Случайная любовь

      Джису останавливается прямо у двери, которая ведет в небольшое кафе, адрес которого ей скинул Тэхен простой sms-кой, не решаясь это все вываливать в KakaoTalk, ведь взломы айдолов, в последнее время, участились, и всматривается сквозь темное стекло внутрь, чтобы подметить хоть какое-то шевеление, но видит лишь пару людей в форме, значит, персонал. Тут же одергивает себя за ступор, ведь, чуть что – за ней тут же примчатся журналисты, чтобы выведать, узнать, понять, зачем звезда сюда приехала, а там, не приведи ничего, скандал, первые строчки в поиске, позор и бесконечные выговоры от совета директоров. Людям только дай вывернуть чье-то белье, неважно, чистое ли оно, грязное – всем любопытно, все суют нос не в свои дела, совсем забывая, что, как-никак, никто из айдолов не подписывал в контракте пункт о том, что его жизнь теперь принадлежит не ему, а народу. Абсолютно никто. И нет такого правила, иначе, это бы уже каралось законом.       Дверь оказывается открыта, потому Ким без проблем проскальзывает внутрь и тут же оборачивается, чтобы пронаблюдать за вечерней улицей сквозь оставленную щель. Вроде, на первый взгляд, никого. Девушка будет надеяться, что там, и правда, нет ни одного репортера, и что все пройдет гладко, без сучка и задоринки.       Плотно закрыв за собой дверь и, извиняясь перед немногочисленным персоналом, что, все же, обнаружился внутри, брюнетка засучивает рукава безразмерной толстовки и снимает маску, чтобы, наконец, вдохнуть свежего воздуха. На ней совсем нет макияжа, кожа девственно чиста и свежа, и Джису, правда, рада тому, что ей не нужно было краситься на встречу. Она ступает на первую ступеньку, Тэ сказал, что будет ждать ее на втором этаже, потому, положив тонкую ладонь на перила, она, не особо торопясь и удивляясь тому, что здесь, почему-то, никого нет, хотя весь персонал на месте, но посетителей вообще не видно.       А, нет, один вот, сидит за самым дальним столиком на втором этаже, широкой спиной к ней, наверное, сверлит взглядом стену, по мере медленного и осторожного приближения к нему Ким замечает, как он поднимает иногда руку и указательным пальцем чуть раскачивает висящий недалеко кашпо, из которого вьется темными упругими стеблями растение, их тут достаточно, и все они, повешенные на разной высоте, создают особую атмосферу свежести и уюта, возможно, от того, что появляется эфемерное чувство зелени, хотя, на деле, не так уж ее и много. На губах появляется улыбка, а глаза чуть прищуриваются, чтобы рассмотреть посетителя, однако, на нем кепка, из-под которой торчат завившиеся, темные волосы. Брюнетка делает еще пару шагов и замирает аккурат за спиной молодого человека, напротив них висит зеркало на стене, в него-то она и смотрит, после чего прижимает руки ко рту, а глаза, темные глаза, что столкнулись в ее в отражении, вдруг наполняются таким потоком эмоций и чувств, что впору, свалят сейчас ее с ног.       Не Тэхен. Чонгук.       Первой мыслью загорается в голове лампочка «развернуться и сбежать». Джису кивает этой своей мысли, соглашаясь, что для нее это лучший выход из ситуации, в которой ее так жестко подставил Тэ, и уже собирается развернуться на пятках, чтобы впопыхах, чуть ли не скатываясь по ступенькам, сбежать отсюда, но Чон оказывается проворнее нее, он разворачивается на стуле и даже привстает, хватает ее за тонкое запястье и, таким образом, останавливает. И они замирают, оба.       Горячая и большая, ладонь, в которой с легкостью поместилось тонкое девичье запястье. Его кожа более грубая, Ким чувствует мозоли от тренировок с весом на коже, она так контрастирует с ее, нежной, тонкой и прохладной, от прикосновения тут же разливается жар, он кипятит кровь в венах, заставляет ее полыхать, а сердце пускается в бешеный пляс, тут же даруя щекам неровный, но такой милый, румянец.       