***
— Мама, знакомься! — молодой тяж, которому едва стукнуло двадцать лет, только-только вернулся из города с небольшим рюкзаком на спине и маленьким свёртком в руках, — Это Вася. Женщина, не видевшая сына очень долго, после долгих объятий и слёз счастья, наконец, обратила внимание на малютку и всплеснула руками от удивления. — Господи! Это что? Откуда?! — она говорила не то испуганно, не то умилённо и, разумеется, тут же вырвала ребёнка из рук сына. Маленький Васька испугался незнакомки. Она выглядела такой большой и страшной, а пахла, наоборот, очень приятно — свежим хлебом и яблоками. — Это не мой. Я усыновил, — Коля поправил малышу воротничок, чтобы холодный мартовский ветер не мог добраться до тонкой шейки, — Его отец был моим хорошим другом. — Батюшки! — женщина принялась укачивать его и обнимать, — Сиротка моя… Махонький такой… — Мама! — строго шикнул на неё сын, — Не причитай, пожалуйста. Она быстро прикрыла глаза в знак согласия, но ребёнка из рук не выпустила. Васька же чувствовал, что Квас доверяет этой женщине, поэтому довольно быстро успокоился и начал засыпать. — Колька! — выскочили из дома два брата. Оба кинулись к нему обниматься и плакать от счастья. Ещё бы… Сначала он сбежал на войну в пятнадцать лет и пропал. Потом он жил где-то в городе и совсем домой не заявлялся. Они только знали, что он жив, но не более того. Ни ответа, ни привета за столько лет. Сколько они корили себя за то, что подкалывали ранимого братца за его бесхарактерность и женственность. Они не думали, что он действительно решится на такой отчаянный шаг. Бессоные ночи, годы поисков, и вот он здесь. Живой. Возмужавший. Будто ничего и не было вовсе. А женщина всё укачивала и укачивала новоиспеченного внучка. Тот и рад был. Хлебом не корми — дай поспать у кого-нибудь на руках. Он прекрасно примостился и уже начал сопеть. — Вернулся, блудный сынуля! — строгий голос отца звучал, как набат, — И где ты пропадал? Он сына не обнял. В отличие от Коли, он был другой моделью тяжёлого танка (КВ-2) и рост его намного превышал рост сына. От него веяло жестокостью и злобой. Словно перед ними стоял самый настоящий тиран во плоти. Возможно, так оно и было. — Я был на войне и работал, — еле слышно протараторил Квас, и такой ответ, естественно, его не устроил. — Хернёй ты страдал! Это что ещё такое?! — указал он на Ваську, и тот вжался в свой кулёк от страха, — Натрахал и нам привёз?! Молодец, сынок! Его лицо стало похоже на морду разъярённого быка. Слушать оправдания он явно не хотел. — Отец… Это сын моего друга погибшего, я не мог его бросить… — промямлил Коля, снова превратившись в неуверенного в себе подростка. Семья угрюмо молчала, только мать строго шикнула на агрессивного мужчину. — Дело благородное, конечно, — он съехал на крыльцо и стал неотвратимо приближаться к виновникам суматохи, — Только вот обеспечивать его ты как собрался? Или думаешь, мы тебе помогать будем? — Надо будет и поможем, — попыталась вступить в полемику женщина, но на неё лишь махнули рукой. — Ну… У меня есть работа, но я надеялся, что вы можете брать его иногда на выходные. Он болезненный очень… — Коля говорил всё так же тихо. — О… Ну понятно! Без мамы и папы мы никуда! — злорадствовал отец, — А где же наша самостоятельность? Из дома ты вон как смылся! Только траки сверкали! Сын опустил башню. У отца был очень тяжёлый характер во всех смыслах. И в детстве с ним ладить тоже было довольно непросто. Вот и старались домочадцы держаться от него и друг друга подальше, чтобы не прилетело ни за что. Тактика работала слабо, но хотя бы работала. — Да я… — начал было снова оправдываться он. — А что он хоть за танк-то? — тот приблизился к ребёнку. Васька весь сжался. Огромный и злой танк оттянул одеялко, в которое он был завернут, брезгливо одёрнул руку. — Да он же лёгкий! — заорал он во всю глотку. Опытного полевого хирурга было сложно обмануть, а Квас надеялся, что для того военные законы окажутся гараздо важнее личных принципов. Видимо, он ошибся. — Отец… Но мой погибший товарищ… — Легкач тяжу не товарищ! Запомни