Письма в никуда

Выбираюсь из теплой кибитки как сурок после спячки. Тело подрагивает от морозного воздуха, а небо сизое. Улыбаюсь, ловлю себя на мысли, что солнца сегодня не дождусь. Когда оно светит — мне не хочется жить. Навевает воспоминания о летних днях и о тебе. Ненавижу это чувство, пусть и страдаю им уже с незапамятных времен. Как странно. Я вернулся домой. Мать недовольна таким сыном. По правде говоря, я был бы тоже не доволен. Пропадаю изо дня в день, проезжая свой жалкий путь на электричке от поселка до города. Слоняюсь как последний дурак, тону в несбыточных размышлениях. И мне плевать на мир вокруг, когда весь смысл жизни — канул в лету. Больше не будет прежнего чувства тепла. Никогда. На почте до ужаса тускло и угрюмо. Тетка перебирает в руках желтые письма, тяжко вздыхает и отправляет их в помойку. Даже не вчитывается в корявые строки, написанные отправителем. Эти письма уже никто не прочтет. Эти письма никто не увидит. Здесь и сейчас — пришел конец чьей-то: боли, радости и ожиданию. Рядом стоит девушка. Ее плечи дрожат от рыданий. Она сминает клочок бумаги в руке и бережно прижимает его к губам. Тетка недовольно пялится на нее, но продолжает молча перебирать письма. Моя рука дрожит, вывожу буквами адресат, сердце разрывается от рыданий девушки. Хочу, чтобы она замолчала. Замолчи! Замолчи! Рука безжизненно опускается вниз. Я продолжаю смотреть на желтоватый конверт. Тетка молча забирает его и кладет в стопку «отправитель». Покидаю почтамт под всхлипы незнакомки. Меня тошнит. Прогуливаюсь вдоль реки. Падаю на уродливый бугор и наслаждаюсь красивым видом. В руках сминаю мерзлую траву, курю сигарету. Едкий дым свободно вылетает из моего рта. Хочется еще, еще одну тягу. Выкуриваю три штуки и успокаиваюсь. Правда, ненадолго. Вокруг ни души. На пограничной зоне больше нет селений. Пару кибиток для военных и заброшенная база с боеприпасами. Только река. За ней посадка, а сзади бескрайнее поле. Сейчас же мертвое и мерзлое поле без ростка жизни. Все замерзло, лишь черная земля тому доказательство. Еще будто вчера ты целовал мои губы в колосьях высокой пшеницы, а солнце было высоко в небе. Я вздрагивал от любого шороха, опасаясь врагов, но ты лишь улыбался. Говорил, что это степные птицы прилетели. Я верил тебе, верил до последнего. Лишь единожды ты оказался неправ. Это стало твоей фатальной ошибкой и моей извечной болью. Прихожу на это чертово поле. Оно пустое. Корки льда и бесплодная земля. Но придет весна и ее снова засеют пшеницей. Снова заиграет жизнь, жаль только, что не во мне. И даже не в тебе. Мы застряли в тот летний день навсегда. Назад пути нет, только бескрайняя пыльная дорога взывает меня к себе. Живи. Только живи — всегда просил ты. Без тени сомнения упрекал меня в слабости. Я всегда был слаб. Ни на что не годный мужчина. Только и могу что подчиняться сильным. Я трус. Жалкое ничтожество, которое боится своего мнения. И только ты всегда интересовался моими мыслями. Спрашивал о моих чувствах. Зачем? И что же сейчас, когда тебя нет рядом? И никогда не будет. Все эти вопросы теперь в сырой могиле. Больше не получу отклика на вопрос. Прохожу мимо кибитки. Внутри все органы щемит, я не сдерживаю горьких слез сегодня. Перед глазами наши уединенные ночи в этом домике. Мне всегда было интересно: нравилось ли тебе шептать мое имя в полутьме в жарких объятиях? Целовать мое тело так бессовестно. Нравился ли я? Иду дальше к станции. Пробираюсь через подлесок и бреду словно в трансе. Скоро моя электричка, я не должен пропустить ее. Мать снова будет ругать меня. Да и завтра, нужно на работу. Мне всегда было интересно кем я стану после войны. Что может молодой юнец, который только научился стрелять и выживать? А ты прелестно играл на фортепиано в залах собрания. Я уверен, будь ты не военным, твоя жизнь сложилась бы иначе. И меня бы в ней — не было. Такой красивый и статный мужчина двадцати пяти лет… Снова истерически улыбаюсь. Спешить, мне нужно спешить. Если электричка уедет, я потеряю возможность вернуться в город. Стою на станции, выкуриваю очередную сигарету. Вокруг ходят люди. Шумят, радуются и просто проживают момент. Война закончилась. Все, будто мимо меня проносится. Чувствую себя сторонним наблюдателем. Словно иллюзия, которая не смогла упокоиться с миром. Но я жив. Мое тело задевает мимо