У каждой красавицы рано или поздно появляется свое чудовище

Клэр старалась поменьше смотреть по сторонам — не музей всё же. Не хотелось, да и неловко было пялить глаза, но один раз они у неё вылезли-таки из орбит, когда где-то в глубине длинного коридора, заканчивающегося дверью с решёткой, возник душераздирающий вопль и резко оборвался грохотом. Она глянула на медработника за столиком напротив, но тот даже не моргнул. Клэр неслышно вздохнула и снова уставилась на свои колени. На ней была та же одежда, как в тот вечер. «О, да-а, белая блузка и синие джинсы. Как можно забыть столь фееричный прикид, м-м», — она возвела глаза, иронично сокрушаясь. И те же серьги и браслет на левой руке — яркий, разноцветный комплект, на который Клэр возлагала большие надежды, он-то должен был запомниться, хотя… кто знает, на что именно обращает внимание Джокер. Правда, прическа её изменилась: не те длинные пепельные волосы, а чуть ниже плеч, тёмно-шоколадного цвета. «И какой только чёрт надоумил меня подстричься? Ах, да, это был Питер. Боже, какой ужас!» — она беззвучно простонала и закрыла глаза, вспомнив о муже. Клэр надеялась, что Джокер всё-таки сможет вспомнить её. Она максимально попыталась продумать каждое слово, которое ему скажет, основываясь на единственном состоявшемся разговоре между ними. «А если что-то пойдёт не так? Вдруг он вспомнит, но я ему не понравилась тогда... и не вызову симпатии сейчас? Может, я совсем не в его вкусе? У Джокера есть вкус? Господи. Я не знаю о нём ничего...» — сомнения раздирали её, провоцируя тихонечко сбежать. И потом, она переживала, что заключённый будет чем-нибудь накачан, и перед ней предстанет декоративное деревце с вьющейся зелёной кроной вместо Джокера. Но докторов должны были предупредить, чтобы их пациент был способен к коммуникабельности. На своей левой ладони Клэр написала адрес. Для него. И боялась, что кто-нибудь заметит или надпись сотрётся, так как руки были влажные от ледяного пота. Наконец, её вызвали. С трудом удерживая тело в спокойном состоянии (её колотила крупная дрожь), Клэр с силой сжала челюсти, иначе зубы стучали бы громче голоса, который назвал её имя. Железная дверь открылась и сразу же закрылась за ней. Джокер сидел на стуле за столом в оранжевой робе. Руки и ноги его были окольцованы и соединены между собой цепью. Без грима он не производил того самого впечатления — она немного успокоилась и, понимая, что медлить нельзя, быстро подошла и присела на стул. Охрана встала возле дверей за её спиной, шагах в трёх. А позади Джокера находилась дверь, откуда привели его. Он совершенно не походил на того маньяка, которого показывали в новостях. Но он не был похож и на того, о ком она думала. Джокер спокойно смотрел исподлобья. Небрежно лежащие светло-каштановые кудри были короче прежних, но всё ещё не потеряли свой зелёный оттенок к концам прядей; ровная шея и широкие плечи; через одежду проглядывали очертания стройной фигуры. Руки его лежали на коленях под столом. То, как он сидел на стуле, возвышаясь над Клэр, давало основания думать о довольно высоком росте. Шрамы на щеках и нижней губе неизбежно перехватывали приоритет внимания: хотелось дотронуться до них, проверить подлинность. Клэр взглянула в его глаза: тёмно-карие с еле заметным зеленоватым оттенком, казалось, абсолютно ничего не выражали, но сверлили насквозь, как рентгеновский прибор, словно забрасывали на удочке некий психоделический магнит и затягивали её душу в бездонный омут. Она узнала бы эти глаза из всех существующих. Да, это был он — Джозеф Керр. Он моргнул и еле заметно склонил голову набок, изучая лицо молодой женщины, сердце которой стучало так, что содрогалось всё тело. Он скользнул глазами на грудь, где тонкая материя блузки