Всю свою сознательную жизнь я ощущала себя одинокой. Не знаю, нравилось ли мне это… или я просто к этому привыкла. Но я уверена в одном — это чувство разъедает меня изнутри.
Меня никогда не обнимали и тем более никогда не любили. Если кто-то подходил на метр — отходила на два. Помню, рассказывала воспитательница, попала к ним в четыре года после смерти родителей. Была тихой и ничего не понимала, звала маму с папой и очень-очень сильно хотела домой. Рассказывала, что менялась на глазах — от открытого ребенка, кричащего по ночам, до закрытого изгоя-бунтовщика. В пятнадцать связалась с плохой компанией, стала курить, пить и заниматься криминальными делами — воровать, угонять и прочие прелести нарушения закона. К слову сказать, ни разу не попалась. Научилась драться и врать лучше, чем спать по ночам. И к тому же это помогло мне выжить в дальнейшем. Благо в шестнадцать взяла себя в руки и принялась думать о будущем — погрузилась в изучением медицины, изучая ворованные учебники из разный магазинов. Изучила несколько языков, включая мертвые. Занимаясь усердно, порой по десять часов в день, смогла добиться высот и поступить со стипендией на год раньше положенного. А когда стукнуло восемнадцать получила собственную квартиру в нескольких километрах от места учебы, что не могло не радовать. С потасканными обоями на стенах и трещинами на внешней стороне дома, которые уже начали обрастать травой. Квартирка была небольшая, но по сравнению с узкими коридорами и отсутствием какого-либо личного пространства и свободы, казалась дворцом. В этот момент началась полноценная жизнь с нуля. О прошлом напоминала лишь фамилия, о том, что где-то в центре Монреаля были выбиты на камне две точно такие же. Обустроившись, я зажила размеренной жизнью, порой стуча в стену соседу, который постоянно устраивал вечеринки и заказывал местных проституток. Не изменилось лишь одно — я как всегда была одна. За пять лет обучения ни разу не было человека, которого я бы смогла назвать другом. Просто… знакомые. Которые растворились во времени. Дабы не сойти с ума от одиночества, которое давило со всех сторон, стала заниматься музыкой. От тоски не избавило, но хотя бы не появились голоса в голове. Моим первым и, пожалуй, единственным другом другом, которого я обрела — была дворняжка, которую приютил охранник на работе. Со временем я сблизилась с обоими — сначала Джесси, которая, как сказал хозяин, никогда никого к себе не подпускала, а затем и с ним самим, после того, как он увидел, как собака стала встречать нового патологоанатома, прыгая на метр и виляя пушистым хвостом. Так, ведя светские беседы с мертвецами, прерываясь на игры с собакой и песни в одиночестве, зажила в надежде на лучшее будущее. Зимой того же года, когда сугробы достигали пояса, а тишину ночи можно было резать ножом, на место старого соседа въехал новый жилец. И примерно в это же время стали происходить события, на которые я не обращала тогда еще внимание. Девушка, как я поняла тогда, въехала под вечер и вела себя невероятно тихо по сравнению с прошлым хозяином. Ее небольшой чемодан с шумом прокатился по полу за дверью, а тихий, еле слышимый голос послышался в ответ после баса управляющего: — Да, я все поняла. Так и замерла с поднятым карандашом, еле сдержалась, чтобы не подойти и не посмотреть. Но тут же встряхнула головой, отгоняя навязчивые мысли, и продолжила рисовать набросок. На следующее утро, стоило подойти к машине, я заметила цветок, лежащий на капоте. Это был первый сувенир от таинственного незнакомца. Тогда я не придала этому значения, лишь отнесла его на газон, чтобы не брать с собой. Но странности продолжались. Однажды, заканчивая работать вечернюю смену, в отделение привезли букет безумно дорогих цветов без какой-либо подписи. — Поклонник появился? — пошутил охранник, наблюдая за тем, как я расписываюсь за товар, подозрительно бросая на него взгляды. — Известно от кого он? — Заказ был анонимным. В этот момент по радио играла песня Льюиса Капальди, которая эхом отражалась от стен богом забытого морга. Домой вернулась уже под ночь, когда почти во всех окнах в доме был