Легенда-3. Найти себя

— Тебе точно ничего не надо? Может, хоть колбаски возьмёшь? — Тигр, как квочка, носился вокруг Васьки, стараясь насовать ему с собой как можно больше всего. — Нет, Гутти. У нас есть еда, — ЛТ отбивался от заботливого товарища, как мог, хоть и прекрасно знал, что всё равно не уедет с пустыми руками, — Нам ещё на кладбище тащиться, не забывай. — Да… — Тигр немного сбавил пыл, — Конфеток возьмём? Оставишь там…       Васька задумался. Он не был суеверным, но допускал существование загробной жизни. Он вспомнил свою маму, которая в детстве явилась ему и спасла от смерти. Может быть, это был плод его покалеченного детского воображения. Вот только не мог этот образ возникнуть настолько вовремя и больше никогда не появляться… Если Люц может его чувствовать или видеть, даже если при этом взаимодействие с материальными предметами ему недоступно, то будет приятно, что друг всё ещё о нём помнит… — Думаю, можно… — Васька «отвис» и ответил, с заторможенностью было тяжело справиться. — Сейчас! — Гут, как резвый СТ, покатил в сторону окна.       За шторой скрывалась дверь на небольшую лоджию, которую, судя по всему, превратили в склад. Причём этот склад был больше похож на свалку. — Сейчас, сейчас… Где-то тут были… Ай! — послышался лязг металла, — Чёртов котелок! И на кой хер он вообще нам нужен?! — Ой, не бурчи там! Дед-пердед, блин, — Коди лёгким движением взяла Ваську за руку, — Пока ты тут копаешься, мы по двору погуляем. — Только осторожно!       Послышался грохот падающих коробок и отборный трёхэтажный мат. Коди махнула на него рукой и поволокла легкача на улицу.       Небольшой уютный дворик был густо усажен отцветшей сиренью и ярко-оранжевымм бархатцами, огороженными невысоким разноцветным заборчиком. Неподалеку расположилась небольшая, но шумная детская площадка, прикрытая сенью молодых дубков и ограждённая светлой металлической сеточкой. Коди тоскливо взглянула в сторону играющих детей и погладила свой живот. Это не укрылось от Васьки. — Ты хочешь этого ребёнка? — он спросил в лоб, сразу, не думая о чувстве такта. Коди удивлённо округлила глаза. — Слышь, скромница-ромашка… То слово из тебя не вытянуть, то такое спрашиваешь! — она недовольно хмыкнула, — Не то, что бы очень… Но можно и завести, почему нет? — Это ведь не собака! — Васька насупился.       Такого отношения к детям он терпеть не мог. Захотели – завели, захотят – и выкинут. Как-то безответственно. — Да знаю я! Я ещё сомневалась, когда тест сделала. Август настоял, обещал забрать и воспитывать. Да и меня, сказал, что обеспечит. А сейчас и я как-то уходить не хочу, да и он не против того, чтоб я осталась. — Как у тебя всё просто! — легкач вздохнул, — А ты уверена в нём? — В ком? — В Тигре. Он не совсем семейный… — Васька прикусил язык.       Он не хотел распускать слухи и лезть в семью собственного друга, но остановиться вовремя не успел. — Знаешь, я тоже так думала. И про его любовные похождения я знаю… Но потом, когда мы всё же стали жить вместе, я увидела, как сильно он дорожит своими близкими… — Кем это? — Тобой, например.       Васька повернулся к Коди, от удивления забыв, что хотел сказать. — Мной? — Глухой, что ли? Тобой! И другом твоим, светлая ему память, — артиллерия устало залезла на скамейку и подогнула под себя гусеницу, — Он каждый день вспоминал о тебе. Вздрагивал от каждого звонка, надеясь, что тебя нашли. И каждый раз, когда звонили из больниц, он мчался туда, но тебя, обычно, там уже не было, когда он приезжал. А другу твоему он памятник нормальный поставил. Каждый месяц ездит, убирается там, ухаживает за могилкой. Он надеялся, что ты там появишься…       При упоминании могилы у Васьки по спине пробежался холодок. Глубоко внутри он всё ещё не мог смириться со смертью лучшего друга. В башне всплыл образ его, стоящего перед ним, с капающей пенящейся слюной, со стеклянными безумным глазами… — И поэтому ты решила… — Что он готов к семье и детям, — она посмотрела прямо в глаза, — Сам посуди. Он бегает за легкачом, который, по сути, ему никто, а как он будет бегать за своим дитём? — Не факт… Но если это действительно так, то я очень рад за вас обоих.       Васька через силу улыбнулся, а в глазах отразилась вселенская печаль и стыд. — Ты будешь хорошим братиком! — арта по-дружески хлопнула его по плечу, — Мы вытащим тебя из этого дерьма и будешь с нашими спиногрызами нянчиться.       