***
Бывший призрачный игрок Поколения Чудес не поступил в университет после школы и не стал воспитателем, как когда-то хотел. Зато устроился в забегаловку, где каждый вечер собираются толпы обдолбанных отморозков и беспробудных пьяниц. Тецуя находил довольно забавным, что в месте, подобном этой дыре, ему было на самом деле хорошо. Каким бы уродом он себя не считал, а переплюнуть посетителей бара, в котором стоял за стойкой, оказалось крайне сложно. Можно сказать, он самоутверждался, наливая очередному мужику возрастной категории «40+» и выслушивая исповедь оного о шлюхе с заправки, хламидиях и разводе с женой, которая о первом пункте прознала на плановом медосмотре. Мужик заливался дешёвым портвейном и горько отшучивался, мол, мало того, что жизнь сломал, так шлюха ещё и отсосала как неопытная школьница. Тецуя не знал, как сосут школьницы, но знал, что Момои Сацуки сосала хорошо. Первая ошибка: ему не стоило вспоминать о Сацуки. Приятный вечер обернулся дерьмовым, стоило воспроизвести в памяти её ротик, груди, стоны… Тецуя вновь почувствовал себя уродом, который кроме показательных выступлений в цирке ни на что не годился. Настроение упало в ноль и ещё ниже. А «ещё ниже» в понимании Фантома — это когда после смены он обходит стойку и садится справа от неудачника с хламидиями, чтобы залить в глотку чёртов дешёвый портвейн. И это, к слову, была уже вторая ошибка за один вечер. Пьянствовал он до закрытия и пришлось тащиться пешком через весь затхлый район. Кто бы мог подумать, что в половине пятого утра по трущобам шныряли одни извращенцы… За сорок минут пути ему раза три посигналили из подозрительных авто, дважды свистнули и один раз откровенно облапали, жарко нашёптывая при этом, что такая тощая задница будет неплохо смотреться на огромном члене. Тецуя был категорически не согласен со словами наркомана, на чьих убитых метом зубах любой стоматолог мог бы разжиться двухэтажным загородным особняком. Разумеется, если бы у обдолбыша нашлись деньги на лечение зубов. Итого, пешая прогулка — третья ошибка, ведь настроение после неё упало до уровня «а не повеситься ли мне сегодня?». Опасно, не так ли? Четвёртой и самой большой ошибкой был взгляд. Да, именно случайный взгляд, брошенный за соседнюю дверь… Обветшалые стены осточертевшего четырнадцатиэтажного наркопритона или недоборделя — Тецу не мог определиться, на что больше походило — встречали подозрительной оживлённостью для столь раннего утра. Соседи как раз разбредались по своим жилищам. когда Фантом бледной тенью застыл в коридоре третьего этажа. — Что за собрание? — без особого интереса уточнил он у побелевшего как мел домоправителя. Престарелый мужчина, обычно самоуверенный и наглый (особенно, когда долги выбивал) — выглядел крайне озабоченным. По его без того сальному лицу пот стекал ручьями, а маленькие гаденькие глазки беспокойно метались от одного жильца к другому. — Ишикаву прирезали, — сглотнув ком, выдавил он, после чего нервно вытер потную ладонь о дырявую футболку и развернулся к лифту. Тецуя задержался, чтобы понаблюдать, как этот жирный мудила яростно долбит по кнопке, очевидно позабыв о том, что лифт в здании сломался ещё несколько месяцев назад. В какой-то момент домправ сообразил, что к чему, и засеменил к лестнице, тихонько матерясь себе под нос. На тонких губах Фантома взыграла улыбка. Если бы ноги не подкашивались от усталости и количества выпитого портвейна, он бы с удовольствием вышел следом на лестничную клетку, чтобы насладиться уже более громкими проклятиями кретина, которому предстояло переться пешком на тринадцатый. «Карма», — злорадно подумал Куроко и повернул к своей двери. Эта самая Ишикава жила в самом конце узкого коридора. Настолько узкого, что отпирая замок, Тецуя рисковал оказаться прибитым дверью её однокомнатной каморки, если бы кто-то вдруг решил оттуда выйти. Собственно, именно это и произошло — его пришиб полицейский, которому приспичило выйти именно в тот момент, когда Тецу сунул ключ в замочную скважину. — О, прошу прощения, — молодой человек учтиво поклонился. Тецуе пришлось вжаться в стену, чтобы пропустить делегацию из дежурного детектива и нескольких судмедэкспертов. Невольно он стал свидетелем жутковатого зрелища: брызги крови на стенах, широкий смазанный (будто кого-то тащили) след на полу и почерневшее пятно на пыльном ковре. Ему не было противно. На самом деле, всё это его мало интересовало. Беспристрастный взгляд впивался исключительно в туалетный столик. Будто ничего больше в мире не существовало. Даже стоя в коридоре Тецуя мог различить всякие дамские примочки: косметику, дешёвую бижутерию, накладные ногти и ресницы. Длинный голубой парик особенно сильно привлекал внимание. Тецуя хотел бы посмотреть вблизи. Коснуться… «Что, если бы у меня были такие же длинные волосы?» Парень тряхнул короткой взлохмаченной шевелюрой и поспешил нырнуть в свою относительно чистую берлогу. Он запер за собой дверь, стараясь при этом не смотреть в сторону опечатывающего соседнюю квартиру полицейского. С того утра Тецуя подолгу останавливался напротив двери Ишикавы, силясь сквозь трухлявое дерево вновь разглядеть неряшливые голубые пряди. Этот парик преследовал его. Что, если бы у него были длинные волосы? Что, если бы у него были округлые формы? «Что, если бы я был девушкой?» С того самого взгляда за дверь убитой Ишикавы Куроко Тецуя больше не знал, чьё отражение видит в зеркале. Он чувствовал себя потерянным и разбитым. Даже лишним. Неплохо для двадцати лет… Каждая отработанная смена завершалась портвейном до закрытия бара. Он постепенно слился с массой отбросов, за счёт которых его самооценка кое-как держалась на плаву. Теперь самооценка утонула, а сам он забил на всё. Это был конец. Дно, с которого не подняться. Такое дно, опустившись на которое, люди говорят «хуже не бывает». На самом деле не бывает. Оставалось только сдохнуть. Однажды утром, будучи пьяным вдрызг, Куроко Тецуя поразил сам себя эксцентричной выходкой: он как обычно остановился помедитировать под дверью шлюхи, а очухался в своей берлоге с зажатым в руке париком. Он смутно осознавал, что только что ограбил опечатанное место преступления. Вот только противозаконность действий волновала его в последнюю очередь. Главное, да и вообще единственное, что имело значение — грёбаный парик. Аффект или пьяный угар — поди разбери ещё. Но этот отчаянный поступок его осчастливил. Тецуя с осторожностью хирурга вычесал сбитые пряди и водрузил парик на голову. Впервые за всю сознательную жизнь Куроко Тецуя улыбнулся своему отражению. Беспорядочно стриженная чёлка падала на глаза, а длинные прямые волосы красиво обрамляли бледное лицо и укрывали острые голые плечи, смягчая угловатую мальчишескую фигуру. Это было красиво... Никому не было дела до каморки убитой, а потому Тецуя ещё пару раз туда наведался, чтобы пополнить гардероб узкими женскими джинсами, малиновыми конверсами и мешковатым серым топом со стразами. Месяц или два он бережно хранил выстиранную одежду шлюхи, лишь изредка надевая её дома. Однако вскоре этого оказалось недостаточно. Парень старательно отгораживался от мысли, что неистово жаждет показаться в таком виде перед людьми — вдруг мир согласился бы принять его таким… Какое-то время ему удавалось сдерживать душевные порывы, но любопытство и прочно засевший в мыслях образ Момои Сацуки беспощадно добивали.***
