Легенда-3. Найти себя

      Осенняя духота медленно сменялась дождливостью. Холодный морской ветер гонял по земле отрывки белого тумана, устилающего всё окружающее пространство. Он был настолько плотным, что невозможно было понять, является ли эта водяная дымка дождём, или всё же это спустившееся на землю облако. Вот только он оставлял всю одежду на ком бы то ни было мокрой до нитки, хоть капель и не видно в воздухе. Пожалуй, это один из самых неприятных видов сырости, ведь тебя не может спасти ни зонт, ни плащ. И всё же осень брала своё: теперь вместо свежести молодой зелени в такую погоду явно выделялось ощущение слякоти и холода. Солнце перестало согревать и осталось на небе только как напоминание о беззаботных тёплых деньках… За одну неделю жизнь могла бы развернуться очень и очень круто да так, что можно было бы убиться на крутых поворотах. Но на этот раз судьба решила дать маленькому танчику и его небольшой компании шанс на передышку, поэтому всё прошло относительно без травмирующих событий. Если только тройку по одному из экзаменов можно не считать травмирующим событием, конечно. Ну и прохождение медицинского обследования, куда же без него.       Ваське было довольно забавно наблюдать за реакцией многих врачей, которые видели его впервые. Они так смешно округляли глаза, глядя в его медицинскую карту, что он каждый раз едва сдерживал улыбку. Его даже попытались госпитализировать, но ни один из них не смог его уговорить подписать согласие. А ещё он вспомнил, что жутко боится иголок, когда у него решили взять кровь на анализы… И что очень быстро ездит от испуга тоже вспомнил, а половина врачей — узнали. В общем, весёлые выдались деньки у всей больницы. А, по итогу, ему назначили кучу лекарств, диету и лечебную физическую культуру. Добрые товарищи пообещали, что будут следить за тем, чтобы он выполнял хотя бы половину предписаний, что ему самому, конечно же, не нравилось. И, конечно, он получил аттестат… Правда, уже не успел никуда подать документы. Как-никак набор в большинство учебных заведений уже закрылся… А идти в десятый класс он не решился, как бы сильно не пытались вразумить его Хальстен и Тигр. Ему очень сильно повезло, что по старой памяти задним числом ему проставили посещения и отработки занятий. Да и, несмотря на своё полугодовое отсутствие, он всё же сдал русский язык и математику на пятёрки… А историю — на четвёрку. Не все его сверстники могли похвастаться подобными результатами и при стопроцентной посещаемости. Так что он вполне мог собой гордиться. Но кто по-настоящему светился от гордости — это Гут… Швед как-то нейтрально отнёсся к достижениям своего подопечного (он не хотел давать какую-либо оценку его действиям), и просто сухо похвалил, а немец расплылся в гордой улыбке, заобнимал и тискал, в шутку предложив обмыть аттестат. Инициативу, конечно, никто не поддержал, но праздничный ужин Коди всё же приготовила. Отмечали с соком, фруктами и тортиком…       На радостях Тигр даже поделился хорошей новостью с Квасом, сам не зная для чего это сделал. На удивление, тяж порадовался, что у Васьки всё хорошо складывается, предложил денег, но немец тактично от них отказался, и подсказал, что подросток раньше обожал кислый мармелад и клубнику. Он мялся и не знал, как бы подобраться к Ваське, чтоб и наблюдать за его жизнью, и при этом остаться незамеченным. Тигр стал единственной нитью, связывающей его с сыном. При всём этом он умудрялся мониторить ситуацию в детском доме, чтобы директриса выполнила то, что от неё требуется вовремя. О ситуации внутри стен этого учреждения он не знал… И знать мог только со слов этой самой директрисы.       Сам же Васька чувствовал, что его жизнь стала потихоньку налаживаться. Он каждый день виделся с друзьями и при этом обрёл новых. Близнецы к нему привыкли, Томайо — просто обожал. Да и вместе было не так тоскливо по ночам в комнате мальчишек. Даже странноватый Джои оказался очень интересным «собеседником». Он, как выяснилось, прекрасно общался с помощью жестов и мимики, а ещё прекрасно рисовал. Они вместе готовились к экзаменам (близнецы были младше на класс), дурачились и устраивали вечера откровений: когда время переваливало за полночь, они выключали свет, оставляя один ночник, и рассказывали друг другу о самых травмирующих событиях… Васька впервые в жизни рассказал кому-то обо всех нюансах, которые происходили в его жизни и в Колизее, в частности… Ребята впервые увидели, как он плачет, а он впервые перестал чувствовать себя полнейшим ничтожеством и моральным уродом. Ни один психолог ему так не помогал… Он, наконец, понял, что значит «выговориться» и «поплакаться в жилетку». Ему ещё никогда не было так легко на душе.       