Она была так прекрасна, что у меня нет слов. Она как будто явилась из песен, из книг, из снов. Она сказала: «Не смейте на меня так смотреть, Ведь я не боюсь смерти, потому что я и есть смерть».
Хакс слышал о ней множество раз, но никогда не встречал вживую. Ее имя ассоциировалось у него с дистиллированной ненавистью, с обжигающим нутро бессильным раздражением. Однажды она почти сломала ему жизнь, но не удовлетворилась этим. Напротив, продолжала разламывать осколки его судьбы день за днем. Каждый раз, когда какого-нибудь офицера подкидывало в воздух невидимой рукой и припечатывало к стене только за то, что она снова ускользала от них, от всей этой бесчетной, могучей армады, Хакс вспыхивал внутри удушающим раздражением. Таким сильным, что, если быть честным, ему и самому хотелось поймать ее, только чтобы это все наконец закончилось. Целая армия носилась за ней вот уже несколько месяцев, подгоняемая своим одержимым Верховным лидером и его омерзительной похотью. Сказать по правде, Хакс ненавидел и его тоже, но однажды, в какой-то неуловимый момент, ему показалось, что он наконец прочувствовал, почему она не дает Рену покоя. Парадоксальным образом она объединила их, привела их, таких разных, к общему знаменателю, сделала хоть в чем-то похожими — в жажде найти, найти во что бы то ни стало. Время шло, ненависть росла, и Хаксу захотелось посмотреть ей в глаза. Хотя бы единожды. Прямо, а не через голозаписи ее побега со Старкиллера или Превосходства. Вживую. Хотелось понять, что же в ней такого особенного, чем она так примечательна, что заставила Рена потерять рассудок, а потом перевернула его, Хакса, жизнь с ног на голову. Кто же она такая? Все, что ему было точно о ней известно, — ее имя. Рей. Так ее звали.***
И ему повезло. Он увидел ее наяву, когда им удалось зажать крошечный отряд Сопротивления на маленьком планетарном спутнике совсем рядом со Внешним кольцом. Его командирский «Эпсилон» вместе с несколькими СИД-ками, следующими за ним по пятам, будто преданная собачья свора, по воле случая оказался в считанных минутах прыжка на гипере. Не успели поступить разведданные с координатами от одного из внедренных в Сопротивление шпионов, как вдогонку прилетел и высочайший приказ — «без промедлений взять живой». Ни он сам, ни его адъютанты, ни пилоты, ни кучка солдат сопровождения на борту не были пригодны для таких миссий. Но Хакс не стал спорить — нет никакого смысла лишний раз раздражать Рена. Как военный, он понимал: провал всегда лучше неисполнения приказа. Они высадились быстро и без лишнего шума. Хакс давно не командовал такими операциями, это закончилось еще тогда, когда он был младшим офицером. Но по старой памяти раздавал приказы уверенно, так что двигались они слаженно и четко. Местность не слишком располагала к прогулкам: огромные деревья с толстыми багровыми листьями, чьи корни раскинулись под ногами уродливым венозным узором. Когда он наступал на них, из-под подошв сапог брызгал сок, густой и темно-красный, словно кровь. Тяжелый синеватый туман клубился над ними, а лучи местной звезды с трудом проникали до земли. Стыло и мрачно. Офицеры кутались в шинели и с настороженностью зыркали по сторонам. Им не было известно, что за дела были у Сопротивления здесь, — планета необитаема, на ней даже и дышать-то было нельзя без специального намордника. Ни баз, ни поселений, ни чего-нибудь хоть немного ценного. Это казалось странным. Хакс бранился, но упрямо шагал вперед, сверяясь с датападом. Шестое чувство не могло подвести, он знал, что на этот раз все получится. И если желанию Рена не суждено сегодня претвориться в жизнь — не было и шанса, что они справятся с ней таким отрядом, то