Дом, в котором...

      Я распласталась на мягком клетчатом пледе на кровати, изучая облупленные и посеревшие рисунки на стене. Рядом Шакал, Лорд и Горбач занимались дегустацией напитков, хотя я бы назвала их ядами. Судя по запаху, наполнившему комнату, в мутных стеклянных бутылочках плескалось что-то крайне взрывоопасное. Хотя, когда пьешь всю эту бодягу, взрывается только печень и поджелудочная.       — Что это за смесь? — слышу недоуменный голос Лорда.       — Не тронь! — от визга Табаки я подскакиваю и смотрю на скрюченную троицу шаманов. — Это мой новый рецепт Хвойного! Он еще не настоялся!       И с выражением глубоко оскорбленного человека Табаки вырывает из рук Лорда зеленую бутылку с какой-то слабо наклеенной бумажечкой и, бережно пригладив этикетку, отставляет. В цветастых банданах, с торчащими в разные стороны волосами, да еще и с серьгой в ухе Табаки они трое были похожи на цыганский табор. Горбач откупорил следующую бутылку, капнул ее содержимое на один из шести пальцев и засунул в рот. Удовлетворенно кивнув, он потянулся к следующей бутылке. Тем временем Лорд и Шакал активно дискутировали, что лучше будет сочетаться с ореховой настойкой: мед или добавление Хвойного. Сошлись на том, что можно добавить все сразу.       Это уже третья моя Ночь Сказок, первая была осенью, вторая — зимой. На самом деле я лежу на кровати, чтобы хорошенько отоспаться, потому что в первые два раза мне было очень тяжело не заваливаться на чье-нибудь удобное плечо. Но сон не идет. Скорее, я просто занимаюсь прокрастинацией, хотя могла бы, например, полить Мелиссу или Злючку-Колючку. Или посмотреть в окно. Или в Кофейнике разговоры послушать. Но этот вариант тут же отметаю, так как мой последний поход туда закончился угрозами от Помпея.       Дверь в комнату отлетает и заходит Сфинкс, за ним тащится Слепой. Смотря на этих двоих, невольно задумываешься о том, почему главный — самый немощный и затюканный жизнью. Слепой поворачивает ко мне лицо, и на мгновение мне кажется, что в его пустых глазах мелькает зеленый огонь.       — Не поверите, что я видел. — отвлекает меня Сфинкс.       — Дорогуша, — восклицает Табаки, — если я и не поверю тому, что ты видел, то это будет наичернейший день во всей нашей обширной и насыщенной истории.       Сфинкс ухмыляется.       — Я видел курящего Фазана.       — Лопни моя селезенка! — визжит Шакал. — Не верю!       Мы все начинаем смеяться, а Табаки громко негодует о надвигающемся конце света. Я осторожно интересуюсь, что такого ужасного в курящих Фазанах. О них я вообще мало что знаю, только вижу гладенькие белые рубашки в столовой. Но мой осторожный вопрос слышит Шакал и визжит еще громче, уже по поводу резко упавшего уровня образования, из-за которого и возникают такие глупые, совершенно нелепые в своей формулировке, которой в принципе существовать не должно, вопросы, снижающие не только интеллект говорящего, но и всех услышавших его.       — Фазанам не положено курить. Заклюют его же состайники. — Вразумительный ответ дал Черный, лежа на втором ярусе.       — О, — протягиваю я, — бедняга. И что же ему делать?       Сфинкс фыркает, но его перебивает Табаки.       — Бежать, уносить ноги, сверкать пятками, высекая золотые искры, зная, что нет ни единого шанса на спасение! Фазаны-пижоны любят вычищать свои гладкие, маслом облитые перышки и не переносят грязь, вспыхивают от ее присутствия на их честолюбивых членах, как сода от уксуса! И если они уже знают о том, что знаем мы, но даже если еще и не знают, то знаем, как я уже упомянул, мы, а значит, узнают и они. В любом случае, наш маленький неправильный Фазанчик — покойник, хотя даже крылышки свои ни маслом облить, ни вычистить, ни распустить еще не успел. И похоронят они своего горе-состайника, оплакивая горькими ядовитыми слезами, обвяжут его кружечку черной ленточкой, а с расчески соберут все волоски, наклеят на белый, как их знаменитые воротнички, лист бумаги и повесят в такой же черной траурной рамочке. А по воскресеньям будут устраивать поминальный плач, о безвременно покинувшем их состайнике, который недостаточно проникся их замечательной идеологией, наверняка выцарапанной на могиле бедняги. Но среди других его обязательно будут воспевать как героя, пошедшего против незыблемых Фазаньих устоев.       