В то же время произошёл один неприятный случай, который сильно подорвал доверие всей компании к нему… И всё дело было в том, что нагрянула в гости проверка из школы… Учителя давно грозились приехать и посмотреть на условия проживания в детском доме, так как-то, в каком состоянии Василёк приехал в школу (а до этого долгое время не приезжал), вызывало множество вопросов. Вот они и исполнили свои обещания и после последнего экзамена заявились Надежда Леонидовна и Наталья Викторовна в гости. Директор и Васька, на время негласно объявившие перемирие, провели им подробную экскурсию по коридорам и комнате, где жил подросток. Но, когда они столкнулись с ребятами, их сценарий немного пошёл не по плану… — Я смотрю, тут прям неплохо… Твоё место возле стены, верно? —Надежда Леонидовна, послушно ехавшая за подростком, немного пригладила покрывало на одной из кроватей, которые Васька в спешке приводил в божеский вид. — Да, вот… — он указал на ярко-красный плед, заправленный идеально ровно. Фиби, Джои и Томайо сидели тут же… Они старались не отдаляться от Васьки во избежание несчастных случаев. Всё же банда их не трогала, пока советский ЛТ находился рядом. — Тебя не обижает здесь никто? — невзначай поинтересовалась Наталья Викторовна. — Нет, — он покосился на товарищей…       И не зря. Фиби внезапно решила влезть в чужой разговор, посчитав, что эти женщины смогут помочь и вытащить их отсюда. И отчасти она была права: из-за ужасных условий содержания они вполне могли обратиться в прокуратуру. И при проверке выяснилось бы много интересных нюансов, однако для Васьки это означало, что его план бы не сработал… Ведь тогда пришлось бы действовать по закону, а это бюрократия длиною в годы. — Здесь очень плохо, — она подала жалобный голос, — Здесь нас всех бьют и насилуют. Пожалуйста, помогите нам. Для пущей жалости она бросилась к Надежде Леонидовне и схватила её за руку, подняв на неё полные слёз глаза. — Это как так? — та вопрошающе уставилась на директрису. — Не обращайте внимания, — Лариса Алексеевна махнула рукой, — Они у нас… Любят придумывать. Сами понимаете, внимания не хватает. Да и, по правде говоря, у них есть признаки психических заболеваний. Это у нас особенные детки… — Сама ты ненормальная! — вступился за подругу Тёма, да и Джои встал в боевую позу. — Видите… Боюсь, как бы обострения не случилось. А то в лечебницу их как-то жалко отдавать, а без внимания оставлять опасно… — она так правдоподобно сокрушалась и качала башней, что Васька едва сам не поверил в её россказни. — Хватит врать! — не сдавалась девушка, — Посмотрите, мы все в шрамах! Мы не можем так больше! Пожалуйста, я вас очень прошу… Вась, ну хоть ты скажи им! Вся честная компания повернулась на подростка, а тот на секунду впал в транс. Фиби, Джои и Томайо смотрели на него с твёрдой уверенностью, что сейчас он им поможет, а директриса хоть и выглядела спокойной, но набрала в грудь побольше воздуха… Дилемма была непростой. Но в этот раз жертвовать своими интересами он не собирался. — Да всё тут хорошо… — он сказал это совершенно спокойно, а внутри всё рухнуло. — Как?! — Фиби широко распахнула глаза, — Вась, ты чего? Ты же… Да они же чуть не убили тебя! Ты их чуть ножом своим не зарезал! Да ведь мы же вместе в этой комнате прячемся! — Ну вот опять за старое… — развела руками Лариса Алексеевна, — Говорю же… Не надо на них внимание обращать. — Точно всё хорошо? — Наталья Викторовна заглянула ему в глаза, а тот молча кивнул. — Ты общаешься с этими танками? — Надежда Леонидовна кивнула в их сторону. — Иногда… Но я не понимаю, о чём они говорят. Здесь неплохо, но дома, конечно, было лучше… — его голос на секунду дрогнул, и «проверяющие» решили от него отстать. Они поспешно поехали на выход. Васька виновато опустил глаза. Последнее, что он услышал — отчаянный всхлип Фиби. Они ещё