***
— Расти, — Андрей довольно жмурится, перебирая брату волосы, — а я вот что подумал… Фандорин мычит неразборчиво, мол, говори-говори, я слушаю. А Толстому и не хочется сейчас особо, наоборот, помолчать бы, насладиться моментом. Да и думать сейчас, разморённому после секса, категорически не хочется. А нужно, иначе потом есть шанс напрочь об этом забыть. Андрей тихо вздыхает, дёргая брата за прядку и приводя его в чувства. Тот моргает осоловело, но более-менее осмысленно. — Что т-ты подумал? — Фандорин поднимает голову, рассматривая брата. Красивый всё-таки, чертёнок. И только его. По крайней мере, пока, а там уже как повернётся. Эраст старается об этом лишний раз не думать, незачем. Надо ценить то, что есть и этим наслаждаться. — А если он тренировался? — юноша садится, подгибая под себя ноги. — Убийца. Сам смотри. Сначала были просто записки, потом с более точным указанием на грех. Эраст только кивает, внимательно слушая. Есть же в этом логика, причём железная. И всё очень даже неплохо выстраивается в какую-никакую версию. Осталось только понять мотивы и то, по какому принципу подбирались жертвы. Не так и много. Не считая поимки самого убийцы. — Андрюш, а м-может ты тогда это дело и з-закончишь? — Эраст улыбается, шутливо бодая любимого в плечо. — Не-ет, Расти, — Андрей и сам довольно щурится, лохматя брата. — Я же к вам никакого отношения не имею. И помнишь, о чём мы говорили? Я никогда не вмешиваюсь, только направляю. Или играю чью-то роль, по необходимости. Фандорин наиграно горестно вздыхает, кивая. Года три назад условились и до сих пор ни разу никто договорённости не нарушил. — Что т-тогда мы имеем? — Мы? Крепкий и здоровый сон, без всяких ночных сидений, — Андрей заваливается на спину, утягивая за собой брата. — А думать к-когда? — Фандорин устраивается удобнее и двигаться явно не собирается. — А думать, дорогой мой братец — утром.***
Андреевы догадки оказываются верными. Только предполагалось, что убийца осмелеет окончательно чуть позже, хотя новых убийств категорически не хотелось. Не оправдалось. Через три дня была найдена девушка двадцати пяти лет от роду, со вспоротым животом и сложенным в него простой куклой. Тут даже Тёлочкину пояснять ничего не потребовалось, сам всё понял. Проникся. Обещал как можно тщательнее заниматься расследованием, ибо не дело это, когда почти невинных, и тем более молодых, убивают. А Эраст пока пытался всё привести хоть к какой-то системе. Сейчас кроме этих несчастных грехов никаких больше точек соприкосновения не было. Мужчина уже начал сомневаться в своих дедуктивных способностях, раз так тяжело всё идёт. Дела уже давно вызубрены настолько, что ночью разбуди — отчитается без запинки, даже не просыпаясь. Или чего-то не хватает, или он сам чего-то не видит. Почему-то Фандорину кажется, что первое. В голову приходит то, что надо было сделать ещё очень и очень давно, да только руки никак не доходили. Опрос, скорее даже допрос в домашней атмосфере, если не родных, то хотя бы соседей. В любом случае хоть кто-то что-то знает. Люди ведь существа любопытные, везде залезут и узнают. Полученные сведения трудно назвать чем-то стоящим в общепринятом смысле, однако для дела они оказались очень даже полезны. И Фандорин искренне радовался, что удалось всё-таки найти это ниточку. Иначе ходить бы им кругами ещё очень долго. Всё же пригодилось его обаяние хоть где-то, кроме дел любовных, это тоже воодушевляло. А узнано, собственно, было вот что. В первом случае было разбирательство по поводу кражи какой-то игрушки детям на ярмарке. Мол, девочке понравилась кукла, а отец в ультимативной форме сказал, что не по карману. Ребёнок, естественно, в слёзы. Вот мать и решила порадовать дитятко, да быстро всё наружу выплыло, стоило главе семейства игрушку заметить. Шуму тогда в семье было… Дело, конечно, тоже завели. Что