Подросток покраснел и отвернулся. Со стороны полузнакомой для него Коди это было довольно рискованное предположение, если учесть, что при ней он вёл себя не совсем адекватно. — Спасибо. Я с удовольствием… Обожаю детей!       И этот танк совсем недавно издевался над детьми, отбирая у них питомцев. Сила доброты творит чудеса.       Из подъезда вывалился Гут с большим рюкзаком. Васька ненароком подумал, что тот собрался в поход на неделю. — Что это? — тихонько шепнул он Коди, на что та, громко цокнув языком, ответила: — А… Это он собрал для тебя. Там вещи, еда, раскраски какие-то, фломастеры… Короче, всё, что это чудо скупало на протяжении полугода. — Я же сказал, что ничего не надо. — Ну едь и скажи ему это ещё раз, — она хитро улыбнулась, — У него, очевидно, другое понимание слова «нет».       Тигр, наконец, подъехал достаточно близко, чтобы Васька мог рассмотреть его довольное лицо. — Ну что? Поехали? — он протянул ЛТ руку. — Поехали… — тот без задней мысли протянул руку в ответ.       Тяж резко дёрнул его на себя, обхватив шею и плечи. Теперь Васька понял, что действительно соскучился по Гутти и его детским прикольчикам. — Ладно, мальчики, езжайте по своим делам. А я посижу и до дому, — она вальяжно развалилась на скамейке. — Не скучай, солнышко, — Тигр послал ей воздушный поцелуй. — Хуёлнышко! —передразнила его жена,— Едьте уже!       Парни переглянулись и сдержанно улыбнулись. Хоть Коди и пыталась казаться грубой, на деле она была просто лапочкой.       День близился к концу. Ярко-желтый солнечный диск почти опустился к горизонту. Это был один из тех самых «некрасивых» закатов, когда небо не окрашивалось во все оттенки малинового или красного. Бледно-жёлтый свет никого не привлекал. Никто не оборачивался, не отмечал его красоту, не фотографировал. Все проживали обычный и непримечательный день. Как солнце близилось к горизонту, так и осень близилась к зиме. Пожухлая зрелая зелень больше не источала приятное свечение и аромат молодости, не было даже надоедливых комаров близ кустов. Казалось, постарело всё вокруг: деревья, танки, дома…       Дорога к кладбищу была грунтовой. Ещё бы, кто бы взялся асфальтировать территорию вечного сна? Под сенью густых дубов слой глины, смешанной с гравием, не просыхал и забивал гусеницы, делая их похожими на тяжёлые лыжи, отваливаясь кусками по дороге и забиваясь вновь. С памятников и крестов смотрели тысячи улыбающихся лиц, смотрели и будто следили за каждым неверным движением. Обычные оградки теперь казались клетками, которые сдерживали мертвецов от побега.       Ваське мгновенно стало не по себе. Он никогда не боялся могил и даже трупов. Его пугала именно эта встреча. До дрожи в катках. Он сжал купленные в ларьке две сиреневые лилии — любимые цветы лучшего друга. — Долго ещё? — голос резко осип, выдавая его ужасное волнение. — Нет… Вот здесь, — Тигр повернул за огромную корявую берёзу, и взору открылась свежая земляная насыпь…       Скромный чёрный памятник стоял непоколебимо и спокойно, рядом лежал один единственный венок и несколько гвоздик. Васька впал в ступор, встретившись взглядом с лучшим другом… Вернее, с его фотографией. Лютик по-прежнему улыбался, словно был живым. Он ведь всегда улыбался. Его невозможно было выбить из колеи. Он был тем, кто излучал жизненную энергию и позитив. Его имя – синоним слова «жизнь». — Ну привет, красавец, — Тигр по-доброму хлопнул рукой по памятнику, протёр пыль сверху и взглянул на Ваську, который остановился возле корявой берёзы не в силах сдвинуться с места, — Ты чего? Едь сюда.       Васька не реагировал. Совсем. Боялся даже вздохнуть. Нет, Лютик был живым. Разговаривал, носился по округе, шутил и смеялся. Он не может быть внутри этой могилы. Это дурной сон или чья-то злая шутка. Это всё сейчас происходит не с ним, не с Васькой, а с кем-то другим. Не может это быть правдой. Ведь на самом деле же всё хорошо?       Но могила была прямо перед ним. И отрицать это было очень глупо. И хоть он знал, что друг действительно погиб – до этого момента всё равно отказывался верить. А теперь столкнулся с прямым подтверждением лоб в лоб. — Он… — подросток закрыл рот рукой, по лицу покатились крупные слёзы.       