долго что-то обсуждали за его спиной, пока он прощался с учителями в коридоре. Когда те наконец-то уехали, Лариса Алексеевна похлопала его по плечу и, наклонившись, почти прошептала: — Я удивлена, но спасибо тебе… Завтра твои документы будут готовы. Можешь забирать и быть свободным. — Я сделал это не ради тебя, — он скинул её руку и, казалось, был совсем не рад подобному повороту событий. — Какая жалость! — наигранно воскликнула она, — В общем, информацию донесла, теперь ты можешь паковать вещи. — Лучше бы ты с террором в этой помойке что-то сделала! — с глубочайшей ненавистью процедил сквозь зубы он. — Много чести… А, впрочем, у тебя есть шанс всё исправить, — она издевательски указала в сторону выхода, куда только что уехали женщины. Директриса издевательски улыбнулась, разворачиваясь, чтобы вернуться в свой кабинет. Она знала, что он не кинется за ними, чтобы рассказать правду… Она была в этом полностью уверена… А Васька остался на месте, обдумывая свой поступок… Когда он вернулся обратно в комнату, его встретили три осуждающих взгляда. — Ты что творишь?! — девушка чуть ли не с кулаками набросилась на него в порыве истерики.       К его (или её) счастью, Джои успел предотвратить попытку нападения и прижал к себе рыдающую сестру. Васька же от стыда опустил башню так низко, как только мог. — Простите… Если бы они узнали, то весь мой план пошёл бы по одному месту. — Какой к чёрту план?! — Фиби кричала и пыталась вырваться, но брат крепко держал её, — Если бы ты всё рассказал, то они бы помогли нам! Всё это бы закончилось! — План по моему усыновлению и побегу отсюда, — он сделал максимально холодное и каменное выражение лица, хотя совесть резала душу на лоскуты, — Это всё делается незаконно, через махинации, поэтому я не мог… — А как же мы?! — послышался обиженный голосок Томайо, — Ты сбежишь, а мы останемся здесь?       Такой простой и очевидный вопрос выбил его из колеи. Если старшие прекрасно понимали, что Васька не собирается задерживаться в этом аду надолго, то, кажется, Тёма со всей своей детской непосредственностью надеялся, что новый друг останется с ними. И непонятно, кому из них сейчас станет больнее от простого «Да»: Ваське, которому придётся разрушить целый мир надежд и ожиданий ребёнка, или самому ребёнку, чьи мечты в одно мгновение станут прахом. — Да плевать ему на нас, — вытерла слёзы Фиби и, разочарованно глянув на советский танк, встала, — Поехали отсюда, ребят… Не будем мешать Его Величеству.       Джои испуганно хлопал глазами. Даже когда сестра, гордо выпрямившись, хотела проехать мимо Васьки, он лёгким движением руки попытался её остановить, беспокойно указывая то на дверь, то на подростка, то на всех них… А Томайо тихонько заплакал… — Ну и куда вы сейчас? — А-20 сохранял внешнее безразличие, — С вами сейчас там такое сделают…       Джои активно закивал, указывая в его сторону. Он старался рассуждать здраво даже в такой ситуации. — Тебе-то какое дело? — девушка была слишком сильно расстроена, — Днём раньше — днём позже… Какая разница? — Хоть последнюю ночь проведите в спокойствии, — Васька отодвинулся в самый край комнаты, — Я не буду вас трогать, разговаривать с вами, если хотите. Просто останьтесь здесь… А завтра я что-нибудь придумаю.       Фиби готова была уехать, но, глядя на остальных мальчиков, остудила пыл. Всё же он ничем им был не обязан, по большому счёту. И делать его виноватым в этой ситуации, наверно, было бы не совсем красиво, ведь он совершенно не должен был жертвовать собой ради их благополучия. Но он был единственным, кто реально мог помочь сделать их жизнь лучше.       Сколько раз несчастная Фиби обращалась к учителям своей школы, танкам на улице и даже посещала полицию. Всё заканчивалось тем, что на неё либо махали рукой, либо направляли к психиатру, который запугивал её и пытался поместить в психушку. Ей никто не верил, как и её братцу-близнецу. Даже когда однажды она всё же добилась проверки в детском доме, крупная взятка всё решила… А её саму разлучили с братом и Тёмой на долгие три недели… Просто увезли в разные лагеря и всё. Поэтому ей было очень обидно за упущенный шанс. Она всей душой хотела, чтобы справедливость восторжествовала.       