Куроко Тецуя никогда не посещал ночные клубы, но этим вечером он каким-то непостижимым образом оказался в очереди под одним из таких: мрачный, с заклеенными изнутри окнами. Из-за закрытой двери доносились басы, вынуждающие трястись в предвкушении танцев, пьянки и секса без обязательств. Голубоволосый не-совсем-парень неуверенно переминался с ноги на ногу и без конца косился по сторонам. Он будто ждал, что вот-вот в толпе мелькнёт знакомая мордашка и его, Тецую-в-бабском-прикиде, поймают на горячем. Однако ничего такого не случилось: очередь подошла и его пропустили внутрь. Кстати говоря, он походил на шлюховатую девчонку-малолетку, и если бы не способности невидимки, вряд ли прошёл фейсконтроль. То и дело подскакивающий серый топ оголял небольшой участок живота. Куроко без конца тянул его вниз, прикрываясь, но так было до первых пяти шотов. Опрокидывая за барной стойкой шестую стопку «Б-52», парень окончательно свыкся с тем, что в одежде шлюхи скромным выглядеть сложно. После седьмого шота ему захотелось танцевать. Никогда ещё Куроко Тецуя не ощущал себя настолько свободным. Его ноги были оттоптаны, бока отбиты чужими локтями, но он наконец-то был счастлив. И даже чьи-то сильные настойчивые руки на его плоской заднице дарили ощущение блаженства. Тецуя опомниться не успел, как его откровенно засосал какой-то торчок в футболке с эмблемой рок-группы и длинной цепью на чёрных потёртых джинсах. Куроко Тецуе понравилось целовать другого парня. Он даже забыл, почему этого делать не стоило. Не думал о последствиях и тогда, когда наглый пропотевший насквозь панк бесцеремонно запустил руку к нему в трусы. — Какого хера?! — взвыл торчок с омерзением отталкивая от себя пьяного Тецую. — Урод! Я тебе не педик, понял? Парень в футболке с эмблемой рок-группы крикнул что-то своей компании и за грудки потащил туго соображающую «подружку» на улицу. Узкую слабо освещённую подворотню заполнил смех, отборный мат и шарканье массивных ботинок. — Гнида! — прошипел торчок и первый удар обмотанного цепью кулака пришёлся по тонким губам Фантома. Тецуя упал на грязный асфальт, моментально трезвея. Тусклый фонарь возвышался над нападающим, отчего лица его было не разглядеть. Во рту стоял металлический вкус крови, но зубы, как заметил парень, хоть и шатались, но оставались на месте. Удар ногой, судя по ощущениям, расплющил к чёртовой матери селезёнку. Боль была адская. Куроко хватал ртом воздух и, перевернувшись на живот, попытался отползти. Попытку бегства предотвратила нога в берцовом сапоге, которая надавила на затылок, заставляя нырнуть лицом в лужу, грязь в которой наполовину состояла из смердящих соков, всю неделю стекавших из мусорного контейнера. Голубой парик был яростно втоптан рядом с головой Куроко, а малиновые конверсы покрывало месиво из грязи и крови. Из последних сил сунув руку в карман джинсов, парень беспорядочно жал кнопку питания на смартфоне, надеясь, что тот ещё в состоянии отправить экстренный SOS. — Какого хрена ты там делаешь, урод?! — взвыл один из парней, ногой переворачивая тощее тело избитого. — Копам позвонил, сука? Бесконечный град ударов обрушился на всё тело Фантома. Его, можно сказать, запинали под контейнер с мусором, неожиданно ставший надёжной защитой спины, и почти все пинки пришлись на прижатые к груди ноги и руки, которыми Тецуя прикрывал голову. Корчась от боли в позе эмбриона, Куроко Тецуя пускал горькие слёзы и ненавидел себя сильнее, чем когда-либо в жизни. В голове прочно засела мысль, что неплохо было бы сдохнуть в тёмной вонючей подворотне, чтобы не просыпаться больше в этом чужом безобразном теле…***
«Мне нужна ваша помощь…» — загорелось на экране телефона, и первые секунд пять Акаши не мог поверить, что ему на самом деле пришло SOS-сообщение. Парень лёгким движением пальцев разблокировал свой гаджет и, не читая сообщение полностью, кликнул на ссылку с геоданными последнего местонахождения отправителя. Адрес был ему знаком. Как и любой другой в Токио, потому что Сейджуро, таскаясь за отцом на деловые встречи, изучил вдоль и поперёк не только карту самой столицы, но и её окрестностей. Ну и кто из его знакомых мог оказаться посреди ночи в захолустном районе, в переулке за третьесортным ночным клубом? Возвращаясь к самому сообщению, Сейджуро с замиранием