новая американская мечта

Дожить до утра — одна из худших вещей, которые я совершал в своей жизни. Мало того, что проснулся я в мокрой от пота одежде, противно прилипшей к телу, так ещё и с гудящей головой и слезящимися глазами, а желудок так и желал вывалиться наружу. Препятствовать этому я не собирался, а потому, кое-как найдя в себе силы подняться с кровати, как можно быстрее направился к туалету. Два пальца в рот, и глотку вновь неумолимо жгло, только если раньше это было из-за сушняка, теперь это было из-за очередного приступа, а точнее желания моего желудка избавиться от самого себя же. Кряхтящие и кашляющие звуки были настолько громкие, что, кажется, я слышал, как звук ударялся о стены и сотрясал их. Безумно жаль своих возможных соседей. Ладно хоть не среди ночи началось. Краем уха уловил, как кто-то вошёл в номер, но мне было плевать: пусть уж добивают, так будет гораздо легче. — Рем? Опять Эмерсон. Да что ему от меня нужно, что он так носится со мной? — Ты?.. — Нормально, — махнул рукой, не обернувшись, а после сблевал вновь. На этот раз организм решил пошутить надо мной: из носа полилась струйка крови. Дрожащую ладонь я приложил к лицу, закрыв половину, усевшись у стены, рукой держась за унитаз. — Бля... — Рем, ты... — Эмерсон сел напротив и убрал мою ладонь от лица. — Пиздец, нормально? — Нормально, — резче повторил я. — Что ты за мной ходишь? Тебя что, ебёт? — О, ну, знаешь, от нас всех нет никакого толку без тебя. Эмерсон приподнялся и достал полотенце, намочил его и подвинулся ближе ко мне. — Так что, будь добр, хоть немного побереги себя. — С этими словами он положил ладонь на мой затылок и всучил в руки полотенце. — Приложи. Мне оставалось только подчиниться, приложив мокрое полотенце к носу и закинув голову назад. Как иронично: вчера с кровящим носом был Эмерсон, а сейчас он помогал уже мне остановить кровь из носа. Мы сидели в тишине какое-то время. Я смотрел в потолок, Эмерсон — на меня. Будто изучал. Ну, у него было время и возможность рассмотреть меня получше, и меня это уже не смущало. — Я всё ещё не понимаю, почему ты мне помогаешь, — негромко выдал я, разорвав тишину. Заметил, как Эмерсон пожал плечами. — Я сам не знаю. — Я думал, ты только ради группы это делаешь. — Не только. Кровь, наконец-то, остановилась, и я смог убрать окровавленную тряпку от лица и опустить голову. — Остановилась, — коротко произнёс, протянув Эмерсону полотенце, которое он забрал и оставил лежать на полу. — Сейчас как? — Ну, жить буду. — Я неопределённо отвёл взгляд. — К сожалению или к счастью. И мы вновь замолчали. Я уставился в пол, склонив голову, чувствуя, как холод кафеля растекался по ногам и пояснице, чувствовал, как периодически Эмерсон смотрел на меня. Самое примечательное из всего этого — Барретт не уходил. Он сидел напротив, ссутулившись и поджав ноги. Молчал, редко глядел на меня всё так же беспристрастно, но был рядом. Как часто это делал Энди. А Энди... Таким образом показывал заботу. То, что я не один и никогда не буду. Интересно, Эмерсона кто-то подсылал, чтобы я ненароком себя не убил, или он делал это из собственных побуждений? Искал выгоду или... просто был человеком? Несмотря на то, что я вчера сделал, он всё ещё был рядом. — Эмерсон, — позвал парня, подняв на него взгляд. Тот внимательно смотрел мне прямо в глаза, словно заглядывал в душу, в разум, чтобы самостоятельно прочитать то, что я хотел сказать, — слушай, то, что я вчера сделал... — Таскать пьяного тебя я больше не собираюсь. Мы оба усмехнулись. Я отвёл взгляд на пару мгновений и покачал