А Васька, сильно расстроившись из-за всего произошедшего, выехал на крыльцо покурить. Он был в тупике. Закуривая сигарету, он думал только о том, как бы вытащить ребят отсюда, да и голос совести буквально не давал покоя. Если бы только был какой-то способ… Или хотя бы намёк на него…       А противный мелкий дождик тем временем расходился не на шутку, превращаясь в ужасный ливень. Шквалистый ветер задувал брызги прямо под серый потрескавшийся навес, заставляя подростка вытирать с щеки водяную пыль. Прямо за забором было абсолютно пусто и сыро. Ни одного случайного путника… Ни птицы… Ни листа. — Курить вообще-то вредно! — знакомый писклявый голосок подкрался сзади, и почему-то настроение сразу немного приподнялось. — Вероника! — он обернулся на маленькую девочку и отбросил сигарету в сторону, выпустив из лёгких последние клубы дыма, — Где ты пропадала? — Меня в больницу положили… — она доверчиво приблизилась к нему и взяла за руку, — Вот такую иголку в меня тыкали!       Она распахнула детские пальчики, показывая огромную, по её мнению, иголку, и прижалась к старшему. — Ну ничего себе! — он наигранно удивился, — И долго ты там лежала? — Нет… Только два дня. Я же тебя на мусорке видела…       Грянул раскат грома. Дождь захлестал, как из ведра. Ника прижалась всем тельцем к Ваське и зажмурилась так сильно, как только могла. Он же накрыл её руками, стараясь защитить от всего на свете. — Не на мусорке, а на свалке, — он, как дурак, не мог перестать улыбаться, гладя девочку по волосам, — Зачем ты туда уезжаешь постоянно? Там опасно… — Ты же сам там живешь. Я к тебе в гости езжу…       Ну что поделать с этой маленькой чертовкой… Её ангельские глазки не позволяли подростку даже сделать тон своего голоса громким. Ника будто нашла ключик от его сердца и самым наглым образом пользовалась этим. Очередной раскат грома заставил малышку взвизгнуть и прижаться к парню сильнее. — Давай-ка внутрь… А то промокнешь и простудишься, — он осторожно поднял её на руки и понёс внутрь, но она стала активно вертеться на руках. — Но мне сюда нельзя. Я живу в другом блоке! — капризничала малышка, — Я в комнату лучше поеду. — Но там же дождь… — только и успел сказать Васька прежде, чем Ника спрыгнула с его рук и понеслась сквозь сплошную водную стену. — Стой!       Он полетел вслед за ней, но мерзкая вода не позволяла видеть дальше своей пушки… Да и на такую погоду у него очень сильно разнылись повреждённые катки… А когда он закашлялся от резкого вдоха, он понял, почему надо всё же начинать лечить старые раны: зажившие переломы на рёбрах мешали вдохнуть полной грудью, отдаваясь острой и резкой болью в лёгких. Мимолётная боль отвлекла его всего на секунду, но за это время девочка бесследно исчезла. Раздосадованный и промокший он вернулся обратно на крыльцо, а потом и в комнату…       Ночь он провёл всё с той же компанией, только больше из их комнаты не было слышно ни звука. Близнецы и японец не переговаривались даже между собой, а о том, чтобы заговорить с главной причиной всех печалей, не было и мыслей. Да и Васька не горел желанием начинать диалог. Как бы сильно он не открещивался и не рассуждал о том, что не обязан был приносить себя в жертву ради них, чувство вины не покидало его ни вечером, ни глубокой ночью, ни на утро следующего дня. В глаза будто насыпали песка, а башня раскалывалась, как проклятая, от бесконечных мыслей о будущем. С другой стороны, если бы у него не было никаких проблем в жизни помимо поведения, он бы, наверное, совсем себя съел… В ночь без сна он даже понял, откуда на стенах появляются странные узоры — если бы у него был маркер или карандаш, то его стена тоже была бы полностью расписана. Курс на прекрасный день был задан, и он очнулся уже в шесть утра.       Делать было нечего… Пришлось собрать вещи обратно в рюкзачок и уехать в коридор. В таком поганом состоянии даже двигатель отказывался заводиться с первого раза. Стало не по себе, когда он представил, сколько денег придётся отдать за ремонт, но, благо, противная железяка решила дать ему второй шанс… К его удивлению, директриса уже была на месте. Видимо, ей тоже не терпелось избавиться от него как можно скорее. — Доброе утро, — она здорово его напугала, когда он, возомнив себя разведчиком, подкрался и заглянул в её кабинет, — За документами? — Да… — ответил Васька, а сам подумал: «Так спрашиваешь, будто я мог явиться за чем-то ещё!» — Забирай, — она кивнула на красную папку у самого края стола. — Спасибо, — он неуверенным движением взял её и прижал к себе, осмотрев потёртый переплёт. — Надеюсь, больше не увидимся. До свидания, — она даже не подняла глаза на него. — Взаимно, — он постарался покинуть кабинет как можно быстрее, чтобы не находиться рядом с этой тварью.       