«Всё «мироздание» можно рассматривать как замкнутую космическую композицию». В. В. Кандинский
За окнами чудесное октябрьское утро. Аделин, стараясь не думать о предстоящих делах, наблюдала за пейзажем: люди и машины — все куда-то спешили, ветер играл с высокими кронами деревьев, сквозь которые пробивались теплые лучи солнца, согревающие плечи через широкие окна трамвая. Сегодняшний день — точно станет благополучным. По крайней мере, женщина чувствовала себя совершенно другим человеком. Как только трамвай остановился, она сделала уверенный шаг и обернулась вслед уходящему транспорту. Вновь проскальзывая за тяжелые двери в солнечный день, Аделин Гроссо выдохнула все эмоции и впечатления, нехотя оставляя их за пределами дверей и окон бара. Все, что было с ней за стенами этого бара — не волновало никого. В конце концов здесь она бывала чаще и знала бар лучше, чем в родном доме, что частенько пустовал, в то время, как рыжеволосая была занята неотложными карьерными делами. Кто ждет ее дома? — привычные стены с кофейными потертыми обоями, а здесь все было для нее иначе. Она приходила в заведение в числе первых, даже сам Воланд задерживался, приходя позже Аделин, которая уже вовсю выполняла свою работу. Женщина глубоко вдохнула — здесь, впрочем, как и всегда, витал табачный дым, причудливыми движениями повторяющий все движения персонала, рассеиваясь и оседая на всевозможных поверхностях. И лишь красивое и чистое пение белокурой девушки по имени Флер воодушевляет женщину. Заметив девушку, Аделин улыбнулась артистке, снимая шляпку и пальто с пышным меховым воротником, а мини-сумочка в стиле ар-деко, заняла привычное место на столе рядом с перчатками. Женщина игриво поправила новую прическу, глядя в окутанное табаком, зеркало. Недолго думая, она тотчас села за печатную машинку и отточенными привычными движениями, продолжила набирать недописанный текст. Подушечки ее пальцев твердо стучали по круглым кнопкам. Она была настроена серьезно, была настроена на плодотворную репетицию перед премьерой. Девушка искренне поглядывала на сценаристку и улыбалась своей белоснежной чистой улыбкой (видеть действительно искреннюю улыбку — было редкостью). Как только голубоглазая Флер удалилась в гримерную, осторожно прикрыв за собой дверь, Аделин закончила работать над текстом сценария. Уверенным шагом, женщина решила последовать вслед за Флер, чтобы поговорить с ней и обсудить последние новости, а также проинформировать обо всех изменениях в программе. — Флер, свободна? — спросила Аделин без оглядки, на что белокурая певица отрицательно замотала головой. — ты была неотразима! Знаешь, твой голос становится с каждым днем все мелодичнее! Вместо ответа на комплимент, девушка распахнула большие голубые глаза и улыбнулась, сделав комплимент женщине. — Мадемуазель Аделин, вам очень идет новая стрижка! — Благодарю! — улыбнулась женщина, поправляя непривычно короткие медовые локоны. Расстаться с длиной было не так просто. Может быть со сменой имиджа, произойдут существенные изменения в ее жизни? Правда, Аделин Гроссо не очень в это верила, но ей хотелось соответствовать парижской моде, да и день сегодня был каким-то иным. Не таким, как вчерашний. — Посмотри, я внесла правки в сценарий и хочу, чтобы для тебя это не стало неожиданностью. — А что произошло? — потупила взгляд девушка. — я пропустила что-то важное? — Зная нашего руководителя — ничего необычного. Прочти и сама все поймешь. — женщина протянула певице несколько печатных листов и скрестила руки на груди. Девушка взяла бумагу и пробежалась взглядом по словам. Она была приходящей певицей. Она не работала в заведении на постоянной основе, в этом то и было ее преимущество — сохранить нежный и мягкий характер. — Флер, могу ли я кое-что спросить у тебя? — Да, конечно, о чем вы хотите поговорить? — эта девушка была ангельски красива. Каждый, кто бы увидел ее — никогда бы не сказал, что она работает в баре для взрослых и вскоре будет танцевать полуголая на публике, быть может, это будет раз в месяц, но все же. Придется танцевать грязные танцы, которыми будут восторгаться ненасытные мужчины. — Да, собственно, ни о чем таком важном. — уверенно начала рыжеволосая, сжимая губы. — А, в прочем… это сейчас не так важно. Не забивай свою светлую голову лишними, не столь значимыми вещами. — вдруг, женщина подумала, что ее непонятные и не жизненно важные вопросы никого не волнуют. Сейчас ее голова болела по поводу шоу. — Если вы сочтете нужным, то вы можете поговорить со мной в любое время. Вы ведь знаете мое отношение к вам, мадемуазель Аделин. — Гроссо послушно кивнула в ответ, не задавая больше никаких вопросов, а миловидное личико певицы напряглось. — Флер, дорогая, если что, то ты ничего об этом не знаешь. — девушка сдержанно сглотнула ком напряжения, что давил на ее голосовые связки, словно камень. — Нет, нет, что