Кодло

— Итак, я собрала вас всех здесь, чтобы хоть немного прояснить, что происходит… — Подозреваю, что Юнги уже и так прекрасно знает, что происходит. — Обзаведись мозгами, Ким, и тебя тоже будут посвящать в первую очередь, — Юнги едко усмехается, а потом переводит на парня взгляд настолько колючий, что становится действительно плохо. — Тэхён, я надеюсь, ты просто забыл о том, что я настоятельно рекомендовал тебе вести себя с мисс Лайтимор более сдержанно. Тэхён только зло поджимает губы и складывает руки на груди, замечая, как напряглась Урсула и как распрямилась ее спина. Видимо, и ей Юнги успел вправить мозги и рассказать о том какой он плохой и что ну точно не сдержит слово, причинит еще раз боль и разобьет доверие вдребезги. Видимо, у Юнги какая-то мания и желание лезть в чужие отношения без позволения. — А можно мы просто узнаем, что случилось и разойдемся (ну хотя бы я)? — Чимин почти мило улыбается и чуть склоняет голову на бок. Честно? Последнее, что он хочет делать — наблюдать за перепалками Юнги и Тэхёна во имя Урсулы. Взрослой как бы девочки, которой уже пора отказаться от постороннего вмешательства и научиться пресекать выпады Тэхёна без помощи Юнги. Пусть они и лучшие друзья с ним, Чимин прекрасно видит, что Ким — довольно вспыльчивый и очень обидчивый, как маленький ребенок, который хочет все внимание мамы, не понимая, что мама тоже человек и ей нужны еще люди в окружении, кроме истеричной детки, да и есть вещи, которые сама детка ни понять не сможет, ни совет хоть какой-нибудь дать толковый. Чимин и сам дать не может, к пониманию даже не стремится, но хотя бы признает это, не сунется, осознавая всю важность и ответственность каждого их шага. Большая удача уже в том, что старшие с ними делятся и позволяют слушать, позволяют понимать и анализировать свои решения. Еще лет пять бы назад их с Тэ не поставили бы даже в известность, в Кванджу еще заставили бы анализировать события в будуще и определять самостоятельно чужие решения. — Чимин прав, не стоит затягивать встречу, — Урсула откашливается и зло смотрит на Тэхёна. — Выяснилось, что тем загадочным убийцей был Хосок. И он ученик спецшколы Кванджу, я надеюсь, не стоит говорить о том, что из спецшколы в Даунфорд так просто не переводят, — она выразительно смотрит то на Чимина, то на Тэхёна. — Мы должны были отправить его обратно хоть как-нибудь более-менее левым способом, чтобы ни он, ни его отец ничего не заподозрили. Но, Юнги, я связывалась с остальными и они предложили мне немного другой способ. — Что они предлагают? — Мин чуть склоняет голову и косо посматривает на Тэхёна, который, кажется, все же смог смириться с тем, что не учавствует в делах взрослых. — Хосок не пострадает? — Они… — Ого! Ты даже способен на сострадание?! — Чимин преувеличенно театрально удивляется и даже прижимает раскрытую ладонь к сердцу. — Видимо от того, что не можешь его сожрать… — Заткни свой грязный рот, Пак! Хосок для меня не опасен и даже может представлять пищевую ценность, — он иронично усмехается и прищуривает глаза, — но я бы не хотел, чтобы его же отец его сожрал из-за собственного нездорового аппетита. — К тому же, это ничего не изменит, — Урсула шумно выдыхает и наклоняется над столом, упирая ладони в твердую столешницу. — Если Хосок не разрушит Даунфорд, то сюда отошлют милашку Джиу, а эта уж точно не будет долго церемониться и разрушит школу она в прямом смысле, а не в переносном. Я звонила родителям, тетушке, семье Ли и Ким, — она всеми силами игнорирует пронзительный взгляд своего уже парня и совсем легко откашливается, — они поговорили между собой и сегодня господин Ким сказал, что наш вариант будет очень очевидным, поэтому они хотят предоставить еще один грант. Для двух выпускников старших классов, но на Даунфорд он распостраняться не будет, потому что здесь учатся люди… Это будет что-то типа поощрения для будущих педагогов и оплата бакалавриата