***
Июль в этом году тянется, как жвачка. Розовая с сахаром, быстро теряющая вкус. Билл решил сегодняшний день провести в пыли библиотеки, на пару с Беном и Майком. Он даже отказал Роберту, который выудил у него домашний телефон и названивал всё утро, к счастью родителей дома не было. — Не подумай, что я не рад сходить в библиотеку, но зачем ты нас сюда привёл? Майк ушёл к отделу ботаники. Никто и не знал, что страсть к литературе у него с большой каньон. Никто, кроме неудачников, конечно. Чужим знать и незачем. Бен стоял возле полок с историческими энциклопедиями, то и дело отвлекаясь на коричневый корешок «история коренных жителей Америки». В ней говорилось, что первыми поселенцами Дерри были индейцы. Билл, державший толстую мировую энциклопедию, замялся, протянув глухое «э». — Мне просто з-захотелось про-читать что-нибудь с-странное. Он вернул книгу на место, едва не уронив несколько других, но Бен, кажется, этого не заметил. — Фантастику? Хэнском являлся практически экспертом в литературе, но фантастика у него плотно ассоциировалась с комиксами, а значит самая дорога к Ричи. Хотя вселенные, где фигурировало путешествие во времени, Бен как орешки щёлкал. — С-скорее что-то о л-людях со с-сверхспособностью. — Как у супергероев? — Нет, как у экстра-асенсов. Бен непонимающе наклонил голову, Денбро отмахнулся, добавив, что по телевизору крутили «проклятие деревни Миндвич». Ужастик про деток со светящимися глазами. Шибко сюжет приглянулся, почему бы не найти нечто подобное?***
Майк взял на себя фэнтези, Билл научную фантастику, Хэнском нашёл пару работ о психологии, единственные, что пылились на самых верхних полках. Пускай Бен особо не разбирался в теме, но считал, что экстрасенсорика связана с особенностями строения мозга. — У некоторых людей врожденные способности к математике. Возможно, у других может быть повышенная чувствительность или же интуиция, что ошибочно связывают с мистикой. Майк же прочёл часть о ведьмах. Меж его бровей пробежала складка, он покачал головой, словно искренне не понимает написанного. — Как можно продать душу Дьяволу? Вот так, просто распрощаться? Хэнлон подушечками пальцев обвёл черно-белый рисунок рогатой головы с человеческим торсом и козлиными ногами. Мальчик поморщился, будто от запаха адской гари. Билл аккуратно повернул книгу к себе, Дьявольские глаза сияли сквозь черно-белое марево, окружённые нагими ведьмами и мелкими бесами с петельками хвостов. — Он п-предлагает все с-самое л-лучшее. Билл как-то заговорил о Дьяволе со Стэном. Ещё зимой, когда ветви прогибались под тяжестью снежных комьев. Кудрявый тогда пожал плечами, выдохнув морозное облачко. — В иудаизме нет понятия «дьявол», как такого. Но, если судить, обращаясь к Библии, то… Урис задумался, опуская светлые брови. Тогда до Денбро не дошло, что так старательно обхаживал Стэнли в своей голове, но сейчас мальчишка понял — Стэн искал правильное слово. — Он предлагает загнанным людям свободу. Как от такого отказаться? Урис сказал это привычно серьёзно, а затем пошёл в сторону дома, поскрипывая снегом под ногами. Билли не вспоминал об этом разговоре достаточно долго, чтобы он успел потеряться среди других. Но сейчас всплыл, окутывая голову, словно языки пламени вокруг Сатанинской фигуры.***