это раз и навсегда! — орал он, как ненормальный, и на этих словах выхватил ребёнка из рук жены, — Вези его туда, откуда привёз! Чтоб духу его здесь не было! Он со злости швырнул малыша Квасу в руки. Тот запищал от боли — от удара заболели старые травмы. На глазах выступили слёзы. — Да что ж ты делаешь?! — закричала мать, но тот лишь толкнул её, указав на её место. Старшие же стояли молча. Они в своём возрасте всё ещё сильно зависели от отца как финансово, так и психологически. Воспитанные в духе «Отцовское слово — закон», они просто не имели права кинуться брату на помощь. — А как же долг чести? Как же всё, чему ты меня учил?! — Коля, наконец, воспрял духом, когда Васька начал тихо всхлипывать от боли и испуга. Он пошёл на принцип и решил защитить малыша во что бы то ни стало. Всё же характер у них с отцом был один на двоих. — Посмотрите на него! Так чего ж ты не вспоминал про это, когда бросил нас?! Мать все глаза выплакала, пока ждала от тебя хоть какую-то весточку! Да мы гусеницы стёрли, пока по всем военкоматам тебя искали! — он орал и замахивался на него руками, но Коля, резко доставший всю смелость и мужество из глубин характера, не двигался с места. — Так вот он я. Живой и здоровый. Вернулся в родной дом. Не видел вас пять лет, — он говорил тихо, но твёрдо, — А от тебя по-прежнему одни претензии и упрёки. Ты даже не обнял меня… — А за что мне тебя обнимать?! — ещё громче заорал он прямо в лицо сыну, — Пять лет не нужны были, а как помощь понадобилась, так приполз. Ещё и отброса этого с собой притащил! — Да не нужна мне ваша помощь! И твоя тем более! — начал повышать голос младший, — Я приехал, потому что хотел вас видеть! Думал, что, наконец, порадуетесь за меня! Что папочка любимый руку мне пожмёт и скажет, что я многого добился сам! Я ребёнка чужого забрал, потому что ты учил меня поступать по чести! Конечно, он лукавил. В его положении любая помощь могла бы пригодиться. Тем более финансовая. Да и у родителей как-никак было хоть какое-то представление о воспитании детей. Но реакция отца заставила его вспомнить, почему он вообще решился на побег. — Я всю жизнь тебе говорил, что лёгкие танки не могут быть на равне с остальными! Что ты не должен с ними даже разговаривать! А теперь ты приволок вот это, — он указал на Ваську, — И хочешь, чтобы я тебя принял с распростёртыми объятиями?! Да я с ним тебя даже на порог не пущу! Напряжение нарастало. Еще немного и они вполне могли подраться, но тогда у Кваса не было бы ни единого шанса. — А без него, значит, пустишь? — тот упрямо смотрел в глаза разъярённому КВ-2, — Вот, значит, в чём заключаются все твои хвалённые принципы… — Не перевирай мои слова! — снова закричал тот, — Я всегда говорил, что лёгких в моём доме не будет! — И что ты предлагаешь мне сейчас сделать? Выбросить его в ближайшем лесу и со спокойной совестью приехать сюда? Васька от этих слов вцепился ему в рубашку. Он очень сильно боялся, что Коля его выбросит. Тот же в ответ сильно прижал его к себе, закрывая от разгневанного тяжа. Отец со злости пнул клумбу стоящую рядом с ним. — Ты зачем сюда приехал?! — Чтобы увидеть свою семью… — Прекрасно! Увидел? — тот резко сбавил тон с агрессивного до твёрдого с ярко выраженными претензиями, — Всё, скатертью дорога. Он махнул рукой в сторону калитки, что была прямо позади Коли, и упёр руки в боки, ожидая, наверное, раскаяния и извинений. — Ты выгоняешь меня? — сын же снова начал говорить спокойно. — Нет, только его, — он хотел схватить маленькое одеяльце, но сын резко сдал назад, — Без него можешь возвращаться в любое время. И я даже готов тебе помогать. Но вот этого уродца я содержать не собираюсь. Коля округлил глаза. Семья всё ещё молчала, стоя позади отца. Ни в чьих глазах он не увидел поддержки. Даже мама тихо вытирала слёзы, но не обмолвилась ни словом. — Тогда, видимо, нам придется попрощаться, — он пригладил волосы на маленькой башенке одной рукой, вскинул на плечи рюкзак и повернулся к выходу. — Если ты сейчас выберешь его, — ядовито шипел старший, — То ты мне больше не сын! — Ты