выключен свет. Быстро поднявшись к себе и скинув одежду, залезла под струи горячей воды, намереваясь смыть с себя весь сегодняшний день. Днем привезли девушку. Молодую, красивую, в самом расцвете сил. Шатенку со светлыми глазами, порезами на руках и ногах, ссадинами на лице и синяками по всему телу. Первичный осмотр показал, что девушка была изнасилована, избита до полусмерти и выброшена посреди леса истекать кровью от ножевого ранения в живот. На кистях рук были отчетливо видны следы веревок, а на шее попытки удушья. Я глубоко вздохнула и смахнула слезу с щеки, попыталась найти чем отвлечься и сразу же вспомнила песню, которая в очередной раз играла по радио, и которую уже выучила наизусть:Counting days, counting days Since my love up and got lost on me
Закрыла глаза и облокотилась рукой о стену, сосредотачиваясь на словах, пытаясь стереть воспоминания о девушке, которая была так безумно на меня похожа.And every breath that I've been takin' Since you left feels like a waste on me
А когда дошла до припева, услышала на фоне льющейся воды, шумно ударяющейся о занавеску, заглушая все вокруг, женский голос. Я выключила воду и смущенно потопталась на месте, не зная как быть.There must be something in the water 'Cause everyday it's getting colder And if only I could hold ya You'd keep my head from going under
Ее нежный, чарующий голос с каждым словом все больше успокаивал быстро бьющиеся сердце. И пока я наслаждалась им, девушка допела припев и пришла моя очередь продолжать, но я не могла остановить стаю мурашек, которые проносились по всему телу от ее невероятного голоса.Maybe I, maybe I'm just being blinded By the brighter side
Раньше мне не доводилось петь вместе с кем-то, не доводилось знать, что кто-то услышит. Сейчас, в этот самый момент, губы тронула еле заметная улыбка, когда мы закончили вместе песню. Ее голос до сих пор отдавался в голове и было чувство, что девушка была прямо рядом со мной. Было чувство, что стоит только дотянуться и вот уже ее рука соприкоснется с моей. Так, не спеша, соседка стала моей опорой. Впервые за долгое время, я чувствовала, что для меня есть место в этом прогнившем мире. Каждый раз, идя на работу, мечтала поскорее вернуться и ощутить ее присутствие рядом, хотя нас и разделяли стены. Но ей хотелось большего. Она все чаще пыталась разговорить меня. Рассказывала о себе, о своей работе, даже о том, как прошел ее день; сколько парней подрались у стойки и сколько построили ей глазки. Но я не отвечала, просто слушала. Казалось, я знала уже почти все о ней — кроме точного адреса бара и ее имени. Да, как ни странно, девушка его не назвала. Через несколько недель стала замечать, что за мной следят. Сначала это было не так заметно. Впервые я заметила его когда шла от машины с вечерней смены, услышала хруст позади и обернулась чтобы посмотреть. Тогда я впервые его увидела так близко. Он стоял в двадцати метрах позади, в тени, куда не попадал свет от фонаря. Там, в прогале между деревьями и поворотом, его было не видно совсем. Просто черный силуэт. Тогда я быстро забежала в подъезд и заперла все окна, закрыла дверь на задвижку, а после сползла по стене и меня била дрожь в течение нескольких часов. А после услышала тихий, еле различимый голос, поющий свою любимую песню.There's the man I chose There's my territory
…тихо напевала она через звук льющейся воды за стеной. На трясущихся ногах, не в силах встать, я подползла к ванной и стала слушать, знакомую мелодию, порой всхлипывая, но уже более менее успокоившись. На следующее утро пошла в полицию, описала подозреваемого. Но в ответ получила лишь «если вы не знаете как он выглядит, если он не предпринимал попытки причинении вам вреда, то мы, к сожалению, вряд ли чем сможем помочь. Мы рассмотрим ваше заявление когда сможем». И конечно же никто так и не позвонил. Ни через день, ни через неделю, ни через две. Почти месяц он слал подарки: оставлял цветы и открытки у машины, отправлял на работу. И с каждым днем подходил все ближе и ближе. Один раз, когда я выглянула из окна своей спальни поздно ночью, заметила тень за деревом возле стоянки. Он неотрывно