в районе выреза ритмично подрагивала. «Пожалуйста, вспомни, Джо…» — она положила руки на стол: бусины браслета приятно застучали по поверхности и замерли. Его взгляд тут же метнулся на них. Левый уголок его рта слегка подпрыгнул в усмешке, собрав в складки шрам на щеке. — Здравствуйте, — произнесла Клэр голосом и губами, которых не ощутила. — Благодарю вас, — таков был ответ тихим мягким голосом. — За что? Джокер усмехнулся, поднял голову: — За пожелание. — Его тёмные глаза теперь смотрели в её — болезненно блестевшие. — Но я просто поздоровалась, — робко возразила Клэр. — Именно так и есть, вы сказали мне «здравствуйте», что означает — живите и процветайте. Разве нет? — звучал негромкий вкрадчивый голос. Он слегка облизнул шрамы на нижней губе, закусил её и хмыкнул в улыбке, опустив на секунду глаза, и сразу вернул взгляд на лицо визави. Но теперь это был совсем другой взгляд. Клэр бросило в жар. Казалось, он читает её, как утреннюю газету за завтраком. — Э-эм... да, наверное, вы правы, — посетительница была на грани обморока (у Клэр ещё ни разу в жизни не было обморока, но ей казалось, что эта грань должна быть именно такой). Время шло, она понимала, что сейчас провалит единственную возможность, все её риски будут напрасны, результаты трудов и надежды рухнут, и она пойдет к чёрту, кляня себя всю оставшуюся жизнь. «Надежды… Господи, надежды на что? Вот куда привели мои надежды, тут мне самое и место». По правде сказать, сейчас какие-либо последствия волновали её гораздо меньше, чем человек, сидящий напротив. Перед ним трепетал в страхе весь Готэм, а она была одержима им. Любой и каждый хотел бы, чтобы этот психопат, террорист и убийца исчез с лица земли или гнил бы в самом глубоком подвале "Аркхэма", а она мечтала ощутить его руки на своем теле. Обычно от него шарахались, ужасаясь ярко раскрашенных шрамов, а она хотела покрыть поцелуями каждый. Вот так вот. С точки зрения нормальных людей, это, конечно, ненормально. Но кто как ни сами эти люди придумали эту свою мнимую "нормальность" и готовы уничтожить любого, кто не вписывался в железные рамки. Конечно, он сделал много того, что для Клэр так же было неприемлемым и кошмарным, но это беспокойство тонуло в тех чувствах, которые проснулись в ней к этому человеку, к этому... "мужчине". Ей было странно применить имя нарицательное к Джокеру. Фрик — было естественнее. Но сейчас он выглядел как мужчина. С этими мыслями она привстала, пододвинулась плотнее к столу и положила руки ближе к нему. Он, не отрываясь, с весёлым любопытством наблюдал за её манипуляциями. Клэр негромко прокашлялась, прикрыв рот левой рукой. Затем, вернув руку на стол, снова застучав браслетом, придвинула её ещё чуть ближе к нему. Он тоже зашевелился, гремя цепью, наклонился над столом, прижавшись к нему, облизал оба уголка рта и уставился на её руку. Клэр поняла, что он ждёт, но не знала, как ей открыть ладонь так, чтобы это увидел только он. И ведь пора уже что-то говорить. А её заготовка здесь сейчас прозвучала бы настолько неуместно: «Мистер Джокер, так вы все же изменили своё мнение в отношении зонтика как вещи иногда просто незаменимой?», что ей могли бы сразу любезно предложить задержаться и немного подлечиться. Времени на раздумья не было… Мистер Джокер прервал затянувшуюся паузу: — И чем же я обя-я-я-зан столь неожиданно приятному обществу? — он слегка растягивал слова. — Может быть, это бонус за моё примерное поведение, м-м? — теперь его глаза смеялись. От этого голоса по её коже поползли мурашки. Он вдруг склонился ещё ближе и резко переменил тон на развязно-бесцеремонный, сопровождая речь активной мимикой: — Слушай, детка, э-хе-хе, если ты из этого, благодрочительного общества по защите прав экскрементов психушки