Gracious

      С тех пор, как он побывал в офисе Фаулера, Гэвин ежедневно усердно готовился к экзамену.       Книги, правила, стратегии и процедуры, файлы актуальных дел, статистика — всё это бывало в его руках, пока не появлялось ощущение, что из глаз хлынет кровь, а в голове возникал ровный серый шум. Он приходил на работу рано и уходил намного позже заката. Или просто дремал прямо там, за столом.       На места преступлений Рид выезжал с манильской папкой с личными делами на коленях, бормоча под нос детали, которые не получалось на ходу записать. Если бы не системы автоматичного предупреждения столкновений, то он бы успел покалечить пешеходов в количестве небольшой нации.       Часто он ловил себя на том, что просто отключается. Он был одновременно рассеянным и супер сосредоточенным. В итоге всё сливалось в единое состояние, заставляя его вскакивать посреди ночи из-за всплесков волнения и чувствовать апатию, когда наступало время работы. Его детективная работа от этого не страдала. Он просто не позволял такому случиться.       Страдал его режим сна, но он игнорировал этот факт с оправданием, что не впервые такое происходит. Сон и отдых были вне уравнения, пока надпись на табличке его стола не изменится на «сержант».       Наверное, это было небольшим преувеличением. Но даже так Гэвин бы скорее умер, чем сдал экзамен не с блеском. Устный экзамен он покинет, когда убедится, что не оставил и тени сомнений в головах членов комиссии, что он как нельзя лучше подходит на эту должность. Это был добровольный ультиматум, и Гэвин не согласится ни на что меньшее.       Это результат многолетней халтуры с его стороны: если бы он серьёзно отнёсся к тому, чтобы превзойти Андерсона, повышение оказалось бы в кармане давным-давно.       В какой-то момент на него странно начал поглядывать Коннор: каждый раз, когда замечал, что Гэвин зарылся в одни или другие бумаги. В один день он даже притормозил на пути к столу Андерсона и, хмурясь несколько мгновений, решительно направился к Риду, чем едва не спровоцировал реакцию «бей или беги».       К счастью, наступление андроида сорвал Андерсон, дёрнув назад и прошептав что-то так тихо, что Рид не услышал. Фокус сработал, потому что андроид отрывисто кивнул и не стал докучать ему после.       Гэвин послушно проигнорировал эпизод и продолжил трудиться. На самом деле, всепоглощающая концентрация была даже приятной. Потому что вне работы его жизнь оставалась… практически пустой. Каждый день одно и то же: пойти на работу, пойти домой, ополоснуться, повторить.       Бывали туманные моменты, когда он обнаруживал себя распластанным на диване, невесть сколько времени бездумно пялясь в телевизор, а бывало, что он с трудом мог вспомнить, насыпал ли корм в миску Паффин или чистил ли её лоток. Всё это терялось где-то в неразборчивом таймлайне его разума, находилось то тут, то там. Как будто он сам существовал отдельно от своего же тела.       Квартира всё меньше напоминала источник комфорта и всё больше — источник страха.       Гэвин не мог врать самому себе — он чувствовал себя одиноко. Все вечеринки в честь новоселья и бытовые удобства не способны отвлечь от неприятных ощущений, связанных с тем, что он не идёт по жизни бок о бок с кем-то близким. Несмотря на всю напыщенность и браваду, он нуждался в присутствии других людей.       Порой тишина становилась такой острой, что он опасался издавать любые звуки. Почти боялся получить в отместку какой-нибудь плевок.       Самым логичным было бы изолировать себя от этих переживаний, но создавать оправдания намного проще. Слишком занят, слишком устал, нет настроения — слова, которые вызывали всё больше и больше разочарования в глазах Тины каждый раз, когда он повторял их.       