там и как — осталось неизвестно, только через две недели улеглось всё. Старались не вспоминать. Вторая была уличена сразу же на месте, когда пыталась стащить булочку с прилавка. Деньги тогда почти все отправила матери, оставив себе копейки. Вот и не хватало совсем немного, чтобы продержаться пару дней. Хозяин булочной оказался принципиальным, настоял на оформлении акта кражи. Хотя что там было-то... Соседи были осведомлены, от самой же убитой, что тот протокол до сих пор где-то в милиции лежит. Третий оступился снова в своей семье. Выплачивая проигранные в карты деньги стащил оные у отца, под шумок. Тот, как узнал о пропаже, так сразу заявление и написал. Нашли, конечно, быстро. Да он даже и не скрывался, уже сам готов был с повинной идти. Скандал был... Про четвёртую известий никаких не было, но только от того, что с соседями она общения не поддерживала, а близких друзей не имела. Впрочем, это не имело уже никакого особенного значения. Круг был явно сужен до одного конкретного отделения, где все дела и принимались. Оставалось только установить, кто это именно мог быть и останется совсем немного.***
Андрей не совсем понимал ход мыслей брата, но очень активно пытался вникнуть. Вздыхает только тихо, пытаясь уложить всё в голове. И переспрашивает уже в третий раз, чтобы точно ничего не напутать. — Так почему ты считаешь, что это именно Тёлочкин? — Толстой массирует виски, устало глядя на брата. И вроде всё понятно, но одновременно непонятно ничего. — Потому что, — Эраст останавливается у стола, лицом к окну, — он з-заглядывал к каждой из жертв незадолго до их смерти. Два раза было получено т-точное описание, остальные говорили более сумбурно, но и этого д-достаточно. Юноша как-то обречённо кивает. В общем-то, всё понятно, только вот что с этим делать пока непонятно. И как ловить преступника тоже не ясно. Вообще не понятно, что сейчас делать. Или это только ему. Андрей переводит взгляд на брата. У того ведь уже явно хотя бы намечен план действий. И почему-то интуиция шепчет, что ничего хорошего из этого не выйдет. Либо им обоим это выйдет боком. Толстой подходит, обнимая и устраивая голову у брата на плече. Не нравится ему всё это, очень не нравится. Юноша глаза закрывает, переплетая пальцы с Эрастом. — Есть какие-то идеи? — кажется или Фандорин действительно едва заметно вздрогнул? — Будешь кого-то использовать? Фандорин кивает, застывая каменным изваянием. Решается. И всё-таки произносит очень тихо: — Тебя. Андрей вздрагивает, но не отстраняется. Он очень надеется, что у Эраста если не всё, то хотя бы часть плана придумана. Про продуманность он пока молчит, какое тут. Но что-то точно уже должно быть, не тот Фандорин человек, чтобы сначала предложить, а потом делать. Совершенно наоборот. Сначала три раза обдумать, а потом уже делать. Если время и ситуация позволяют, конечно. — И… — Андрей немного тушуется, но берёт себя в руки, — что от меня требуется? — Быть ж-жертвой, — мужчина разворачивается, крепко обнимая брата. — Д-девушка тридцати лет, неудачная попытка самоубийства. Попалась не т-так давно на мелкой краже. Бумаги я подготовлю в т-течение нескольких дней, а образ подберём сегодня же. Андрей кивает и ближе жмётся. Страшно. И знает, что с ним ничего не позволят сделать, а всё равно. Если что-то не так пойдёт, если не успеют… Он старается пока выкинуть эти мысли из головы, только мешать будут. — Нужно втереться в доверие, стать едва ли не л-лучшим другом, — Фандорин юношу в макушку целует, всё ещё сомневаясь в своей затее. — А после останется т-только ждать. Толстой неуверенно кивает, принимая для себя эту роль. В чужое плечо утыкается, стараясь хотя бы немного успокоиться. Всё обязательно будет хорошо, Эраст же руководит. А он никогда не промахивается. — Ещё есть в-время отказаться. — Нет. Я согласен. Мужчина кивает, ничего другого и не ожидая. Может, даже в чём-то и лучше, если будет так, как запланировано. Неизвестно ещё, как на такую перспективу отреагирует посторонний, а проворачивать нужно всё в ближайшие дни. Самое сложное было обставить всё так, чтобы Тёлочкин вообще заинтересовался этим делом, но, по мнению Эраста, это было не слишком сложно. Оставалось только довериться ему, ничего другого не оставалось.***