Попав на улицу, он вздохнул с облегчением. Как ему казалось, самый сложный этап его жизни позади, а дальше — только спокойствие и счастье. Конечно, это были только розовые ванильные мечты, но они были такими пленительными и сладкими, что устоять он не мог. Ложкой дёгтя в этой медовой бочке было сожаление о том, что с новыми друзьями он так и не попрощался. Ну и последствия вчерашнего ливня знатно портили впечатление от долгожданного момента. И ехать, конечно, уже никуда не хотелось, но не мог же он остановиться посреди двора и ждать у моря погоды.       Он всё же собрался с силами, отбросил все мысли прочь и поехал к знакомому и полюбившемуся месту, где они с Хальстеном провели вместе много дней и ночей, пока адекватность их не разлучила. И теперь свела снова, но это не так важно.       Васька ведь до сих пор не знал, что такого придумал швед, и куда они поедут жить, чтобы, как говорил его товарищ, «вернуться к нормальной жизни». Конечно, скрытный ПТ вполне мог удивить его внезапным особняком и тремя яхтами, которые случайно завалялись у него где-то на окраине города, но что-то подсказывало ЛТ, что этого ждать не стоило.       А тем временем утренний туман начал подниматься над землёй и рассеиваться. Он ехал по непривычно пустым улочкам, забавно цокая траками по камню. Единичные мимо едущие танки, сонно от него шарахались, будто он пытался украсть их последние минуты отдыха. С прижатой к груди красной папкой он выглядел, как умалишённый. Да ещё и круги под огромными глазами на половину лица. Увидев себя в отражении витрины, он с трудом поверил сам себе. Ещё и не умылся… Господи… Наверное, швед тоже испугается от такого. Петляя по узкой дороге на свалке, он отчего-то сильно нервничал. Половина пути уже пройдена назад никак нельзя. — Хальстен? — он спустился сквозь туман к морскому контейнеру, — Хальст, ты тут?       Ответом был морской прибой и крик испуганной чайки. Он осторожно подкрался к кухоньке, надеясь найти там следы пребывания товарища. Но огня в кострище не было. Причём не было уже несколько дней, судя по растёкшимся вокруг чёрным разводам и размокшим уголькам. Швед как будто не жил здесь очень давно.       Васька, давя в себе панику, подъехал ко входу в контейнер… Внутри было пусто. Стояли, упираясь в потолок, коробки с хламом, который они пытались починить, расползлась на половину помещения старая кровать… Старое постельное не было заменено. Не было даже их одежды… Осталось только самое ненужное и бесполезное, что не представляло особой ценности. Подростка накрыл приступ нервной дрожи: «Он уехал без меня! Он бросил! Он никогда сюда не вернётся!» Но он, собрался с силами и заехал внутрь, вынув из рюкзака ту самую коробочку. «Нет… Он слишком сильно ей дорожил, он не мог просто взять и уехать. Без неё точно не мог…» Ехидное желание открыть её и посмотреть, что же находится внутри, подбивала на нехороший поступок, но порыв он удержал. Да и страх начал потихоньку отступать.       Он упал на постельное: из-за неплотных дверей и ночной непогоды оно пахло сыростью и прелью, но казалось ему таким до безумия удобным, что запах он готов был простить. Сонливость подкралась незаметно, и вот он уже в состоянии полудрёмы вспоминает самые интересные моменты пролетающей перед глазами жизни на свалке… Вот он очнулся в жуткой агонии перед костром с чаем в руках… «Очнулся» именно потому, что не помнил, как сюда попал. И даже не знал, где конкретно находится. Узнал только очертания знакомой угловатой рубки, что старалась укрыть его пледом. Вот он вместе с Хальстеном волокут эту самую кровать с дальнего конца свалки, чтобы вечером под пару рюмок «чая» собрать себе шикарное ложе.       