Она уважала его выбор потрудиться перед экзаменом: она была невероятно счастлива, на самом деле, когда он об этом рассказал. И всё равно послевкусие её объятия напоминало нарушенное обещание. Словно на нём остался отпечаток её ладоней, который становился на несколько градусов холоднее каждый раз, после очередного отказа выпить вместе.       Всё было отлично, говорил он себе. Он должен сделать это. Он должен преуспеть, должен доказать миру, что он не зря занимает пространство и точно не является ничтожной песчинкой на большой планете, как бы сильно его не пытались убедить в прошлом некоторые люди.       Когда-то хватало просто быть детективом: одно это заставляло его важничать. Это был способ самоутвердиться, его силой и одновременно оправданием для тщеславия. Но потенциал был изжит. Как будто щёлкнул переключатель между единственными двумя естественными состояниями, на которые он способен.       Для него существовали только крайности. Его жизнь напоминала прыжки с одного пьедестала на другой с зияющей пропастью между ними, с раздумьями о ставках, которые он сделал на свои достижения.       «Преуспей или разбейся» — заевшая на повторе мантра, звучавшая в голове каждый раз, когда он был демотивирован изучать очередное дело в подготовке к экзамену. Это был утомительный и напряжённый процесс, но, по опыту Гэвина, такие ощущения становились несущественными, когда притуплялось само восприятие стресса. Всё доводилось до автоматизации. Смотри вперёд и маршируй.       Так он и нашёл силы вытягивать себя из постели каждое утро и ехать в участок.       Сегодня был один из таких дней, и он уже находился в знакомой позиции: делил внимание между файлом нового дела на терминале, буклетом о ситуациях с заложниками и тупой грохочущей головной болью.       В участке тихо, в основном из-за его собственной занятости, а тишина лишь подогревает соблазн отвлечься. Несмотря на общие ожидания, мир и покой в участке являлись большей угрозой, чем шум от уменьшения или увеличения деятельности. У последнего из двух было любопытное свойство заражать всех духом единения.       Коннор прошёл мимо его стола, как раз когда у Гэвина закончился кофе, и скривился. Это заставило волосы Рида встать дыбом — не особо сильно, ввиду его истощения, но он всё равно не мог не отреагировать привычным образом, который вызывал осуждающий андроид.       — Что тебе надо, пластик? — он оскалился. Головная боль опять подняла свою уродливую голову, и он пожелал, чтобы чашка кофе магическим образом оказалась на столе.       Одно мгновение Коннор выглядел так, словно хотел сказать что-то, но видимо сдался и бросил на Гэвина ещё один тошнотворный взгляд перед тем, как тихо отойти. Рид уставился ему вслед. На его вкус, то, как бот потряс своей головой, выглядело слишком по-человечески.       Подавив желание нахмуриться, он вернулся обратно к терминалу, стараясь стереть из памяти эту мысль.       Как раз в тот момент, как он собирался покончить с написанием письма, рядом с локтем оказалась ароматная чашка кофе (сладкая-сладкая амброзия), заставившая ноздри расшириться, а руки дрожать.       Ничего не понимая, он повернулся только чтобы встретиться взглядом с Коннором.       Тут же захотелось запротестовать.       — Просто выпей это, — сорвался андроид, пришпиливая его ещё одним свирепым взглядом, чтобы отбить всякое желание спорить.       Гэвин в ответ нахмурился. Секунды тянулись между ними, каждый отказывался сдаваться, пока один наконец-то не поднял чашку с кофе поближе к груди.       — Грёбаные машины, пытаются отравить всех нас… — пробормотал себе под нос Гэвин, делая глоток вопреки своим словам, и отворачиваясь от Коннора в детской попытке спрятать тот факт, что он собирается пить.       Коннору понадобилось ещё несколько секунд прежде, чем отойти, как будто он хотел убедиться, что Гэвин не выльет кофе в мусорное ведро, и плечи Рида расслабились.       Чашка уютно согревала руки, и он прикрыл глаза, позволяя мыслям уплыть куда-нибудь на минуту.