Хаксу судьба благоволила. И правда: беспилотный разведчик привел их к небольшой поляне, где обнаружился легендарный, видавший виды транспортник и что-то похожее на лагерь. На посту у корабля стоял только Предатель — скрутить его не составило большого труда. Судя по анализу ландшафта, который Хакс бегло прочел между делом, поблизости, там, в жутковатом лесу, затаились еще два гуманоида. Одним из них, как подумал Хакс — очевидно! — была она. Солдаты были сосредоточены как никогда. Они не могли и представить, что за противник их ждет, а сама атмосфера этого странного места нагоняла нервозность. И сам Хакс, и офицеры не пренебрегли табельным оружием. Самое большее через полчаса, с оглушительными в тишине леса взрывами пикируя вниз, все беспилотные разведчики вышли из строя один за другим. Теперь они были ничем не лучше слепых лоткотят. Время шло, светило стало опускаться к горизонту, начало холодать. Ждать дальше было попросту неразумно. — FN-2187, свяжись со своими. — Хакс без церемоний пнул бывшего штурмовика в плечо твердым носком армейского сапога. — Сейчас. В твоих интересах быть сговорчивее. Хакс брезгливо смотрел на него сверху вниз: изношенное грязное тряпье, неуклюжая поза и по-бычьи упрямый взгляд. Он, как и тот транспортник, на котором они прилетели, был жалким отребьем, от одного вида которого у Хакса портилось настроение. Солдаты, не сдерживаясь, отвесили ему пару пинков вслед за своим генералом, но предатель молчал, стойко вынося боль от тычков. Терпение отряда таяло на глазах. — Что же, — Хакс завел руку с бластером за спину, привычно ухватившись за свое же запястье другой рукой, — значит, будет по-плохому. Разнесите это ведро с гайками к хаттовой матери! Может, это ускорит дело. Без промедления штурмовики открыли огонь по старому транспортнику, как и было приказано. Хакс не сделал себе труда даже оглянуться, чтобы увериться в исполнении команды. Но ни ударов бластерных зарядов о металл, ни взрыва за ними не последовало. Поляну накрыла оглушительная тишина. Хакс обернулся. В холодном сумеречном воздухе застывшие бластерные лучи выглядели как сияющие копья, как дрожащие росчерки солнечного пера, но для него они стали стрелами, пронзившими сердце. Она стояла на стволе поваленного дерева с протянутой рукой, сурово сведя брови на широком лбу — удерживать столько выстрелов ей явно было непросто. Она стояла, а синий туман обнимал ее изящные поджарые голени. Белая одежда, казалось, светилась в сумерках, делая ее похожей на голограмму — так чужеродно она выглядела здесь, среди глуши хаттами проклятой планеты. У него не вышло прочесть эмоцию на ее лице, нос и губы были закрыты респиратором, но она смотрела прямо ему в глаза. Хакс завладел всем ее вниманием. От этой мысли у него, казалось, что-то оборвалось внутри. И все решилось. Вкладывая в эти слова всю силу своей воли и намерения: «поговори со мной поговори со мной поговори со мной…» — Хакс повторял их про себя как заведенный. Вслух он не произнес ничего, и его лицо не выдавало внутреннего напряжения. Он должен был выглядеть естественно, иначе из затеи ничего не выйдет. Рен читал такие мысли, даже не задумываясь, возможно, и она тоже сможет. Второго случая может и не представиться. — Сда… сдавайся! — Голос подвел Хакса, но он все-таки смог поднять бластер одеревеневшей от волнения рукой. В ответ она не повела и бровью, отчеканив сквозь стиснутые зубы. — Мои друзья улетят на нашем корабле. Вы не будете препятствовать им, — ее голос был негромким, но каждый на поляне слышал его отчетливо, — а я задержусь. — Отпустить, — рявкнул Хакс, кивнув. Предатель было вскинулся, но она коротко глянула на него и мотнула головой. Он неуклюже