NFWMB

— О, смотри, — Обито мотнул подбородком, упрямо не вынимая рук из карманов. — Это же пацан из газеты. Какаши устремил взгляд на аллею, пристально всматриваясь в просветы среди сновавшей толпы, и распознал смутный силуэт студента Академии, на которого они не переставали натыкаться. Его звали... Сейго. Нет. Седзиро? Черт. — С кем это он? — Изумо, — предположил Какаши. — А второй... — Тот, что вечно жрет сладкое, — подтвердил Обито, прищурившись. — Что эти три пятна там делают? Прежде чем Какаши успел успокоить или перенаправить товарища, тот начал целеустремленно прокладывать себе путь по известняковой тропинке, лавируя между противоборствующими течениями гудящих гражданских, словно их там и вовсе не было, словно он просто скользил сквозь. Какаши закатил глаза и побрел через толчею вслед за ним, лениво размышляя, сколько еще лет своей жизни он угробит, гоняясь за этим Учихой. — Сабуро! — позвал напарник. Трое мальчишек стояли на краю дороги, забившись между питьевым фонтанчиком и облепленной народом тележкой с едой. Рядышком, к большому удовольствию собравшейся толпы, мужчина мастерски растягивал лапшу. Тени, отбрасываемые скоплением взрослых, стремились поглотить детские проблемы. — Как дела? — выпалил Обито. Он протянул кулак мальчишке-журналисту, и после секундного колебания тот стукнул по нему костяшками. — Привет, Обито, — теперь Какаши вспомнил его мягкий голос. — Классная цепочка. — Спасибо, чувак. Это Кей подарил, — он оглядел двух генинов, стоявших неподалеку. — Это твои друзья? — Эээ... — Что у тебя за спиной? — перебил Обито, сощурившись и посмотрев на одного из переминавшихся мальчишек. Никто не ответил, и тишина, подобно той лапше, растянулась; вдруг пацан с прической-ежиком ударил второго по руке. — Изумо! — прошипел он. Изумо бросил несколько яростных взглядов на своего спутника. — Котецу, — произнес Какаши, чувствуя себя невероятно высоким в компании младших. — Твоему отцу известно о какигори? Юный ниндзя покачнулся на носочках, прижимая к груди пакет сладкого колотого льда. Его взгляд метался с места на место, будто он был готов рвануть отсюда в любую секунду. — В последний раз, когда ты поел этой херни, ты не спал десять дней, — напомнил он ему. — Как же зол был твой старик. Теперь тебе каждое утро приходится принимать здоровые пилюли, да? У Котецу неистово покраснел нос. — И что с того? — огрызнулся Изумо. — Отвали, селедка! И по какому-то безмолвному сигналу дети разделились и сорвались с места в противоположных направлениях. — Эй! — рявкнул Обито, перехватил Изумо за узел на протекторе, подтянул к себе и крепко стукнул по ушам. Какаши выставил ногу, схватил за воротник второго беглеца, споткнувшегося о подножку, и отобрал его сладость, подняв ее высоко над головой. Когда-то хулиганы его веселили, однако теперь репутация Какаши, как человека, с которым лучше не шутить, была серьезной - очень серьезной. Порой, он рубил им кайф на корню. Никто больше не пытался нарываться. Случалось, люди на улицах сталкивались с ним, пока он, допустим, читал, и тут же воображали, будто обидели его, и устраивали гигантскую сцену, моля о пощаде; Какаши приходилось объяснять, что он, конечно, польщен, но времени на них у него не было. — Ага, подерись мне еще, — рыкнул напарник, когда Изумо начал выворачиваться из его захвата. — У меня бывали раны побольше, чем ты сам, сопляк. Обито что-то вырвал из хватки юного ниндзя. Стоило признать, репутация Обито стремительно догоняла Какаши, делал он это намеренно или нет. Можно было заметить, что по выходным она росла еще и вширь. Возможно, опасную ширь. Какаши принял преимущества своей репутации вместе со всеми подводными камнями: он знал, что большинство