головой в стороны. — Я не про это. Но за это зрелище мне тоже стыдно. Я про... Удар. Ну, у зала. Эмерсон выгнул бровь, но не перебил и всё ещё слушал, слегка прищурившись. — Мне... Жаль, окей? — неуверенно выдал я, вновь принявшись разглядывать пол. — Тебе, кажется, не плевать на меня, а я повёл себя, как последняя тварь. Так что... Как же всё-таки трудно признавать себя виноватым. Особенно вслух и перед кем-то. И как мучительно было чувствовать, как совесть выжигала сердце изнутри. — Прости. Посмотреть на Эмерсона стало для меня тяжёлым испытанием, которое я всё-таки преодолел. Тот удивлённо наблюдал за мной. — Планета, видимо, перевернулась. — Блять, Эмс, — выдохнул я. — Если не принимаешь извинения, так и... — Эй. — Эмерсон придвинулся ближе ко мне и положил свою ладонь на моё предплечье. — Ты серьёзно думаешь, что мне нечем заняться, кроме как обижаться на тебя? Мне, вроде как, двадцать три, а не пятнадцать. Мы оба улыбнулись, и в его холодных, зелёных глазах, я заметил искру, теплоту — то, отчего по спине побежали мурашки. Да уж, я действительно удивительный. — Но теперь я убедился в том, что ты псих, так что впредь буду осторожнее. — Да пошёл ты. И оба негромко засмеялись. Но, что ж, в каждой шутке есть доля правды, да? Только в тот момент я не думал об этом. — Так значит, типа, мир? — спросил я с надеждой. — Мир, дружба и всё в таком духе, да, — кивнул Эмерсон в ответ. — Хочешь, мизинчиками закрепим нашу дружбу? — Нам, вроде, не пять лет, — с усмешкой выдал я, но палец я всё-таки выгнул. Эмерсон сделал то же самое, задействовав свободную руку. Левая по-прежнему мягко лежала на моем предплечье. Наши мизинцы сплелись, и я почувствовал, как кожу пронзили мелкие иголочки, причинявшие не боль, а странное, но приятное ощущение. Лёгкое покалывание, от которого по телу табуном бегали мурашки. Стоп, приятное ощущение?.. — Вы бы, блять, видели себя, — послышался голос откуда-то сверху, из-за чего мы оба вздрогнули и обернулись почти одновременно. Энди. Засранец, у меня чуть сердце не остановилось, нахера так подкрадываться? С другой стороны, мы оба ничего не слышали, что странно... Словно мир вокруг нас пропал. Или не «словно». — Пошёл вон отсюда, — раздражённо произнёс я, всё ещё не выпуская палец Эмерсона. Как и он — всё ещё не отодвигался от меня. — Давай-давай, вали, тут взрослые решают важные вопросы. — Ага, я заметил, — хихикнул Энди. — Я уже думал: всё, кто-то сдох, а у нас тут... — Блять, заткнись. — С нескрываемой злостью произнёс я. Эмерсон вздрогнул, почти неощутимо, буквально на секунду, но я уловил это. Он боялся меня? А кто не боялся. — Ладно-ладно, не мешаю, муженьки, — засмеялся Энди, смиренно подняв руки. — Покидаю вас. Свет да любовь, все дела... — Ещё чуть-чуть и я стану солидарным с Ремингтоном. — Эмерсон осуждающе выгнул бровь, пока его не менее осуждающий взгляд прожигал дыру в Бирсаке. — Злые вы, любовнички... — Энди попятился назад. — Всё-всё, меня нет и не было. Только когда Энди закрыл за собой дверь, мы смогли облегчённо выдохнуть. И отцепиться друг от друга. Неловко. Отвратительно, ненавижу это испытывать, а в особенности чувствовать, как я слегка краснел. — Я всё ещё не понимаю, почему ты возишься со мной, но... — Спасибо? — перебил Эмерсон, усмехнувшись. — Не за что, Рем. И это уже какое, третье спасибо по счёту? — Тебя тоже прогнать ссаными тряпками? — цокнул языком я в ответ, на что Барретт хихикнул. Он первым поднялся на ноги и протянул мне руку. — Пора уже подняться, алкаш. Я, хмыкнув, обхватил его руку своей, и так же встал