от докторов-онанистов, то будь добра, помассируй-ка своими красивыми пальчиками там где надо, чтобы они получше травили кровососущих тварей. Если, конечно, хм-м, их укусы не являются частью общей терапии... — Эй, что ты там несешь? — зашевелилась охрана, но Клэр жестом дала понять, что все в порядке. Быстро облизывая верхнюю губу, он причмокнул языком и уставился на неё, подняв брови и наморщив лоб. Затем снова ухмыльнулся, выпрямился и пошло облизал губы. От неожиданной перемены в его поведении она слегка оторопела, узнав в нем сейчас абсолютно точно того самого Джокера, которого показывали по телевизору. «Кровососущие твари… укусы…» — что-то наконец-то щёлкнуло в её мозгу. — Вас беспокоят насекомые? — О, вы не представляете себе, насколько! — он намеренно выделил последнее слово, выпучивая глаза и ёрзая на стуле, и вернулся к прежней манере общения. — Вот, можете сами посмотреть, — на секунду приподнял правое плечо к уху, — какой просто гнойник, можно сказать, фурункул оставила сегодня ночью такая вот твар-рь, — едко стрельнул глазами в сторону охраны. Он подставил правую щеку, чуть повернув голову налево, но так, чтобы видеть Клэр, и снова навис над столом. Один из охранников скривился и глянул на напарника, который в это время закатил глаза, удручённо качая головой. — Я очень, очень плохо сплю по ночам! — причитал Джокер с лицом обиженного ребенка. «Умница!» — Клэр еле скрыла свое ликование и с напускной брезгливостью, не торопясь, протянула левую руку, чтобы осмотреть следы укуса… Глаза Джокера впились в её ладонь. Она застыла, сделав кислую мину и даже отвернувшись на мгновение, ещё больше разворачивая руку… Секунда, две, три, четыре... Поймав её взгляд, Джокер закрыл и открыл глаза с едва заметным кивком. Она слегка коснулась его скулы… — Видите? — спросил он возмущённо и ещё больше подставил щеку. Его лицо оказалось на расстояии самого близкого взгляда. Шрам выглядел впечатляюще. При первой их встрече рубцы были мастерски загримированы, поэтому он так прятал их от дождя. Глаза Джокера внимательно следили за ней. От неожиданной близости у неё перехватило дыхание. Он слегка усмехнулся. Клэр взяла себя в руки и наигранно отпрянула: — О, это досадное зрелище, я обязательно посодействую. Он громко вдохнул: — Мне не забыть твоей доброты, о, фея из высшего мира! Клянусь тебе своими свежими анализами, — кривлялся Джокер, гремя оковами. В следующий миг он наклонился ещё ближе, понизил тон до бархатного и продолжил с придыханием, глядя в её широко открытые глаза: — А сегодня вечером, перед сном, — он многозначительно повел бровями, снова облизнул уголок рта, — я обещаю тебе, детка, а-ха-ха, что я даже буду представлять твои сиськи, а может, и ещё чего послаще, когда моя правая рука… Он не успел договорить и, запрокинув голову, сорвался на смех, который утонул в лязге металлических обручей и цепей, когда охрана подхватила его под руки и вывела из помещения. Время посещения закончилось, Клэр тут же встала и вышла сама не своя. Глаза её были полны лихорадочного блеска, она часто дышала, когда расписывалась дрожащей рукой в журнале посещений на столе у медработника. Тот, глядя на посетительницу, сочувственно произнёс: — Как же это должно быть непростительно для вашего руководства посылать сюда такую прелестную девушку, да ещё к такому уроду. Он сомкнул веки и осуждающе покачал головой. Когда он вновь открыл их, то встретил такой убийственный взгляд, что немедленно поперхнулся. — Всего доброго, — её слова прозвучали как угроза. Клэр повернулась и быстро зашагала к выходу. — И вам всего... доброго. Этих слов Клэр не услышала. В её мозгу скакали два других слова, ликующе укладываясь в летящий ритм стука каблуков: «Он знает, он знает, он знает!»

***