***

      Клубничный или ванильный?       чё за хрень       клубничный       Я запомню.

***

      ты реально хакнул мой телефон чтобы добавить своё имя в контакты?       Возможно.       господи иисусе

***

      У тебя есть кошка?       каким местом это тебя касается       Просто спрашиваю. Это довольно неожиданно.       отъебись       стой откуда ты знаешь что у меня кошка???

***

      Сегодня суббота, я надеюсь, ты не на работе.

***

      оставь меня в покое

***

      Почувствовав, как ускорилось сердцебиение, Гэвин шумно вздохнул. Он резко открыл глаза, и нутро неприятно заныло.       Верно. Пора возвращаться к работе.

***

      Часами позже, когда солнце почти село за горизонт, поступил вызов. В присутствии Рида нуждались «в поле». Подозреваемый, наиболее вероятно крутящийся в подпольном кругу поставщиков красного льда, предположительно замечен шныряющим возле склада у реки. Они хотели, чтобы Гэвин проверил это и потенциально забрал парня для допроса.       Кивнув собеседнику, как будто тот мог видеть его, Гэвин закончил звонок и поднялся со стула, чувствуя, как скрипят и болят кости. Блять, наверное, ему не стоило пропускать обед ранее. В животе неприятно урчало, в тандем с ним гудела голова. На мгновение она ещё и закружилась, пришлось остановиться и опереться о стол.       Он сосчитал до пяти. Да, обычно это спасало. Или нет, но он всё равно взял пистолет и наручники и, пошатываясь, направился к выходу пружинистой походкой, пытаясь хоть немного размять конечности.       Спиной он практически чувствовал напряжённый взгляд Коннора, но предпочёл ускорить шаг до того, как этот кусок пластика опомнится. Андроид всерьёз начал пугать его.       Воздух покалывал, пока он шёл к одной из патрульных машин и торопливо залезал внутрь, замёрзший и одновременно напуганный тем, что Коннор может выйти из участка в любой момент. Рёв мотора стал желанным звуком, и вскоре он уже был в пути.       Поездка оказалась короче, чем ему хотелось бы, и вскоре он шагнул на хрустящий гравий на парковке у складского хранилища.       Ему посоветовали взять с собой подмогу, но он настолько же нуждался в этом, насколько и в странном беспокойстве Коннора. Теперь он мог надеяться только на себя, пересекая переполненную помойку и морщась каждый раз, когда ботинки слишком громко шкрябали по грубому покрытию.       Приближаясь к возвышающимся заводским дверям, Гэвин потянулся рукой за спину, чтобы вытащить пистолет, и замедлил ходьбу, дальше намереваясь красться. Место казалось либо заброшенным, либо редко используемым, не слишком изношенным в сравнении с другими ему подобными. Оно всё ещё выглядело зловещим, и Рид быстро отметил странные припаркованные поблизости машины и груды металлолома в качестве возможных мест для укрытия.       Он прошёл мимо них и углубился на склад.       А оказавшись внутри, он покрепче стиснул свой пистолет, как будто оружие было способно компенсировать тихий барабанный бой головной боли и тяжёлый стук его обуви.       Он был более неуклюжим, чем обычно. Зевок, который пришлось подавить, застал его врасплох, и Рид укорил себя за то, что настолько отвлёкся.       «Соберись, Гэвин» — бранил он себя, сощурившись и вглядываясь в темноту перед собой.       Он собирался проверить партию контейнеров, когда его ушей достиг слабый шум. Гэвин резко обернулся. Глаза сфокусировались на дальнем конце склада. Ошибки быть не может: он слышал, как кто-то топал по бетону.       Он стиснул зубы и начал продвигаться к источнику шума, и глазом не моргнув. Кто бы там не прятался, у него было достаточно оснований делать это и его стоило арестовать. Пальцы легли на предохранитель.       Ему потребовалось мучительно много времени, чтобы подобраться к другой стороне здания. Гэвин мельком оценил парковку на улице на наличие удаляющихся фигур. Наверняка пацан заметил патрульную машину, предположил, что скоро прибудет подкрепление, и, очевидно, выбрал долгую дорогу на выход. Или, может, он и не пытался выбраться. В любом случае, Гэвин не собирался отступать.       Он обошёл очередную гору контейнеров вокруг, адреналин резко подскочил вверх как раз перед тем, как он завернул за угол, а затем успокоился, когда увидел отверстие, находящееся рядом с ржавыми металлическими дверями и ведущий в более узкое помещение. Что ж, по крайней мере, он узнал, в каком направлении скрылся нарушитель.       Не теряя времени, проскользнул в дверной проём и быстро моргнул, чтобы привыкнуть к новому окружению. Головная боль от такой смены атмосферы только усилилась. Воздух здесь был тяжелее, в ограниченном пространстве конденсат оседал на его кожаной куртке, как свинцовый, заставляя его мёрзнуть и потеть.       