Лилии выпали из рук, да и сам он чуть не упал — успел схватиться за ветку и сжался, опустив башню, стараясь сдержать всхлипы. — Эй! — Тигр тут же кинулся к нему, обнял прижал к себе, — Всё… Тише…       Тяж и сам потерялся, он не мог подобрать слов, чтобы успокоить Ваську. Да и говорить что-то в этом случае было бы неуместно. А тот собрал в себе остатки самообладания, поднял цветы... — Гутти, оставь меня тут одного… Пожалуйста, — Васька ужасно сипел, слова были с трудом различимы. — Нет! Ты что?! Ты тут с ума сойдешь! А если плохо станет?! — Август прижал его к себе ещё сильнее. — Пожалуйста… Я хочу побыть с ним… Наедине… Мне тяжело, когда кто-то смотрит… — Вась, это опасно, — Тигр присел на уровень его глаз, — Я не могу оставить тебя в таком состоянии. — Я ничего с собой не сделаю, — он всхлипнул, — Обещаю. — Ты не в себе. Давай потом? Тебе станет лучше и… — Да не станет мне лучше, понимаешь?! Не станет! Мне нужно побыть здесь. В одиночестве. Без никого. Пожалуйста, уедь. Со мной всё будет хорошо.       Тигр колебался. Он прекрасно всё понимал. Но страх сковывал его, навевал сомнения, не позволял дать подростку свободу. Пересилив себя, он всё же разжал руки, выпустив его из крепких объятий. — Я вернусь через полчаса, — Тигр сделал несколько неуверенных шажков катками назад, а потом вовсе развернулся и поехал прочь, за берёзу, к выезду с кладбища. — Спасибо… — еле слышно прошептал Васька и остался с могилой один на один.       С большим трудом он всё же поднял цветы и приблизился к памятнику. Лютик всё так же улыбался с камня в безмолвной тишине. Так непривычно было не слышать от него ни звука… Голосом ему стал шелест дерева. Руки заменил ветер. Или васькино воображение играло с ним? — Здравствуй, приятель… — рука коснулась обжигающе холодного камня, — Так странно видеть тебя таким…       В башне возник его образ: его улыбка, его игривые глаза, его запах, его безумная энергия. От этого становилось ещё больнее. — Ты ведь так хотел к папе… — он всё ещё держался, хоть слезы уже дорожками катились по щекам, пушке, скапливаясь на подбородке, — Ты ведь его нашёл, я знаю…       Он коснулся рукой земляного холмика. Грунт, ещё не остывший от палящих солнечных лучей, был мягким и тёплым, словно живая плоть. Ваське на секунду показалось, что это он, Люц, живой и здоровый. Чувствовать холод памятника было просто невыносимо. Поэтому он опустил обе руки на насыпь. — Надеюсь, тебе там хорошо… — он через силу улыбался, — Мне так тебя не хватает, брат…       Ему казалось, что так надо. Он не знал, зачем улыбается, но так было лучше. Только для кого? — Знаешь… Я бы всё на свете отдал, чтобы лежать здесь вместо тебя… — он опустился ниже, положил башню на землю, и смотрел прямо на фотографию, которая, казалось, смотрела на него в ответ, — Или хотя бы рядом с тобой…       А Лютик по-прежнему смотрел на него с добротой и искренним счастьем. Ни намёка на осуждение или злобу. Ни намёка на обиду. Хотя подростку так не казалось… — Прости меня… — он сжал в руке горсть земли, — Прости меня, пожалуйста, я не успел! Я должен был быть быстрее! Я должен был бороться! Прости за всё!       Он прижался щекой к тёплой земле. Слёзы и пыль смешались в грязную кашицу, которая налипала на лицо и ресницы, как глиняная маска. В груди жгло так нещадно, что больно было даже дышать. Он хватал воздух тяжёлыми всхлипами. — Ты должен жить! Ты, а не я!       Осознание неизменности сдавило горло, словно петля. Он взвыл, как воют обезумевшие от боли звери, и упал лицом на землю, сгребая её гостями и обнимая бездушный холмик, как когда-то обнимал своего друга. И никакого ответа не было… — Забери меня к себе! Пожалуйста, Люци… Забери, умоляю! — он прижался к земле ещё сильнее, — Я больше не могу!       Он кричал пропавшим голосом, будто из загробного мира, кашляя от пыли, но не вставал от насыпи. Накатила безумная слабость и апатия. Он лежал с размазанной грязью на лице и выл протяжно и жалобно.       С этой потерей невозможно было смириться — будто от сердца оторвали огромный кусок. И ведь совсем ничего нельзя было исправить. В горле застрял острый ком, который мешал дышать и говорить. Даже думать было очень тяжело — мысли о друге не давали покоя. Оставалось только дождаться окончания приступа, чтобы можно было хотя бы пошевелиться.       