правда думаешь, что после всего, что ты мне тут наговорил, я буду считать тебя своим отцом? — понуро задал риторический вопрос Коля, — Всех был очень рад видеть. Он быстро, насколько позволяла ходовка тяжёлого танка, выкатился из родного двора, прижимая к себе крошечное тельце. Отец ещё что-то кричал в след, крушил и разбивал. Он старался не слушать то, что происходит сзади. — Коленька! — женский голос резанул по слуху, и он обернулся. Мама ехала за ним, но не могла догнать из-за проблем с двигателем. Издеваться над ней было бы верхом жестокости. Он остановился в полоборота, стараясь сдержать внутреннюю обиду. — Коленька, пожалуйста… — она запыхалась, пока доехала, — Возьми. Она сунула ему в руку конверт с деньгами, но он его не взял. — Мне не нужны деньги. Мам, не надо. — Тогда это не тебе, — она осторожно поправила одеялко, — Внучку шоколадок купишь… Там номер телефона. Ты звони. Звони почаще, пожалуйста. Мама горячо обнимала и целовала сына. И малыша вместе с ним. Женское доброе сердце не могло пережить столь долгую разлуку и такую короткую встречу без боли. Младшенький всегда был проблемным, но таким домашним мальчиком, что она и представить не могла, что однажды он решится на побег. — Хорошо… — Коля поцеловал её в щёку, — Я люблю тебя, мам… Она ещё долго провожала его взглядом, а он — долго вытирал слёзы. Но позволить себе разрыдаться при ребёнке он не мог. И трудно было потом. Не хватало ни денег, ни нервов. Но они выкарабкались. И отец позже изменил своё решение, когда понял, что Коля настроен очень серьёзно. Конечно, Васенька так и остался для него лишь не самым нужным дополнением к сыну, но больше разговоров о том, чтобы лёгкий танк не появлялся в его дворе, никогда не возникало. А бабушка вполне искренне любила внука. Она никогда не выделяла его среди внуков. И даже после отказа она скучала…***
— Так… Сейчас ты ещё техосмотр пройдёшь, — указал вилкой прямо в пушку Ваське Эрнест. Тот едва не выронил изо рта кусочек помидора, который жевал уже минут десять. — Что? Зачем? — непонимающе покосился он на командира. — Виктор Степаныч, — обратился он к сидящему напртив КВ-1Э, — Проведите, пожалуйста. Тот коротко кивнул, вытирая руки и складывая в тарелку салфетки. — Поехали, — кивнул он Ваське, а тот, глубоко вздохнув, встал и последовал за старшим. Виктор Степаныч был главным механиком в ангаре. Дотошный и педантичный тяж знал цену своей работе и умел нести ответственность за всё, что делал. Он был намного медленнее, чем обычный КВ, да и в мастерскую не торопился. Васька ужасно распереживался. Он никогда не проходил техосмотр, но догадывался, что приятного в этом мало. — Тебя как зовут, радость моя? — голос у старичка был приятным и располагающим. — Василий, — недружелюбно буркнул тот. — Очень приятно. Я Виктор Степаныч. Будем знакомы, — он задорно кивнул и отворил дверь… Помещение, в которое его завели, было небольшим и холодным. На стенах, как в комнате мясника, висела тысяча инструментов — от каких-то странных проводов и зажимов до ключей и отвёрток. В середине комнаты стоял подъёмник с так называемыми привязками — это крепёж для того, чтобы «подопытный» не дёргался и не падал, когда его поднимают и опускают, а между гусеницами располагалась глубокая яма для слива разных технических жидкостей. — Проезжай на исходную, — Виктор Степаныч отвернулся к одному из множества столов и стал протирать руки тряпочкой, — Когда был последний техосмотр? — Я не знаю… — Васька чувствовал себя крайне некомфортно на этой ужасной конструкции. — То есть? Не помнишь? — тот надел очки и открыл огромную тетрадь, что-то туда записывая. — Что вообще такое «техосмотр»? — виновато улыбнулся ЛТ. Тяж поднял на него удивлённые глаза, и тот угрюмо отвернулся. Сейчас он сам себе напоминал музейный экспонат, который требует реставрации. Срочной реставрации. — Понятненько всё с тобой, — добрый дядечка вздохнул, отложил тряпку в сторону и нацепил очки, — Техосмотр это не больно и не страшно. Я открою тебе моторый отсек и посмотрю двигатель. Если всё будет плохо, то поковыряюсь