Вот они дурачатся, кидаясь клочьями найденного синтепона. А потом Васька, раззадоренный и беспечный, носится под ливнем по всей свалке и во всю глотку орёт известные строчки песни «Я свободен». А потом, через пару часов, он очень довольный собой пытается отбиться от настойчивого шведа, который укутывает его в гигантское полотенце. — Ты что здесь делаешь? — швед появился внезапно и резко, Васька даже успел испугаться.       ЛТ стал прогонять навеянную знакомым местом дрёму. Стоило закрыть глаза лишь на секунду и усталость дала о себе знать.       Швед, наверняка, успел побывать в детском доме и подумал, что Васька убежал. Когда тот беззлобно кинул в него красной папкой, его удивлению не было предела. — Жду тебя. Документы вот принёс… Теперь ты мой новый господин и повелитель, — он криво улыбнулся, а самому стало противно от этих слов. — Ну, во-первых, мы договорились с тобой, что я по-прежнему останусь твоим другом, — Хальстен пролистал все странички, проверяя их подлинность, и осторожно залез на кровать к младшенькому, — А, во-вторых, почему ты не поехал к Августу? Он бы точно тебя не выгнал. — Но и не был бы рад мне в такую рань, — он зевнул и потянулся. — Сейчас почти обед, — швед легонько прижал его корпус к себе одной рукой, немного потирая его бок, — Просыпайся, соня.       Васька же столь дружелюбный жест не оценил и просто лёг товарищу на крыло. Даже сквозь слои одежды швед чувствовал. Как сильно и тяжело трепыхается внутри корпуса большое сердце. Ощущалось жуткое волнение. Оно и понятно — парень боялся чего-то нового, ведь всё новое приносило ему только боль и страдания, а поддержки он не чувствовал. Он просто не мог её чувствовать — не понимал, как это. Стоило поменять отношение к танкам, чтобы чужие попытки помощи не воспринимались им как собственная слабость.       Хальстен гладил его по башне, помогая проснуться, и всё думал о том, как Васька жил до него. Он никак не мог понять, в какой момент времени отношения между отцом и сыном пошли под откос. Если верить Августу, то Квас всячески помогает сейчас, но предпочитает оставаться в тени. Васька же очень скучает по отцу и сильно его любит, хоть это и скрывается под тяжёлой маской обиды и непонимания. — Так где мы будем жить? — мальчишка резко вскочил и немного пошатнулся. — В ангаре, — швед пристально следил за его реакцией.       А реакция была не самой позитивной. Он резко побледнел и распахнул глаза. Шок прошёл быстро, но легче от этого не стало. — В смысле? В каком ещё ангаре? Ты издеваешься? — в голосе звучали надрывные нотки, словно он был на грани истерики. — Спокойно… — Хальстен не успевал говорить за ним. — Меня?! В ангар?! Ты вообще видел, кто в них живёт?! — он повысил голос, — Там же одно быдло! Меня там трахнут и закопают! — Вася, не паникуй, — он с большим трудом схватил обе его руки и закрыл в замок своими.        Тот пытался вырваться, но ничего не получилось. Он снова слегка словил приступ неадекватности и захотел убежать подальше. И Хальстен это понял, поэтому постарался удержать его на месте. — Просто тебе говорить! Ты же не лёгкий танк! — Послушай меня, — голос шведа был вкрадчив и тих, — Это довольно престижный ангар. Там живут приличные танки, и они предупреждены, что к ним приедет легкач. Конечно, я не думаю, что тебя там будут ждать с распростёртыми объятиями, но проблем с домогательствами не будет. Это я тебе обещаю.        Васька насупился. Перспектива его и до этого не сильно радовала, а теперь он расстроился окончательно. Но делать было нечего — оставалось лишь смириться и достать свой характер из глубин корпуса, чтобы вспомнить, как давать всем отпор. — Не грузись. Будет как будет. Пока это наш единственный выход, — пожал плечами взрослый. — Может быть, я пока здесь поживу? Ведь ещё не холодно, — Васька с надеждой взглянул ему в глаза. — Нет, конечно. А работать ты как будешь? Приезжать каждый раз? — Работать?! — он вскинул брови. — Ну естественно. А ты жить как собрался? — швед по-доброму улыбнулся, но Ваську это сильно разозлило, — Ты ведь сам решил, что мы останемся друзьями. Друзья друг друга не обеспечивают. Да и заниматься тебе больше нечем. Поэтому и обеспечиваешь ты себя сам. Если бы ты хотя бы учился, то я ещё мог бы понять и войти в положение. А так нет, дружок, ты выбрал взрослую жизнь.       