Чонгуку кажется, что он, прямо сейчас, рухнет ей в ноги, одно прикосновение, о котором он даже подумать не успел – тело действовало на автомате, а, мгновение спустя, до мозга дошло, что, все-таки, произошло. Это его второе прикосновение к ней. К его идеалу, к его любви, к той, из-за которой парень потерял весь сон и покой, она прямо перед ним, такая маленькая, хрупкая, с растерянным выражением лица, однако, слушается его, останавливается, переводит взгляд с его лица на руку, что держит крепко ее запястье, и на губах у нуны расплывается загадочная улыбка, наверно, будь Гук чуть уверенней в себе – решил бы, что она улыбается тому, как хорошо умещается ее запястье в его руке, однако, ему даже страшно допустить мысль о том, что все улыбки Джису сейчас – из-за него, из-за этого очаровательного, крепкого, решительно настроенного мальчишки.       – Присядь, пожалуйста, напротив, – несмотря на то, что внутри звезда уже давно сгорела и превратилась в маленькие, тлеющие, уголечки, его голос оказался, на удивление ему самому, достаточно ровным, почти не дрогнувшим в самом конце, – нам нужно поговорить, нуна.       Джису поднимает на него темный взгляд, смотрит сверху вниз, заставляя бедное молодое сердце сжиматься от того, насколько близким и реальным сейчас являются эти глаза, девушка медленно кивает, соглашаясь, и обходит столик, чтобы сесть. Макнэ боится отпустить эту тоненькую ручку, боится моргнуть, чтобы образ перед ним не исчез, боится лишний раз вздохнуть, парень задерживает дыхание, чтобы воздух вокруг, который уже успел пропитаться ее духами и самой девушкой, осел в его легких и остался там отпечатком.       Ким не очень удобно перед ним, ведь, все же, певица устроилась на удобном диванчике, а молодой человек, нервно осматриваясь, сидит на стуле. Как-то… Неравноценно, но что она может поделать? Пригласит его сесть вместе на диван? Чтобы он, пусть и случайно, прикоснулся к ее бедру своим, прижал своим телом к краю? Ох, что за мысли ее сейчас одолевают, такие глупые, подростковые, но такие приятные, отчего на ее губах сама собой зарисовывается мягкая улыбка, заставившая Чона-младшего приковать к ней свой взгляд, жадно записывая все на пленку своей памяти.       – Подожди минутку, – неожиданно даже для самой себя, брюнетка прижимает ладони к щекам, к которым прилила краска, лицо, точно, опалило жаром, а ее глаза начинают бегать от его губ к кончику носа, от него – к уголкам глаз, и выше, к бровям и по лбу к линии роста волос. – Мне нужно собраться с мыслями, я не была готова встретиться сегодня с тобой.       – Ты была готова беседовать с Тэхеном, – Гук опускает взгляд в стол, где уже успел сцепить руки в замок, замечает за собой, как излишне нервно сжимает пальцы, отчего костяшки тут же белеют, а кожа на них натягивается. – Я понимаю, что оказался для тебя совсем уж неожиданным номером.       – Мягко говоря, – Ким издает нервный смешок и тут же прикусывает кончик языка, боясь, что этим обидит бедного младшенького, на которого уже успела украдкой налюбоваться, пока он совсем этого не замечает, продолжая сверлить взглядом стол, – однако, это даже хорошо – мы не будем тянуть резину, хотя, признаться, разговор будет сумбурным.       – Потому что ты не подготовила речь? – вдруг вскидывает голову Чонгук и тут же встречается с ее растерянным взглядом своим, раздраженным с непонятно чего. – Нуна, для таких разговоров зазубривать речь не нужно, ты же понимаешь?       – Откуда такая уверенность, что я бы тебе целую речь выдала? – от смущения девушка первой отводит глаза и начинает теребить рукава большой толстовки, то сминая их, то разглаживая, иногда показывая свои маленькие и прелестные пальчики, которые мемберу хотелось бы сейчас целовать, а не просто смотреть, но нужно сбавить обороты, придержать себя, не пугать ее, хоть тело и рвется уже атаковать.       Чонгук склоняет голову, и его завитые от влажности воздуха волосы падают на глаза, прикрывая их, точно, полупрозрачной шторой, даря эфемерное чувство безопасности, хоть, на деле, его локоны не делают ничего такого. Он двигает слегка плечами, и ткань толстовки натягивается, облачая их ширину и крепость, от такого вида Джису впадает в еще большую краску, чувствуя себя совсем крохой рядом с ним.       – Нуна, – Гуки сглатывает накопленную из-за долгого молчания слюну, смотрит на нее, не моргая, приковав к себе полностью внимание, – ты мне нравишься. Очень, очень нравишься. Я скоро с ума сойду, как ты мне нравишься.       И все. И будто внутри что-то взорвалось, заныло тупой болью в груди, точно, в сердце что-то воткнули, но после быстро стихло, даже, как-то неожиданно, однако, оставляя сладкое послевкусие, которое тут же смешивается с полустертым уже воспоминанием о ее губах на его. Ему стало легче просто от того, что звезда, наконец, призналась, в открытую сказала о своих чувства, парень, несмотря ни на что, смог выразить, пусть и глуповато, по-детски, чуть дуясь, свои мысли, свои чувства. И попал точно в цель, его острая, длинная, ядовитая стрела вонзилась в ее сердце, пробивая насквозь и застревая там, не замечая даже, что творит, участница группы прикладывает ладонь к груди и чувствует через толщу ткани, как зашлось от этих слов сердечко.       – Черт, – не сдержавшись, ругается она, зарываясь пальцами в волосы и опираясь локтями о стол, разом разрушив весь образ неприступной, холодной леди, – черт, черт, черт! Ну, нельзя же так, айщ!       – А как можно? – Ким дергается и отстраняется, убирает руки со столика и вжимается в спинку дивана, когда Чон-младшенький оказывается рядом с ней, придвинувшись, фактически, выдохнув эти слова ей в лицо.       – Я… Я не знаю, – рукава безразмерной толстовки тут же закрывают от него весь прекрасный вид на румяное личико, внутри себя Джису лишь пищит и поддается панике, она совсем не готова, что ей нужно сказать?       – Джису-нуна, – давно Чонгук не ощущал себя настолько серьезным малым, последний раз он шел напролом, вот так, руша все стены и преграды, во время мирового тура, под самый конец, взяв второе дыхание, но с мыслью, что впереди дом, а тут, у него даже нет впереди и намека на опору, лишь пропасть, которая тут же поглотит его, стоит девушке ответить отказом на его чувства. – Я не умею по-другому. Нас учат идти напролом, вгрызаться зубами и действовать до выступившего пота, крови, и слез.       – Вот это закалочка, – тихо выдыхает вижуал, после чего медленно убирает руки от краснющего лица, – Чонгук-а, с чувствами так не прокатывает, ты знаешь об этом?       – Не-а, честно, не знал.       – Тогда, – Ким дрожащим пальчиком двигает в манящем жесте, призывая его приблизиться, потому младшенький с готовностью скрипит ножками стула по полу. – подвинься еще чуточку и послушай меня.       Увы, ему остается лишь склониться над столом и повернуть чуть голову, подставляя ухо к ее, как он подумал, горячего шепота. Однако, чего он совсем не ожидал, так это пальцев, что осторожно убрали его отросшие темные пряди за ухо, чтобы приоткрыть смуглое, осунувшееся, острое мальчишеское лицо, а после – мягких и сухих губ, совсем невесомо, как крылья бабочки, коснувшихся его горячей, идеально выбритой, кожи.       – Ты мне тоже очень-очень нравишься, – последовавший шепот с растягиваниями гласных долетает до него, словно через вату, так резко молодой человек не поворачивал голову никогда, кажется, даже хрустнули позвонки в шее.       