в нём. Нервных окончаний там нет, поэтому ты будешь чувствовать только неприятное копошение. Как будто позвоночник рукой трогают. — Пока звучит не очень воодушевляюще, — подросток даже не пытался храбриться. По его побелевшему лицу было видно, что любая манипуляция может напугать его до чёртиков. — Ничего, сейчас ты убедишься, что ничего плохого я тебе не сделаю. Жалобы есть? — КВ приблизился к нему, и он вжался в подъёмник. — Нет… — Снимай рубашку, чтоб я её не испачкал. Сейчас я закреплю твои гусеницы, чтобы ты не упал с подъёмника, — он осторожно вставил каждый его каток в специальное крепление и затянул. Ваське стало совсем не по себе. Он чувствовал себя привязанным, а ведь в действительности так оно и было. Нервы страшно накалились. — А почему вы думаете, что я могу упасть? — несмело спросил он. — Ну… На нём равновесие держать неудобно и утомительно, — тяж начал регулировать высоту, подгоняя подъёмник так, чтобы ему не нужно было наклоняться к двигателю, — Да и многие на этой процедуре предпочитают спать. Может, и ты уснёшь под конец, если работы будет много. Могу подушку принести. Хотя… Ты такой нервный. Тебя б хоть на пару минут удержать… Васька улыбнулся. Дядечка ему импонировал, несмотря на то, что только что привязал его. Он старался не думать о плохом, но дурные извращенские мысли переполняли башню. Ведь сейчас он оставался беспомощным перед абсолютно незнакомым танком. — Боже мой! Кто ж тебя так?! Всё же, возможно, будет немного больно, — грустно заметил Виктор Степаныч, когда обратил внимание на его спину, — Поворачивай башню… Да уж, и поворотный механизм тоже посмотрим. В общем, приятель, ты тут надолго… Васька со скрипом повернулся к собственной корме. Область шеи ему уже накрыли чистой белой марлей, чтобы не испачкать. Картина была привычной — всё в ужаснейших глубоких шрамах и рубцах, под тонкой кожей выпирают кости. — Смотри, в чём дело, — тяж провёл рукой по краю крышки, — Видишь? Это рубцовая ткань. Из-за того, что тебе крышку не открывали, кожа расползлась и крышка заросла. Теперь либо обрезать, либо отрывать. — А можно как-то без этого? — жалобно проскулил он. — Ну… Без этого никак, мне жаль, — механик взял его за руку, прекрасно понимая, что он сейчас начнет паниковать. Васька и правда быстро переместился с адекватных опасений на грань истерики. Стоило лишь упомянуть о боли. — Я не хочу… — ещё тише сказал он. — Я понимаю… Но говорю, как есть. Если бы я сделал это резко — ты бы не обрадовался. Да ты не накручивай себя. Там кожица тонюсенькая. Будет немножко больно, будто поцарапался чем-то, — тяж взял нож и приблизился к корме подростка, отпустив его руку. Пара резких и ловких движений и крышка открыта. Васька даже не успел зажмуриться. Вот что значит профессионал своего дела. — Ну вот. Больше переживал, — добродушно улыбнулся тот, прикладвая к порезам тонкие полоски марли, — Ты, может, чаю хочешь? Васька помотал башней. Старичок заглянул внутрь его моторного отсека, округлил глаза и отъехал к столу. — Так… Ну подушку я тебе привезу, — А то мы тут на всю ночь. Стоять будет не очень. Стирай пока мазуту с лица, я сейчас. С этими словами он вручил подростку влажные салфетки для технических загрязнений и удалился, оставив Ваську на секунду в одиночестве. Тот даже успел рассмотреть перед своей пушкой телевизор. От размера подушки он впал в ступор. Она была просто гигантской с узкой частью под поддоном и огромной и объёмной — для рук и башни. А ещё она была ярко красной и чистой. — Всё, ложись и отдыхай. Вот тебе пульт. Включай себе фильмы или мультики, что хочешь. И расслабься, пожалуйста, я тебя сам боюсь, когда ты начинаешь дёргаться, — он по-доброму похлопал его по спине. Васька кивнул и отвернулся, чтобы не видеть ничего. Он твёрдо решил попытаться отвлечься и дать себе передышку хотя бы на время ремонта. До него долетали только отрывки фраз, которые Виктор Степаныч бубнил себе под нос в порывах увлечённой работы. И что-то про шланги, и что-то про цилиндры… В общем, много ненужной для Васьки информации. Пару раз заглядывал