рядом. — Ага, святоша. На его лице мелькнула ухмылка. Хитрая, отчасти даже наглая. Таким же стал и его взгляд. Как будто лисий. Я быстро прополоскал рот и умылся, не посмотрев в зеркало: вид самого себя раздражал и разочаровывал ещё больше, нахуй надо. Поэтому я быстро вытерся и, чтобы не было соблазна ухудшить своё моральное положение [хотя, казалось бы, куда уж], первым вышел из ванной, а следом за мной неспешно топал Эмерсон. — Хочешь чего-нибудь в знак благодарности? — спросил, бегло оглянув своё временное пристанище: алкоголя не было, вообще ничего толкового не было. Только моя одежда, таблетки, косметика... Такой себе выбор. — Первое: мне от тебя ничего не надо; и второе: вряд ли ты что-то можешь мне предложить, — резонно отозвался Барретт, обойдя меня и остановившись у двери ко мне лицом. — Не всегда всем что-то от тебя нужно. — После этих слов хитрость с его лица в ту же секунду испарилась, на смену пришла какая-то нежность, выраженная в мягкой улыбке и едва приподнявшихся плечах. Он показался мне даже... милым, что ли? Бля, Рем, да ты окончательно кукушкой поехал. Когда снова в больницу? — Постарайся поверить в это, — добавил он спустя несколько секунд, а затем развернулся ко мне спиной и положил ладонь на ручку двери. — Отдохни немного и прийди в себя. Лишним сейчас не будет. — Хорошо. И только после моего ответа послышался щелчок, и я вновь остался один. В душном помещении, наедине с кашей в своей голове и в желудке. Какая же жизнь непредсказуемая. Осталось додуматься, в каком из смыслов.

* * *

Каждый день в моей голове прокручивается фраза, которую мне однажды сказал врач во время моего пребывания в больнице: «В первую очередь ты должен думать о своём здоровье, потому что таких, как ты, уже никогда не будет». Я много раз задумывался над этим, повторял вслух, отчеканивал каждое слово, будто слышал впервые, и пытался выцепить из каждого произнесённого звука истину. К чему-то конкретному по итогу не пришёл, а в подобном состоянии, в котором пребывал сейчас, даже банальной адекватности не получалось: «Может и хорошо, что не будет, и лучше бы тебя самого не было, ебучий балласт». Рок-звезда? Нет, просто психически больной и загнанный в угол мальчишка, жаждущий быть услышанным. К слову, думал ли я о своём здоровье? Точно не в данный момент. Мне противопоказаны алкоголь с сигаретами по нескольким причинам: вредно для голоса; я принимал таблетки. Что же я делал? Конечно, стоял на балконе своего номера, курил и запивал сигаретный дым виски, пока небо хмурилось, а ветер периодически нещадно дул и, благодаря своему холоду, помогал оставаться трезвым чуть дольше. Либо я сопьюсь, либо заболею какой-нибудь хуйнёй, либо убьюсь. В любом из случаев, я рано или поздно умру. Это не то что радовало, но хоть немного облегчало положение. Если существует так называемая следующая жизнь, то, надеюсь, там я буду кем-то получше. Сигарету в скором времени пришлось потушить об ограждение и выбросить куда-то вниз, и я остался только со стаканом алкоголя, который потихоньку вливал в себя, отравляя несчастный организм всё больше и больше. Я бы мог сигануть вниз хоть сейчас, но останавливала, по большей части, возможность выжить. Именно поэтому я никогда не рассматривал именно прыжок как способ уйти в мир иной. Мои зарождавшиеся раздумья о том, как же именно мне следовало бы помереть, прервал знакомый хрипловатый голос позади. — Долго здесь стоишь? — Я слышал, как Эмерсон медленно, как-то даже осторожно подходил ближе, но никак не реагировал. — Сам не знаю, — ответил, влив в себя ещё немного виски