Сколько он пролежал на земле? Двадцать минут? Полчаса? Или ещё больше? Течение времени остановилось. Или это он его не чувствовал. Сил не осталось — только опустошение. Страшное всепоглощающее опустошение. Он все ещё лежал, перебирая рукой горстку камешков и пыли, как когда-то перебирал коротенькие волосы на маленькой башне приятеля. — Дай хоть какой-нибудь знак, что ты меня слышишь… — говорил он шёпотом, неотрывно смотря на фотографию, — Хоть намёк… Ма-а-аленький… Порыв ветра сорвал листья с корявой берёзы, подгоняя их ближе к могилке. Два тёмно-зеленых поточенных гусеницами обрывка приземлились прямо рядом с его рукой. — Слышишь, значит… — он улыбнулся, — А, хочешь, я спою? Помнишь? И мы так далеко друг от друга… У тебя солнце, у меня вью-уга…       Без голоса получались странные звуки, похожие на предсмертные хрипы, но «пел» он с такой нежностью, что даже это можно было ему простить. — И мы в разных часовых поясах… Ты грустишь, а я… Я летаю в небесах…       Он снова улыбнулся. — Какая ирония… У нас с тобой всё наоборот.       Мягкая рука осторожно опустилась на его башню. От неожиданности он вздрогнул, приготовившись к худшему — охранник вышвырнет его за пределы кладбища и дело с концом. — Поднимайся давай, горе ты моё луковое… — Тигр осторожно приподнял его, поставив на катки, — Застудишься же…       Он аккуратно, будто держал в руках хрустальную вазу, стряхнул с него пыль, осмотрел опухшее лицо и полез за важными салфетками. — Я когда-нибудь увижу тебя счастливым? — он потихоньку стирал грязь с его щёк. — Не знаю… — Ваське стало поразительно легко и спокойно, даже на пару мгновений захотелось жить, — Может быть. — Замёрз? — тяж сжал его ладони в своих, — Руки ледяные.       Он снял с себя куртку и накинул на тонкий корпус. А Васька… Почувствовал тепло и безопасность. Он впервые за долгое время не хотел себя убить. — Гутти… — позвал он тихонечко, — Давай я тебя с Халиком познакомлю… Покажу, где мы живём…       Август удивился. Лёгкий танк, несмотря на заплаканное лицо, выглядел довольно умиротворённым. Ему самому казалось, что с плеч упал очень тяжёлый камень. Несмотря на то, что он окончательно убедился в смерти лучшего друга, на то, что было очень больно это принять, он всё-таки смог. Выплакав всё, что давно копилось, подросток почувствовал огромное облегчение. Хоть и не избавился от чувства вины. — Я с удовольствием, Васёк. Ты же знаешь… — Тигр достал из кармана пару конфет, положил их на специальное блюдечко, поправил цветы, разровнял часть земли, где лежал ЛТ и, приобняв его, направился к выходу.       Васька молча ехал рядом, обернувшись лишь один раз. Друг смотрел на него, счастливый и спокойный. — Я обязательно вернусь, Люц… На этот раз ты меня дождёшься…       Август молча уводил его. Сегодня был очень важный день для них обоих. Переломный день… — Ты только не пугайся… У нас немного необычное жильё, — начал Васька, едва они выехали за пределы кладбища.       Тигр уже успел представить себе облезлый и ржавый контейнер, вонь от которого разносилась по всей округе, а внутри — ужасный бардак, грязные тряпки, отходы жизнедеятельности… Ему было безумно интересно, как же тот живёт, но он очень боялся, что чистюля-Васёк скатился до уровня быдла и падальщика. А ещё больше ему было интересно, почему швед вообще решил опекать чужого ребёнка, не имея даже крыши над башней. В добрые побуждения незнакомца Тигру верилось с большим трудом. Да и внезапное откровение Васьки в каморке заставило его задуматься… — На помойке не может быть нормального жилья, — с видимым волнением сказал он, — А твой друг новый это… Он как с тобой обращается?       Васька немного не понял вопроса, поэтому с детской наивностью ответил: — Ну… Нормально… А что? — В каком плане нормально? Он тебя обижает? — Тигр осознавая, что «нормально» в понимании ЛТ — понятие растяжимое.       Квас тоже обращался с ним «нормально». В школе было «нормально». Покалеченная рука работала «нормально». — Да нет… Ну иногда ругается… Но это вполне заслуженно, — Васька всё ещё не понимал, что от него хотят.       Он переживал, что Тигр будет злиться на Хальстена непонятно за что, а то и вовсе подерётся с ним за то, что он покупал алкоголь и позволял подростку его пить. — А физически? — тяж, как школьник, боялся спросить в лоб. — В смысле? Бьёт? — Ну… Типа того… — Нет! — Васька даже немного возмутился и вышел из состояния спокойствия.       