поднялся на ноги и попятился к транспортнику, лавируя мимо застывших лучей. Дула бластеров провожали его до самого трапа. Кудрявый пилот тоже не заставил себя ждать — появился с другой стороны поляны с какой-то коробкой в руках и бегом поднялся на борт, не задавая лишних вопросов. Хакс тоже промолчал — какие бы дела Сопротивление тут ни проворачивало, его это не заботило. Не теперь. Через пару минут старый корабль поднялся в воздух, и они остались одни — если, конечно, не считать солдат. И последние здесь явно были лишними. Она опустила руку, и росчерки света улетели в темноту леса. На поляне снова повисла тишина. Звезда почти опустилась за горизонт, и сумерки стали густыми, как кисель. Похолодало сильнее, но нервное напряжение не позволяло ему ощутить этого. Хакс снова встретился с ней глазами и постарался ясно сформулировать мысль. Ее веки красноречиво дрогнули, и он понял, что соглашение было заключено. Он не мог назвать себя снайпером, но был неплохим стрелком. Промахнуться с такого расстояния — недостойно офицера. Но он все-таки промахнулся. Пучок плазмы пролетел над ее плечом как раз в тот момент, когда она с криком сорвалась с места, выхватывая световой клинок. Голубое свечение резануло его по глазам, а затем Хакс упал — она оттолкнула его в сторону без церемоний. Бой был стремительным и разгромным. Танцуя, она отражала десятки выстрелов и нарезала броню штурмовиков, как масло горячим ножом. Будто сама смерть пришла за ними — думал Хакс с восхищением, — неумолимая и беспощадная. Последних двух живых офицеров, так толком и не успевших сориентироваться, она попросту столкнула головами, отчего они без чувств, как тряпичные куклы, упали на отвратительно чвакнувшие корни. Хакс предусмотрел это в своем плане: если он выжил бы в одиночку, это было бы слишком подозрительно. Она подняла клинок над головой, чтобы разглядеть Хакса среди раскинутых между корнями деревьев тел. — Что тебе нужно? — Все-таки было в ней что-то человеческое — она слегка запыхалась. — Чтобы Рен проиграл. — Ответ последовал без промедления. Она удивленно вскинула брови, но взгляд оставался недоверчивым. Это не было необычным, он бы и сам не стал верить себе на слово. Но Хакс уже пошел ва-банк. — Посмотри у меня в голове. — Он прикрыл глаза, глубоко вдохнул через нос и постарался расслабиться. Ее не нужно было просить дважды. Вторжение было резким и почти безболезненным. Похоже, она не старалась навредить ему — отчего-то эта мысль была приятной. Сосредоточившись, он начал вспоминать все те унизительные моменты, которые пережил, всю ту досаду и ненависть к Рену, которые копил годами. Воспоминания пролетали перед мысленным взором одно за другим, и их было так много, что ему стало интересно, сколько удастся продержаться, сохраняя хотя бы внешнее хладнокровие. К счастью, она отпустила его разум очень быстро. Наверное, чужие мучения не доставляли ей радости. — Ты сможешь одолеть его? — Хакс не знал, зачем спросил это. — Пока я жива, я буду стараться. — Ее губы дрогнули, будто ей хотелось улыбнуться. — Он чудовище. Будет пытаться захватить тебя живой… — Хакс чуть тише добавил: — или мертвой. — Я не боюсь смерти. Я джедай. — Она все же улыбнулась, и ее глаза сверкнули синим отсветом меча. — Я генерал Армитаж Хакс. — Он старался быть дружелюбным, но вышло неловко. — Меня зовут Рей, — ответила она тихо, шагнув к нему и смотря на него сверху вниз с отчетливым сочувствием и чем-то еще, что Хакс так и не смог понять.***
И я так рассмеялся, я сказал ей: «Глядя на вас, Мне хочется с вами выпить и пригласить на вальс». Она сказала: «Не лезьте, чтоб потом не жалеть, Ведь я не боюсь смерти, потому что я и есть смерть».