смотрел в мое окно, будто знал, что я стою и смотрю в ответ. Хотя свет был выключен. Пару раз чуть не схватила инфаркт, когда слышала как кто-то стучит в дверь. Схватила тогда нож с кухни и заперлась в ванной, молясь, чтобы он ушел. И, не выдержав, заплакала, когда услышала, как меня зовет соседка, стоя у порога. Были и другие разы, когда она подходила к двери, но тогда я уже привыкла. Подходила, поднимала руку, чтобы постучать и так и уходила, не решившись. А я смотрела на нее через глазок, и улыбалась, видя волнение на ее прекрасном лице. Ее светлые волосы часто были заплетены с одной стороны в сложные косички, а голубые, даже серые, глаза сверкали, озаряя все вокруг. Как ни странно, преследователь ни разу не оставлял ничего у моей квартиры. Ни разу. Словно это было мое убежище, куда никто не сможет зайти. Он не выдержал через месяц. После дневной смены, я заехала за продуктами, а когда выходила из супермаркета, на меня напали. — Рыпнешься — перережу, — прорычал он в ухо, приставляя к горлу нож. Он не учел лишь одного — я знала как нужно действовать. Он потащил меня назад, плотно прижимая острие к шее. Когда до машины оставалось совсем немного, он отпустил меня с одной стороны, чтобы открыть дверцу. И в этот момент я незаметно дотянулась до его руки, а после схватила и вывихнула в другую сторону запястье, освобождаясь из захвата. Выскочила из-под его руки и отбежала, швырнула пакетом с молоком, но не успела отойти подальше, когда он сделал выпад. Мужчина хищно усмехнулся и резанул воздух, чертыхнувшись. — А ты упертая, мне нравится. В тот момент, когда он собрался нападать снова, из магазина выбежал ребенок, который оказался меньше, чем в метре от ножа, и я, сама того не осознавая, прикрыла его собой. Дальше все было как в тумане. Помню, упала на асфальт, который тут же начал окрашиваться в красный. Помню, как мужчина скрылся, резко ударив по газу, оставляя на асфальте след от шин, помню, как из магазина вышла женщина, заставшая свою плачущую дочь, и закричала. Помню сирену и пиканье приборов. И помню, что последней мыслью, перед тем как погрузиться во тьму, были яркие голубые глаза. Пришла в себя уже под утро, в больнице, чем испугала медсестру, которая меняла капельницу. — Тише-тише, все хорошо, — женщина осторожно коснулась моего плеча и ободряюще улыбнулась. — Не пытайтесь встать, а то швы разойдутся. — Давно я здесь? — Поступили ближе к вечеру. Сейчас шесть утра. Вы были без сознания почти двенадцать часов, так что, давайте без резких телодвижений, — проговорила она и покачала головой, смотря на очередную попытку встать. В конечном счете я сдалась и, шипя, опустилась на подушку. — Полицейские приедут через пару часов, так что отдохните пока. — Спасибо. — Для этого я здесь. Дорогая, ты скажи кого добавить в список посещений? И номер их, если что случится. — Оу, — я потерла глаза рукой и отвела взгляд. — Никого не надо, все нормально. «Все равно никого нет» — хотелось добавить, но промолчала. Когда стрелки часов на стене больничной палаты показывали на восемь, в палату вошли два полицейских в сопровождении медсестры, которая спешно удалилась, тихо закрывая за собой дверь. Дальше посыпались стандартные вопросы: что помню, как выглядел преступник, какая машина была у подозреваемого и сколько было свидетелей. — Можете рассмотреть мое заявление, которое я писала месяц назад, но которое, как я понимаю, никто даже не читал, — высказала я, то и дело бросая взгляды на его молчаливого коллегу, подозрительно рассматривающего все вокруг. — Я точно могу сказать, что это был один и тот же человек. Когда они ушли, пожелав скорейшего выздоровления, я снова осталась одна наедине со своими мыслями. То и дело прокручивала в голове вчерашний вечер, думала о том, что сделала не так. Где ошиблась, где оступилась. Думала о том, когда все началось и когда все перевалило за допустимый предел. Было страшно. Представляла, как сейчас какой-нибудь подросток занесет очередные цветы, ни о чем не подозревая, поставит их на стол у койки, а они будут мозолить глаз, как бы говоря: «Я знаю, что ты здесь. Ты живешь только потому что я тебе