сердца перечитал текст от первой до последней буквы: «Мне нужна ваша помощь. Куроко Тецуя». — Тецуя? — одними губами спросил бывший капитан Поколения Чудес. Он не давал отчёта действиям, когда набросил на плечи куртку и одновременно с тем, завязывая шнурки на кроссовках, звонил водителю. Акаши надеялся, что с его бывшим товарищем ничего не случилось, хотя что-то внутри ликовало в преддверии встречи. Сколько лет они не виделись? В последний раз он выходил против Фантома во время Межшкольных соревнований на втором году старшей школы. Ему не было известно, что произошло после, но призрачный игрок оправдал своё имя, исчезнув со всех радаров: школу бросил, в университет не поступил, официально не работал. Акаши неоднократно предпринимал попытки прошерстить с помощью семейных связей всевозможные базы данных, но каждый раз терпел неудачу. Куроко Тецуи не было ни среди живых, ни среди мёртвых. И долгое время это причиняло боль. Неизвестность убивала бывшего капитана Поколения Чудес. Ему пришлось потратить все силы, чтобы вычеркнуть этого человека из своей жизни и стереть его имя из памяти. «Те-цу-я…» Акаши стиснул зубы и телефон заодно. Какого чёрта этот полудохлый мешок с костями вдруг объявился? Почему он просит о помощи его, Сейджуро. Не своего тупоголового Кагами Тайгу, не закадычного друга Аомине Дайки. Даже не свою шлюшку-подружку Момои Сацуки… Образ последней неожиданно ярко вспыхнул в мыслях. Сейджуро мрачно усмехнулся отражению в тонированном окне: сосала Момои Сацуки хорошо. А когда нуждалась в деньгах — ещё лучше. Именно из-за Фантома водить дела с этой меркантильной особой было ещё приятнее. Как она щебетала рядом с Куроко, как краснели его щёки во время тренировок в Тейко… Акаши всегда замечал восторженный взгляд голубых глаз, направленный туда, где за его капитанской спиной, уставившись в планшет, стояла менеджер баскетбольного клуба. Каждый раз пачкая губы пышногрудой красотки семенем, Акаши выкладывал сверху запрошенной суммы приличные «чаевые». Сацуки считала, что ей доплачивали за высокий уровень навыков, — что тоже правда, — но по большей части Сейджуро был рад осквернить первую любовь своего друга. Потому что несправедливо, что его собственная «первая любовь» на вкус была как кучка собачьего дерьма. Так вот, возвращаясь к главному вопросу, какого чёрта этот тощий ублюдок обратился именно к нему? Сейджуро запрокинул голову, уставившись в потолок авто, и попытался унять гнев. По сути, ему не в чем было упрекнуть парнишку. Кто обещал, что влюблённость в представителя одного с тобой пола окажется взаимной? Как минимум природа возражала, если припомнить школьные лекции о пестиках и тычинках. Пейзажи ночного города сменялись один за другим, но Сейджуро упрямо пялился в потолок, сосредоточившись на котором было легче нарисовать в мыслях образ невинного щуплого мальчишки с огромными голубыми глазами. «Куроко, чтоб ты сдох, Тецуя! Тецуя… — Сердце в груди защемило. — Те-цу-я». Парень шумно выдохнул и пообещал к хренам собачьим уволить водителя, если тот не перестанет волочиться как черепаха.***
Грязная, насквозь пропахшая помоями и мокрой псиной улочка радушно встретила Императора букетом ароматов, которые, казалось, намертво въедались в кожу и одежду. Матерясь на чём свет стоит, он ступал между тёмными лужами и изредка поглядывал на экран гаджета, где маячила на карте точка последнего местонахождения Куроко. На звонки парень не отвечал. И, сделав очередной шаг в темноту, Сейджуро узнал причину: и без того разбитый телефон жалобно хрустнул под подошвой кроссовка, привлекая внимание. На последнем издыхании смарфон зажигал бледную точку вверху экрана, напоминая владельцу о новом сообщении или пропущенном звонке. Подбирая раздолбанное средство связи, Акаши сделал вывод, что его бывший товарищ пострадал не от рук грабителей. И это, если честно, хреново. Потому что воришки, даже