ровесников-ниндзя чувствовали себя рядом с ним маленькими и под угрозой; но его ближнее окружение иначе, как непробиваемым, было не назвать. Ему никогда не назначали комендантский час и не выписывали штрафов, ведь Военная Полиция его не беспокоила; но гражданские понимали это как наличие у него особых привилегий. Все важные шишки в штабе только бахвалились, а чуть что - сразу ныряли в кусты; но рабочие взаимоотношения Какаши с Хокаге и принадлежность к секретному разведывательному подразделению Третьего делали его влиятельной лицом даже за пределами военной иерархии. Если он клал глаз на какую-либо миссию, вскоре она оказывалась у него в руках. — Свалишь отсюда, и я отдам тебе твой сироп, — предложил Какаши. Котецу яростно закивал. Мальчишка бросился бежать, и его неразлучный друг метнулся за ним. Для генинов их возраста они были необычайно изворотливыми. — Отстойные у тебя друзья, — сообщил Обито, подав журналисту камеру. — И эти придурки составляли список экзаменов на этот год. Не, вы представляете? Эти двое. Чунины. Сабуро забрал устройство, безнадежно улыбнувшись. — Они просто дурачились. — Ну, знаешь ли. Нельзя позволять так с собой обращаться, дружок, — Обито погрузил руки обратно в карманы. — Ты здесь один? Какаши оживил шаринган и начал осматривать пестрое скопление посетителей за спиной студента Академии. — Моя мама дежурит на площади. — Пойдемте тогда, — решил Обито и начал удаляться, обходя плотную толпу и меря ее мрачным взглядом. — Лучше тебе тут не гулять, Эс. Что-то здесь нечисто. Это предположение, видимо, повеселило Сабуро, и он захихикал, догнав Учиху и подстроившись под его размашистый шаг. Его зубы по-детски вытесняли друг друга. — Я сфотографировал того дядьку, — возбужденно сказал ему мальчишка, махнув в сторону тележки с едой. — Он лапшой размахивал, как скакалкой. А потом мимо прошла кучка полицейских, они были в форме. — Гребаный мутный городишко, — буркнул Обито. — Зачем столько охраны? Какаши плелся за странной парочкой, заведя руки за голову, и продолжал разглядывать толпившихся людей, задаваясь тем же самым вопросом. — Я даже в толчок сходить не могу, пока какой-нибудь урод в форме не проверит мне карманы, — проворчал напарник. — Будто кому-то реально может прийти в голову мочить людей в общественном сральнике. — Так пару лет назад в туалете произошло похищение, — сказал Сабуро. — Не помнишь? — Нет, — мрачно ответил Обито. Сабуро резко осекся. — Ох, точно. Извини. Ну, несколько лет назад некий тип стащил кучу лекарств из аптеки. И не какой-нибудь сироп от кашля, а дорогие традиционные средства, чью-то перетертую чешую. Полиция его прижала, и он взял в заложницы женщину и заперся в туалете. — Отчаянно, — прокомментировал Какаши. — Отвратительно, — сказал Обито. — И что было дальше? — Он отпустил ее, сбежал... — ответил юный журналист. — Но, мне кажется, до этого он влез в долги перед местной мафией в попытках заплатить за лекарства для матери. Они добрались до него первыми и убили. — Как-то подозрительно. — Чертов мутный городишко, — Обито опустил голову и покачал ей. — Обито! — вдруг воскликнул Сабуро. — Берегись того демонического свитка! — Не, малой, — фыркнул он воинственно, — это пусть демонический свиток меня бережется... — но стоило порыву осеннего ветра обрушиться на длинный свиток, свисавший с дерева между парой факелов на окраине тропы, как инстинкт ниндзя Обито моментально его покинул, и Какаши стал свидетелем того, как праздничное украшение больно шлепнуло Учиху по лицу. — Ай! Какого черта? — Пусть демонический свиток меня бережется, — передразнил он. — Тц, замолчи... придурок! — огрызнулся Обито, отпихнув тяжеленную штуку. — Какого хера эта ерунда тут вообще висит? Это