Хальстен и даже Эрнест. Оба уехали, убедившись, что всё в полном порядке. Васька не понимал, почему ему стало очень спокойно рядом с Виктором Степанычем. Добродушный танк спокойно копался в его «заднице» или, лучше сказать, спине, как бы двусмысленно это ни звучало, и пытался сначала отвлечь молодого и пугливого ЛТ, но потом и вовсе отстал от него, когда работы стало чересчур много, а тот перестал трястись из-за каждого прикосновения. Они без особых усилий нашли общий язык. Даже начали тихонько обсуждать какой-то странный сериал, котрый Васька выбрал для просмотра. Или рассуждали на интересные темы и тихонько хихикали вместе. Вот, например, затронули тему сексуальных фетишей, и Васька долго не мог принять факт существования технофилов, которые предпочитают взаимодействовать своими гениталиями с технической частью танка или получают удовольствие стимуляцией через отсек двигателя. Он расположен близко к кишечнику и матке у девушек. Для парней такой вид удовлетворения не так распространён, хоть и возможность его не исключалась. Для самого ЛТ же ощущения, конечно, были не из приятных. Даже, скорее, не из обычных. Ощущение, будто твои кишки трогают через позвоночник сначала сильно напрягало, но стоило только к нему привыкнуть, и они стали незаметны. Виктор Степаныч иногда прерывался на перекус, да и Ваську не обделял. Кофе у него был вкусный, как и печенье. Пару раз отпустил в туалет, но заводить двигатель запретил. Пришлось прыгать на каточках до ближайшей уборной. Наблюдать за этим было крайне забавно со стороны. Васька даже имел неосторожность повернуться к своей спине во время работы. Увидев провода, инструменты, масло и Виктора Степаныча с лицом маньяка, он твёрдо решил никогда больше так не делать. В конце концов, он просто уснул, обняв подушку. Утром он обнаружил себя уже в постели. Уровень доверия Виктору Степанычу за ночь достиг таких высот, что даже при переносе с места на место он не проснулся. Для Васьки это был нонсенс. Да и проснулся он под общий будильник, означавший начало дня. До завтрака оставалось пятнадцать минут. Двигатель стал очень тихим. Появилась странная лёгкость во всём корпусе. Чистка и ремонт сделали своё дело. Теперь он чувствовал себя пушинкой, двигающейся по ветру. Даже захотелось попрыгать и поноситься по ангару. Он стал понимать своих гиперактивных собратьев. Утренние сборы прошли быстро и относительно безболезненно. После завтрака, на миниатюрной и быстрой планёрке, был задан план на день: высокие уровни повышают средний урон, а низкие — фармят кредиты и повышают процент побед по возможности. Конечно, «возможности» были у всех… Кроме Васьки. Ему Эрнест просто сказал играть, набираться опыта и не уходить в минус. В первый день к нему решили сильно не придираться. — Выпей, — пристал к нему Хальстен, суя в руки всё ту же полупрозрачную красную таблетку. — Я опять, как овощ, буду. Не хочу, — скривился он. — На этот раз будет получше. Организм адаптируется со временем, — успокаивал швед. — А как же бои? Я ж и так не соображаю ничего, а с этим и вообще, — тот всё отпирался. — Ничего страшного. Побед с тебя никто не требует. Меньше нервничать будешь. И врача слушать надо, он лучше знает, что тебе сейчас нужно. Васька сдался. Для него, конечно, не имело значения предписание врача. Ведущую роль сыграл вкус. И он приступил к работе… Зашёл в аккаунт, подключился и нажал огромную красную кнопку «В бой!». С замиранием сердца он смотрел, как меняется количество игроков разных типов, как медленно текут секунды ожидания, как другие его соангаровцы исчезают в порталах. Всё происходило так долго и размеренно, что он успел поверить в то, что ему всё это снится. Но вот портал засветился и пришлось, глубоко вдохнув, въехать в голубую дымку. Перед глазами появилась огромная таблица с никами и марками танков. Семёрки. По семь ПТ с обеих сторон. По две арты. Он уже сквозь миллиарды игровых частиц слышал тяжёлые вздохи и скулёж тяжей и среднячков. Тут к бабке не ходи — затяжной бой. Стоячка с двух сторон, если погибнут светляки. Печальная