. — Будешь курить? — Бетти кивнула в ответ. — Ты такой… — Заботливый? — закончил он за неё. — Я это почти не понимал с Морин. Я понял это с тобой. Ты женщина до мозга костей, хотя во многом рассуждаешь как мужик, но я понимаю, откуда это берётся. Но сейчас у меня есть чёткое видение, какой бы я хотел сделать нашу общую жизнь. — Поменяешь занавески в своей спальне. Они мне никогда не нравились, — Бетти выпустила струю дыма, которая быстро развеялась, оставив лишь сладковатый запах табака. — Я вообще-то не про это. — А я именно про это, — Бетти стала пальцами рисовать колечки на его груди. — Ладно, купишь мне другие шторы, — Роберт заулыбался. — И новый журнальный столик в гостиную, — продолжила Бетти. — Сейчас мне начать перечислять, что бы поменять тебе дома? — их взгляды скрестились. — И что же тебя так бесит? — Бетти замерла; сигарета так и не дошла до рта, продолжая дымиться в полумраке спальни. — Пара старомодных люстр. — В смысле? Их покупала моя бабушка, — Роберт в ответ провёл ладонью по её спине. — Ладно, купишь мне новые. — Вот это и есть семейная жизнь, — Бетти удивлённо приподняла бровь. — Семейная? — А ты как думала? Всё надо делать вместе. Не только детей, — Робби отвел пару прядей от её лица. Бетти улыбнулась ему. — Тем более для мужчин строгать детей ничего не стоит. Сложнее их воспитать, а ещё сложнее делать погоду в доме приятной. Мы с Морин так и не смогли. — Почему ты уверен, что со мной сможешь? — глаза Бетти были так широко распахнуты, что казалось, будто в этом разговоре столько всего непонятного и удивительного для неё. — Я знаю одну простую вещь. Когда у нас всё будет, то ты и сама изменишь отношение ко многому. Ты будешь сумасшедшей матерью, но в хорошем смысле этого слова. И хорошей женой, — Роберт затянулся, ощущая, как табачный дым касается лёгких. — Я буду ужасной женой, — Бетти рассмеялась. — Вот уж нет. Ты не станешь наседкой, а мне это и не надо. Ты уже упорядочила мою жизнь. — Мне хорошо с тобой. Мне так никогда ни с кем не бывало хорошо. Лично мне всё равно, где и как мы будем жить, главное, чтобы мы были вместе. Ничего иного мне просто не надо, — Роберт улавливал в словах Бетти какую-то странную тревогу, которая появилась откуда ни возьмись. — Да, но к чему столько грусти в твоих словах? — Я недавно видела Фредди. Он был у меня дома. Я не стала ничего скрывать. Сказала всё как есть. А он всё думает, будто я вернусь, потому что я для тебя так — поматросить и забросить. — Странное это «матросить», — Роберт положил пепельницу на живот. — Это длится уже три года, а точнее, пять лет. Я не перегорел, всё так же думая о том, как бы тебя завалить. Но одна поправка: я хочу жениться на тебе, родить с тобой свою Френни и прожить до самой смерти. — Он думает иначе, — Бетти заглянула Робби в глаза. — Да пусть думает что хочет, — отмахнулся Роберт. — Я тебя украл у него. Я тебя получил. Ты отдала мне все свои ключи, — Бетти зачем-то взяла ключ на своём браслете и вставила его в сердце на браслете Роберта. — А я отдал тебе все свои. Это со мной у тебя будет всё, а не с ним. Он не способен понять, что между вами всё закончилось. — Я знаю, — Бетти поцеловала Роберта в шею. — Мы должны помнить про Мэгги. Но она взрослеет, а мы постараемся найти для неё нужные слова. — Сейчас я закончу тур и тогда выделю время для своей семьи, — Роберт потушил сигарету, вернув пепельницу на тумбочку. — Так, теперь спать, а то тебе придётся завтра меня будить с помощью пожарной тревоги. Бетти засмеялась в ответ. Она приняла более удобную позу, ощущая, как счастье растекается под кожей. «In the Mood» они закончили снимать на следующий день. Сцены с исполнением песни музыкантами, как и танцы двух чернокожих парней, которые были вдохновлены Бетти, не заняли много времени. Самый красивый кадр получился, когда Одри поймала, как Роберт пел, потом повернул голову так, что упёрся носом в изгиб шеи Бетти, на что она улыбнулась в ответ. В этом было столько нежности, что никто не смог остаться равнодушным, и было решено: кадр будет сохранён во чтобы не стало и включен в видео. Удачное завершение съёмки они отметили поздним вечером прямо в гасиенде. Это означало, что пора возвращаться в Нью-Йорк, где у Роберта было много дел, связанных с выходом пластинки.***