У него долго получалось быть незамеченным — чуть меньше полугода он отправлял этому сопротивленческому сброду все сведения, которые были и ценными, но и не выдавали его с головой. Подставлялся, совершая все более и более смехотворные ошибки, отчего взгляд старого заносчивого дурака Прайда становился все более и более высокомерным. Все ради того, чтобы дать дружкам Рей хоть тень преимущества. Иногда Рей выходила с ним на связь. Стократно защищенные каналы, которые он шифровал вручную, сообщения, зашитые в память старых деталей, передаваемых через контрабандистов и перекупщиков. Он никогда в жизни не старался удивить кого-то просто так: изяществом кода, собственным мастерством или изобретательностью. Но Рей прекрасно разбиралась в технике и программировании, поэтому играюче ломала его шифры, чтобы потом он взломал ее собственные в ответ. Ему казалось, что они танцуют друг с другом только им одним понятный танец. Судьба снова благоволила ему — казалось, Верховный лидер был или слишком занят, чтобы рыться в его голове, или попросту не хотел обращать внимания на очевидное. А после того, как Рен заявился на совещание в этом нелепом и криво спаянном шлеме с головой связного Сопротивления и скучающим тоном выдал, что знает о шпионе, — волна ледяного страха прокатилась по телу Хакса от макушки до пят. А потом Рен обратился к Хаксу, меланхолично и даже лениво спросив о своем внешнем виде — будто это и вправду должно было обсуждаться на военном совете. Хакс даже не почувствовал, как тот побывал в его голове, прочитав разум, словно открытую книгу. Он замер на месте, поверхностно выдохнув. Рен давал ему понять, что все знал, что все это время играл с ним, как сытый ворнскр с добычей. Смерть должна была настигнуть Хакса на месте — он ждал ее прямо сейчас. Но ничего не произошло.***
Из сражения с Реном на Пасаане Рей вышла живой, но реновы головорезы выследили ее и на Киджими. И Хакс ничего не мог предпринять — Прайд доложил о ней Рену сразу же, как только представилась возможность. Держать лицо становилось все труднее — казалось, что каждая мышца на его лице дрожит от напряжения. — Прикажете уничтожить поселение, Верховный… — Хакс предложил это, прекрасно зная, что Рен ему откажет, припечатав об стену. Соблазн взять Рей живой был для того слишком велик. Но Хакс привычно старался дополнить свой портрет непримиримого борца с Сопротивлением еще одним штрихом. А дальше произошло то, чего Хакс никак не ожидал. Рен поднял руку, но наказания не последовало. Вместо этого они встретились глазами — сквозь визор глупого шлема в него вперился прямой карий взгляд, Хакс ощутил это всем своим естеством. Всего на мгновение, но они наконец полностью поняли друг друга. В эту секунду Хакс подумал даже, что они могли бы стать друзьями. В конце концов, у них очень давно была только одна общая цель, хоть Хакс и осознал это непозволительно поздно. Перед тем, как Рен развернулся и ушел, Хакс услышал легчайший шепот в своей голове, ощутив мимолетное прикосновение к своему разуму. «Остерегайся Прайда».***
Ее чертовы друзья. Рей так дорожила ими. Хакс не мог оставить их умирать. И если они запомнят его помощь, возможно, однажды у него получится перебежать на ту сторону баррикад. Он судорожно перебирал оправдания своему благородному безрассудству, пока вел предателя и пилота по коридорам флагмана. Отчего-то Хакс был уверен, что если в будущем его захватило бы Сопротивление, то Рей бы заступилась за него и он оказался бы с ней на одной стороне. Или снова увидел бы голубое лезвие светового меча, бликующее в ее глазах. Такая смерть была бы — он задумался, подбирая определение, — удовлетворяющей. Но ничего не вышло.***
О, умирать было больно. Самое обидное, что он умер не сразу. Бластерный заряд разорвал его ничем не защищенное тело аккурат у солнечного сплетения. Подпаленные края раны кровоточили так сильно, что с носилок, на которых его, еще живого, тащили в утилизатор, размеренно капала кровь. Капля за каплей. Так на черном глянцевом полу огромного корабля оставались его мечты. Так он прощался с тем будущим, которое, казалось, уже было в кармане его черной шинели. Так его тело растрачивало его жизнь. И он ничего не мог бы с этим поделать, даже если бы захотел. Как жаль, что он не увидел ее снова. Как жаль, что у него ничего не вышло. Было больно, о, как было больно. Рана жгла и ныла, каждый полувздох давался так тяжело, будто на грудь наступила банта. Потолок коридора плыл, силуэты солдат размывались. Он уже не чувствовал перчаток на кончиках пальцев — они занемели. Но мысли, мысли были такими ясными, такими четкими, как, казалось, никогда. И он думал о ней, снова о ней одной. Рей.Меня бросило в холод, тут же накрыв жарой. Я не мог и представить, что смерть может быть живой. Она сказала: «На свете и не такое есть. И я не боюсь смерти, потому что я и есть смерть».