Слева коридор заканчивался тупиком, тогда как справа переходил в проход с низким потолком. Там было слабое освещение, но зато он был прямым, без поворотов, что и помогло Гэвину заметить крадущуюся дальше в темноту фигуру.       — Эй! — крикнул он, вздрогнув от собственного хриплого голоса.       Ответа не последовало. Было какое-то мимолётное движение, может, поворот головы, а затем тень ринулась в неизвестном направлении и слилась с контурами ящиков и другого мусора.       Блять.       Это было ожидаемой реакцией. И всё же Гэвин сомневался, что попытка выманить с помощью предупредительного огня к чему-то приведёт. Поэтому он крадучись последовал за ним по коридору, решив сохранить пули и повысить шанс на точный выстрел за счёт небольшого сокращения дистанции.       Мысль о подкреплении мелькнула в голове, и он торопливо отогнал её, борясь с приступом кашля. Сырость этого места начинала доставать его.       Он продвинулся вперёд, всматриваясь в попытке разглядеть любой намёк на присутствие человека, и не увидел ни единого, даже приблизившись к концу прохода. Была ли где-то другая дверь? Ублюдок уже успел смыться через основное складское помещение и теперь безмятежно прогуливался в сторону выхода? Или Рид прошёл мимо него, позволив ускользнуть за спиной?       Вопросы пожирали его живьём и с каждой минутой лишь усиливали гул мыслей в голове.       Возможно, он дал преступнику шанс ускользнуть. Возможно, он уже всё просрал.       Это заставило Гэвина притормозить. Походка стала нетвёрдой, шаги замедлились в такт вялотекущему мыслительному процессу. Он остановился посреди прохода, недовольно поджав губы и невольно опустив плечи. Это было его первой ошибкой.       Из ниоткуда раздался грохот, заполнивший тесное пространство. Пыль поднялась в воздух, когда подозреваемый выпрыгнул из-за кучи мусора, — об этом Гэвина оповестил только звук, потому что произошло всё за его спиной.       Он инстинктивно обернулся — медлительно, нерасторопно — и только начал поднимать пистолет, когда что-то тяжёлое с силой ударило его в живот.       Боль проявилась практически сразу, расцветала, как цветы в саду заботливой владелицы, — один цветок, два цветка — и он едва не упал, потому что живот стал источником агонии.       Кровь с влажным хлюпаньем закапала на цемент. Гэвин едва успел это отметить, когда его оружие выбили из рук, а его самого оттолкнули к стене. Негодяй молниеносно отстранился, и вскоре единственным слышным звуком стали его стремительно удаляющиеся к металлическим дверям и выходу шаги. Гэвин успел уловить блеск лезвия, зажатого между его пальцев.       Только и успел, на самом деле, ведь уже в следующий момент телом овладел шок. Он съехал по стене, как бы не пытался устоять: от двух ран на животе, одна за другой, по всему организму распространялись волны боли.       Колотых ран, запоздало напомнил мозг и умолк, когда холодок медленно подкрался к его конечностям. У него понемногу начинало неметь тело.       Все процессы замедлились, мир завертелся и закрутился, пока перед глазами не расплылось, и он осел на землю.       Ситуация казалась ужасно знакомой.       Комфортной.       Гостеприимной.       Он попытался подняться, но казалось, что он придавлен тяжёлым одеялом. Боль уже не оказывала на него такого же эффекта, как вначале, но определённо присутствовала.       Так он и лежал на холодном полу, секунды, а то и часы напролёт.       Это было именно его ошибкой. Он был медлителен. Беспечен. Этого бы не случилось, если бы он был в своей лучшей форме или взял с собой подкрепление. Увы, Гэвин упрямствовал и был зациклен лишь на одном.       А теперь он страдает в холоде и одиночестве. В одиночестве, которое ощущал последние несколько недель. Никто не ждёт его дома, некому сказать, каким он был идиотом и как торопился навстречу собственной гибели.       Совершенно неожиданно проявилась вся подавляемая до этого боль. Он чувствовал, что задыхается: в горле застрял ком из эмоций, а может и крови, одновременно кислый и приторный, как и предательски полившиеся слёзы.       Он здесь умрёт, он знает это. Но страх остаться в одиночестве был так велик, что практически разрывал изнутри и создавал третью дыру в животе.       До того, как он это осмыслил, ослабевшие пальцы уже вслепую рыскали по карманам куртки.       Было больно. Всё жгло и пульсировало, ему было так холодно.       Рукой он протащил по бетону и поднёс к лицу телефон. Яркий свет экрана потускнел из-за темноты, подступающей к глазам.       Подрагивая и едва контролируя себя, он неуклюже провёл пальцами по экрану, размазывая кровь и липкую грязь по всей поверхности. Что-то подсознательно манило его.       Большой палец, наконец-то, нашёл кнопку вызова.       Посреди всей боли, Гэвин почувствовал облегчение.