В комнате воцарилась жужжащая тишина. Табаки довольно скалился, обнажая острые зубки, Горбач, казалось, сгорбился еще больше, касаясь носом пола, Лорд, не моргая, изучал потолок, а Сфинкс и его спутник так и стояли посреди спальни, слегка покачиваясь. Первым отмер Слепой, усевшись рядом с Шакалом.       — В следующий раз, — сказал он, — думай, прежде чем задавать Табаки вопросы.       — А я, может, не у него спрашивал. — попыталась защититься я.       — Вообще вопросы при нем не формулируй. — отрезал Слепой.       Я обиженно отвернулась к стенке с рисунками. Когда-то Табаки так же живописно рассказал мне, как они всей стаей, которая называлась тогда какими-то Дохляками, разрисовывали эту комнату. А потом еще воевали за нее с Черным. И вроде Сфинкс там был яростней всех, что оказалось большим сюрпризом, ведь он был таким нежным и чувственным мальчиком, заботящимся о каждом ущемленном. Я невольно обернулась на «нежного и чувственного мальчика» с кривым носом, лысиной и звериным оскалом. Не знаю, что там с нежностью и заботой, но врагов он, наверное, отваживал своей «обольстительной» улыбкой. Вообще, преувеличиваю я. Сфинкс очень красивый парень, только одним своим взглядом может сразить любую девушку, если бы такая нашлась поблизости.       Однако вспоминаются совсем другие сверкающие глаза, которые, по идее, не должны видеть. Меня передергивает. Беру первую попавшуюся книгу и сажусь за стол, ожидая кофе от невидимки-Македонского. Остаток вечера я читаю про Большого Брата, который следит за всем полуживым человечеством, и думаю о выцарапанных глазах на стенах Туманного Дома. Черные пуговички-глаза злобно смотрели на хлещущую фонтаном кровь из очередной жертвы Снеговика-убийцы. Он вынул свою заостренную морковку из горла трупа, привинтил на круглое лицо и пошел. Его следы заметал снег. Снеговик-убийца снова выиграл.       Лэри торжественно закончил свою детективную сказку, а все остальные дружно выдохнули. На прошлой Ночи Сказок Лога не добудились, так что на этой с него требовалось две штрафных истории, но уже на середине первой, когда его неуловимый Снеговик-убийца терзал десятого человека, все дружно решили, что и этого хватит.       В комнате полностью выключили свет, только магнитофон сверкал красным глазом, извергая из себя жалобные стоны скрипки. Я сидела, опираясь на манежик с сопящим Толстым, сплющенная подушками, одеялами, Черным и дующимся Лэри. В ногах умостился Македонский. По бокам стекал пот, голова немного кружилась от спертого душного воздуха и Хвойного. Но спать, как в прошлый раз, мне совсем не хотелось, наоборот, было отчего-то весело и хорошо. Широкая улыбка уже давно не сползала с моего лица, даже скулы начали побаливать, но мне было все равно. Так тепло и уютно я не чувствовала себя очень давно. Словно вся стая срослась, сплелась в один единый шумно дышащий организм. Дорога в Темный Лес трудна и опасна, ее никогда не найдешь специально, только самые стойкие способны пройти весь путь и не дрогнуть. Требуется долго идти вперед, не останавливаясь и не отвлекаясь на соблазны. А их на пути будет немало. Обольстительные девы в блестящих каретах, дешевая слава и огромное богатство. Немало и опасностей поджидает на этом пути: железно-зубые великаны, серо-головые убийцы, обманщики и наемники. Но это лишь проверка, насколько сильно желание путника достигнуть Темного Леса.       — Интересно, — бормочу я севшим голосом, — зачем путники так стремятся попасть в этот Темный Лес?       — Это Страна Чудес. — шепчет невидимый голос, подозрительно напоминающий Шакала, — Каждый, оказавшийся там, лишается любых недостатков и становится абсолютно счастлив. — и продолжает рассказ.       