и опустил голову. — Я опять дверь не запер, я так понимаю... — Зато не нужно пытаться до тебя достучаться. — Барретт тихо остановился рядом со мной, оперевшись боком об ограждение, достал из кармана брюк пачку сигарет с зажигалкой. — Будешь? Я повернул голову к нему и опустил взгляд на открытую пачку с торчавшими оттуда сигаретами, бросил взгляд на самого парня, так вежливо предлагавшего разделить с ним момент ложного успокоения и, возможно, какого-то наслаждения. Ну, чего отказываться. Дают — бери. «Не дают — отбирай». Усмехнулся от воспоминаний. — Давай. Я взял одну сигарету и зажал меж зубов, что сделал и Эмерсон, а после провёл по колёсику зажигалки пальцем, отчего в следующую же секунду вспыхнуло маленькое пламя, дрожавшее от порывов ветра. Мы оба наклонились к нему, закуривая одновременно. Наши лица находились в сантиметре друг от друга, и, несмотря на прохладу, я чувствовал тепло, исходившее не только от пламени, но и от самого Эмерсона. Не знаю, почему, но мой взгляд поднялся и встретился с его. И если раньше я чувствовал холод, глядя в эти мягко-оливковые глаза, то сейчас... Сейчас я видел что угодно, но не то самое безразличие, непроницаемость, хотя по сути ничего не поменялось. Блять, я был готов поклясться жизнью, что мне опять почудилась [или не почудилась?] какая-то искра в его глазах. Как тогда, в ванной чуть ранее. Мы смотрели друг на друга несколько секунд безотрывно, а показалось, будто стояли так минимум час. Пришлось всё же оторвать взгляд и выпрямиться, выпустить дым в воздух, позволив ему раствориться там же, оставляя за собой шлейф из не очень приятного запаха. — Через десять минут отъезжаем, — прервал молчание Эмс, аристократично держа сигарету в руке. — Так что желательно тут не задерживаться. — Ага, — коротко бросил в ответ, потому что не знал, что ещё можно сказать. Вкинуть какую-то тупую шутку из разряда «злая тётя Тей порежет нас на куски и продаст остатки на чёрном рынке больным ублюдкам, которые сделают из нас самые отвратительные стейки»? Я уже это перерос. Да и настроения не было. Эмерсон, похоже, заметил это. — Как ты себя чувствуешь? — вдруг поинтересовался он. — Нормально, — без задней мысли ответил, пожав плечами. — Я не про твой несчастный желудок, — уточнил Эмерсон, стряхнув пепел. — Я про твоё... Психическое состояние. Я в некотором удивлении приподнял бровь. Либо меня разыгрывали, либо в какой-то момент моя жизнь круто поменялась, а я даже не заметил. Ему что, реально не плевать? Или это обычная вежливость? Или что это? — Хреново, Эмерсон. — Я говорил негромко, низко и с неохотой, но... честно. — У меня биполярное расстройство. Как видишь, сейчас я в хреновой фазе. — Ты пьёшь таблетки? Я с горечью усмехнулся. — Пью, но другой вопрос, есть ли в них смысл? — Затянулся и следом допил весь виски, что остался в гранёном стакане. — Они как бы действуют, но... Лишь немного притупляют симптомы, немного расслабляют. Чувствуешь небольшую эйфорию, мозг немного тупеет и у тебя нет сил размышлять о чём-то тяжёлом, но ты всё равно понимаешь, что тебе хреново и это никуда не девается. Эмерсон слушал. Слушал и ненавязчиво наблюдал за мной, — по крайней мере, какой-то тяжести и напряжения от его взгляда я не чувствовал. Он неспешно курил, стряхивал пепел и под конец моей речи заинтересованно наклонил голову вбок, несильно, и будто пытался таким образом заглянуть в мою душу. Расслабься, она давно зачерствела. — По-хорошему, впридачу с таблетками мне нужна психотерапия, чтобы всё работало, как надо. Но какая, к херам, терапия, когда у меня не