Она отражается в его больших глазах ласковой феей, белокожая, точно, фарфоровая, с длинными темными волосами, рассыпавшимися по груди и плечам, к которым хочется прикоснуться, пропустить сквозь пальцы, поцеловать пряди и вдохнуть аромат ее шампуня.       В ее глазах горит солнце, ласковое и, точно, только для него, от этого в горле все пересыхает, хочется взвыть и опрокинуться на пол, повалив себя вместе со стулом, сжаться в комочек, а затем подскочить и запрыгать на месте, побегать, навернув пару кругов, но, все же, юноша себя сдерживает, он еще чуточку пододвигается, привставая со стула и упираясь твердым животом в край стола, чтобы коснуться ее губ своими.       Без блеска, без помады, свои, мягкие губы Джису, в ее глазах застывает удивление из-за его действий, но там уже нет страха, там что-то новое, оно мигает, пока еще, совсем крохой, на дне ее больших зрачков, но Чонгуку нравится то, что он видит, нравится румянец на ее коже, персиковый, нежный, будто подсветивший всю ее. Нравится, как задрожали ее подкрученные ресницы, и как легонько она поджала, а затем выпятила губки ему навстречу. Это кажется такой смешной, абсурдной, сказкой, что, дай ему сейчас кто вилку в руки – не раздумывая, золотой макнэ воткнет ее себе в руку, оставив глубокие, кровоточащие, шрамы, проверяя, спит ли он.       Ее руки такие же легкие, они осторожно, будто, крадучись, зарываются в его волосы, более жесткие и сухие, кончики секутся, не помешало бы обновить стрижку у парикмахера, они крашенные уже столько раз, что просто не успевают отрастать здоровыми, но этого его волосы, его локоны, это тот самый Чон Чонгук, который принадлежит ей, Ким Джису. От мысли о том, что этот юный, совсем еще зелененький, парень, теперь принадлежит ей, Джису хочется прямо сейчас начать кружиться, широко расставив руки, и смеяться от переполняющего ее счастья.

***

      Чонгук выходит из лифта излишне поспешно, чуть ли не подпрыгивая при ходьбе из-за переполняющих его эмоций. Руки трясутся, однако, ему удается открыть дверь с первой попытки, напевая себе под нос незатейливую мелодию, услышанную по дороге домой в машине на одной из станций радио, сейчас все в нем переворачивается и радуется произошедшему, однако, все равно роются злыми осами мысли в голове, что все это – выдумка его воспаленного мозга, чудесный сон, который, ну никак, не может быть реальностью.       Но, все же, руки помнят ее хрупкость, ее талию, в которую он, неожиданно для себя, впился до такой степени, что Джису тихо ойкнула ему в ухо, однако, позволила и дальше так себя жадно обнимать, точно, в последний раз, хоть они оба и понимали, что таких раз у них еще будет предостаточно. Она понимает, что Гук весьма импульсивен и не сдержан, для него чувства должны проявляться открыто, ему сложно скрывать их, прятать, даже, если внешне он остается спокойным – глаза выдают его волнение, нежную любовь и желание прикоснуться с головой. И это очаровывает все больше и больше.       Гуки подпрыгивает на месте, стоит дверному звонку разнестись по всей огромной и, честно говоря, пустой квартире.       – И кого принесло так поздно? – недоумевая, макнэ подходит к двери и заглядывает в глазок, после чего резко делает шаг назад и начинает бегать глазами по убранству, то находя взглядом небрежно брошенный на шкафчик для обуви телефон, то свои раскиданные тапки, то непонятно куда сдвинутую ложку для обуви. – Черт, невежливо как-то будет – выпроваживать их ночью… Но они же, сейчас, устроят целый спектакль. Что же делать?..       – Чонгук-а, – приглушенный дверью, но все равно, громкий голос Джин-хена прорезает неловкую тишину, заставляя младшего замереть на месте и сминать в руках футболку, превращая ее в потасканную жизнью тряпку на своем теле, – мы знаем, что ты дома. Открывай, а то балаган устроим прямо под дверьми!       