картина на Студзянках. В их команде разведчиков было двое — он и колёсник седьмого уровня. Они друг другу не соперники. При всём желании Васька не мог бы составить ему достойную конкуренцию — конструкция и масса не позволяли даже на секунду приблизиться к его скорости и манёвренности. При этом они ещё и появились совсем рядом, и советский ЛТ чувствовал себя огромной коровой по сравнению с ним. На карте кто-то беспокойный уже указал на центр — огромную траншею, выходящую в небольшое болотце. Она служила хорошим укрытием для танков, которые практиковали метод активной разведки, и даже для тех, кто пробирался в тыл врага по деревушке на левом фланге. Занять её — обычно дело нетрудное. Если силы лёгких танков, в целом, равны, то побороться за господство на этой территории очень даже интересно. Но вот если на поле встретится А-20 и EBR, то первому придётся туго. А если его ПТ не отработают нормально, то бой для него закончится, даже толком не начавшись. — Я на горку, правый фланг. Прикройте, — писклявым голосом отозвался французский легкач. — Малолетка, понятно, — недовольно буркнул стоящий рядом М6, — Да и второй не старше. Пизда нам, мужики. Васька оторвался от собственных мыслей и сердито взглянул на соседа. Хотелось выругаться на незнакомца матом. «Не пропускай через себя всю грязь, которую на тебя льют. Будь спокойнее. Игру придумали для того, чтобы справиться с природной агрессией, поэтому в ней очень мало добрых и понимающих. Помни, всё это не взаправду,» — как мантру повторял он наставления Виктора Степаныча, данные тем во время ремонта. — Так точно! — рапортовал он в рацию на указание квадрата, — Я поеду, прикройте. Мужики угрюмо повесили орудия и по команде стали расползаться во все стороны. ПТ помчались на пригорок, надеясь подцепить на мушку вражеских разведчиков. И Васька им эту возможность предоставил. Он знал, что быстрее всего добраться к заветной траншее по прямой, поэтому, в отличие от соперника-EBR, ехал шустро и целенаправленно. Выиграл он и за счёт огромного круга обзора, который немного, но всё же превышал возможности колёсника. Враг получил несколько болезненных ударов прежде, чем успел словить лампочку. Проколотые колёса не позволили увернуться от смертельного удара. Первый фраг был отдан одной из китайских ПТ. Лампочка не заставила себя долго ждать и, к своему удивлению, он уже успел спрятаться в траншее, засветив несколько ПТ, решивших его укусить. Снова союзные «треугольнички» отработали на «отлично», не дав двум из них уехать далеко. А Васька всё лавировал, выныривая из траншеи, дразня самоходок и падая обратно. И так продолжалось очень долго по меркам самого ЛТ — целых пять минут. Он не давал самоходкам нормально отработать, перетягивал внимание артиллерии на себя и, в целом, помогал своей команде всем, чем мог, при условии полного отсутствия боевого опыта. — Красавчик, А-20! — послышался в рацию чей-то восторженный крик, и несколько танков ответили коротким «Так точно!» Как-никак, а пять фрагов благодаря его стараниям. И так бы могло продожаться и дальше, если бы в деревушке союзники не сдали фланг. Когда град снарядов пронзил его корму, он понял, что надо бежать. Один только Leopard мог его порвать в клочья, учитывая его неспособность пользоваться пушкой, а та орава, которую немец за собой привёл, точно не оставила бы от него ни винтика. Тут же его ждали и ПТ, которых он обидел своим гигантским обзором… В общем, ускользнул он с сорока восьмью ХП. Убить его сейчас мог бы даже камень. Но и профит от этого был неплохой — из семи вражеских противотанковых самоходок в живых осталось только двое. — Ты это… Отдышись, что ли… — сочувствующе боднул его ПТ, к которому он ненароком заехал в куст. — Ага… И пиздуй на левый фланг. Подсвечивай, — буркнул второй стоящий рядом. Васька с трудом перевёл дух. И замешкался, стараясь понять хоть что-то на карте. Если с траншеей всё было прелельно ясно, то куда ехать и как светить сейчас он не понимал. — Ты первый раз, что ли? — спросил стоящий рядом Т67, заметивший ступор подростка. — Угу, — еле