жизнь, а беготня по кругу? — С какой-то злостью потушил окурок и выбросил его с балкона. — Студия, дом, концерты, студия, дом, концерты... Ты дышать не успеваешь, не то что голову лечить. Тяжёлый вздох, взгляд в пустоту, пока снизу кипела жизнь — привычное состояние, но это не значит, что я до конца с этим смирился и принял. Отлично, теперь ты ещё и человека своими проблемами загрузил, молодец. Вперёд, Ремингтон. Так ты лишишься вообще всех. — Я — последний человек, который умеет поддерживать, — отозвался спустя некоторое время, что нас сковывала тишина, Эмерсон, так же потушивший сигарету, — но... Это временно. У всего есть конец, и у подобного состояния тоже. Я знаю, что это тяжело переживать, но всё-таки ты не один и можешь говорить об этом с кем-то из нас. К тому же, ты фронтмен, ты пишешь тексты и у тебя есть возможность куда-то вылить всё это. Я постоянно и почти без перерыва писал стихи, когда пребывал в подобном состоянии, и тебе советую попробовать сделать так же. Это хоть как-то облегчает боль. Хочешь — делись ими с другими. Но не дай этой херне тебя поглотить с концами. — Барретт подошёл ко мне чуть ближе, почти вплотную, тем самым заставив меня посмотреть ему в глаза. Этого он, кажется, и добивался. — Ты не считаешь себя хорошим, полезным и тому подобное, я знаю и понимаю тебя. Ты можешь и не считать себя таковым. Но. — Короткая пауза. — Не позволяй тому, что внутри, убедить тебя в том, что ты ебанное дерьмо. Забить последний гвоздь в крышку гроба. Я не верил в то, что происходило. Не верил в то, что слышал. Блять, мне реально эти слова говорил чувак, который раньше открыто меня презирал и которому я чуть раньше въебал по носу? Он реально пытался поддержать меня и не дать упасть с концами? Планета перевернулась, а вместе с ней — мой мир. Даже думать не хотелось о том, что это дурацкий розыгрыш, что он делал это из каких-то своих побуждений. На какое-то время я поверил в то, что постороннему человеку не плевать на меня, моё состояние и то, что я могу сделать с собой что-то в любой момент не потому, что ему что-то от меня может понадобиться, а потому что ему самому хотелось видеть меня живым и мало-мальски здоровым. Поздравляю, этот парень смог меня не то что удивить — он смог заставить меня поверить в то, что не все люди на этой планете окончательно сгнили в моральном, человеческом плане. Он смог заставить меня заново поверить в человечество. — Пойдём всё-таки к нашим. — Голос Эмерсона в очередной раз вырвал меня из собственных раздумий. — Хоть как-то отвлечёшься, с ними думать невозможно. Я усмехнулся. — Не поспоришь. И с этими словами мы зашли в номер, где я подхватил сумку с заранее собранными вещами, а затем покинули помещение. Не успели мы выйти, как едва не врезались в странно возбуждённых Энди и Себастьяна, которые будто ждали нас несколько лет под дверью. — Вы чего?.. — Да мы вас заждались, алкашку уже открыть успели, — перебил Себ. Ну, ещё бы алкашку они не открыли, особенно с ним. — Пошли, отъезжать уже пора, Тейлор орёт. — Это вы так стресс подавляете что ли? — поинтересовался, кивнув на бутылку в руке Энди, которую подметил не сразу. — Типа того, — засмеялся Бирсак, разворачиваясь и отпивая из бутылки. — Погнали, дорога до Чикаго охуенно долгая, будем хоть как-то развлекаться. — Надеюсь, без оргии? — решил уточнить, честно говоря, на свой страх и риск. — А вот тут посмотрим, — отозвался удаляющийся Энди, и нам ничего не оставалось, как, смеясь, проследовать за ним. Самое интересное, видимо, ещё впереди. Ну, что ж, посмотрим, что же будет дальше.