Воларды Виоленты

Мы спустились друг за другом по винтовой лестнице, и у двери в свою спальню она остановилась, растрёпанная, распалённая, почти раздетая и ужасно красивая. — Что, мальчик, и тебе сладко подсматривать? — спросила Виолента, и я растерялся. Завис в двух ступеньках от неё и подумал: неужели ко мне она обратилась? — Подсматривать? Подслушивать? — ведьма повернулась и посмотрела мне в невидимые глаза, усмехаясь. — А вы разве меня видите? — не удержался я. — Кудрявого любопытного мальчика в нелепой одежде, который летает по всему замку? Ест моё мясо и крадёт мои фрукты? Разумеется, я тебя вижу. Виолента небрежно дёрнула одним пальцем — одним пальцем, девочки, клянусь! — и сапоги отказали, а я рухнул на ступени и больно приложился кормовой частью. — А почему же вы мне позволили? — спросил я тонким от боли голосом, не пытаясь подняться. Мне показалось, что если она будет возвышаться надо мной, то не разозлится очень уж сильно и не превратит меня во что-нибудь мёртвое. — Прежде всего, потому, что ты не опасен, мальчик, — ответила Виолента. — Во-вторых, это бодрит, когда кто-то подглядывает за тобой и думает, что невидим. В-третьих, потому, что мой элво заботится о тебе, и в лесу, и теперь, а я не хочу пока сердить его. Может быть, позже. Позже — обязательно! Хочу снова увидеть, как эти глаза запылают гневом! Снизу посмотреть в них и сверху посмотреть. Говори, почему он заботится о тебе? — требовательно спросила она. — Ты его наложник? — Да вы что? — изумился я. — Нет, конечно! — «Нет, конечно! Какой ужас!» — Виолента расхохоталась. — Что, в вашем мире мужчина не ложится с мужчиной? — Отчего же, бывает, — смутился я, — но лично мне больше нравятся девушки… женщины. Я подумал о Сэм и вздохнул. Виолента усмехнулась. Похоже, она видела меня насквозь во всех смыслах. — Ну и напрасно. На вашем небесном корабле живой, полный сил молодой элво, и вы безропотно уступили его этой дерзкой девчонке? — Э-э-э… — я как-то растерялся. А вы бы не растерялись, если бы сидели на ступеньке башни в неиследованной туманности и озабоченная волшебница выспрашивала вас о личной жизни мистера Спока? *** — Хм, — сказала энсин Перес-Кавальдо, — если честно, думаю, у нас с нею нашлись бы общие темы. Ладно, Пашенька, жаль уходить, но мне пора на смену. — До смены ещё час, — заметила Ильза Штраубе. — Да, но мне надо заглянуть к Чарли и взять своё, — засмеялась испанка, чмокнула Пашу в щеку и убежала. — Она знает, что было дальше, Паша, — утешила Чехова Штраубе. — Ты продолжай. — Так вы все знаете, что было дальше, — проворчал навигатор. — Девочки, скажите прямо: я вёл себя легкомысленно? Зря сказал ей…. всё, что сказал? — Учитывая, чем дело закончилось, ты ничего не испортил, — осторожно сказала Штраубе. — Разве что перешёл дорожку капитану. — Но оно само так получилось! — Чехов запустил руку в кудряшки в комичном отчаянии. — Я-то хотел другого! *** — На вашем небесном корабле живой, полный сил молодой элво, и вы безропотно уступили его этой дерзкой девчонке? — спросила Виолента с презрением. — Да как же по-другому? — тут я поднялся, мне вдруг показалось, что у меня получится её убедить. — Они пара, понимаете? Нельзя влезать между людьми, а они который год вместе. — Который? — с интересом спросила ведьма, и я пожал плечами: — Точно не знаю, но ещё со времён Академии, да с тех пор мы налетали года три… — Академия — это… — Школа, высшая школа для таких, как мы. Для тех, кто летает между звёздами. — И вы обучались все вместе? Поэтому вы всё время заботитесь друг о друге? — Ну… да, и это тоже. Но мистер Спок не учился с нами, он учил… — Боги! — взвизгнула эта странная дамочка и стукнула по закруглённой стене кулачком. Знать бы, чем я её так порадовал, сказал бы это раньше. — Учитель и ученица! Подобно нам с Редегааром! Горный лорд обучал меня владению магией, — доверительно сообщила она. — Очень скоро я превзошла его. Теперь он молит выйти за него и смешать нашу магию, кровь, земли и воларов. Он согревает мне постель уже пятнадцать лет — с первого дня, когда я поступила к нему в обучение! Он мне сразу понравился, и уж я взяла своё! Кто-то может сказать, что я