Они катились неспешно уже по асфальтированной дороге, любуясь красивым видом на море и бьющие по дроблённым камням волны. Сумерки успели окутать город, как и противный душный туман, из-за которого не было видно звёзд. Только лунный свет пробивался сквозь густую пелену, освещая двух задержавшихся путников. До свалки оставалось совсем недалеко, о чём ясно говорил запах… — А другие контакты? — продолжал «намекать» Тигр. — Например? — Васька успел окончательно почувствовать себя глупым. — Ну там… Не знаю… Объятия? — Объятия? — подросток сморщился, будто не услышал. — Ну да… Вы обнимаетесь? — тяж выглядел очень смущённым. — Да, обнимаемся иногда. Так спать теплее. — Спать?! — Август округлил глаза, — Так вы спите?! — Ну… Да… — Васька невинно хлопал глазками и удивлённо смотрел на товарища, — Все танки спят, Гутти. Или мы какие-то особенные?       Он даже улыбнулся. Наблюдать за тупящим Тигром было довольно забавно. — А, ты в этом смысле… — он даже немного выдохнул, — Я про другое немного подумал… — Так! — Васька резко повернулся на него и с раздражением спросил, — Что ты хочешь от меня услышать?! — Вы занимаетесь… Этим? — как пубертатная школьница покраснел Тигр. — Чем? — подросток продолжал тупить, хоть уже и почти вышел из себя. — Ну… Сексом… — решился, наконец, тяж. — Сексом? — подросток был слегка обескуражен. — Сексом, — подтвердил взрослый. — Ага! — он резко повысил голос почти до ультразвука.       Его почему-то рассмешила эта ситуация. Август так сильно о нём заботится, что даже не может спросить прямо. Поэтому он и решил слегка над ним поиздеваться. — Серьёзно?! — тяж напрягся. — Конечно! — Васька принял максимально спокойное выражение лица, — Каждую ночь. Сначала ужинаем, а потом, когда стемнеет, идём в наш дом. Кровать у нас одна. Ложимся и начинаем гладить друг друга.       Август смотрел с испугом, мысленно готовясь изнасиловать шведа бутылкой. А подросток даже не думал останавливаться. — Потом я начинаю ему отсасывать, а он проникает пальцами мне в… — Так! А вот подробностей я знать не хочу! — прервал его тяж.       Его камуфляж стал ещё белее, чем обычно. Васька с трудом сдерживался, чтобы не засмеяться. Конечно, Тигр это заметил и принял возмущённый внешний вид. — Пиздишь, как дышишь, сучёныш! — он упёр руки в боки и с игривым недовольством смотрел на то, как покатывается со смеху Васька, — Я тут чуть инфаркт не словил! Пидарас несостоявшийся!       Он хотел в шутку ударить его по заднице, но подросток действовал на опережение и успел уехать на безопасное расстояние. — Ты бы морду свою видел! — Васька всё никак не успокаивался, — Прости, не сдержался.       Свалка уже была уже в их поле зрения. Привычные горы мусора Ваську совершенно не удивили, чего нельзя было сказать об Августе. Он никогда не был здесь, да и представлял всё это по-другому. Он не думал, что мусор может копиться в кучи, которые превышают его рост. — Кстати, насчёт кровати я не шутил, — заговорщеским тоном прошептал он и короткими прыжками взобрался на одну из гор.       В паре сотен метров от их местонахождения он заметил небольшой огонёк. Хальстен уже был дома и, наверное, ждал его возвращения. Игривость в настроении смешалось с волнением и даже не думала отступать. Получилась какая-то странная смесь, сделавшая его довольно активным. — Нам сюда! За мной! — он указал в сторону их контейнера и скатился по пологому краю мусорной кучи, не дожидаясь Тигра. — Далеко ещё? — тот с беспокойством наблюдал за действиями подростка, переживая, что тот свернёт себе шею. — Нет, мы уже почти на месте! — он скрылся за очередным препятствием, вынуждая тяжа подняться на небольшую горку.       Его взору открылся тот самый многострадальный контейнер, который он успел представить в самом нелицеприятном обличии. Снаружи он был немного потрёпанным, но вполне приличным и ухоженным. Вход был заставлен непонятными деревянными коробками, а внутри полукруга из этих самых коробок горел огонь и плясала чья-то одинокая тень. Танк седьмого уровня не выглядел, как бомж, по крайней мере, издалека. Да и совсем не представлял опасности… — Халик, привет! — громкий вскрик заставил тяжа встрепенуться.       Лёгкий танк уже успел спуститься вниз и о чём-то начал беседовать со своим знакомым. — Привет. Ну как всё прошло? О, мой Бог, — ПТ, заметив краем глаза чужой силуэт, даже не обернулся на него, понимая, что лёгкий танк привёл друга с собой.        Больше его удивила блестящая лысина на месте, хоть и плохоньких, но всё же довольно забавных волос… — Ну… Всё, вроде адекватно. Он в гости приехал!       