Похрапывающий Лэри больно придавил своей головой мое плечо. А еще в этом месте рубашка изрядно намокла и липла к телу. Стакан с Хвойным опустел, но поблизости не оказалось ни одной бутылки, а открывать рот и просить совершенно не хотелось.       Сказки рассказывались певучими, монотонными голосами, отчего я непроизвольно раскачивалась, входя во всеобщий транс. Бледнолицый Водяной никогда не давал точных ответов и простых заданий. Он не любил, когда покой его нарушался, только сидел в темной пещере, окруженный стаей золотых рыбок и сверкая красными глазами в темноте. Эти глаза могли сразу определить: есть ли в человеке Сила, или к нему пришла пустая оболочка. Недостойным он отказывал, а редких странников, которым все же повезло, он одаривал Знанием. Иногда Ангелы рождались в мире людей. Тогда их крылья сворачивались и прятались на спине, чтобы никто не догадался, кто они такие. Но животные и птицы любили их больше остальных, не раздумывая, подбегали и лизали огрубевшие руки. Еще Ангелов можно узнать по музыке, которую они играют, таясь от всех, ведь музыка эта льется прямо с небес. Красные Драконы обитают в серых скалах. Каждый день они стирают свою огненную чешую, но она снова и снова вырастает, потому что Красный цвет стереть невозможно. Эти Драконы всегда выбирают самую темную и далекую пещеру, чтобы ни один любопытный глаз не потревожил их. А таких находится много, ведь Красные Драконы — наимудрейшие создания в мире. Они способны вызывать грозу, читать мысли, повелевать смертью и насылать кошмары. Но ничего из этого Драконы не делают, потому что мудры и слишком много знают, чтобы вмешиваться. В Темном Лесу обитал одинокий и очень злой Монстр, который всегда полагался только на себя. Он играл со своими жертвами, упиваясь своим превосходством, а потом загонял их отчаявшихся и растерзывал острыми когтями. Но однажды Монстр сам угодил в ловушку хитрых охотников. Он метался в сетях, запутываясь еще больше, пока люди втыкали в него ножи. Монстр думал, что это конец, что его убьют. Но его спасла таинственная жительница Леса, которая не испугалась его острых когтей и клыков.       На последней сказке я слегка встрепенулась, прогоняя оцепенение. Кто ее рассказывает? Черный толкнул меня под локоть и передал стакан. И я тут же поднесла его к губам, глотая терпкую сладкую настойку, пахнущую хвоей и орехами. В комнате стало совсем жарко, даже дышать тяжело было.       Македонский встал с моих ног и куда-то исчез. Не успела я насладиться долгожданной свободой и восстановить кровообращение, как тут же снова кто-то уселся на меня. Потянуло свежим ветерком.       — Эй, Кот, — кажется, это Сфинкс меня позвал, — ты уже второй круг пропускаешь. Может, расскажешь? Кто-нибудь, проверьте его.       Черный потряс меня за плечо, я недовольно промычала, потому что желания говорить не было. Хотелось просто сидеть, срастаясь всеми частями тела с единым организмом. Пробормотав в следующий раз, я пошевелила ногами, стараясь хоть немного привести их в чувство, но моя правая ступня запуталась в куче одеял. Сидящий на мне прикоснулся ледяными пальцами к ноге и помог выпутаться. Я дернулась и опрокинула стакан. Правая штанина мгновенно впитала жидкость. Только у одного человека могли быть такие длинные пальцы. Слепой сидел на моих ногах, а мое сердце бешено скакало в груди. И он наверняка слышал это.       Слепой повернул голову в мою сторону. Его белые глаза слабо блестели в темноте. Кажется, он шевелил губами, что-то передавая лично мне. Оцепенение волной накатило на меня, обездвиживая тело. Только голова слабо откинулась назад. В побритые волосы Толстый тут же запустил свои слюнявые ручки. Плакальщица ходит ночью между домов. Она заглядывает в окна, роняя слезы на подоконники, но обычному человеку кажется, что это всего лишь ночной дождь. Она была самой красивой девушкой в деревне, но из-за прекрасных черных глаз ее все боялись, думая, что она может наслать порчу одним взглядом. Говорили, будто у нее есть младший брат с такими же пронзительными глазами. Кто завладеет этим черепом — станет самым сильным и неуязвимым. И благородные рыцари присягнут ему, на голову его наденут корону, а Волшебница назовет его своим мужем.       