Так, а вот этого ему не нужно. Соседей у него по этажу, к счастью, еще нет, однако, наверху и внизу, люди-то живут, а им явно не понравится домашняя вечеринка, эхом разносящаяся по всему подъезду. Копы под боком точно обеспечены, а там что дальше? Заголовки в газетах, первые места на нейвере и какой-то бред сивой кобылы, который, все равно, знатно подмочит репутацию всем! Нет, этого никому не нужно, а потому, до Чона-младшего уж очень быстро допирает, насколько же его хены – профессиональные манипуляторы.       – Я только сам зашел, – бурча больше себе под нос, осторожно открывает дверь молодой человек, боясь, что на него сейчас набросятся, точно, на сочный кусок мяса, – а если бы задержался? Под дверьми караулили бы?       – Лестница широкая, посидеть и на ступенях можно, – подмечает Юнги, заходя самым последним в то время, как Тэхен и Чимин уже подхватывают своего лучшего друга под руки и тянут каждый друг к другу, чуть ли не разрывая парня на две части. – Вы же его сейчас порвете, а как мы потом будем работать?       – Всегда хотел в нашу группу одного зомби, – улыбаясь, отвечает на его вопрос Сокджин, не давая макнэ-лайну и рта открыть, проходя в квартиру с пакетами, в которых что-то подозрительно звенит, очень напоминает стекло, от этого у Гука выгибается бровь в вопросе, он смотрит на Намджуна и Хосока, которые тихо-смирно снимают обувь и ставят аккурат на коврик рядом с дверью, параллельно поправляя разбросанную обувь остальных.       Не успевает звезда и один вопрос задать по поводу, собственно, нахождения всей группы в его апартаментах, как Пак, хихикая, все же, вырывает его из захвата Тэ и тащит в гостиную, где усаживается вместе с ним на диван, все еще продолжая крепко держать младшего за руку на тот случай, если тот предпримет попытки сбежать. Макнэ подозрительно на него смотрит, а потом переводит взгляд на руку, однако, это не возымело никакого эффекта, потому он просто вздыхает и откидывается на диван, сверля взглядом потолок и ожидая допроса с пристрастием.       – Ита-а-к, – тянет Хо, притащив стул и развернув его спинкой вперед, чтобы оседлать и сложить руки на этой самой спинке, – расскажешь сам? Или нам вопросики позадавать? – Что ж так, сразу, на ребенка нападаешь, – лениво чешет голову Мин, присаживаясь рядом с младшенькими и хитро блестя глазами в сторону не успевшего на это места Тэхена, – нужно плавно, нежно, не на сухую драть, а ты вот… Эх, не удивительно, что от тебя девушки бегут.       – Я бы попросил, – прищуривается на его слова Хоби, после чего тянет кривую улыбку, – мы тут не мою личную жизнь собрались обсуждать, а нашего очаровательного золотого макнэ.       – Может, лучше твою? – скупо вклинивается в весь этот шумный диалог Чонгук, Юнги с Хо сразу же замирают, после чего поворачивают к нему головы с очень ясно горящим вопросом в глазах.       – В смысле? – тихо тянет Тэхен, присев на подлокотник дивана и закинув ногу на ногу, – Джису-я отказала тебе?       Если бы Гуки мог – он бы закатил глаза еще дальше, однако, они у него, итак, сильно заболели, стоило ему только попытаться. Да уж, не стоило старшим говорить все с такой интонацией, они же за него все додумают и расскажут всем, ему даже рта не нужно будет открывать – одна история будет красочней другой, хоть роман пиши и продавай на первые ряды книжных полок. Желательно, процентик отсыпать себе в карман, но, все зависит от того, кто выступит автором столь замечательных историй.       – Нет, не отказала, – опережая гогот непонятных сказок, обрывает все фантазии на корню Чон-младший, приковывая все взгляды к себе, – мы, как бы это сказать… Встречаемся теперь?       – Да ладно?! – Чимин надувает губы и замирает с буквой «о» на своем красивом рту, а после хлопает друга по плечу, сильно впиваясь кольцами в кожу даже через одежду. – Мои поздравления, счастливчик ты наш! Я, честно, завидую!       – Ну-ка, затихните, – Джун впервые подает голос, он ушел на кухню помогать Джину, хоть это и показалось всем сомнительной идеей, а теперь выглянул в проем двери, сверля всех глазами, – я хочу послушать, все же, что и как произошло, без ваших комментариев.       – Хоть кто-то это сказал, – выдыхает, одобряя, Юнги.       – Мог бы и сам это сказать, хен, – жмет плечами Намджун, а после исчезает опять на кухне.       – Ты звучишь более угрожающе, – бросает ему вслед Мин.       – А что рассказывать? – жмет плечами Гуки, старательно делая вид, что, вообще-то, ничего такого не случилось, хотя внутри него уже орет маленький влюбленный мальчишка о том, что случилось лучшая в его жизни любовь. – Как я чуть не обосрался, когда увидел ее?       – Что, все настолько плохо? – подкалывает его Тэхен, после чего встречается с хмурым и очень тяжелым взглядом, однако, его это не останавливает. – Понос в себе удержал?       – Шутки про говно отставьте, не маленькие уже, – обрывает двоих младших Юнги, рэпер потягивается так, что оголяется его живот, Чимин, не упуская случая, перегибается через Чонгука и тыкает пальцем в светлую кожу, от чего старший сразу же подпрыгивает на месте, вызывая своим удивлением улыбки на губах друзей.       – Если честно, – Чон-младший трясет головой, волосы падают ему на глаза и закрывают обзор, – я даже не знаю, что вам рассказать. Это было… Волшебно.       – Обычно, ты такой балабол, – заходит в комнату Сокджин с несколькими бокалами в руках, на кухне слышен приглушенный хлопок вытащенной пробки из горлышка бутылки, скорее всего, Джун постарался, – а тут не знаешь, что и сказать. Это так на тебя не похоже.       – Потому что это… Джису-нуна, – слова застревают на кончике языка, Гуку кажется, что но, прямо сейчас, ими подавится, – с ней все по-другому, все так, ну, я даже не знаю, как, не могу описать.       – Отличный набор слов, абсолютная бессмыслица, мне нравится, – тянет Юнги, пока двигает бокалы по столику перед диваном, каждому мемберу придвигает, чтобы потом руки не сталкивались где-то на середине в непонятную кучу, – зато искренне. Я бы удивился, если твой мозг варил бы после того, как ты начал встречаться с девушкой, которую уж слишком долго хотел.       – Я думал, у него внутри все сгорит быстрее, чем он с Джису, наконец, сойдется, – чешет кончик острого носа Хосок, – а тут, глядите, я даже не поседел еще, а они вместе.       – Я думал, она хлопнется в обморок из-за того, что там оказался я, – задумчиво тянет макнэ, а Тэ хлопает его по плечу, призывая обратить на него внимание.       – Ну естественно, – давит свою очаровательную квадратную улыбку Ким, – она не ожидала, что вместо меня будет парень, который ей так давно нравится.       – Нравится? – Чонгук чуть не подскакивает на месте. – Нравится? И ты молчал?!       – Я много, о чем молчу, – жмет плечами Ви, – зато смотри, как вовремя подсобил. Чувствую себя лучшей свахой на свете!       – Звездная сваха, буквально, – хмыкает на это заявление Пак, после чего сильно сжимает руку младшенького, и тот поворачивается с кислой миной на лице, намекая, что ему, вообще-то, больно, – ну, расскажи чуть подробнее хоть? В чем была? Что сказала? Давай, не таи.       – Я… – звезде хочется спрятать глаза, скрыться, прятаться от этих пытливых взглядом, что вдруг все разом обратились на него, даже Джин с Джуном замерли в проеме кухни, даже показалось, что часы замедлили свой ход, лишь бы услышать в тишине заветные слова. – Я ее поцеловал.