вы… — Аделин усмехнулась на слова девушки. Она знала, что Флер не из тех, кто любит выдавать чужие тайны и распространять сплетни, но для надежности решилась еще раз в этом убедиться. Разве нашелся бы такой человек, способный полюбить его очерствевшую душу? Хотя, ей никогда не узнать, каким был этот жестокий руководитель в молодости. Женщина не могла предполагать и уж, тем более, утверждать, что таинственная персона по имени Лилит — одна из его временных женщин. Судя по его реакции, было в ней что-то, о чем не стоило бы знать никому. Будто это была его тайна, которую он пронесет до самой смерти. Молоденькая певица удалилась в бар в попытках отыскать то, чем можно было поживиться. Гроссо мягко кивнула, отпуская девушку перекусить перед началом грандиозной репетиции, а сама направилась в кабинет Воланда, чтобы снять напряжение — прилечь на диван и закурить. Она поглядела на портсигар, украшенный россыпью драгоценных камней и эмалью, желая взять из него пару папирос. Ей было это дозволено, но лишь тогда, когда мужчина был в хорошем расположении духа.***
Воланд Де Блуа заявил о своем появлении всем, демонстративно выкрикивая: «Прекрасный день для новых перевоплощени-и-и-ий!» и с грохотом закрыл входную дверь сильной ногой. В его сжатых губах была курительная трубка, в которой находился далеко не табак. Впрочем, так случалось часто. Буквально за минуту до его появления, в бар влетел темнокожий парнишка с карими глазами, запыхавшись, он сжал спинку стула. — Фух, чуть было не опоздал. — облегченно сказал парень, утирая капельки пота со лба. Но через несколько минут на него обрушилась лавина недовольств, обозначающих то, что парень, все же, попал под пристальный взгляд руководителя по пути в бар. О чем только думал Воланд? Сейчас же, расслабленно сидя на стуле и чередуя табак со стаканом абсента, Дуглас будет раздавать указания, от которых в ближайшие два часа никто не будет свободен. Едкий дым, как обычно, витал вокруг него, создавая ощущение таинственности. Эта кислота впитывалась во все, что только можно; заставляя актеров щурить взгляды от кислоты дыма. Как только он сделал щелчок правой рукой, все артисты тотчас выбежали на потертую сцену в яркими пятнами, врезающихся в память, образах. — Раз и, два и, три и, четыре… поворот через правое плечо! И еще раз! — девушки запрокидывали изящные ножки в капроновых чулках как можно изящнее и выше, чередуя движения с прыжками и поворотами. — Раз и, два и, три и… — его взгляд вдруг перевелся на помощницу. — Оу, Аделин! Что-то ты изменилась. Приболела, что ли, потолстела ли? А вы, — мужчина обратился к танцорам, — улыбки шире, искреннее! Движения изящнее, вкуснее! — К счастью, нет, я просто сделала новую стрижку… — робко улыбнувшись, ответила Гроссо, переводя взгляд на танцовщиц. Это всего лишь стрижка, что в этом такого? В конце концов — она может себе это позволить. — А, да? — нахально усмехнувшись, ответил Воланд. — Прошу меня извинить, ты стала более привлекательной… Похоже, что ей придется выслушивать еще больше комплиментов, чем обычно, это не очень радовало женщину. Ведь, чтобы этот мужчина сказал что-либо приятное, должно было произойти нечто невозможное. Это, как снег, что выпадает в июле, или же молния в январе. Женщина перевела сосредоточенный взгляд на танцовщиц. Разумеется, артисты отлично отработали каждое движение, и Аделин это видела, поэтому молча кивала. По зданию разносились четкие и ритмичные удары каблуков девушек. На их лицах были фальшивые улыбки, а на телах — эксцентричные платья с длинными пышными юбками цвета французского флага. Это был кан-кан, господа, — танец, полюбившийся всему Парижу. Девушки делали все абсолютно четко, отточено и синхронно, но хозяина это не впечатлило. В глубине души, мужчина восхвалял себя за то, что смог воспитать таких талантливых артистов, он чувствовал свое превосходство. Если шоу удастся, а это обязательно случится, то его самооценка взлетит ввысь — выше самых высоких гор. Он нарочито медленно и саркастично аплодировал, допивая очередной стакан любимого напитка. Вслед за девушками из-за кулис выбежали трое парней в статных костюмах и шляпах, с тонкими тростями. Они стучали каблуками в такт движениям трех партнерш, размахивая тростям, словно огненными факелами. Было невыносимо жарко, жарче, чем в самом Аду. Все, как один, желали лишь одного — избавления от мук. Для полного погружения в Ад не хватало лишь до невозможности переполненного зрительного зала. Репетиции все шли и шли, наполняя зал запахами парфюма, пота и, разумеется, табачного дыма, который, помимо самого хозяина, пускал Фаустус, притопывая ногой в ритм мелодии, наблюдая за проделанной работой. Парни подхватили дам на руки и закружили в танце, делая несколько шагов вперед. Финальной точкой стал синхронный шпагат и изящные руки в перчатках, вознесенные плавно вверх.