полностью. Сомневаюсь, что Квон откажет своему самолюбию, он постарается взять два места. — Но Хосок плохо учится, мы точно по тому пути идем? — Юнги чуть недоверчиво смотрит на Урсулу, но сталкивается только с ее пренебрежительным взглядом и легкой ухмылкой. — У него ниже девяносто двух балов оценки на сегодняшний день нет, — Лайтимор ухмыляется и легко закусывает нижнюю губу, наблюдая за тем, как расширяются глаза Юнги. — Но у него же на уроках… — У него хорошо подвешен язык и каждую свою плохую оценку он пересдает отдельно ото всех, — Урсула качает головою. — Бедный мальчик так нервничает и очень старается получить хороший бал после школы, чтобы поступить в любимый университет. Вряд ли Квон откажет себе в удовольствии похвастаться своими учениками, а особенно сыном. — А самое забавное в этой ситуации то, что провернули это все под носом у нашего Юни-хена, — Чимин едко усмехается и чуть щурит глаза. — Как ты трепал мне нервы, как пытался очернить Чонгука, а в итоге сам не посмотрел дальше своего носа… — Да, Чимин, и боги допускают ошибки, — Мин сдержанно улыбается и кивает, понимая, что младший сдерживает весь свой яд только для того, чтобы быстрее уйти к Чонгуку и не затягивать время ссорами. — Но мы здесь собрались не для того, чтобы обсуждать мои действия и ваше бездействие, правда, парни? — Правда, Юнги, — Урсула хмуро смотрит на них, призывая их всех сидеть молча, и складывает руки на груди. — Чимин, что там с Чонгуком? Как он себя чувствует? — Уже лучше, — парень опускает голову и начинает крутить серебрянное кольцо на безымянном пальце. — Госпожа Чон привезла его где-то час назад, на УЗИ вроде все органы в норме, завтра будут анализы. Он все еще в изоляторе, я сижу с ним пока медсестра не выгонит, но все равно очень переживаю. Он сходил с ума последние несколько дней, я просто надеюсь, что на обмороке и отравлении его последствия закончатся. Чимин поджимает губы и практически проваливается в свои мысли и переживания. Какое ему вообще дело до Хосока? Какое ему дело до Даунфорда, если в любой момент он может просить родителей о переводе в Сеульскую старшую школу-интернат? Да, местечко тоже не без гнили, но до Кванджу ему еще далековато и, скрипя зубами, можно потерпеть. В конце концов, младшую и среднюю школу он же как-то вытерпел. Единственное, что держит его здесь — Чонгук. Единственный живой и драгоценный, ради которого он готов быть в Даунфорде и втягивать себя каждый раз в этот круговорот собитий и страданий, ради которого он не обрывает эти дружеские связи по живому и забывает о них, как о страшном сне. Чонгук — единственный, без кого он точно не может прожить.

***

— Чонгук, можно? — Хосок заглядывает в изолятор и тихо заходит после осторожного кивка. Чонгук лежит в постели в легкой футболке и спортивных штанах, с капельницей в изгибе локтя, но уже без легкой седой желтизны на коже. Он еще ни разу не заходил с того момента, как сам же и отнес его в медпункт. Просто он свалился за два шага от него, шел к нему и уже несколько дней жаловался на плохое самочувствие. Просто Хосок, видимо, благодетель по своей натуре и когда говорит, что людей ненавидит и воспринимает только как пищу, все же немного лукавит. Он подхватил Чонгука и закинул руку на плечо, держал плотно за талию и в тот момент даже не думал спасать его или оставить на суд судьбы. Он держал Чонгука и тащил его, радовался только, что сам он оборотень и может самостоятельно тащить друга, а не искать еще кого-либо. — Как ты? — Хосок садится на край кровати и легко улыбается. — Сегодня уже лучше, — младший шумно выдыхает и легко прикрывает глаза. — Впрочем, и вчера было не настолько ужасно, так, слабость, ломота в теле, под вечер еще глаза немного болели — Может от отравы? — Хосок аккуратно поправляет пальцами волосы. — Сколько ты ее принял? — о способе приема он целенаправленно умалчивает. — А я знаю… — Чонгук фыркает. — Так