Васька больше ничего не говорил. Он молча думал о своей ситуации и о том, где он свернул не туда. Он боялся, если скажет хоть одно слово, то разрыдается прямо перед Хальстеном. Сейчас дальнейшая перспектива была очень печальной… Печальнее, чем смерть.       Он резко вырвал свои руки из цепкой хватки Хальстена, схватил на лету своей рюкзак с пожитками и кинулся наутёк с чётким намерением никогда больше не вернуться к нему.       Едва он вырвался из домика, в башню полезли разные мысли. Но была одна, которая выделялась среди остальных… Мысль о самоубийстве. Он даже не мог понять настоящую причину, почему убежал, почему снова хочет уйти из жизни. Наверное, это проще всего. Он влетел, обгоняя ветер, в тот самый «сарай», где был какой-то притон и разрыдался, забившись в угол. Счёт времени потерялся где-то в пространстве. Истерика разыгралась не на шутку. Каждый вдох сопровождался громким всхлипом и дрожью. Сказывалось жуткое напряжение, в котором он провёл последние дни. Всё же надолго удержать в себе весь этот ком негатива было нельзя. Он погрузился в свой личный кошмар и оставалось только успокоиться привычным способом. Других он не знал… Трясущимися руками он достал нож из рюкзака. Блестящее резное лезвие переливалось и сияло в лучах солнца. Оно было так наполировано, что отражало его заплаканное лицо. Пришлось отвернуться, чтобы не видеть этого ужаса. Ненависть к себе взыграла с новой силой, поэтому он не смог больше терпеть.       Сначала острие метала легонько вошло в мякоть руки, проткнув кожу. Боль извращенски-приятной волной прокатилась от кисти к башне. Из-за полного отсутствия брони добраться до тонких сосудов было легко. Тёплые красные капельки выступили почти сразу. Старые зажившие полосы на обратной стороне ладони поблёкли по сравнению с новыми.       «Я это заслужил… Я должен быть наказан за то, что я слабый…» — в башне сквозь звон звучали чьи-то слова.       Резать вены на запястьях было бесполезно — из-за размера его туши кровь бы вытекала непозволительно долго. Поэтому он осторожно поднёс лезвие к шее. Когда металл коснулся кожи, он вздрогнул. — Не делай этого! — писклявый голосок подкрался сзади, и кто-то очень маленький схватил его за каток.       Внутри всё сжалось. Ника застала его врасплох, да ещё и в самый неподходящий момент. Ломать психику своей подруге он не хотел — совесть не позволяла испортить жизнь этому ребёнку. — Ты что тут делаешь одна? — он повернулся к ней и спрятал нож.       Она была неподвижной, как скала, а хватка была настолько цепкой, что он не знал, как её от себя отлепить. — Не убивайся-а-а-а! — она захныкала и стала дёргать его за рубашку. — Что ты… Я просто чесал шею… — он прятал слёзы, давя их ещё в зародыше, чтобы маленькая Ника ничего не могла понять, — Ты что такое говоришь? — Пожалуйста, не режься, — она потянула к нему руки, и он, конечно, поднял и прижал её к себе.       Пара капель крови упала на детское платьице. Он тут же спрятал руку, чтобы бедная Ника не испугалась ещё сильнее. — Нет-нет, милая… Всё хорошо.        Он обнимал её и прижимая к себе. Почему-то эта девочка заставляла его чувствовать себя очень спокойно. Он обнимал её и постепенно приходил в себя. Ненависть сходила на нет, мысли прояснились. Снова стало стыдно за свои поступки. И особенно перед Хальстеном. — Тебе нельзя ездить по свалкам без взрослых! — он повернул заплаканное личико к себе, — Я же говорил! Я просил тебя! — Но ты же здесь… — она вытерла глазки рукой и прижалась к нему сильнее. — Как ты вообще меня нашла?! — Я ехала к вам в домик и услышала, что ты здесь плачешь… — она потянула руки к его лицу и вытерла щёки от влаги. — Солнышко, не надо сюда ездить совсем! Я переезжаю. — Куда?       Она стала вертеться у него на руках, но, по итогу, прыгнула на землю и стала носиться вокруг, прыгая по различному крупногабаритному мусору. «Гиперактивная… Прям как Лютик,» — Васька стал глупо улыбаться, наблюдая за ней. Захотелось повторить и тоже немного попрыгать, но пришлось спуститься с небес на землю и исправлять то, что успел натворить. Он тяжело вздохнул и остановил летящую мимо Нику. — Солнышко, давай я провожу тебя… — Нет! Я сама доеду, — она резко рванула в сторону и исчезла за углом. Пока он сообразил, что произошло и, поднявшись, выскочил за ней, она исчезла среди гор мусора. Её яркое платьице потерялось среди цветастых обломков. Было немного стыдно признавать, что маленькая беспризорница была намного проворнее и быстрее подростка. Он постоянно терял её из виду и понимал, что догонять её смысла нет — не получится в любом случае. Поэтому он вернулся к рюкзаку и стал думать. Мысли путались, звучали голосами в дурной башне, умолкали и снова начинали говорить хором. Он не мог понять, что происходит вокруг него, не мог сосредоточиться и дать отчёт своим действиям — словно выпил очень много алкоголя залпом.       