Удалось всё на удивление быстро. И Тёлочкин клюнул, даже особенно не всматриваясь в дело, скорее просмотрев по диагонали. То ли он по жизни такой был, то ли собственное время поджимало, пока было не очень понятно. Андрея переселили в специально оборудованную для этого эпизода квартиру, настоятельно попросив не волноваться, мол, всё уже обговорено и сделано. Толстой покивал, но остался при своём мнении. И со всеми своими волнениями, куда без них. Эраст, конечно, старался успокоить, как мог, и не только словами, но всё равно перетряхивало. Ещё и то, что в квартире приходилось большую часть времени одному тоже не слишком много уверенности вселяло. Отвлечься было крайне сложно. Не помогали ни репетиции в театр, ни чтение. Так или иначе, но мысли возвращались к делу. Порой Андрей просто начинал ходить туда-сюда, продумывая все возможные варианты развития событий. Некоторые совершенно не приводили к душевному равновесию, скорее совсем наоборот. На таких он старался не заострять внимание, настраиваясь на что-то более позитивное. Получалось скверно, но парень старался. За одним из таких хождений его и застал стук в дверь. Толстой вздрогнул, несколько раз быстро вдохнул-выдохнул и пошёл открывать. Так и есть, Андрей Фёдорович Тёлочкин. Явился-таки через три дня. — Добрый день, — мужчина улыбается, хоть и немного через силу. — Аглая Ивановна Дмитриева? — Да… — Андрей моментально в роль вживается, потупляет глаза в пол. — А Вы?.. — Андрей Фёдорович Тёлочкин, по Вашему делу, — и смотрит выжидательно, что-то пытаясь в чужих глазах найти. Толстой, как и положено по роли, суетиться начинает, пропускает следователя в квартиру. Устроить его пытается с максимальным удобством, чай, печенье… И как бы невзначай отодвигает сильнее штору в комнате, якобы пропуская больше света. Для непосвящённых так было. А вот для Эраста с командой как раз наоборот. Операция началась. — Так… О чём Вы хотели расспросить? — Андрей садится напротив, нервно расправляя складки на платье. Почти даже не играет, правда нервничает. Мужчина рассматривает его крайне внимательно, явно для себя что-то решая. Скорее всего, подходит ли она как жертва или нет, больше не о чем. Толстой терпеливо ждёт, стараясь не зацикливаться на чужом взгляде. Пытаясь отвлечься, даже начинает про себя детские стишки читать, не забывая, впрочем, о своей первоначальной задаче. Тёлочкин тихо хмыкает и несколько раз моргает, возвращаясь в реальность. Судя по очень уж уверенному взгляду, жертва подошла. Причём по всем параметрам. Это очень обнадёживало и давало надежду, что наконец-то можно будет закончить с этим делом. — О Вас, моя милая, — следователь спокойно берёт чашку в руки, а Андрея передёргивает от такого обращения. — Что же Вас сподвигло? — К… К чему? — юноша поднимает испуганный взгляд. — Ко всему, — глоток чая, чашка обратно на стол. — Рассказывайте. Андрей вздрагивает от стали в чужом голосе. По-хорошему, не так надо вести допросы испуганных дамочек, да кто же возмущаться будет. Не он точно, а после него вряд ли кто-то будет. По крайней мере, очень хочется в это верить. — Давайте сначала про кражу, — Тёлочкин подталкивает, смотря как-то снисходительно. Андрей глубоко вдыхает и моментально вспоминает то, что ему вдалбливал Эраст, дабы младший вспоминал всё в секунды и дословно. Главное, ничего случайно не напутать, а то потом не разгребётся же. — Началось всё с того, — Толстой нервно перебирает подол