не спешила и начала тогда, когда мои ровесницы давно спали в постелях, согретых мужчинами, но я не жалею! Я захотела своего учителя и получила его. И эта наглая девчонка, очевидно, тоже. — Мистер Спок не такой! — воскликнул я. — Это же не этично! То есть… У нас это считается неэтичным. А вулканцы — они этики, помешаны на том, чтобы поступать правильно. — Поступать правильно — это очень скучно, — заявила Виолента и кивнула, что-то решив. — После Гонки я верну дерзкую девчонку из камня и подумаю, не взять ли её третьей погреть мою постель. Кажется, она понимает толк в удовольствиях. Да, это может быть интересно. Сопротивление, подчинение, боль, наслаждение, тягучее и горчащее, как лесной мёд, как голос анаграсаара. О, как я жажду! Я буду резать его кожу острейшим тонким ножом и заживлять её, напитаюсь его кровью и семенем, и он полюбит это, он научится любить мою любовь, неудержимую, яростную, как драконье пламя! — Ну вот, — я огорчился и испугался. Хотел помочь, а вместо этого всё стало хуже некуда. — А я не умею любить яростно. Я умею только ласково. Чтобы, знаете, женщина угрелась рядом, как довольная кошка, усталая, опустошённая, тёпленькая, и ей не хотелось бы ни рукой… ни ногой… Тут я начал вспоминать моих подружек, и как нам было хорошо, и подумал, что я их не увижу больше. И пока я это думал, как-то позабыл про Виоленту, будто выпал на минутку в своё прошлое, в счастье нашего полёта, когда все ещё были живы, на палубах раздавались молодые голоса, и мы смеялись, спеша на смену, и бежали после смены — чтобы встретиться друг с другом снова. — Ты светишься, — сказала Виолента. А я как раз вспомнил Кэти и Дану. С Даной у нас разладилось перед самым Йорктауном, и она выставила меня прямо на палубу, бросив мне в грудь скомканную форменку. Я признался ей, что мне ужасно нравится Кэти. Согласен, что момент был не самый подходящий для признаний, но Дана видела, что я витаю в облаках, а она была девушка страстная и не терпела, чтобы в её каюте думали о ком-то, кроме неё. Вы, может, удивляетесь, откуда у меня набралось столько смелости так свободно разговаривать с Виолентой, которой довольно было икнуть, чтобы изувечить человека. Так я вам скажу, что от взрывной рыжей Даны Виолента отличалась только тем, что была ведьмой. Я привык общаться с орионкой, меня не удивишь бурными реакциями. …Дана после плена на Альтамиде взяла отпуск и улетела из Йорктауна. А Кэти… Кэти была беленькой и кудрявой, волосы у неё вечно выплетались из уставного пучка. Я заметил сначала эти живые волосы, а затем увидел всю Кэти. То есть по-настоящему увидел, а не формально: «Энсин О’Лири» — «Лейтенант Чехов». Волосы как у Медузы Горгоны, а сама — как одуванчик. Когда мы проснулись вместе в первый раз, я лежал, наматывал её прядь на палец и отпускал, кудряшка пружинила, Кэти смеялась: «Ну сколько можно, Павлик? Неужели не наскучило?» Мне не наскучивало. Мы успели устроить всего два свидания, и это было чудо что такое, но затем дроны изрешетили гондолы, и больше я не видел её сигнала. Наверное, её вынесло в космос, мою Кэти. Глаза у меня стали горячими-горячими и слепыми, и Виолента села рядом со мной на ступень и спросила: — О ком ты плачешь, мальчик? О наложницах? Не надо. Боги знают, что мне за дело до твоих слёз, смешной эрд, но пойдём. Золотого эрда я позову другой ночью. Вот так и получилось, что я нежданно-негаданно оказался в постели госпожи Сола-Волара, Драконьей земли. Но я вам об этом рассказывать не буду, да и мистер Спок считает меня деликатным парнем, не хотел бы его разочаровывать. Я только ещё важное расскажу. Оно случилось на рассвете. Я проснулся, почувствовав, что на меня смотрят. Виолента приподнялась, опираясь на подушку локтем, и сверлила меня своими чёрными глазищами. Я надел гарнитуру транслятора и сказал ей: — Доброе… утро? — Да, уже утро, — медленно произнесла она. — Это необычно, просыпаться рядом с мужчиной, который не плавает в собственной крови. Тихий мужчина, ласковая любовь. Чистое ложе. Может быть, боги хотят, чтобы я начала этот день умиротворённой? Может быть, сейчас не время для яростного пламени? Сегодня очень важный день, эрд. Ты