Внезапный душевный подъём сделал из подростка маленького мальчика. Он готов был скакать вокруг то ли от прилива сил, то ли от нервов перед более тщательным знакомством двух товарищей. — Прекрасно, — Хальстен довернул корпус, чтобы видеть внезапного посетителя, — Милости просим.       Тяж лениво выкатился на свет, подняв руку в приветственном жесте. — Здравствуйте… — Тигр поймал некоторую долю неловкости, будто заявился к незнакомца в дом. — Да ты едь сюда, мы не кусаемся, — насмешливо протараторил Васька, в несвойственной себе манере подъехал к тяжу и потянул его за руку к костру, — Это, кстати, наша кухонька!       Немец глупо улыбался, не зная, что сказать. Швед не был похож на страшного злодея, которого он успел нарисовать в своём воображении, да и на педофила, мягко говоря, он не тянул. — Может, ты нас познакомишь нормально? — подал голос ПТ.       Васька вопросительно обернулся и по взгляду Тигра понял, что всё-таки надо. Хоть бегло они друг друга и знали, но чистую формальность соблюсти стоило. — Хальстен — это Август, — он повернулся к ним двоим и махнул руками в их стороны, — Август — это Хальстен. Тяж протянул шведу руку, и тот с удовольствием ответил на рукопожатие. — Приятно, — ПТ тепло улыбнулся. — Взаимно, — Тигр ответил ему тем же. — Показать тебе дом? — Васька светился от непонятной радости и не мог усидеть на месте. — Да, конечно, — Август уже было собрался развернуться, но строгий голос Хальстена заставил его остановиться. — Где твои манеры, Василий? Гость устал с дороги, а ты ему даже присесть не дал! — Мои манеры исчезли так же давно, как и шанс на нормальную жизнь, — пожал плечами парень. — Предложи гостю чай, не позорь мои седины! — ворчал швед в шутливой форме, будто бы, действительно, воспитывал ЛТ самостоятельно.       Советский танк закатил глаза, но тут же встрепенулся. — У нас появился чай?! —сказал он удивлённо.. — Да, сегодня купил. — Зелёный? — его глаза почти заискрились от счастья. — Нет, чёрный с бергамотом. А что? Ты хотел зелёный? — Да… — голос слегка поник, но не расстроился, — Гутти, хочешь чаю?       Тяж наблюдал за комичной ситуацией молча. Его забавляло поведение подростка, который хотел казаться хозяином этого пространства. — Не откажусь… Спасибо.       Тигр не озвучил свои мысли по поводу чистоты посуды, как и по поводу своей брезгливости. Он понимал, что здесь, на городской помойке, стандарты стерильности, мягко говоря, другие. А Васька, тем временем, нырнул в своё жилище и исчез там почти на десять минут… — И… Как вам тут живётся? — с толикой стеснения начал разговор Август. — Если рассуждать с позиций бомжа, то это место можно назвать находкой и раем. Если же рассматривать его с точки зрения обычного танка, то это самое настоящее дно. Какая позиция вас интересует? — швед был убийственно спокоен и мил, что сводило на нет всю агрессию и подозрительность Тигра. — Я рассматриваю это жилище исключительно как место проживания ребёнка… Вернее, подростка и моего хорошего друга. Если вам будет удобно, то мы можем перейти на «ты». — Конечно, это было бы великолепно. Всё же мы не настолько стары… — добродушно хохотнул Хальстен. — Так что ты скажешь по поводу условий проживания? — вернулся к теме Тигр. — Оу… Разумеется, это место совершенно неприемлемо для детей и подростков. Но, чему я был очень удивлён, Васька довольно быстро привык ко всему. Он очень хозяйственный и ответственный. Прям мой маленький помощник. Почти сын…       Швед задумчиво улыбнулся и посмотрел на костёр. Отблески языков пламени отражались в блестящих глазах. Жар сушил мимические складочки над скулами, будто делал их ещё глубже и рельефнее, превратив Хальстена в старика. — Не думаю, что самому Ваське это понравится… — неуверенно протянул Август. — Да, ему это точно не понравится, — ПТ поворошил угли длинной палкой и поправил треногу с чайником, — Поэтому мы хорошие друзья и не более того. Наверное, только душевно покалеченные танки могут искать утешение в ком-то другом. Когда на себя плевать, невольно начинаешь заботиться о других…       Тигра подмывало спросить, что же случилось с новым знакомым, почему это он душевно покалечен… Но нормы этики не позволяли ему выйти за рамки приличия. Хальстен задумчиво смотрел на огонь глазами, но мысленно был очень далеко. Вернуть его к реальности смог только грохот, доносящийся из домика. Васька, весь в пыли, вылетел наружу довольно быстро. — Вот, держи, — он протянул другу погнутую алюминиевую кружку, покрытую слоем грязи и масла.       