же целых тридцать футов нарушения пожарной безопасности! — Он рассказывает историю, — с готовностью ответил Сабуро. — А? — Легенду о богине солнца Аматэрасу, — уточнил он, глядя на длинный покачивавшийся гобелен. Забавный факт о демонических свитках: они появлялись в самых разных местах, всегда примерно в одно и то же время осени, но вы никогда не видели, чтобы их кто-то вешал. — Про первый рассвет. Обито подозрительно нахмурился, глядя на слабо колеблющийся экспонат. — Я не могу прочесть эти загогулины. И рисунки какие-то непонятные... что за черное пятно наверху? — Здесь написано, что Аматэрасу родилась, когда Наги очистил свой левый глаз от тьмы, — терпеливо объяснил Сабуро. — Она беспрерывно боролась с богом штормов Сусаноо, который также был ее братом. — Допу-устим, — он прищурился. — А к чему тут лошадь? — Однажды Сусаноо оставил освежеванного пони у порога ее дома. Для богини солнца лошади священны, и Аматэрасу бежала от злодеяния своего брата. Никто не мог убедить ее выйти из укрытия, и мир погрузился в бесконечную тьму. Сабуро указал на нижнюю часть свитка, где изображение черного дыма струилось к границам, поглощая Древний Мир, подобно спиралям внутри огромной радужной оболочки. — А что это за сине-зеленые штуки? — Демоны, — ответил он. — Легенда гласит, что из подземного мира с заданием насмехаться над богиней солнца и поддерживать ее в депрессивном состоянии были присланы бесы и суккубы. Они лгали о настоящем положении вещей, пока она не начала верить, что являлась не той, кем думала. — Вот суки. Как она выбралась? — До нее донесся смех, — сказал Сабуро. — Снаружи. И, высунув голову из пещеры, Аматэрасу увидела себя в зеркале и поразилась собственному отражению. Так и случился самый первый рассвет. Обито какое-то время стоял, переваривая историю, его губы застыли нерешительной линией. Затем он указал на образующие кольцо метки на самом дне свитка. — Смотри, Кей. Похоже на шаринган. Какаши хмыкнул. Ему хотелось втянуть воздух у товарища за ухом. — Это, мм, магатама, — снова вызвался отвечать Сабуро, но замялся, взглянув на джонинов, будто бы сбитый с толку; не то вниманием старшеклассников, не то их невежеством, точно Какаши не знал. Факелы обрамляли товарища, словно адский огонь, и свиток нашептывал свой зловещий фольклор, перебивая симфонию черных листьев. — Ожерелье, которое Аматэрасу передала своим потомкам, — продолжил мальчишка. — Она наказала им править этой землей, сажать рис и отдала три сокровища: бронзовое зеркало, магатаму и меч Кусанаги, который спрятала в хвосте змея Орочи. — А нельзя было просто по почте его отправить? — безутешно спросил Обито. — Все эти истории одинаковые. Печальные и жестокие. — Не так уж это и плохо, — сказал Сабуро. — Как можно жить в мире без монстров? Напарник развел руками, положил их на бедра, а потом завел за голову. Он прищурился. — Чел. Монстры держали Амми в пещере. — Но если бы она их не поборола, то не случился бы рассвет; мы бы не знали ни дня, ни ночи; ни силы, ни страдания, ни облегчения. История учит нас тому, что жизнь циклична и постоянна: солнце будет вставать и садиться так же верно, как рис будет взрастать и собираться каждый год, и этим мы обязаны Аматэрасу и ее демонам. Без них не было бы мира и баланса, не было бы инь и янь. — Ого, ты... серьезно разбираешься в этой херне, — заключил Обито. Какаши фыркнул. — Ээ... Мне просто эта история кажется классной, — мальчишка замялся, резко развернулся и зашагал прочь от декоративного полотна. Какаши подождал, пока товарищ в последний раз взглянет на демонический свиток. Когда тот уже хотел отвернуться, он ущипнул его за ухо, просто чтобы вынудить вытащить руки из карманов или, возможно, обратить