знаешь, какой сегодня день? — Церемония Определения Порядка, госпожа Виолента? — спросил я, стараясь ничем не расплескать её умиротворение. Меня вполне устраивало чистое ложе. — О да, и это уже начало Гонки. Но Гонка бывает каждый год. А живые элво приходят крайне редко. Впервые, если хочешь знать. Их нет. Ушли или умерли. Или улетели. Да, — она поднялась, нагая и такая красивая, что глазам было больно. Виолента набросила мантию, синюю, как поздний вечер, и подошла к окну. — Да, я верю теперь, что они улетели, спаслись, когда Фианур наградил моего предка великим Даром. Мы вторглись в их леса, захватили небо, мы стали повсюду… и они ушли. Чтобы погибнуть вместе с той красной планетой, где родился мой элво! Лучше бы они остались и подчинились. Они бы были! А так остались одни легенды. Я сел в постели. В замке стало зябко, стены остыли за ночь, и по коже побежали мурашки. Я обнял себя за плечи, и Виолента небрежно повела рукой. В камине запылал зелёный огонь, а на колени мне упала тёплая синяя рубаха из чьей-то шерсти. Рукава от плеч до запястий украшали полосы чешуи. На груди красовалась вышитая синей нитью драконья лапа, растопырившая пальцы с когтями. Большой палец украшал синий камешек. — Спасибо, — искренне сказал я и натянул рубаху. Виолента отвернулась от окна и снова уставилась на меня. Я встал и поскорее натянул бельё, флотские брюки и носки. Мой десантный костюм исчез, и сапоги тоже. Стоять почти босым на ледяном каменном полу было зябко, и я забрался на кровать, согнув ноги ромбиком, свёл подошвы и обхватил их руками. Ведьма фыркнула, и мои штаны стали синими и тёплыми, а возле кровати встала пара ботфортов без клапанов, как у Кирка. Похоже, я угодил госпоже этой ночью. Дана не знала другой любви, кроме яростной, так что госпожа ничем не напугала и не удивила меня. Напротив, мне казалось, что я чудом вернулся в каюту Даны, и пароксизм страсти вот-вот сменится нежностями. Нежности были по моей части, и госпожа к такому не привыкла. А больше я вам ничего не скажу, потому что… — Да мы помним, Павлик, — кивнула сентиментальная Штраубе, — ты дальше рассказывай. — А что такое Дар Фианура, госпожа? — спросил я, покачиваясь вперёд и назад и грея стопы. Виолента подошла и села рядом. Её просторная мантия на глазах лишилась меховой выпушки и превратилась в узкое длинное платье с разрезами по бокам до середины бедра. Платье оказалось того же вечернего цвета. Я уже понял, что синий цвет был главным цветом рода Виоленты. — Что? Ты просишь рассказать тебе? Неужели есть эрд, который ещё не знает об этом? Спроси любого… — Но я не мог спросить любого… — напомнил я. — Никого не мог спросить. Я прятался. Мистер Спок говорит, что в рукописях ничего не нашёл об этом. — Вот как, он искал? — спросила Виолента с интересом и забралась на кровать, отзеркалив мою позу. Из разрезов высунулись её голые ножки. Теперь мы сидели напротив друг друга, как два школьника над голопроектором. Хотя Виоленте на вид было лет тридцать, иногда она вела себя как девчонка. — Вот что, эрд. Я расскажу тебе про Дар. Но только в обмен. Ты расскажешь мне про моего элво, с искренностью, и, видят боги, это честная сделка. После, если хочешь, расскажешь ему. Он ничего не найдёт в рукописях. Мы передаём это только устно, от матери к дочери и от отца к сыну. Вы теперь принадлежите семье, и вы узнаете. — И я принадлежу семье? — поразился я. — А за что мне эта честь, госпожа Виолента? — Да, это честь, — кивнула она, довольная моей реакцией. — Ты забавный и безобидный, и, хотя я говорю с тобой невероятно долго, у меня до сих пор не возникло желания превратить тебя в гадость или скормить воларам. Иногда мне кажется, что я говорю с моим младшим братом, лишённым Дара. Будь у меня брат. Я не привыкла к такому. Все трепещут передо мной и теряют слова от страха. И вдруг боги посылают вас, и один оказывается настоящим элво! Другой — умелый целитель воларов, третий… я не знаю всех талантов третьего, но уверена, что золотой эрд ещё удивит меня. За один день он поднялся из тёмных холщовых эрдов и добился чешуи, а для этого нужно быть кем-то особенным. Мои наездники — не паиньки, не позволяют