Тяж скривился, но, глядя в большие и чистые глаза своего маленького товарища, взял грязный кусок двумя пальцами, вымученно улыбнулся и хотел уже поблагодарить за предоставленную посуду, но швед немного его опередил: — Вася! Не издевайся над танком! А то он реально подумает, что мы живём, как свиньи! — педантичный Хальстен был крайне не доволен подобным розыгрышем, хоть и вынужден был признать, что вид растерянного тяжа забавлял. — Ой, ну ты и ханжа! — подросток вынул из-за пазухи другую кружку, стеклянную и чистую, — Держи, Гутти. — С-спасибо… — тот принял кружку, и всё же сильно смутился. — Чай готов, — Хальстен подцепил крючком чёрный от копоти металлический чайник и поставил его рядом с костром.       Васька игриво толкнул Тигра в бок, взяв голой рукой горячую ручку и отлив себе немного кипятка. — Давай налью, — он потянулся к Тигру, наполнил его кружку и проделал то же самое с кружкой Хальстена. — Ты не обжёгся? — тяж взял его руку и попытался рассмотреть       Она была горячей и испачканной в саже, на месте кожи красовался грубый, слегка шершавый толстый шрам — напоминание о последней встрече с Квасом… — Нет, не переживай, — Васька осторожно освободился из хватки Тигра и отряхнул копоть, — Кожа тут очень толстая. Ты хоть рюкзак-то сними. А то, наверно, тяжело таскаться с ним.       Он медленно отхлебнул из кружки гольного кипятка и, как истинный лёгкий танк, поставил кружку и начал носиться вокруг костра. «Бешенство напало, » — обычно говорили тяжи про подобное состояние. Однако Тигр был только рад тому, что подросток ожил. — Я тут тебе, кстати, немного всего купил… — Август скинул рюкзак на землю и принялся доставать изнутри разные предметы, — Вот, смотри. Здесь еда…       Он вытащил огромный пакет, который и занимал больше половины места. — Тут немного… Колбаска, сыр, тушёнка… Ты же любил тушёнку, по-моему, разогретую, прям из банки. — Это Лютик любил разогретую, а я холодную больше… — Васька, не останавливаясь, прыгнул на «спину» Тигру, чему тот немного удивился, и опустил башню ему на «плечо». Только тогда он расслабился и спокойно лёг, рассматривая привезённые подарки. — Да вы оба прям из банки ели ложками! — Это шоколад? — Васька осторожно вытянул из пакета прямоугольную плиточку в шелестящей обёртке, и глаза его загорелись. — Да. Молочный без добавок. Как ты любишь, — тяж ласково потрепал его по щеке. — Он тот ещё сладкоежка! — по-доброму отозвался Хальстен, — За шоколадку душу продаст! — Неправда! — обиженным голосом отозвался ЛТ, а сладость всё же из рук не выпустил. Взрослые только заговорщески переглянулись. — Тут вот развлекашки разные, — он достал связанные в одну стопку небольшие коробочки, — Книжки, раскраски, карандаши… Ты ж у нас творческий товарищ. Вот тебе, чтоб не курил и не бухал.       Васька сморщился и закрыл глаза. Нравоучения он не любил. — Так-с… Тут у нас одежда, — он достал раздутый пакет, который занимал большую часть рюкзака, — Эй, соня! Вот твоя любимая!       Тигр качнулся, заставляя Ваську открыть глаза и посмотреть на вещь. Он держал в руках чёрную толстовку. Да, не ту самую, что прошла с ним полжизни, но очень похожую. — Ого! — он потянул руки к ней, схватил и прижал к себе, — Спасибо, Гутти!       Она пахла новизной и кондиционером для белья. Лёгкий начёс на внутренней стороне ещё не свалялся и довольно неплохо грел тонкую кожицу. Васька незамедлительно натянул толстовку на себя и улёгся обратно. На мотором отсеке тяжа было очень тепло и приятно, из-за чего подростка клонило в сон. — Тут ещё немного рубашек и кофт. Конечно, с длинным рукавом… — Тигр, как на распродаже, старался показать всё…       И среди нескольких рубашек виднелась одна особенная. Она была тёмно-жёлтой, почти оранжевой, а карманы ярко выделялись на ткани красным цветом. Это была неплохая домашняя рубашка…       У Васьки помутнело в глазах… Жёлтый цвет взбудоражил сознание, вскрыл недавнюю рану… В полутьме, освещенная только костром, ткань на карманах казалась пропитанной кровью. Звук гонга, как вьетнамский флэшбэк, заполонил слух… Васька вмиг напрягся, развернулся и прямо со спины в два прыжка забрался на крышу домика и спрятался там. — Вась… Ты чего? — Тигр растерялся и хотел было поехать за ним, но Хальстен осторожно его остановил. — Не надо. Всё под контролем. Это ПТСР, — швед был спокоен в отличие от взъерошенного Августа, который подумал, что подросток решил снова сбежать от него. — С чего бы? Я ж ничего не сделал! — тяж искренне недоумевал, пока старший товарищ не указал глазами на жёлтую тряпку. — Этот цвет для него теперь триггер, — швед отхлебнул из кружки.       