Полдня под тенями макулатуры, вся мелочь на батончики из автомата и никаких ответов. За исключением мини-статьи про способность к эмпатии. «Высоко эмпатийные люди способны распознать, что чувствует другой человек и выразить сострадание. Эмпатия существует за счёт зеркальных нейронов, которые находятся в коре головного мозга и помогают отражать чувства и эмоции других живых существ.» Полный провал. Здесь нет пункта про психоделические сны и галлюцинации. — Ладно, ребят. Мне домой пора, темнеть начинает. Хэнлон покрутил затекшей шеей и взял потрепанную сумку со стола. Бен сложил книги в стопки, спрашивая Денбро, собирается ли тот домой. — Я з-задержусь, а вы и-идите. У-увидимся завтра.***
Скопившиеся облака прячут солнце, фонари предупредительно жужжат. Билл идёт по незнакомой дороге, волоча Сильвер и гоняя мысли из угла в угол. Большинство книг утверждают, что он действительно экстрасенс. Хэнлон сегодня вычитал о том, что «гиперчувствительных» людей в древние времена нарекали воражами и сжигали на кострах. В таком случае Биллу ещё повезло родиться в восьмидесятые. Денбро мельком усмехнулся, а может он всего лишь сходит с ума? В Дерри это обычное дело. Узенькая дорожка теряется в зарослях, сорняки цепляют спицы, Биллу все равно. Он перетаскивает велосипед на гладкую зелень и идёт дальше. Куда-то, конечная точка не отмечена. Иногда казалось, что из Дерри все пути ведут обратно. Билли перебирает летний конструктор, пока Сильвер крутится под боком; Улыбчивые лица друзей, желтый дождевик, конфетный купол. Роберт. Пеннивайз. Шарики и сладкая вата. Все эти ужимки и подколки, хитрая улыбка. Билл останавливается, ветер щекочет тыльную сторону шеи, прямо под волосами. Может лучше было провести день с Греем? Забрать изо рта сигарету, шикнуть недовольно на шутку. Прижаться в тесном переулке, почти упасть ему в руки и в губы, чтоб воздух плавился. Зеленый ковёр расстелился на несколько километров вперёд, плавно переходя в тонкую линию деревьев. Билл вынырнул из сладкой дрёмы и огляделся. Солнце пряталось за горизонт, окрашивая город в голубой. Денбро уронил Сильвер, ослеплённый ярко-кислотной вспышкой. Блики затанцевали перед глазами, Билл потёр веки и отшатнулся. Из земли возвышались бутоны диких роз, крепкие, с бледно-красными прожилками, мягко ударялись друг о друга. Их колючки перетекали в малиновый. Солнце разгорелось над головой, флуоресцентное с пыльным светом, будто старый торшер. Билл ошалело разглядывал надувшиеся цветки, периодически щурясь от боли. Над бровью предательски запульсировало, когда ладони окрасились бледно-красным, что растекался, заполняя пространство. Билл вскинул голову, и последний воздух из легких выбило. Небо пузырилось икринками красных шаров, они бесшумно терлись и сталкивались. Бескрайние и пугающие. Мальчишка остолбенел. Шар заполнял чёрный диск его зрачка, неожиданно лопаясь и разбрызгиваясь по сетчатке. За ним мыльными пузырями взрывались остальные. Бледную кожу окропило горячими каплями, одна затекла прямо в уголок глаза, заставляя согнуться. Денбро смазал красное с щёк, и грудная клетка затряслась загнанно, по-кроличьи. Кровь. Человеческий сок орошал округу. Билл лишь согнулся, заслоняя глаза ладонями, пока шквал горячих капель заставлял рубашку прилипать к позвоночнику. Земля под ногами становилась марсовым полем, веки промокли и склеились, на ресницах собрались алые бусины. Денбро боязливо разогнул трясущиеся коленки, шары перестали выплевывать жижу, что быстро остывала на одежде. Мальчишка с трудом разлепил веки, от кончиков верхних и нижних ресниц потянулись тонкие ниточки. Билл забыл о крови, что заливалась в уголки глаз, о том, что все его тело вымазано глиной: артериальной и венозной. Всё выветрилось, когда напившиеся бутоны веерами расправляли лепестки. В их центре таились одутловатые, нежно-розовые лица детей. Они светились на фоне, моргая своими масляными глазками. Билли ощущал пустые взгляды отовсюду, из каждого цветка. Он вытолкнул из горла ком, сипло закричав, когда цветочные детки уставились прямо на него. Заика очнулся, задыхающимся посреди поля, с рядом лежащим Сильвером.***