слышно кивнул ЛТ. — Смотри, — на карте появился указатель, — Вот тут есть куст. Сейчас быстро попробуй его занять и стой там тихо. Будешь пассивным светом у нас. Только не стреляй, понял? — Так точно! — Васька быстро, но без особого энтузиазма полетел в указанное место. И повезло ему, что Леопард решил поехать другим путём. Он едва успел занять позицию, как вражеские танки пошли в наступление. Благодаря его подсвету, атака была отражена вполне успешно… Конечно, если б не хороший костяк ПТ, то получил бы он далеко не благодарности… Они работали, как швейцарские часы, точно и быстро. Не позволяя обнаружить подростка, и приблизиться к базе. Застой начался на правом фланге, где бодались тяжи и пара средняков. И где союзный EBR так и не смог найти себе достойное применение, поэтому бесполезно стоял на горке, старясь своим узким кругом обзора увидеть хоть кого-то. Когда на фланге осталось всего лишь два врага, он сквозь тихое ликование услышал лёгкий свист, которому не придал значение. И очень зря. Блайнд от арты седьмого уровня достиг своей цели. «Танк уничтожен!» Белая вспышка. Светящаяся голубоватая дымка образовалась позади него. — Эх… — послышалось в рации, — Но ты всё равно молодец. Удачи в боях! Этот Т67 здорово поднял ему настроение на весь остаток дня. — Спасибо, и вам того же. Вы крутые, — немного засмущавшись ответил Васька. Первый бой принёс ему сладкое чувство эйфории. Приятное тепло грело душу, а на мозг стало действовать успокоительное. В этой смеси было так приятно и хорошо, что он даже немного порадовался тому, что Хальстен его сюда притащил. Это не могло сравниться ни с одной тренировочной комнатой, в которых он был до этого. Он, не медля ни минуты, снова отправился в бой. Пока ждал запуска, из другого портала появился итальянец P.43 ter. — Смотрю, кому-то понравилось, — как-то зло улыбнулся тот, глядя на довольное и умиротворённое лицо подростка. — Команда хорошая попалась, — бодренько ответил тот. — Да что ты… Тебя как зовут-то? — он окинул ЛТ оцениваюшим взглядом, — Я Дани. — Василий. Приятно, — тот косо поглядывал на портал, надеясь поскорее избавиться от непрошенного общения. — Ну, сколько набил? — продолжал нагло интересоваться тот. — Без понятия, — ответил ЛТ и, увидев вгляд, полный непонимания, добавил, — Ну… Мне сказали, пока тупо опыта набираться и фармить. Вот… — Ты отслеживай лучше, — заметил итальянец с нотками презрения, — Хотя, в твоём случае, упор можно сделать на разведданые. Со своей пукалкой ты только краску будешь царапать. Но и маневренность сомнительная, а про скорость я вообще молчу. — Она у меня хотя бы есть, — язвительно улыбнулся подросток, — Лучше быть быстрым советским куском мяса, чем среднестатистической итальянской бронекартонкой. Я хоть чем-то отличаюсь от толпы. С этим он запрыгнул в портал, а СТ так и не успел придумать колкий ответ… Но он планировал отыграться позже. Уайдпарк. Пятёрки. Он попал в середину таблицы, что в его случае очень даже неплохо. Но это означало, что отговорка «Я никого не пробиваю», не подействует. Тем более, в его боекоплекте было целых десять голдовых снарядов — великодушный подарок Эрнеста. Сама же карта казалась довольно маленькой. Собственно, она и была одной из самых маленьких. Большое количество СТ и ЛТ означало начало кровавой бойни по гребню, делящему карту на две равные части, и особенно в его концах. Зато со стороны такое зрелище выглядит забавно. Васька понятия не имел, куда ехать, да и стоял позади всех. Так что на засвет он, очевидно, не успевал. Зато ему очень импонировала железная дорога в левом углу карты. Ему казалось, что там может быть что-то интересное. Поэтому туда он и отправился. Пока союзные и вражеские ЛТ пересвечивали друг друга на гребне, он размеренно катился по рельсам, представляя себя человеческим паровозом. Жаль, что он был такой не один. Они с Ёлкой встретились на полпути. Она промахнулась мощным фугасным снарядом. Он попал. Хоть управлять этим орудием было нелкгко для него. Раз. Два. Три выстрела. Два достигли цели. Он не сбавил