пробегающий мальчишка. Женщина мило улыбается, прося прощение за свое чадо. Называет меня прелестным юношей. И уходит. Я продолжаю стоять на месте, вдыхая сигаретный дым. Абсолютная пустота и безразличие. За мерзлым окном проносятся пейзажи. Я сижу совершенно не двигаясь. Вдавливая свое тело в стенку, дабы получше разглядеть местность за морозными рисунками на стекле. Холодно. Зарываюсь в свой свитер с горлом и дрожу. Рядом никого нет. Спасение. Во вторник снова иду на почту. Та же тетка и тусклый свет. Пожилая пара о чем-то громко спорят. Прохожу мимо и снова пишу адресат на письме. Тетка едва вздрагивает, видя, что я пришел уже который раз. На ее лице безразличие, но я готов поспорить, что она хочет меня убить. Протягиваю письмо и ухожу прочь, но она окликает меня. Я застываю. Нет. Зачем… — Капитан Девис, да? — ее бровь ползет вверх. — Простите, — мой голос дрожит, а пожилая пара пялится на меня. Хочу провалиться сквозь землю. Хочу сбежать. — Это не мое дело, но разве он не умер? Героически защитив ратушу. Все только и говорили об этом, после окончания войны. Он ведь сынок мэра. Внутри рвется какая-то нитка. Тетка смотрит вопросительно. Пара шушукается. Моя голова кружится. Какое тебе дело? Почему ты произносишь его фамилию так небрежно? Почему… Словно испуганный зверь выбегаю из здания. Холодный воздух слишком резко ударяет по легким и я кашляю. Что-то душит внутри, из глаз бегут соленые слезы. Больше нет. Его больше нет. Смирись придурок! Капитан умер! Он умер! Адресат умер! Срываюсь на крик, прежде чем белая пелена падает на глаза. Капитан умер… Боль. Взрыв гранаты. Ты прижимаешь меня в окопе. Защищаешь собственным телом. Я боюсь пошевелиться. Крики, кровь. Много крови. Грязные тела повсюду. Трупы растерзанных лошадей. Смерть. Чья-то мольба. И снова взрыв. Голова кружится, хочется блевать. Кровь. И все повторяется до тех пор, пока твой властный голос не зовет меня по имени. Ты срываешься на крик, а я по-прежнему безволен. Мне страшно. Боюсь умереть. Карабкаюсь за жизнь. По-своему, но карабкаюсь. Все заканчивается, когда понимаю, что мы уже на базе. Ты выглядишь злым, но до тех пор, пока не замечаешь, что я очнулся. Твой взгляд сменяется на нежный и я снова оживаю. Безумно хочу прижаться к твоей груди, но мы в лазарете. Нельзя. Все увидят. Не все поймут. Так больно. Ты робко протягиваешь руку под одеяло, я сжимаю ее со всей силы. Нельзя плакать. Не буду. Твои глаза также полны слез. Сегодня ночью ты потерял половину отряда. А я жив. Самый бесполезный из всех. Но ты рад, что я живой. Эта странная закономерность жизни. Любить тех, кто этого не заслуживает. Звук истребителя гремит над головой. Пролетает так низко, что хочется умереть. Зажимаю уши от невыносимого шума и приседаю на землю. И вместе со мной новобранцы. Они плачут, сжимая в руках оружие. Из громкоговорителя кричат о нападении на ратушу. Сердце замирает, я отдаю приказ юнцам бежать на базу. Таким же испуганным, каким был и я пару лет назад. Эти, ни в чем не повинные дети. Им страшно, они хотят домой. А я хочу к тебе. Но ты уже у черты города. Едешь на трудную спец-операцию. Впервые, за долгое время мы не вместе. Впервые, нас разделили. Ты не посмел противиться приказу свыше. А я ведь даже представить не мог, что все закончится именно так. Я был уверен, что ты вернешься и тогда я увижу твои ясные синие глаза. Но твои глаза были уже закрыты. Навсегда. Задыхаюсь вновь. В глазах мутно как после ударной волны от гранаты. Моргаю пару раз и понимаю, что взор застилают слезы. На меня смотрит девушка. Она не понимает почему я плачу. И я не понимаю сон ли это. Медсестра облегченно вздыхает, когда я прекращаю рыдать в голос. Оповещает о моей анемии, я лишь отрешенно гляжу на белую стену госпиталя. Каким же позорным образом я потерял сознание у почты. Ты бы рассмеялся, узнав об этом инциденте. Закусываю губу и слабо улыбаюсь, пока горькие слезы текут по щеке. На улице по-прежнему холодно. Март в этому году до ужаса неприветлив. Засовываю руки в карманы, выдыхаю белый пар. Сильные морозы уже надоели. Вижу сестру, которая машет мне рукой из пекарни и слабо улыбаюсь ей. Однако, с ужасом застываю на месте, понимая, что нахожусь у почты. С диким трепетом внутри осознаю. Я уже перестал писать письма. Те странные письма о моей любви, отправленные тебе в никуда…