— Это то самое вино? — спросила Бетти в последний день в Лас-Вегасе. Самолёт сегодня отменили, и это означало, что они могли провести ещё один день в городе порока, скоропалительных браков и казино. Бетти была рада этому, потому что в Нью-Йорке MTV будет бегать за ними, желая узнать как можно больше подробностей из их жизни, а так хотелось насладиться тихим счастьем, принадлежащим лишь только им двоим. — «Фаустино»? — Роберт посмотрел на Бетти. — Да, то, что мы пили в Гранаде. — Оно, — Роберт открыл бутылку. — У меня, может быть, задача споить тебя, а потом затрахать до смерти. — Я тебе и так дам, — она покрутила кольцо на пальце. — Тогда я купил ящик, чтобы потом открывать его дома. По особым случаям, — объяснил Роберт. — Тот, кто придумал тебя одевать в эти тесные кожаные одежды, точно маньяк. — Никки сказал, что это эротично и модно. Что? — Бетти удивлённо посмотрела на Роберта. — Хорошо, больше не буду упоминать имена бывших любовников всуе. Роберт тихо засмеялся. Его это не задело, скорее, напомнило: Бетти — натура переменчивая, и надо успевать за ней, пока кто-то другой не увлёк её чем-нибудь. Но его радовали все эти кожаные юбки, жилетки, куртки, брюки, платья и сарафаны, надетые поверх обычной белой рубашки. Во всём этом действительно было нечто интересное, пусть это ни черта и не сочеталось с его теперешним романтичным стилем. Но Бетти молчала. Она уже давно приняла, что никто больше не увидит на Роберте тесных джинсов, которые лопались от набухшей плоти во время концертов, и блузок, которые сроду не застегнутся. Надо было взрослеть и принимать все изменения. Тем более Роберту скоро исполнится тридцать пять, а это не так уж и мало. Но Бетти любила каждую его морщинку, каждый его шрам и каждую седую волосинку в его светлой гриве. Бетти любила всё в нём, и Роберт прекрасно это знал. Робби неистово отрицал прошлое. Не пытался никак примириться с тем юношей, каким он был когда-то, будто всё это было и не с ним вовсе. Бетти не совсем понимала это, но не лезла к нему с советами, пытаясь заставить смириться с потерей Бонзо. Она прекрасно понимала, почему Роберт ведёт себя так, и ждала, когда он сам сможет простить себя за всё и перестать страдать по прошлому, которое осталось позади. Отрицание и есть одна из стадий горя. — Держи, — Роберт подал ей бокал. Они перебрались на пол. Робби положил голову на край кровати, Бетти — ему на плечо. Они стали медленно пить вино. Роберт поглаживал пальцы Бетти, а она теребила край белой рубашки. — Может быть, выйдем куда-нибудь? — спросил Роберт. — Пойдём играть в карты? — она оторвала голову от его плеча. — Помню, как-то Оззи учил меня играть в покер… — Я знаю эту историю. Он был очень обижен на тебя, потому что ты жульничал, — Бетти сделала глоток вина. — Мне очень хотелось выиграть, — Роберт поставил бокал по пол, притянул Бетти к себе и поцеловал в губы. — Ты любишь быть лучшим во всём, — отметила она. — Тогда любил, — поправил он. — Сейчас я не думаю об этом. Я просто пишу музыку, потому что однажды одна очень мудрая, но при этом очень вредная женщина сказала, чтобы я просто так не разбазаривал свой дар. Мне неважно, что многие скажут. — Нет, тебе важно, — не согласилась Бетти. — Мне важно в первую очередь, что скажешь ты. Голова Бетти лежала у него на коленях. Роберт перебирал её тёмные волосы, целовал иногда её в губы, ощущая, как она часто дышит, явно думая о том же, о чём и он. Но он сдерживал себя. Они любили секс. Любили делать это друг с другом. Наслаждались той близостью, что случалась между ними, но сейчас они находились в столь тесных отношениях, когда вот такие посиделки грели сердце и душу. Роберт, говоря многим, что его с Бетти связывает самая необычная нить, не врал никому, ведь насколько она важна для него, знали немногие. Но секс всё же не был самым главным в их отношениях. Они оказались на той стадии, когда страсть ещё полыхает, но уже появляется жажда понимания. — Давно мы с тобой так много времени не проводили друг с другом, — уголки губ Роберта дрогнули. — Наверное, со времён Led Zeppelin. До смерти Карака. — Мы теперь чаще будем вместе. Ты не женат, а меня уже ничто не держит. Пока ты будешь в туре, я порепетирую в Мюнхене, а потом вернусь в Англию. — Навсегда? — Навсегда, — выдохнула Бетти. — Верно. Дом есть дом. Он всегда дороже, чем счёт в банке, — Роберт поцеловал её меж глаз. — А где мой дом? — Там, где я, — Роберт снова взял бокал с «Фаустино». — Но… — Я не променяю свою ферму на шумный Лондон. Но как сказала Кармен, мне придётся пойти на компромисс. Мы будем жить у меня дома, но временами станем приезжать к тебе и кутить в Лондоне. Рестораны, пабы, магазины и конечно же, клубы — всё к нашим услугам. — Даже так! — Бетти поднялась и села, глядя Роберту в глаза. — Девочка моя, я до весны буду занят, а потом не знаю, чем займусь, но мы с тобой уже можем жить вместе. Что нам мешает это делать? — Роберт взял Бетти за руку. — Не хочешь пойти за меня замуж, но хотя бы быть вместе мы можем. — Я согласна, — поспешно ответила Бетти. — Ты делаешь меня очень счастливым, — Робби обнял её. — Всё же давай никуда не пойдём. — Я хотела то же самое предложить. Бетти счастливо улыбнулась, глядя на бокал недопитого вина. Она хотела верить, что ни одна буря не сломит их и дальше всё будет хорошо. А Фредди… пусть катится к чёрту! Его время уже прошло.