кому попало собой командовать. — Джеймс Тиберий Кирк — самый молодой капитан Звёздного флота! — с гордостью сказал я. Виолента глядела без выражения, и я уточнил: — Он старший на нашем небесном корабле. По званию. — Ты хочешь сказать, что этот Кирк подчинил анаграсаара? — недоверчиво спросила она. — Ну как подчинил… — смутился я. — По правде говоря, в самом начале мистер Спок его почти задушил… Тут она мурлыкнула от удовольствия и опрокинулась на спину. Её глаза были закрыты, полные губы улыбались, а я попытался изложить нашу первую миссию как можно понятнее. — Потом они вместе чуть не погибли, но не погибли, а наоборот, победили. И подружились. И мистер Спок согласился служить с ним как старший помощник. Виолента снова села, её глаза светились, кожа порозовела, и весь вид говорил о том, что она снова жаждет. И очень сильно. — Понимаю! — сказала она. — Такое я очень хорошо понимаю! Рассказывай ещё! — А вы когда будете рассказывать? — возмутился я. — Какой же ты дерзкий! — благодушно сказала она. — Хорошо. — В незапамятные времена волары не подчинялись эрдам. Напротив, боги наши, огромные и всемогущие, оставляли свои следы уже тогда, когда эрдов не было и в помине. Всё, что осталось от первых богов, это каменные следы, которым мы поклоняемся, и которые путеведут нас. Эрды всегда поклонялись воларам и старались держаться от них как можно дальше — и когда были немы, как животные, и сами походили на животных, и когда обрели разум, речь и умения. Затем наступила Долгая зима. Зима оказалась такой долгой, что сменилось не одно поколение, а когда она закончилась, эрды остались, а боги исчезли. И вот однажды мой предок, храбрый вождь эрдов Робадаар, привёл в эти земли своё племя. Ночью они развели огонь возле горы, а утром Робадаар обнаружил, что племя расположилось под боком у живого спящего бога. Это и был Фианур. И вот, когда голодные эрды, позабыв страх и почтение, схватились за копья и камни, чтобы убить волара и насытиться, только Робадаар сохранил разум и благоговение и крикнул эрдам, чтобы они оставили бога в покое. В легендах передавали, что боги наши понимали речь эрдов, но оказалось, что боги могли и говорить. Фианур приоткрыл глаза и произнёс гулко: «Подчинитесь ему!». И закрыл глаза навеки. И Робадаар повелел остаться на равнине, засыпать мёртвого бога камнями и построить в память о нём город. И чего бы Робадаар ни пожелал, все немедленно исполняли, и живые эрды, и бездушные вещи. А когда его жена родила ему нового младенца, то оказалось, что Дар перешёл и к нему. И все дети Робадаара рождались с тех пор всемогущими. Но поскольку кровь должна обновляться, дети Робадаара стали брать чужих женщин и мужчин, и каждый раз Дар ослабевал вдвое. Невеликая цена за могущество. Самый слабый лорд более могуч, чем любой эрд. — Я не знаю, почему Фианур сделал это, — задумчиво произнесла Виолента. — Я могла бы солгать, что даже всемогущий Фианур увидел, какой великий вождь мой предок. Но правда в том, что воларам нет дела до эрдов и их достоинств, а Робадаар отличался от других лордов только тем, что первым наткнулся на Фианура. Но в этом, конечно, был промысел богов, — твёрдо заключила она. — Боги выбрали самого достойного, а почему — им виднее. Фианур наделил Робадаара магией и уснул навечно, и все потомки Робадаара рождались с этой силой, отличные ото всех. Ныне все лорды — маги, и все маги — родственники. Мы владеем Даром и миром и подчиняем всех, кто приходит и прилетает на нашу землю. Так мы подчинили твоих друзей. И тех, что прилетели до вас. Так мы пытались подчинить лесных элво. Но элво покинули нас. Не стали служить. — А волары? — спросил я. — Вы подчинили и воларов? — Волары измельчали, эрд, — ответила Виолента. — Когда они появились снова, уже не мы скрывались от них, а они от нас. Дар перешёл к нам, и, лишённые могущества, они стали послушными слугами. Но мы помним, что когда-то их предки были богами. И заботимся о них. Я удовлетворила твоё любопытство, мальчик? — В общем, да, — ответил я, размышляя над её историей. — Но от мистера Спока вы так легко не отделаетесь. Ему до всего надо докопаться, он у вас ещё лабораторию