Когда «пьяный» разум просветлел, он начал осознавать, что снова сделал глупость, но всё ещё не понимал из-за чего. Это было какое-то наваждение. И теперь пора было всё исправлять. Хальстен, наверное, тоже сильно волновался. Или Васька всё же переоценил собственную важность для него?       Он закурил. Сизый дым ровными волнами взвился к потолку. Закинув рюкзак на спину, он шустро выехал на улицу и помчался во всю прыть к старому дому, на ходу выдумывая, что говорить и как оправдываться перед шведом.        Тот ждал его, нервно притопывая гусеницей и перелистывая бумажки из красной папки. Увидев ЛТ, живого и здорового, он вздохнул с облегчением, хоть старался и не подавать виду. — Ты как? — спросил он довольно строгим и холодным голосом, но Васька знал, что так он маскирует переживания и страх. — Пойдёт… — подросток махнул рукой и выдохнул сигаретный дым, — Поехали.        Швед не стал ждать, пока тот передумает. Только протянул ему руку. Но тот никак на это не отреагировал. Просто молча поплёлся за ПТ, погружённый в раздумья.        Ангар… Страшный сон любого лёгкого танка ниже седьмого уровня. Место, где живут большие и страшные топы, и где тебя знают не по имени, а по нику и статистике. Заправляют всем этим не простые смертные — те, у кого есть немалые деньги и огромная жажда власти. Там танк побогаче управляет танками победнее. Это почти социальное предпринимательство, если так подумать: государство создало виртуальную игру для снижения уровня врождённой агрессии военной техники и всячески поощряет популяризацию этой игры среди населения, оно выделяет каждому танку старше восемнадцати лет двадцать пять тысяч кредитов ежемесячно при условии одного сыгранного боя в месяц. Этого вполне достаточно, чтобы повоевать немного и сбить агрессию, но совсем не достаточно, чтобы заработать хорошую статистику и выиграть престижные награды. Здесь на помощь статистам и приходят ангары. Там множество различных танков живут вместе и имеют общий счёт. Танки уровнем поменьше зарабатывают игровую валюту, а топы — участвуют в различных событиях и приносят немалую выгоду для всех участников. Государство часто устраивает конкурсы, мероприятия и гранты на реальные деньги или игровые фишки, чтобы привлечь внимание аудитории, и, зачастую, это работает. В этой сфере крутятся немалые деньги, поэтому ангары — довольно неплохой вариант, если у тебя нет работы, но неплохая статистика. Проблема только в том, что в престижные ангары сложно попасть, а в непрестижные попадать невыгодно.       Вот и боялся Васька, что недобросовестные соангаровцы будут издеваться над ним… В слова Хальстена было очень тяжело поверить, но выбора у него не было. Он плёлся за ним, искоса поглядывая вокруг.       Вид свалки сменился на город, город — на порт, порт — на промышленный район. И там, на задворках промышленного района, прямо за огромным торговым центром с яркими вывесками и неоновыми лампами, находился он… Высокий ангар, обитый металлом, блестел в лучах, а огромные красные буквы «ЭрнестоФ» добавляли вычурной солидности. Район был сам по себе не самым благоприятным, но удобным — здесь и магазин, и школа, и даже станции городской электрички в двадцати минутах езды. Всё для комфортной жизни. — Васёк, — Хальстен остановился резко, и задумавшийся подросток едва в него не врезался, — Давай сразу с тобой договоримся. Ни с кем не спорить, никого не обзывать, никого не провоцировать. И, пожалуйста, повежливее. — Я понял, — буркнул он тихо. — Давай ты сейчас выпьешь вот это, — он протянул ему красную таблетку, — Твой врач дал мне успокоительное. Даже запивать не надо.       Васька не стал спорить. Хотя хотелось. Он молча закинул таблетку в рот. Она была вкусной, в меру сладкой. Ему понравилось. На этом Хальстен и отворил дверь.