Надо отдать должное — ручьи в Дерри летом кристально чистые. Можно разглядеть каменистое дно и редкие листья, оставшиеся с осени. Денбро едва надавливал на грифель, выводя волоски воды, позади него редко поскрипывали вагончики и рокотали сверчки. Билли впервые удаётся пробраться к Роберту «домой». До этого они ютились в цирковой гримерке. Грей находился рядом, вальяжно развалившись и держа в зубах тонкую травинку, подобно плохому парню из фильмов шестидесятых. — Эй, Пикассо, пошли-ка в местечко поуютнее. Билл отложил карандаш, щеку погладил воздух, взволнованный Робертом, поднявшимся на ноги. Арлекин подаёт мальчику руку, привычно ухмыляясь. Билли коротко закатывает глаза и поднимается самостоятельно. Ему бы хотелось вцепиться в эту руку, обмотать пальцами запястье, как канатом. Лишь бы на земле удержаться. — Прошу Вас. Денбро скрытничает, давит панику и с Греем старается думать о нем же. Времени у них неприлично много, Роберт последние дни на арену не выходит. Может себе позволить, он же звезда этого шоу. «Мне есть где выступать, Билли. Цирк приятное дополнение». После роз прошло два дня, запертые в камерности своей комнаты. Билл не показывался из-под одеяла, топя видения в ромашковом чае, что перед сном принимала его мать, с парой капель снотворного. Билли бы так и пролежал, если не камушки, запущенные в окно. — Ну, что? Ты впечатлён? Конечно, впечатлён. Внутри вагончик напоминал комнату, несмотря на внешнюю сжатость, сюда вмещалось множество вещей: от разноцветных костюмов разного времени до павлиньих перьев в глиняной вазе. В одном углу стоял стол с печатной машинкой, у которой не хватало нескольких букв, и пожелтевшие стопки бумаги с витиеватым почерком и пятнами от чернил вместо точек. — Боже, откуда у тебя столько вещей? Билл зачарованно обводит пылящиеся мягкие игрушки, позолоченные чернильницы по краешку стола и низкую тумбочку с болтающимися дверцами. — Больше, чем ты можешь представить. Грей сел на кровать, расположившуюся напротив входа, рядом с импровизированным окном. Денбро опустился следом, по-прежнему разглядывая вещи вокруг. Казалось, чем дольше смотришь, тем больше их становится. Грей легонько развернул округлое личико к себе, придерживая за подбородок. Голубые глаза блеснули, задумав мелкую шалость. — Смотри и ничего не спрашивай. Билл промолчал, арлекин положил ладони на его щеки, всматриваясь в расширяющиеся зрачки. Губы вздрогнули в попытке сказать, но Грей направил его подбородок вверх, заставляя поднять голову. Натянутый балдахин крыши растаял, обнажая россыпь мерцающих веснушек на небе. — Э-это в-волшебство… Мальчишка звучал с придыхом, приоткрыв губы, что переливались жемчужным под серебристым светом. Денбро опешил не столько от красоты звёзд, сколько от того, что мог поклясться — несколько минут назад на улице стоял день. — Н-е-е-т. Всего лишь иллюзия, мастерство рук. Циркач лениво подполз к стенке, укладываясь на кровать. — Но как? Билли не заметил перемен, только волнующе глядел вверх. — Когда-нибудь я тебе расскажу, но не сейчас. Грей проскользил от розовеющих скул, по костлявым плечам и до очаровательно сжатых кулачков. Неудачник неустанно вглядывался в сияние небесных огоньков, забыв и