устроит, вот увидите. — Что устроит? — спросила Виолента. — Что-то интересное! Ах, да пусть устраивает что угодно. Я отдам ему всю южную башню, если хочет, и никто из лордов и пикнуть не посмеет, когда на следующий год их поселят внизу. Впрочем, кто же мешает мне пристроить новую башню? — спросила она сама себя. Наверное, Виоленте было довольно одиноко в её замке, она постоянно разговаривала сама с собой. — Никто. Но прежде, чем её построить, я проверю послушание лордов. Кто посмеет разобидеться, проучу безжалостно. Я посмотрел на неё. Бедная женщина, совсем озверела тут от вседозволенности и одиночества. — Не смей молчать, эрд! — прикрикнула она. — Я оказала тебе великую милость, изволь выполнять обещание. — А что вы хотите узнать? — спросил я. — Говори про него! Про моего элво! Какой он, что любит, чем его наградить. — Мистер Спок… — я задумался. Что в мистере Споке главное? Ум? Но кто же из вулканцев не умён? Храбрость? Кто же во флоте не храбр? Среди звёзд малодушным делать нечего. Контроль? Чем дольше он с нами служил, тем легче отказывался от жёсткого контроля и позволял себе маленькие проблески эмоциональности, освещавшие невозмутимую вулканскую физиономию, как фейерверк, взорвавшийся в небе в новогоднюю ночь. У него была замечательная улыбка, у мистера Спока, редкая, обаятельная, незабываемая. Мисс Ухуре чаще других доводилось вызвать её, и даже когда он улыбался ей скупо, одним уголком рта, глаза у него добавляли всего того, что он не докладывал в улыбку из сдержанности. Знаете, как бывает: улыбнётся человек из вежливости, губы растянулись, а глаза холодные. Мистер Спок никогда не улыбался формально. Если он улыбался, глаза у него просто светились. Тёплые глаза. Добрые. — Он очень честный, — сказал я, — очень умный. Странный, конечно. Ему среди нас непросто, но он старается. И ещё он добрый. Может быть, на корабле нет никого, кто был бы добрее его. Да, — с удивлением повторил я. — У него всегда есть для вас время. Когда он смотрит на вас, у него в глазах забота. Он расположен вам помочь вот прямо сейчас, чем угодно. И пытается понять, нужна ли его помощь. Надо протолкнуть затык в программе? Он ночь просидит, а утром принесёт готовый модуль. Рискнуть жизнью? Пожалуйста. Еле вытащили его тогда с Нибиру. Кровью поделиться? Да. И наш Хэнк теперь тоже немножко вулканец… Мисс Ухура отчаялась объяснить ему, что она с ума сходит от того, как легко он рискует жизнью. Они даже ссорились, ей казалось, что мистер Спок не заботится о её чувствах. А он заботится. Обо всём, и всё это держит при себе. Непросто с ним. Но интересно! И ещё он, как все вулканцы, умеет прикрыться инструкцией… ну, правилом там, законом. Память у него абсолютная, все правила знает назубок, и всегда найдёт, чем оправдать то, что ему хочется поступить по-своему. — Я захихикал, когда это понял. — Капитан — тот ненавидит всякие правила и тоже хочет поступать по-своему. Но капитан за это огребает от адмиралтейства, а мистер Спок — никогда, он и сделает по-своему, и найдёт фиговый листочек из какого-нибудь протокола или судебного прецедента. Теперь капитан всегда с ним советуется, так что адмиралтейству и крыть нечем. — Куча непонятных слов, — сказала Виолента, — но смысл я уловила. — Тут главное понять надо, — серьёзно сказал я. — Он очень хороший и страшно редкий. Понимаете? Его нельзя обижать. Его защищать надо. Его самого защищать надо, он себя защитить не умеет, ну вот разве что голову сохранять спокойной и ясной в любых обстоятельствах. Хоть в огне, хоть под пыткой. Вы в эту голову не пролезете, если он не захочет. А если вы причините вред мисс Ухуре… — Н-ну, и что тогда? — Виолента напряглась, взялась за цепочку и покачала, как маятник, алый камешек. — Я просто не знаю, — я развёл руками. — Но… вдруг он сломается? Вдруг вы его этим убьёте? Возьмёте и ненароком убьёте? И уже ничем не исправишь. Никакой магией. Она не ответила. Молча смотрела на меня, затем поднялась, отошла и уставилась в окно. Я подошёл к ней и встал за её плечом. Небо уже светлело, сверху была видна дорога к замку, по ней шли первые эрды-слуги. Начиналась петра, день Церемонии Определения Порядка.