платья, — что у меня закончились выданные папенькой деньги. Слишком много спустила на наряды, не смогла рассчитать… Понимаете ведь, что когда раньше это делал кто-то посторонний, сразу самой потом трудно?.. Вот я и… Юноша взмахивает руками, тряхнув головой. Переживает вместе со своей героиней, всё лучше чувствуя себя — ею. Всхлипывает тихо, продолжая. — Больше простить я не осмелилась, у него тяжёлое положение сейчас… А через полторы недели есть стало почти нечего, потому и решилась… — снова всхлип и смахивание маленькой слезинки с глаза. — У…украсть… Попыталась вытащить кошелёк у Эраста Петровича. Не вышло… А дальше Вы всё и сами знаете. Толстой нервно переводит дыхание и замирает, ждёт. Тёлочкин всё это время сидит задумчивый, явно что-то прикидывая в голове. Впрочем, Андрей предполагает, про что. И искренне надеется, что всё играет в пользу его и нынешней героини. Минуты три сидят молча, почти не шевелясь. Следователь думает, а Андрей не торопит, на всякий случай. Мало ли что. Да и самому тоже неплохо бы немного в себя прийти. А то всё как-то неожиданно получается, хоть и было всё подготовлено заранее. Потряхивает немного, то ли от неизвестности, то ли от страха. Впрочем, это если и можно заметить, то лишь по немного нервно подрагивающим пальцам, не более. Глаза ещё немного зашуганные, но это тоже только часть роли. — А что же насчёт попытки убить себя? — Андрей Фёдорович снова берёт чашку в руки, но не отпивает. — Это… — юноша резко втягивает носом воздух, прикрывая глаза, — от несчастной любви… Когда Сашеньку убили на дуэли, я места себе не находила. Всё порывалась куда-то бежать и что-то делать… Как будто я что-то могла! А после нахлынула такая тоска… До сознания дошло, что нет больше любимого… Тогда и сама решилась на столь отчаянный шаг. Специально прочитала книжку по анатомии… — короткий всхлип, — чтобы знать, как правильно. Потом руки резала… Андрей лицом в ладони утыкается, мастерски разыгрывая состояние, близкое к истерике. Тёлочкин вот очень даже верит, если через щёлочку в пальцах за ним наблюдать. Судорожный вздох, пару раз обмахнуть лицо ладонями и Толстой чувствует в своей героине силы продолжать. — Только вот не получилось… Глашка нашла, выходили. Папенька потом ругался очень. С тех пор и не посещают меня такие мысли. Он молчит, давая время себе успокоиться, а следователю переварить информацию. Всё-таки, каким бы маньяком он там ни был, с мыслительной деятельностью у него было туговато. — А позволите? Мужчина кивает на чужие руки. С тихим вздохом Андрей закатывает рукава, радуясь, что кость тонкая. И демонстрирует следователю внутреннюю сторону с несколькими порезами вдоль. Не зря Эраст долго мучился, стараясь нарисовать это всё максимально правдоподобно и при том так, чтобы не смазывалось. Удалось. Тёлочкин несколько секунд рассматривает, кивая самому себе. Удовлетворился. Андрей устало прикрывает глаза. Сработало, попался. Мужчина отставляет уже пустую чашку, поднимает и снова кивает. Андрей вскакивает следом. — Благодарю за сотрудничество, — Андрей Фёдорович останавливается уже у входной двери. — Если что-то ещё потребуется, я Вас найду. Толстой только кивает. Несколько секунд смотрит, как следователь спускается по ступенькам, а после захлопывает дверь. Получилось. Всё вышло так, как надо. На некоторое время можно расслабиться, а там уже недалеко до финала всего этого кошмара. Андрей возвращается в комнату, задёргивая обе шторы. Тоже оговорённый сигнал, что всё прошло успешно. Теперь можно и немного расслабиться. Эраст заходит примерно через час, с порога обнимая младшего. Тот и не против, наоборот ближе жмётся, ластится. Всё-таки легче, когда понимаешь, что не один и кто-то да поддержит. Спокойнее. — Испугался, маленький? — Фандорин брата по волосам гладит, успокаивая. «Прямо как в детстве», почти одновременно