галлюцинации, и арлекина. От такой картины у Пеннивайза бы сердце затрепетало, будь оно у него. Картины невинной и личной, практически тайной. — Иди ко мне. Роберт хлопает по месту рядышком с собой, Билл укладывается, зачарованный клоунским фокусом, и на факира смотрит не сразу. Но хороший артист знает, как привлечь внимание публики. — Мы как влюблённые в фильмах. Лежим и смотрим на звездочки. Роб выдыхает как-то слишком довольно и укладывает руки на живот. Билли скользит по его профилю, примечая, что если повернёт голову набок, то ресницами заденет щеку. — Т-только я в з-звёздах н-ничего не понимаю. Денбро говорит нехотя, будто все слова скомкались в его горле и упали глубоко вниз. — Зато я понимаю. Арлекин приобретает нотки воодушевления и чуть поворачивает голову. — Ведь главная звезда лежит рядом со мной. Роб несколько секунд сохраняет лицо глупого влюблённого, а затем не выдерживает, прыскает смехом. Билл громко цокает языком, качая головой и легко пихая клоуна локтем. — З-заткнись. Циркач затянуто смеётся, а Билли проваливается, обратно в чумные мыслишки. Все происходит быстро, подобно вспышке, и даже раскрывшееся над головой небо больше не уносит за края Дерри. — Грей, что ты знаешь об экстрасенсах? Денбро в тайне от себя мелко комкает простынь, и голос у него грустный. Пеннивайз цепляет перемену, она горчит на корне его языка. — Что они хитрожопые шарлатаны, а что? Циркач ждёт от Билла смешка или наспех слепленной шутки, но мальчик блекло пожимает плечами, огорчая. Пеннивайзу это не нравится, отчужденность по вкусу бумажная. — Да так. Арлекин скользит поближе. Пухлые губы касаются мочки, проходятся по шее, эфемерно опускаются на плечо. Роберт проводит кончиком носа по краю ткани, ладонью поглаживая внутреннюю часть бедра сквозь длинные шорты. Со скукой борются смехом, либо стонами. Билли тому подтверждение, он выдыхает, непонимающе поднимая брови, но двигается ближе, нащупывая пальчиками сливовую ткань брюк. Он и не думал о сексе, по крайней мере, сейчас. Да, именно сейчас не думал. Но если повод забыться тесно связан с физикой тела, то проигнорировать её нельзя. — Хочешь об экстрасенсах поговорить? Или о магии? Я, знаешь ли, в этой теме разбираюсь. Работа такая. Он говорит спокойно, с извечным смешком, пока руки аккуратно тянут мальчишеские шорты вниз. Билл тонко обводит чужие локти, скрытые тканью темно-зелёной рубашки с блеклым восточным узором. Денбро хочет обвить талию Грея ногами, но не решается нарушить игру. — У л-людей бывают видения? Он хочет выглядеть уверенным, но румянец тянется от носа к щекам. Так некстати иметь белую кожу. Одежда спадает на пол с мягким шорохом, Билл сводит колени, ощущая тёплый воздух на бёдрах. Роберт буднично расстегивает его рубашку, только глаза блестят дьявольски. Денбро кажется, что это его очередная галлюцинация. Лучшая не одиночная атака. — Ещё с древних времён сохранились упоминания о «провидцах». Эти люди могли предсказывать бури, засухи, рождение ребёнка или же смерть. Некоторые могли прочитать всю твою жизнь, после пары ударов в бубен. Арлекин заканчивает с рубашкой, не стягивает, оставляет лежать на постели, как праздничную обертку. Роб чертит линию от подбородка к пупку. Кожа под кончиком пальца нагревается, и Билли томно жмурится, чувствуя, как возбуждение стекается вниз. Денбро оставили практически обнаженным, за исключением рукавов рубашки и кед. Грей должен побаловать свои фетиши. — Их называют по-разному: шаманы, ведьмы, знахари, ясновидящие. Но суть в них одна. Роберт полушепотом