Сказки рассказывались, сплетаясь и переплетаясь друг с другом. Я путалась, где начало одной и конец другой. В комнате пахло ночной прохладой и хвоей. Голова кружилась, так что мне пришлось обхватить ее руками. Но это оказалось очень сложно: мышцы не слушались меня, были какими-то вялыми и расслабленными. Тогда я сдалась и снова откинула голову, позволяя миру крутиться и вертеться, как ему вздумается. Перед глазами появилось черное небо с огромными алмазными звездами. Оно приближалось и приближалось, пока все звезды вдруг не осыпались. Тьма окутала меня, и я уснула.       Утро было тяжелым, словно не здесь, не в этой реальности. Мое тело валялось парализованное на какой-то траве, мир кружился и качался, мешая сфокусировать взгляд. Волна холода то накатывала, то откатывала. В один момент мне даже показалось, что я несусь куда-то на четырех ногах, а во рту у меня горячая кровь.       Разлепить глаза оказалось непосильной задачей, но я сделала это, с трудом осознавая, что, оказывается, лежала лицом в подушку. Правая нога не чувствовалась, как и рука под животом. Понадобилось время, чтобы понять, что это все-таки моя рука, а не чья-то еще. Македонский (а я даже не сомневалась, что это был он) перевернул меня на спину, видимо для того, чтобы я не померла окончательно.       Еще некоторое время я тупо глазею на белый треснутый потолок.       В душевой я несколько раз окатила себя ледяной водой, но по-настоящему сработало раза с третьего. Изо рта воняет перегаром, глаза раскраснелись, лицо посерело. Да и вообще, отражение не радует. Пока вычищаю зубы — мысленно разговариваю с мертвым Волком. Но он не отвечает, как и Зазеркальная я.       Невольно касаюсь подушечками пальцев зеркальной поверхности, грязной, в брызгах от зубной пасты и чего-то похуже. Стекло приятно холодит кожу, поэтому я не удерживаюсь и прислоняюсь лбом. Стою так несколько минут, ожидая… В дверь кто-то стучится, я резко отстраняюсь и на несколько секунд лицо Слепого превращается в скалящееся лицо Волка. Сердце гулко падает и возвращается обратно.       — Чего тебе? — от испуга вопрос вырывается сам по себе. Слепой это, видимо, понимает и ничего не отвечает. От него пахнет травой. И не просто как духами или потом. Это навязчивый запах, забивающийся в ноздри, вытесняющий все прочие ароматы, залезающий в мозг. Меня почему-то начинает тошнить, голова срывается с петель и кружиться с неимоверной скоростью. Ноги подкашиваются, я падаю, кажется, что очень долго и медленно, как будто бы в желе. Вместо ожидаемого холодного кафеля руки упираются во что-то ворсистое… Трава?!       Все заканчивается так же внезапно, как и начинается. Я сижу на полу в ванной, у дверей стоит Слепой и чему-то улыбается. Мелькает мысль, что он знает о моей странной, только недавно осознанной амнезии. Я таращусь в его белые глаза, каким-то внутренним зрением ощущая его зеленый огонь. Слепой подходит ко мне, садится на корточки и смотрит. По спине бегает табун мурашек, ладони потеют и липнут к полу, в носу все еще свербит запах леса. Хочу что-то сказать, чтобы хоть как-то разрядить атмосферу, но язык присох к небу. Его белые глаза светятся, прожигая насквозь, облапывая мою душу и память безо всякого стеснения. Мое дыхание все учащается, сердце прыгает вверх-вниз, но нет ни единого шанса прекратить это.       Внезапно Слепой решает закончить пытку, поднимается, подает мне руку. Когда я, не думая, кладу свою ладонь в его длинные живые пальцы, мир встряхивается, почти сразу принимая прежние очертания. Я выскальзываю из его хватки и тороплюсь в спальню. Слепой пугает меня гораздо больше, чем мои собственные тайны и отголосок призрака Волка.