мелькает у обоих мысль. Только тогда всё было проще, понятнее и легче. — Нет, — Андрей утыкает носом в шею и закрывает глаза. — Перенервничал. Боялся, что что-то не так сделаю. Эраст только кивает, подхватывая младшего на руки. Юноша даже не сопротивляется, бурчит только что-то, но явно не слишком возмущённое. Так до спальни и доходят. С Андрея стягивают платье, оставляя в одних только панталонах. Тот, довольно улыбнувшись, залезает под одеяло и закручиваясь в него. Эраст рядом присаживается, поглаживая, предположительно, по спине. Андрей руку из-под одеяла высовывает, обнимая брата за бёдра. Так и засыпают, ощущая себя в полной безопасности.***
Три дня проходят как один. Андрей мечется из угла в угол, стараясь найти, чем себя можно занять. Всё-таки долго сидение на одном месте ему непривычно. Всегда была возможность, сколько он себя помнил, куда-то идти и что-то делать. Разве что во время болезней такого не было. Да и то периодически матушка его вылавливала где-нибудь в доме, пытающимся делать хотя бы самые простые дела. Даже если это было ему совершенно не по статусу. А тут Эраст вредничает, надолго не выпускает. Разве что на час-два вокруг дома прогуляться, да и то его приходится долго уговаривать. Причём совершенно разными методами: от ласковых обещаний и едва ли не до угроз. Один раз так до секса на кухонном столе дошли, причём ни один, ни второй до сих пор не понимают, как так вышло. Просто орали друг на друга, а после Андрею надоело, и он заткнул брата единственным верным средством — поцелуем. А дальше всё пошло само собой. Толстой в тот день так никуда и не пошёл. Очень большой неожиданностью оказывается приход Тёлочкина уже вечером третьего дня. А учитывая, что Андрей был в своём привычном, мужском виде, становилось ещё сложнее. Срочно надо было придумывать враньё, причём такое, чтобы поверили. — Прошу меня простить за поздний визит, — мужчина виновато улыбается, будто и правда раскаивается. — Можно ли увидеть Аглаю Ивановну? — Аглаю?.. — Андрей нервно бегает взглядом по стене, стараясь не смотреть в чужие глаза. — Она сейчас не дома… Андрей Фёдорович смотрит выжидательно, явно ему всё нужно сегодня и сейчас. Или как минимум в самое ближайшее время. — А где же? — мужчина щурится, проходясь взглядом по юноше. Тон тоже меняет на более резкий. — И Вы ей кем приходитесь? — Я? — Толстой отступает на несколько шагов, когда следователь проходит в квартиру. — Брат, двоюродный. Выходит немного нервно и от того не слишком уверенно. Хлипкая, конечно, получается ложь, но ничего более в голову не идёт. Остаётся только придерживаться этой позиции. Хотя интуиция настойчиво шепчет, что всё будет напрасно. Впрочем, Андрей ещё надеется выпутаться из этой истории. Желательно живым. — Ну-ну, брат, — поведение резко меняется, от спокойного удава до гончей. — А девушка где? — Сестрёнка… — Андрей на секунду запинается, — к подруге ушла, там и заночует. — Адрес, — видя чужой непонимающий взгляд, мужчина тяжело вздыхает и качает головой. — Велено уточнить некоторые подробности по её делу. Подробности, конечно, фыркает про себя Толстой. Всё там яснее ясного. Но адрес всё-таки диктует, правда, эрастовой старой квартиры. Благо там не живёт пока никто, уже немного легче от этого. — На другом конце Петербурга? — кивок. — Благодарю за содействие. Андрей уже почти выдыхает, когда мужчина разворачивается к дверям. Кажется, пронесло, и в ложь поверили. Только вот у порога Тёлочкин притормаживает, оборачивается. — Могу ли я попросить стакан воды? Андрея перетряхивает от тона, но он послушно кивает. Следствию ведь надо помогать, верно? Он успевает только повернуться спиной и отойти не несколько шагов, когда получает чем-то по голове. — У подруги, ну-ну, — Тёлочкин усмехается. — И сходство у вас слишком уж большое. А Тёлочкин не такой и дурак, как хочет казаться.