позволил». Было страшно, что рядом не будет никого кто поддержит и кого можно было бы обнять, что есть сил, поплакать в плечо и заснуть, крепко держа ладонь в своей. Через несколько дней, когда рана начала затягиваться, а я набираться сил, желая поскорее выписаться из больницы, в палату вошли двое людей в костюмах. — Сцилла Рамсхорн? Специальный агент Шон Уильямс, — проговорил он, показывая серебряный значок, и кивнул на свою напарницу. — Это специальный агент Сара Адлер. Мы здесь, чтобы задать несколько вопросов и поделиться с вами важной информацией для вашей же безопасности, — мрачно проговорил он, осматривая меня с ног до головы. — С каких пор ФБР расследует дела о преследованиях? — старалась сохранять спокойствие, чтобы не выдать волнение в своем голосе. Слегка поморщилась от неприятного жжения в боку, когда сменила позу, что не укрылось от неподалеку стоящей женщины: — Как вы себя чувствуете? — Жить буду, спасибо, — усмехнулась в ответ, внимательно смотря на обоих. — Рана не глубокая, никакие органы не задеты, — пожала плечами, вызывая ответную реакцию у женщины, уголки губ которой слегка дернулись. — Так, что там с делом? — У нас есть основания полагать, что вы встретились с человеком, за которым мы охотимся уже пол года. — Что он сделал? — Думаю, вы сами прекрасно знаете. Месяц назад к вам поступила девушка с множественными травмами. Припоминаете? — Уильямс сделал паузу, дожидаясь кивка, а после продолжил: — Это была не единственная жертва. Из известных нам их было четыре. Все убийства были совершены в течение года. — Почему вы рассказываете это мне? Разве это не конфиденциально? — тихо спросила, переваривая информацию. — Вы единственная, кто столкнулся с ним лицом к лицу и выжил. — Что вы хотите от меня? — Будете нашим свидетелем по делу. Мы же в ответ обеспечим круглосуточную охрану — есть предположения, что преступник снова может выйти на связь. — У меня один вопрос. Все девушки были с темными волосами? — тихо спросила я, теребя в руках одеяло. — И нет никаких оснований полагать, что он нападет на кого-то другого типа, так? С этого момента начались самые выматывающие события в моей жизни. Расследование длилось еще около недели, меня таскали из здания в здание под постоянным присмотром, будто какого-то заключенного. Еще несколько ночей провела в больнице, после выписалась, затем ночь в полицейском участке, а после в снятом на какое-то неизвестное имя отеле. Все, о чем я мечтала — оказаться в своей постели, принять душ дома и снова услышать прекрасное пение соседки из 66 квартиры. Хотелось крикнуть «Привет, я вернулась» сквозь струи воды, заводя разговор. Хотелось подойти постучать в дверь, а после протянуть руку и назвать свое имя. Хотелось бы пригласить на кофе, спеть наши любимые песни в каком-нибудь караоке и провести вечер вместе. Но я не могла так рисковать. Только не ею. Спустя несколько дней после того, как меня поселили в отель, раздался звонок от местного детектива, с которым работали федералы. Он сообщил, что в квартиру вломились и устроили погром. Тогда, когда меня попросили осмотреть и сказать, что было украдено, было сложнее всего сдержаться, чтобы не сделать пару шагов дальше. Это было поздно ночью, но я словно чувствовала, что она не спит. Будто почувствовала, как соседка подняла голову на звук звенящих ключей, почувствовала, как наши взгляды встречаются через дверь и это было невыносимо. Но недовольное сопение сзади не позволило сделать ничего кроме того, чтобы отпереть дверь и зайти в квартиру. Спустя два дня наконец все было кончено. В какой-то момент меня позвали в участок, чтобы опознать нападавшего, что не составило труда. Им оказался мужчина двадцати шести лет, который подозрительно расхаживал вокруг дома, всматриваясь в окна в тот день, когда из меня решили сделать приманку. И конечно же это сработало, ведь он не мог позволить сбежать своей жертве. В дальнейшем предстоит множество судов и дачи показаний, но сейчас… я была свободна и наконец могла вернуться к обыденной жизни. О случившемся напоминали лишь убитые нервы и рубцы на правом боку, которые до сих пор давали о себе