О любви

Лайонесс с грохотом врезалась в противоположную стенку и резко шмякнулась на пол. Позвоночник и бок, на который Леоне неэлегантно приземлилась, болезненно заныли. Меннинг поправил задравшийся рукав темного кимоно. Скучающе и чуть раздраженно, будто борьба с непутевой девчонкой его утомила своей бессмысленностью. Лайонесс жмурилась от боли, корчась на грязном полу и пытаясь привстать хотя бы на локтях. Конечности ее почти не слушались — усталость и множественные ссадины явно брали свое. Наверное, она никогда в жизни так хорошо не ощущала свое тело, как сейчас — у нее, кажется, болел каждый сантиметр. А всего-то стоило немного не дойти до байка и на будто из пустоты услышанное «Не двигайся, или будет больно» попытаться сбежать. Он ведь даже не дал ей драться с собой на равных. Просто бросал ее то об одну стенку, то об другую. Бил точно, но при этом ничего не ломал, не выводил из строя. Жалел? Или не видел угрозы? Оба варианта одинаково унизительны.
 Упрямый голос внутри шипел, что она так просто не сдастся. Видимо, это же упрямство толкало ее вперед, встать и попробовать навалять бывшему лидеру. Вот только к тому моменту, как Леоне совладала со своим ослабевшим телом и почти встала на ноги, Меннинг оказался рядом с ней. Крепко обхватив смуглую шею рукой, он заставил свою горе-противницу выпрямиться и жестко толкнул вперед, прижимая к стене.
 Да и, сказать честно, в большинстве своем Лайонесс не видела в дальнейшем сопротивлении никакого смысла.
 По крайней мере, в таком честном. С ее стороны. Меннинг покрепче сжал руку, выдавливая хрип из женской глотки. — Убьешь меня? — как-то без особого интереса спросила Каталина, слабо взяв его за запястье. Меннинг глухо рассмеялся. По губам и подбородку Лайонесс неторопливо текла кровь. Бордовые капли падали ему на пальцы и ползли вниз по коже. — Ни в коем случае.
 Уголки губ сами слабо дернулись вверх.
 — Жаль. — Жаль? — лицо Меннинга как-то по змеиному вытянулось. Садистское удивление-предвкушение ему не шло. Ну, хоть это Лайонесс в состоянии исправить.
 Быстро пролетевший кулак в характерным звуком влетел в акселеву скулу, заставив того резко развернуться и поослабить хватку. Тут же Лайонесс пинком отталкивает его и вторым хуком разбивает Акселю нос. Отпор дался проще, чем отозвался впоследствии: все то, что из-за адреналина буквально на пару секунд отпустило, заныло с новой силой. Леоне старалась сдержать гримасу боли, а потому очень сосредоточенно наблюдала за Акселем, которого ее выходка сдвинула на несколько сантиметров дальше. Джоланист, в свою очередь, медленно перевел малопонятный, но цепкий взгляд на Лайонесс, и так же неторопливо коснулся носа, из которого сочилась кровь. Леоне следила за ним внимательно, ожидая мести в любую секунду, не то что бы будучи полностью к ней готовой.