Тигр посмотрел на рубашку и, ни секунды не раздумывая, кинул её в огонь. Хальстен подметил для себя этот момент. Рубашка явно была новой и качественной, а, следовательно, дорогой. И то, что тяж без тени сомнения избавился от вещи только потому, что Васька испугался, говорило о многом. — Его надо успокоить! Ему там, наверное, плохо, — в Тигре снова проснулась гиперопекающая мамочка. — Поверь мне, его сейчас лучше не трогать. А успокоит его шоколадка, — швед снова отхлебнул чай из кружки и оставил её в сторону, — Думаю, нам стоит обсудить дальнейшие планы. Раз ты здесь, то тебе не безразлична судьба этого говнюка… — Собственно, да… Какие вообще у тебя планы? — несмотря на явную заинтересованность тяж всё равно был сосредоточен на звуках с крыши.       Он осторожно сложил оставшиеся тряпки в стопочку, передвинул все припасы поближе друг к другу и переключил внимание на собеседника. — Если вкратце, то надо для начала восстановить документы нам обоим. Я уже начал процесс со своей стороны. Что касается Васи — я ничем не могу помочь. Я ему никто. Документов с собой у него не было. Я предполагаю, что они в детском доме. Надо урегулировать вопрос с его приключениями за эти несколько месяцев и получить документы… — швед пристально смотрел на тяжа, ожидая хоть какой-то реакции. — Я ему тоже никто… Но я постараюсь зайти через свои связи, — тот крепко задумался, — А дальше? — Я уже нашёл себе работу. Осталось только пройти собеседование, но это труда не составит. — Откуда такая самоуверенность? — Тигр скривился, — Извини меня, конечно, но мало кто согласится взять на работу… Ну… — Бомжа, — спокойно продолжил Хальстен, — Я понимаю твои сомнения, но я уверен в том, что меня возьмут. Я уже говорил с хозяином Ангара. Собеседование — чистая формальность. — Ты серьёзно?! Ангар?! Как там будет жить Васька?! — Тигр опешил от такого заявления.       Воображение рисовало самые худшие картины — маленький лёгкий танк в окружении злых и агрессивных топов, бесконечно фармящий на нужды всей этой оравы, при этом сам использующий самые дешёвые расходники, а жестокий хозяин стоит над ним чуть ли не с кнутом, гоня в очередной бой… Или, что ещё хуже, Васька в роли подставушника — мяса для халявного урона какой-нибудь зазнавшейся шестёрки… — Всё нормально. На четверть ставки сможет работать и учиться, если захочет. — Да его там изнасилуют и морально, и физически! — Тигр вёл себя довольно громко, потом до него дошло, что Васька может испугаться, но, услышав шелест обёртки от шоколада, немного успокоился. — Не изнасилуют. Там адекватный хозяин и несколько легкачей в команде. — Он же там рабом для фарма станет! — не унимался тяж. — У него контракт будет, максимум, на двадцать боёв в день. При хороших раскладах это два или три часа.       Швед предвидел такую реакцию. С другой стороны, он точно убедился, что на Тигра можно положиться. Разумеется, если бы у него был ребёнок, он бы тоже сомневался… Если бы был… — А как ты его из детдома собираешься забрать? Одиночкам обычно детей так просто не отдают. — Это обычных детей не отдают. Вспомним, что творил этот чертёнок, — он мягко улыбнулся, — Думаю, они будут рады избавиться от него. Если же пойдут на принцип — у Васьки есть доказательства плохого обращения с детьми. Директор пойдёт на всё, чтобы спасти свою шкуру. — Я не знаю… Мне кажется, Васька просто умрёт от шока. В боях же тоже убивают… — Август… Не стоит настолько сильно его опекать. Ему надо восстановиться – это факт, но жизнь у всех ЛТ наполнена жестокостью и непониманием. Вместо того, чтобы пытаться уберечь, надо научить его с этим справляться. Хальстен говорил спокойно и уверенно, внушая Тигру мысль о том, что всё может получиться. А луна уже успела выглянуть из плотной пелены тумана, намекая на то, что время уже перевалило за полночь. От костра остались одни только угли. Васька уже вовсю сопел на крыше, так и не попрощавшись с другом… А другу-то уже было пора — дома ждала жена. — В общем, на этом и остановимся… Я постараюсь помочь, чем смогу, — Тигр тяжело вздохнул, пожав на прощание руку шведу.