знать при резких движениях. Тогда, почти выбежав из полицейского участка, ловя недоуменные взгляды, направилась домой, сменила несколько автобусов и нервно выдохнула, когда оказалась перед пугающими цифрами. Потопталась пару минут на месте, взвешивая все за и против, все плюсы и минусы, а после, потянулась к двери и так и постояла добрые пару минут, пока наконец не постучала. Но никто не открыл. Не открыли ни на второй, ни на третий раз раз неуверенных постукиваний костяшками по старому дереву. Прокрутила в голове все ее монологи и вспомнила, что она работает в каком-то баре неподалеку. Проблема состояла в том, что карты показывали как минимум два, а их могло быть куда больше. На третьем, о котором я узнала, спросив какого-то паренька по дороге, в котором стоял дикий гул громко переговаривающихся людей и витал раздирающий легкие запах табака, готова была сорваться, послать все к чертовой матери и пойти домой. Подошла, заказала какого-то дешевого пива у милой смуглой барменши и отошла в угол, чтобы никому не мешать. Погрузилась в свои мысли, снова и снова вспоминая неприятные моменты, которые на секунду сменились знакомым голосом, который тут же растворился в гоготе рядом стоящих мужиков. А после услышала, как фальшивые напевы какого-то паренька затихли вместе с мелодией. Поднявшись на носочки, смогла увидеть небольшую сцену, с которой он нервно махал микрофоном, улыбаясь кому-то в толпе. В этот момент мне хотелось шлепнуть себя по лбу — караоке. Быстро проскользнув по открывшейся дорожке к сцене, поставила полупустую бутылку на барную стойку и поспешила к микрофону. Даже чуть поднявшись, не смогла увидеть никого даже отдаленно похожего. «У нее может быть сегодня выходной, дурыда», — проскочило в голове, - «А не ответила она тебе, потому что спала!». Но отступать было уже поздно. Нервно прокрутила микрофон в руках и в очередной раз пробежалась взглядом по толпе, надеясь ее увидеть и избежать публичного позора.You're a song written by the hands of God Don't get me wrong 'cause this might sound to you a bit odd
Закрыла глаза, прокручивая каждый момент с ней, каждую песню. Вспомнила ее тихий голос, когда она думала, что я не слышу, но я внимала каждому слову. О том, что делал ее котенок ночью, какие она любит фильмы и даже что ест на обед.Underneath your clothes There's an endless story There's the man I chose There's my territory
Уже даже не надеялась ее встретить, просто наслаждалась мелодией и отдавала свою душу каждому слову. Я подняла взгляд всего на мгновение, сама того не замечая, перед тем, как повторить припев, и сразу же встретилась им со светло-серыми глазами, которые смотрели прямо на меня, не отрываясь. Сердце бешено забилось. Это она. Это точно была она. В ушах отдавался пульс, а на глаза наворачивались слезы — я ее наконец-то нашла. Она протянула руку, чтобы помочь спуститься. И в тот миг, когда наши руки соприкоснулись, готова была поклясться — это был единственный момент за всю жизнь, когда я была по-истине счастлива. Я даже не заметила, когда мы вышли на улицу. Просто в лицо резко ударил холодный ветер и мне понадобилось пару секунд, чтобы привести мысли в порядок. Сколько ночей мне снилось, лежа в больнице или в затхлом отеле, как мы встречаемся где-нибудь или как я протягиваю руку в сторону стены, а она исчезает, и девушка подходит, касается моих пальцев своими и переплетает их. Сколько раз она мне снилась… размыто, лишь с несколькими деталями, но я всегда знала, что это была она. И сейчас она была прямо передо мной, ежилась от прохладного ветра и неловко улыбалась. — Ты, как я понимаю, сталкер из 66 квартиры? — улыбнулась, чтобы скрыть неуверенность, и на миг утонула в ее глазах. Голубых, как небо, и серых, как лед. Чуть закусила губу, замечая шрам на щеке, понимая, как сильно он ей идет. И еле сдержалась, чтобы не посмотреть на губы. Еще секунда и я засмеялась. Впервые. По-настоящему. Смотрела на нее, не переставая улыбаться и поняла, что… не хочу убегать. — Меня зовут Сцилла, — проговорила, неуверенно протягивая руку, чувствуя, как перестала дышать, смотря, как ее пожимают в ответ. — Раэлль.