хочу курить, что еще немного и чувствую полезу на стенку. — Это уже зависимость, сигареты не такая уж и большая радость в жизни… — Ну да, косяки, конечно, радуют больше, — он едко ухмыляется и прищуривает глаза. — Чувствую, что сейчас придут анализы и сидеть мне на пустом рисе и зеленом чае без маленьких радостей месяца три. — А что ты думал, лечение не должно приносить удовольствие, — Хосок совсем легко смеется. — Оно должно добивать, я полностью согласен. Они смолкают. Чонгук слепо смотрит в потолок, пока Хосок разглядывает плотные занавески. Да, лучше бы они сходили на перекур и обо всем поговорили в менее гнетущей атмосфере, лучше бы просто сидели у него в комнате или где-то ходили, чем изолятор в медпункте с едким запахом йодного антисептика. Все лучше, чем запах йодного антисептика. Старший шумно выдыхает и опускает голову, цепляясь взглядом за характерный укус на шее Чонгука. Странно, раньше он его не замечал и каким-то образом пропустил тот момент, когда он был ярко-красного цвета с синеватой каймой (и наверняка обращал на себя внимание метра за три до самого Чонгука). Еще страннее, что Чимин не боится оставлять подобного рода отметины человеку, которого убивать не собирается, — слишком уж это обязывает самих оборотней, что говорить о людях. Впрочем, в их кругах смачная отметина чужого прикуса хотя бы имеет более-менее сносное и иногда даже романтичное объяснение, среди людей из-за таких штук даже работу найти сложно. Или Чонгук все прекрасно знает и добровольно на это решился? — Чимин уже успел пометить тебя? — Хосок чуть дует губы, когда проводит подушечками пальцев по рубцу, и внимательно наблюдает за реакцией. — Ага, я теперь его любимая невеста, — Чонгук цокает языком и закатывает глаза. — Мама уже тоже видела и попросила Чимина быть аккуратнее с зубами. Я чуть со стыда не сгорел! — Но ему правда стоит, если он не хочет отравить тебя, — Хосок шумно выдыхает, будто ничего такого и не сказал, игнорирует оцепенение Чонгука и продолжает разглядывать рубец. — Не думаю, что у него хватает ума дозировать яд в настолько ничтожных количествах. — Откуда ты знаешь? — Чонгук шумно сглатывает и, кажется, его пробивает мелкая дрожь — что же, сказать ему все равно нужно, тем более о существовании оборотней он уже все равно знает. — Я — ласка, Чонгук, и, судя по тому, что твои отношения с Чимином продолжаются, тебя не особо беспокоит этот факт. Хосок пожимает плечами, старательно держит лицо и сохраняет спокойствие, понимая, что паника здесь не была и не будет уместной. Она здесь просто ни к чему. Чонгуку так будет проще смириться и осознать, будет проще держаться и принять это просто как данность, а не проблему и опасность для собственной жизни. В конце концов, его же парень существо более опасное чем сам Хосок, более смертоносное и ядовитое. Если он не боиться спать со змеей, то не будет бояться и ласки. Чонгук же только поджимает губы, кусает язык и легко сжимает руки в кулаки. Нет, ну в принципе он сам себя этой невестой и выдал, сам натолкнул на мысль и… Да черт с ним уже! Хосок его тоже все еще не сожрал, хотя возможностей у него было для этого, наверное, даже больше, чем у Чимина и подозрений бы на него почти не упало. Толку теперь истерично орать? Какой толк заламывать руки и гнать от себя подальше?.. — Меня не беспокоит, просто до сих пор немного не по себе… — Он отводит взгляд в сторону и шумно выдыхает. — Знаешь, это как-то так навалилось на меня… Я не знаю, я до сих пор не могу сказать ничего внятного по этому поводу. — Что ты чувствуешь? — Ничего, — Чонгук неопределенно пожимает плечами и отводит взгляд в сторону. — Я долго думал об этом, но Чимин для меня остался все тем же Чимином, мое отношение к нему никак не изменилось и вряд ли изменится. — Ты не боишься его? Хосок заглядывает в его глаза, но сталкивается только с холодной стеной уверенности и какой-то внутренней твердости. — Уже нет.