проходится по груди, обманчиво целует под соском и медленно спускается ниже, иногда подступая, пробуя запах. — К-к-к-какая? Билл старается не дрожать, когда Грей меж его коленей тепло целует чувствительные места. Игра высокой сложности, Денбро уже теряет смысловую цепочку происходящего. — Они способны видеть то, что другим не дано. Грей облизывает ладонь слитным движением языка, Биллу приятно колет внизу живота и хочется прижаться ближе, когда длинные пальцы гладят полувозбужденный член. Арлекин мягко сжимает ладонь, коротко играясь с головкой. Билл сдавленно стонет, кусает себя. От этого ещё жарче. Роберт разглядывает его снизу вверх и спрашивает, вкрадчиво, двигая рукой всё быстрее: — Последний вопрос? Грей оставляет Билли без внимания, ухмыляется довольно, когда Денбро по-детски, толкается бёдрами вверх. Роб его не мучает, гладит багровеющую кожу и размазывает прозрачный секрет вдоль ствола. Мальчик удовлетворенно постанывает, скатываясь на последний раунд, уже бесцельно следя за двигающимися губами. — И-и-и…что-о? О-они до с-сих п-пор с-существуют? — Они всегда будут существовать, пока мир не закончится. Денбро замирает притихши. Слова отчего-то ударяют обухом, неправильным, состоящим из ваты. Мальчишка чувствует, как подушка под головой прогибается, а её внутренности плотно шуршат, приглушая сиплые скрипы кровати. Билл готов растаять в самообразовавшемся вакууме, но влажное тепло толкает его на поверхность. Грей ведёт кончиком языка по головке вальяжно и медленно, размыкает губы и скользит вниз, принимая глубже. Режим дабл слоу-мо. Билл не может, Биллу сладостно тяжко. У него так крепко стоит, и это слишком по-взрослому. Всё безумно по-взрослому. Денбро елозит по подушке, хватаясь рукой за её край, стонет, выгибая поясницу, и Грей невесомо двигает головой, нарочно постанывая, разогревая мальчишку сильнее. А заика не знает от чего тащит сильнее: теплоты рта или ощущения совершенно иного, блестящего, словно серебряная монета. Ощущения, что Грей делает это с ним потому, что любит. Ведь Роберт пробует его размеренно, обволакивая ствол губами, приподнимает за бёдра, чтобы головка касалась нёба. Мальчишка опирается подколенными ямками о мужские плечи, икры приподняты, кончики пальцев ниже лопаток. Даже в таком положении Билл может толкнуться, грубо, несколько раз. Он слышал, как старшие обсуждали, что «трахать кого-то в рот надо быстро. Кончишь ярче». Но для Денбро это настолько грязно. Кажется, не в его характере. К тому же, Грей не обрадуется, разозлится или хуже — остановится. Отпустит, оставит лежать распаленного и открытого. Арлекин отвечает на мысли из чужой головы смешком. Ослабляет хватку, вылизывает по кошачье, тепло и гибко, дюйм за дюймом. Денбро невнятно хнычет, в венах бегает ток, колени хочется свести, унять напряжение. Билли дрожит, и дрожь передаётся прямо Грею в рот. Он двигается быстрее, прижимая мальчишку к кровати за тазобедренные косточки, наклоняется, позволяя члену каждый раз скользить по ребристому нёбу. — Роберт… Р-роберт… Грей втягивает щёки, задерживая член в горле, а большие ладони скользят по бокам, словно мёд. Тут Билли ломается, поднимая бёдра, выгибаясь над простыней по-кошачьи. Арлекин позволяет острым коленям надавить в район висков, сам придерживает изящную поясницу, пока мальчишка толчками течёт в его рот. И в эту секунду, когда оргазм двигался сладкими волнами, уносившими в непрерывный поток блаженства. Билл подумал: «Может здесь все ненастоящие? Дерри, неудачники и он сам. И Роберт… тоже ненастоящий».