вооружённые, редко когда марают руки. Скорее всего, на Куроко напали с другой целью, коя могла не ограничиться одними лишь побоями. Зловония всё меньше раздражали нос, а вездесущая грязь не вызывала никаких чувств. Акаши было решительно похер, в каком дерьме он оказался, ведь страх за чёртов полудохлый мешок с костями заглушил даже самое сильное отвращение. Огромный мусорный контейнер под мигающим фонарём привлёк внимание бывшего капитана Поколения Чудес. Что-то в этой картине особенно сильно провоцировало тревогу. Взгляд Сейджуро скользил по влажным от зловонных испарений зелёным стенкам. Гнилостные соки капали в лужу под проржавевшими колёсиками. Он подошёл ближе и взору открылась фигура скорчившегося Фантома: он свернулся калачиком, прижимаясь спиной к контейнеру. Его бледные худые руки казались почти чёрными. То ли от грязи, то ли на них просто-напросто не осталось живого следа после драки. А была ли это драка? Акаши почти не сомневался, что сопротивляться Тецуя не мог. С замиранием сердца аристократически бледные пальцы коснулись холодной шеи. Акаши прикрыл глаза, надеясь, что не опоздал. — Тецуя… — сдавленно прохрипел красноволосый, к своему облегчению ощущая слабый пульс. Первым порывом было встряхнуть Куроко, чтобы привести в чувство, но он сдержался. Колено насквозь промокло в луже, но Акаши продолжал склоняться над бесчувственным телом, невесомо касаясь плеча: — Тецуя, ты меня слышишь? Тецуя?***
Сложно сказать, как долго он был в отключке, но, судя по ощущениям, прошла целая вечность. Тело болело так, словно на нём отрабатывали удары ногами. «Ну да, — мрачно напомнил себе Куроко, — так оно и было». Тело затекло от длительного лежания. Фантом попытался перевернуться на бок, но замер, услышав скрип. В ещё не до конца протрезвевшем мозгу мелькнула мысль, что асфальт скрипеть не должен. Да и лежать на нём подозрительно мягко. Будто это был не асфальт, а какой-то матрац. Испытывая лёгкую панику, Тецуя распахнул глаза и вместо звёздного неба над головой увидел слегка пожелтевший потолок. Поверхность, на которой довелось возлежать его отбитой тушке, парень определил безошибочно: это действительно был полутораспальный матрац на деревянном скрипучем каркасе. И судя по невесёлому интерьеру, Куроко телепортировался в задрипанный мотель. Слева у изголовья кровати стоял видавший виды высокий торшер с дурацкой бахромой по краям, слева — тумба с одной дверцей. В углу возле завешанного пыльной шторой окна стояло потёртое кресло. Обратить внимание на шкаф парень не успел, потому что одна из дверей — не входная, а дверь ванной, как он догадался — открылась, и в комнату шагнул Акаши. Кое-как повозившись, Тецуя сел на кровати, сгорбившись. Он пристальным взглядом осматривал бывшего товарища по команде. Буквально с ног до головы. Будто впервые встретил и был поражён. Крайне непривычно видеть его таким неопрятным: растянутая футболка цвета хаки была размера на два больше, чем требовалось при его комплекции, а светлые джинсы с дырками на коленях выглядели так же неуместно, как бикини на монашке… Аристократ. Принц голубых кровей. А выглядел как шпана из гетто. Акаши отвёл взгляд, уставившись на календарь, утративший актуальность два года назад. — Твою мать, — Тецуя уставился вперёд себя и криво усмехнулся, понимая, что бывший капитан его, похоже, спас, — лучше бы я там сдох. — Лучше бы не шлялся по таким местам. — Бывший капитан Тейко закатил глаза. — Какого хрена ты там забыл? — В церковь ходил, — прыснул ядом Куроко. — Сам-то ты как там оказался? И почему одет как бомж? — Во-первых, скажи спасибо, Тецуя, — прошипел Акаши, вспарывая Фантома угрожающим взглядом, — если бы ты не захлебнулся в луже, из которой я тебя достал — непременно нашлись бы желающие отправить тебя на тот свет куда менее гуманным способом. Хотя добивать тут уже нечего. — Ну, спасибо! — рыкнул Тецу и резко раскинул