 Если он начнет нападать, то после того, что он провернул в начале, это станет скорее избиением, чем дракой. В общем-то, опять. Аксель плотоядно и несколько безумно улыбнулся, заставив Каталину напрячься в недоумении. — Приятно, что ты продолжаешь бороться даже при очевидном исходе. — Ты с разбитым носом выглядишь как придурок, — бросила Лайонесс. Меннинг усмехнулся. Искренне. — Не всем идет кровь так, как тебе. — И ты поэтому решил пройтись по мне сегодня… так? — последнее слово девушка полувыплюнула-полупрошипела, — Дедушка гуашь не выдает? Аксель промолчал, все так же радостностно-внимательно (и вообще не к месту) рассматривая ее. В шаг он снова оказался рядом и навис над ней, замахиваясь правым кулаком для заряженного темной энергией удара прямо Лайонесс в лицо. Та лишь на автомате отвернулась, прикрыв глаза. Почему-то эта бессмысленная потасовка не вызывала в ней ничего, кроме чувства безнадежной усталости. Ну и, пожалуй, легкого раздражения — потому что ее бесило быть куклой для битья без причины. Просто потому что ему так хочется. Рядом с ухом грохотнуло, обжигая его и щеку всплеском энергии. Лайонесс разомкнула веки, не до конца расслабляясь внутренне. Жесткой хваткой воин джо-лан развернул лицо девушки на себя, заставляя смотреть прямо в глаза, отдающие фиолетовым. — Тебе надоело, — с пониманием произнес Меннинг, при этом явно внутренне заводясь еще больше, — ведь так? Внутренняя усталость разбавилась едкой истерикой. То есть, ему что, скучно? Ну охренеть теперь. — Игра в одни ворота как-то не возбуждает, знаешь ли. — Глупо надеяться на что-то большее, когда противник превосходит тебя в силе и умении во много раз. — Угу. Аксель попытался скрыть свое разочарование под плохо натягиваемом надменным выражением. Глупая попытка. Лайонесс слишком хорошо его знала. Точнее, то, что от него осталось. — Ты хочешь убедить меня в своей покорности и этим заполучить свободу? — в голосе равноценно смешались недоверие и насмешка, — Не надо было так сильно прикладывать тебя сегодня головой. — Аксель, — ленивая пауза, — Меннинг. Я хочу, чтобы ты быстрее уже закончил потакать своим новым садистским фетишам, — еще одна, — и отпустил меня, чтобы я доползла до своего байка и уехала домой. — Мне не нравится твое безразличие, — сурово произнес Аксель. Лайонесс вытерла кровь с губ — хотя по ощущениям больше размазала по подбородку. Ситуация приобретала все большую абсурдность. — А мне не нравится твоя полудемоническая рожа, и вот что теперь? — почему-то злости не осталось. Только яд и смех. Неподходящий коктейль для подобной ситуации, но за неимением лучшего Каталина будет потчевать бывшего друга тем, что имеет. Хотя это ему и не по вкусу. — Было бы гораздо проще убить тебя прямо сейчас и больше никогда не вспоминать, — горько произнес джоланист к очередному удивлению Леоне. Он… Расстроился? — Ну так что тебе мешает? Аксель резким мазком ладони, наконец, стер кровь с лица. — Я люблю тебя. Не вспоминать не получится. Лайонесс от услышанного поперхнулась и уставилась немигающим взглядом прямо на противника, выдавшего такое. Тот убрал руки за спину. С его лица как будто смылись и вся его новоприобретенная надменность, и насмешка, и напыщенная скука. В его глазах трудно было что-то прочитать, но Леоне это удалось — она давно умела разбирать лидера на косточки. Он смотрел на ее окровавленные губы, синяки на лице. На общий, вероятно, жалкий вид сгорбленной от боли Лайонесс. И о чем-то сожалел. — Не смотри на меня так. Тоже очень бесит. — Бьешь — значит любишь? — съязвила Каталина. Она видела перемену, но никак не могла понять ее природу. Он часто был либо жесток, либо… очень прям и честен, но никогда — все в один день. На губах бывшего лидера нарисовалась усмешка, но в глазах ни искорки искренней радости. — Нет, — отчеканил он. — Ты злишь меня. А еще лезешь куда не просят. Может быть, если я сломаю тебе что-нибудь важное, ты полежишь месяц-другой спокойно, не мелькая на каждом моем задании и вопя о спасении. Очередь Лайонесс усмехаться. Это у демонов нынче такая забота — колотить возлюбленную до черноты, чтобы в бой больше не лезла и собой не рисковала. — Не надейся. — Надежда — все, что у меня осталось, — пространно сказал Аксель. Потом будто опомнился и добавил. — Грохнуть-то я тебя не могу. — Это разочаровывает? — Очень, — Аксель выпрямился, — я должен был нейтрализовать тебя сегодня. Это приказ. Однако приказы без четкой задачи могут быть поняты двояко. Поэтому я могу оставить тебя в живых. Иди домой и зализывай свои царапины. Увижу на следующей своей миссии - и новая наша встреча станет последней. Лайонесс показалось, что последнее должно было звучать угрожающе. Но Аксель будто сожалел. Если бы он умел уходить как все нормальные люди, Лайнс бы обязательно плюнула ему что-то едкое в спину. Или бы сказала что-то по делу. Предложила бы помощь - опять. Или все вместе. Но Аксель Меннинг исчез так же, как и появился - внезапно. Леоне сделала шаг назад, к злополучной стене, сползла по ней на землю и обняла несчастные избитые коленки. Адреналин угомонился. До нее начало доходить. Самое болезненное признание в любви в ее жизни.