скорость, когда приблизился совсем вплотную. Он просто забыл о существовании тормоза. Таблетка затуманила мозг. «Готов!» Масса была несоотносима. Почему француз не уехал при первой же возможности — загадка. Но факт есть факт. Из-за пролетающих над башней снарядов пришлось спрятаться. Он увидел на своём пути горку с множеством кустов. Наверняка, там была засада. Слишком хорошее место, чтобы не занять его какой-нибудь мелкой ПТ-шке. Он свернул и помчался вдоль железной дороги, периодически выглядывая на другую сторону и ловя то агрессивные взгляды противников, то удачные попадания по краю башни. Жаль, что карта была слишком маленькой и продолжаться так не могло слишком долго. На фланг к тяжам он решил не соваться — слабенькая броня не позволила бы продержаться там и минуту. По идее, кто-то из команд должен был прорываться, но все стояли на местах, изредка выглядывая из своих укрытий. Высунуться он не мог — вертикальная наводка была не настолько хорошей, да и орудие наносило мало урона; стоять не было смысла. И пока все его варианты действий были исчерпаны. Он остановился возле сошедшего с рельс локомотива, чтобы перевести дух. Они с Т-34 засветили друг друга рентгеном. Тот тоже просто стоял и вертел башней в разные стороны. Вокруг воцарилась полнейшая вакханалия: одни пытались переехать на сторону врагов и погибали, другие катались по своей стороне и пытались придумать себе достойное занятие, третьи стояли на флангах в тщетных попытках сделать хоть что-то. — Чё, тоже не понимаешь, что происходит вокруг? — послышался прокуренный голос с другой стороны. — Это ты мне? — робко спросил Васька в ответ. — Ну а кому ещё? — он засмеялся. — Ну не знаю… Вдруг там ещё кто-то есть, — пожал плечами подросток. — Да какая разница? — средняк вздохнул, — Один хер мы здесь надолго. Они одновременно вздохнули. Как-то быстро бой принял затяжной характер… — Я вообще ничего не понимаю, — жаловался Васька, — Я ведь светить должен. А кому тут светить? — Так и не свети, — поддержал тот, — Тут и так много легкачей. Толку нет, все стоят. Ты новенький, что ли? Создавалось ощущение, что они сидели в курилке и обсуждали за сигареткой события прошедшего дня. Да ещё и успокоительное действовало на Ваську довольно ощутимо. Он снова начинал теряться в пространстве. — Это так заметно? — нервно улыбнулся он. — Да, есть такое. — И почему же? — Ну… — тот задумался, — Опытные бойцы чаще на карту смотрят… До Васьки не сразу дошло, что его развели. Когда он повернулся, то увидел, как на него летит двое. Хотя «летит» — сказано сильно. Японец O-I Exp. Остановился, чтобы свестись на него, а второй Т-34 пытался попасть на ходу. — Упс… — только и успел сказать он перед тем, как фугас отправил его в ангар. Он не расстроился. Он вынес для себя очень важный урок — не доверяй врагу. А ещё понял, что события вокруг него даже в игре меняются с бешеным темпом. Игра его забавляла. Несмотря на то, что для него это было работой, он не мог относиться к этому серьёзно. Ну ведь странно это, когда взрослые лбы играют в войнушку. Да ладно бы за деньги… Но ведь многие вкладывают свои реальные финансы в это, например, покупая камуфляж, как Эрнест. И для подростка оставалось совершенно непонятным, зачем платить за набор пикселей… Игрок из него был, конечно, слабоватый. Но от пятого уровня и не требовалось мастерство. Их задача — зарабатывать кредиты для топов. Эдакие финансовые рабы. Прислуга, которая никогда не получит статус привилегированного. Ни в игре, ни в жизни. Он не мог оценить, насколько был полезным для сокомандников и какой вклад в победу вносит. По какой причине его решили сразу кинуть в «реальные» боевые условия осталось загадкой. Видимо, никто просто не хотел возиться с новеньким. Или его избегали, как прокажённого. То ли эти косые взгляды были его паранойей. В общем, с его талантом не доживать до середины боя, он управился с двадцатью боями за три часа и на этом мог быть свободен, если бы не появившийся в комнате Хальстен. — Ты же помнишь, что тебе сегодня к психологу? — оборвал он радость свободы.