руки в стороны, едва не взвыв от боли. — Хочешь, сам добей. Это лучше, чем быть тебе обязанным! Сейджуро заскрежетал зубами. Этот неблагодарный кретин его бесил ровно настолько, насколько вообще может простой смертный. Но этот экземпляр был не из простых: угрозы его не брали, аура душегуба не работала. В планы Акаши не входило выпускать парнишке кишки, тем более, что эти холодные глаза цвета ясного весеннего неба отчего-то по-прежнему поднимали бурю в душе. — Чистая одежда, — бесцветным голосом оповестил Акаши и демонстративно бросил на пол возле кровати то тряпьё, которое нашлось у владельца мотеля. — Хотя бы вымойся перед тем, как говорить со мной в подобном тоне. От тебя воняет как от навозной кучи. Он в мгновение ока скрылся на улице, громко хлопнув дверью, и Тецуя остался один на один со своими мыслями, избитым телом и давно забытым геморроем, который так не вовремя всплыл на горизонте и отозвался острой болью в грудной клетке. Голубоволосый парнишка с остервенением стащил свою одежду, прокручивая в мыслях слова Акаши насчёт вони. Видимо, Тецуя прилично нахлебался мерзкой жижи, что попросту перестал ощущать какие-либо запахи. Не исключено, что после такого он утратил обоняние на всю оставшуюся жизнь. Отражение в зеркале над умывальником явило худшую картину, которую только можно вообразить: почти в мясо разбитая нижняя губа, гематома под глазом и ни единого живого места ниже шеи. И это не считая грязи, намертво въевшейся в кожу и волосы. Вдобавок ко всему вода, смывшая кровь, позволила обнаружить очередные малоприятные увечья — сломанный хрящ левой ушной раковины и на полсантиметра оторванную мочку. А ведь до этого момента Фантом надеялся, что обращаться в больницу будет необязательно. Раздобытые тёмные штаны с рубашкой на Куроко висели мешком, но даже так было лучше, чем в его собственной одежде. — Сука… — вслух простонал Тецуя, вспоминая, что тряпки, в которых он вышел из дома, принадлежали убитой шлюхе. — Сука, только не это. Не стесняясь в выражениях, парень ввалился обратно в комнату, зажимая всё ещё кровоточащее ухо влажным полотенцем. — Выглядишь лучше, — хмыкнул Акаши и поставил на тумбочку пакет с едой из супермаркета. Приобретённые в аптеке медикаменты он предусмотрительно положил на край кровати. Взгляд разного цвета глаз был намертво прикован к кучке грязной одежды Тецуи. До настоящего момента он избегал смотреть на бывшего товарища без острой на то необходимости, отчего и его наряд был оставлен без внимания… Но теперь Акаши не сомневался, за что избили Куроко Тецую. Повезло ещё, что его не кончили за такое… — Ты либо идиот, — холодно констатировал Сейджуро, — либо самоубийца. — Второй вариант мне ближе, если так хочешь знать. Но тебя это не касается. Как ты меня нашёл? — Как? Странный вопрос, Тецуя. Ты сам забил экстренный SOS на мой номер телефона, — невозмутимо ответил Акаши. Тецуя сглотнул ком. Его взгляд потупился, а память вернула в тот день, когда он обнаружил новую функцию мобильного. Он открыл телефонную книгу и из всех контактов выбрал именно бывшего капитана. Тецуя тогда очень долго думал о том, кого позвал бы на помощь, и пришёл к выводу, что в опасной для жизни ситуации хотел бы видеть рядом того человека, который не предпринимал попыток его изменить. Это было так. Аомине с Кагами хотели взрастить того, кем он не являлся — сильного решительного парня. Айда заставляла впахивать как проклятого, чтобы набрать хоть какую-то мышечную массу. Вся команда Сейрин ждала он него точных бросков, которые вообще не были частью его стиля игры. Момои Сацуки хотела для себя романтика… Один только Акаши считал, что в Тецуе всё на месте: и чудаковатость, и отсутствие физической силы. Он открыл Фантому глаза на талант невидимки и не просил ничего кроме хороших пасов. Акаши Сейджуро принимал его, когда весь мир отвергал. — Я забыл об этом, — честно признался Куроко, чувствуя себя пристыженным. Акаши его не слышал. Он лишь продолжал изучать перепачканную кучу одежды, изредка скашивая взгляд на притихшего Фантома. Он будто слился представить, как выглядел его друг до избиения. Сейчас Тецуя казался обычным мелким раздолбаем в трикотажных мешковатых штанах и огромных размеров клетчатой рубашке. — Женская одежда? Неожиданно… — Не твоё собачье дело! — огрызнулся уязвлённый Фантом. Такого унижения Куроко Тецуя никогда не испытывал. Лучше бы он не звал на помощь. Лучше бы он действительно сдох в том переулке и никогда не попадался Акаши на глаза. В горле непроходимым комом стояла обида, а на глазах выступали горькие слёзы. Хотелось биться головой о стену. Почему именно Акаши? Небеса решили его добить? Он же полная его противоположность: богатый, успешный, красивый. В сравнении с ним, Фантом — муха на навозной куче. А может, наоборот — куча... Рядом с таким как Акаши он особенно остро ощущал собственную ничтожность. Оставаться в крохотной комнатушке с грёбаным гением было невыносимо. Одним только своим присутствием Акаши душил его, Куроко. Парень переступил кучку грязной одежды, решительно направляясь к выходу. Ему было плевать на отсутствие обуви. Пусть босиком и по лужам. Даже по битому стеклу — всё лучше, чем в душном номере мотеля под прицелом раскосых красивых глаз Императора. Смотреть в них — всё равно что сорваться в пропасть. Новую. Куда более глубокую и страшную, чем та, в которой он оказался. Тецуе было жизненно важно сбежать. Чтобы не слышать приятный бархатистый голос. Чтобы не дышать с Акаши Сейджуро одним спёртым воздухом. Чем дальше от него, тем лучше. Хотя лучше уже не станет. — Куда намылился, Тецуя? Акаши грубо поймал беглеца за отбитое плечо и припечатал того к стене. Внезапный яростный порыв сдулся, стоило заметить скопившуюся в уголках голубых глаз влагу. Полный ненависти взгляд прошибал грудную клетку, оставляя после себя сквозную дыру. — Отпусти! — прокричал Фантом ему в лицо, не замечая первую скатившуюся по щеке слезу. — Ненавижу тебя, слышишь? Я ненавижу тебя! — За что ненавидишь, Тецуя? — Акаши избегал смотреть в эти голубые глаза, концентрируясь на разбитых губах. — За что? «Что же ты ответишь, Куроко Тецуя? Ты настолько жалок, что недостоин даже ненавидеть кого-либо. Тем более Акаши…» — За то, что ты… ты… — Фантом оттолкнул друга и принялся вытирать длинными клетчатыми рукавами горькие слёзы. — Потому что я — отброс, слышишь? Выродок! Ублюдок! Конченый фрик! И лучше бы я сдох… Зачем ты нашёл меня? — Тецуя? — мягко позвал Акаши, неосознанно делая шаг навстречу. Он не успел подумать, причинит ли это вред, но крепко сжал запястья Фантома. — Посмотри на меня, Тецуя. Долго уговаривать не пришлось: Куроко позволил убрать руки и уставился своими голубыми сводящими с ума глазами в самую душу бывшего капитана. Акаши выворачивало и разрывало от этого переполненного отчаянием взгляда. Надломленный, разбитый… Тецуя считал безобразным то, что находил в нём прекрасным Сейджуро. Отчаянно хотелось что-то с этим сделать, хоть как-то восстановить сломленное нутро Куроко Тецуи. Залатать его, склеить… — Ты не урод, Тецу, — усмехнулся Акаши, касаясь губами солёной щеки, — а идиот. Но это можно исправить. Я помогу тебе. Я покажу, как… Жёсткие разбитые губы Фантома обжигали вкусом крови, смешанной со страхом и невообразимой болью. И всё же, целуя их, Акаши ощущал, как твёрдая земля уходит из-под ног. Дыхание сбивалось, а из груди рвалось утробное рычание. Как правильно было жать Тецую к стене, вгрызаясь в без того разбитые губы. Правильно и чертовски хорошо. Давно стоило. С первой их встречи он должен был сделать Фантома своим. Зачем молчал? Зачем позволил сломаться? — Акаши-кун? — хрипло выдавил Куроко. — Ты же не… — Что я не? Голубоволосый вжался в стену, хотя казалось, что сильнее уже просто некуда. Он жмурился и хаотично тряс головой, стараясь вышвырнуть из головы видение, в котором Акаши так жадно его целовал. — Ты не такой как я. Ты другой. Нормальный, правильный… — Тецуя всхлипнул и обмяк, сползая на пол. — Акаши-кун, зачем ты так со мной? Следом за Фантомом на пол опустился и сам Сейджуро. Он сел рядом с разбитым Куроко. вытянув перед собой ноги. Правильный он, как же. И нормальный, да? Акаши знать не знал, как это слово пишется. Что в нём нормального? Спартанское воспитание, благодаря которому он искренне улыбаться разучился? Или, быть может, аппетит наркомана, если дело касалось соперничества? Склонность к насилию? Желание напиться до беспамятства и сжечь дом, в котором вырос? А может, этот недовольно комментирующий любой поступок Император, которого хлебом не корми дай просочиться сквозь трещину самоконтроля, чтобы вновь овладеть их общим телом? Да уж, Сейджуро просто первый номер среди нормальных мира сего. Не то что Куроко со своей внезапной тягой к бабским тряпкам… Хмурое лицо Акаши вдруг озарила кривая усмешка: — У тебя дурной вкус, Тецуя. Стразы? — Он фыркнул и закрыл глаза, прикладываясь затылком к стене. — Тебе совершенно не к лицу такая пошлость. — Пошёл ты, мудак. — Куроко начал возиться, вытирая слёзы. В целом он был согласен, но даже такое убожество нравилось ему больше привычной мужской одежды. — Возомнил себя модным критиком? — Возомнил. И что с того? Хочешь одеваться как баба, так хоть носи что-то нормальное. Тебе что, шлюхи гардероб подбирали? Поразительная проницательность. Тецуя не удержался и, кряхтя, засмеялся. На глазах вновь выступили слёзы, потому что заливаться хохотом, когда у тебя сломаны рёбра и отбиты внутренние органы — больно. — Акаши-кун, — после непродолжительной истерики убито спросил Фантом, — почему ты ещё здесь? — Ты невыносим, Куроко Тецуя. Я сорвался среди ночи, вытащил тебя из дерьма. Дал какую-никакую крышу и одежду… А вместо благодарности ты заявляешь, что я тебе ненавистен. Я целую тебя, Тецуя, а ты спрашиваешь, почему я не ушёл. Ну что за конченный идиот... Повисло давящее на мозг молчание. Было слышно всё, что происходило в мотеле: в соседнем номере шлюха выбивала из бухого клиента кровно заработанное, где-то вдалеке слышался плач ребёнка и ругань его родителей, кто-то трахался, кто-то храпел — жизнь кипела. И только за дверью с прикрученной ржавыми шурупами восьмёркой двое балансировали на грани новой истерики. В тишине. Под аккомпанемент протекающего крана в ванной; капли разбивались о старую керамику, но Тецуе казалось, что долбили они прямо в мозг. — Хочешь, чтобы я ушёл? — хрипло спросил Акаши. Избитый жизнью Фантом встрепенулся и косо взглянул на спасителя: уставший, нездорово бледный и уже не такой самоуверенный — совсем не такой, каким его привык видеть Тецуя. — Останься, — только и выдавил он, отворачиваясь. Оставаться с собой наедине совсем не хотелось. Сейджуро хмыкнул и потупил взгляд. Вновь повисло молчание, в котором звук разбивающихся капель воды по громкости не уступал отбойному молотку. Хотелось то ли выдрать кран из стены, то ли пригнать бульдозер и к чертям сравнять с землёй всю эту помойку. Оглушительный грохот захлопнувшейся двери — шлюха из соседнего номера получила плату — вывел обоих парней из оцепенения. — Тецуя? — негромко позвал Акаши. — М? — Когда решишь в следующий раз, — бывший капитан Поколения Чудес кивнул в сторону грязной одежды, — я пойду с тобой. — Чтобы высмеять? — убито предположил голубоволосый парень, роняя руку в опасной близости к Акаши. — Чтобы защитить. Глупо и по-детски наивно бледные пальцы Сейджуро сжали покрытую ссадинами ладонь Фантома. Глубоко внутри что-то надломленное зашлось отчаянным хрипом и скрежетом — сердце. У него было сердце. Разбитое, изувеченное — как у Куроко Тецуи. Может, у них что-то получится, а может — нет. Но попробовать стоит. Хуже от этого не станет, потому что хуже просто некуда.