на себя внимание. Обито, предсказуемо, разозлился - сперва попытался ударить локтем, промахнулся, затем схватил его за капюшон и притянул ближе, но только потому что Какаши ему позволил. — Тебя прислали из подземного мира? — пробурчал напарник. Какаши пораженно фыркнул. — Обито. В этом сценарии не ты богиня солнца. — Почему же? Он закатил глаза. — Ты видел последний выпуск "Оками". Аматэрасу - лапочка. — И? — Обито нахмурился и встряхнул его. — Погоди... ты думаешь, это ты? Какаши улыбнулся под маской. Товарищ разочарованно фыркнул и отпустил его, отправившись вслед за их юным спутником. Они провели несколько мгновений в относительной тишине, возбужденная толпа вокруг разрасталась, затем Сабуро обратился к поникшему Учихе. — Как, кстати, твой горшок с землей? Обито побледнел. — О, ну... там по-прежнему только земля. — Мне жаль, — сказал он от чистого сердца. — Знаешь, я тут подумал. Цветы же появляются не абсолютно везде, где ты побываешь? На кампусе ведь ты их не замечал? Или здесь, в парке? Он покачал головой. — Так вот, возможно, это происходит только во время тренировок, потому что это реакция на чакру. Возможно, это как-то связано с твоей внутренней энергией. — О, — произнес Обито и слегка просветлел. — Об этом я не подумал. Но такое возможно... я проверю. Какаши постарался не засмеяться над искренним интересом мальчишки к чудному эксперименту товарища. Сам он об этом не особо задумывался; его больше волновало то, что напарник отказывался с ним банально тренироваться... — Мм, Какаши? Он озадаченно взглянул на мальчишку. — Еще я размышлял о твоем вопросе и той метафоре, — сказал он, и Какаши попытался припомнить о чем он, екарный бабай, вообще говорил. — Про разум, берег и синий цвет. И решил, что сознание - это функция материальности и временной материи... Обито сконфуженно хмыкнул. — Иными словами, сознание само по себе, — продолжал Сабуро, — это временный обитатель тела. Ты можешь быть сознательным существом, но при этом никогда не контактировать с реальностью или не искать берега. Но чтобы стать живым существом, нужно набираться опыта, искать истину и расти. Я подумал об этом, и соглашаюсь с тобой; наверное, если хочешь испытать жизнь по-настоящему, то с судна сойти придется. Придется лишиться разума. Какаши изумленно улыбнулся. Он так и не вспомнил, о чем он, черт возьми, говорил. Обито поймал журналиста в шутливый захват. — У тебя тоже башка с тараканами, — заключил он. Мальчишка нервно хохотнул и потянул джонина за руку. — Э, спасибо, Обито. — Можешь звать меня Би. Все эти слоги выговаривать уже не модно. Он вежливо сконфузился. — Х-хорошо. — "Скрытый Лист" скатился в последнее время, — заметил Какаши. — За прошедшие три недели я видел четыре статьи про панд и кучу херни о том, как правильно разглядывать листья и смотреть на цветы. Ни слова о гигантской стройке в районе Хокуто; зачем нам еще одна стена, особенно внутри города... — А еще летучие мыши! — перебил Обито. — Вы не заметили, что они умирают? — Ма-а, — фыркнул Какаши. — Это потому что их новый барабанщик не может отличить тайко от ден-ден дайко... — Я говорю не о дурацкой группе! — возмутился он. — Хватить меня выводить! — Я не знаю, что там у них в газете творится, — Сабуро выпутался из ослабевшей хватки Обито и вздохнул, словно старик. Его плечи поникли. — Я, мм, больше не пишу для "Скрытого Листа". — А? — Какаши моргнул. — Почему? — Меня уволили, — он нахохлился, затем перефразировал. — Ну, они сказали, что пора бы мне попробовать себя в "других" профессиях. — Что за бред! — возмутился Обито. — Если ты хочешь чем-то заниматься, то занимайся. Не обращай внимания на слова этих хуил. Сабуро оставил камеру безвольно болтаться на шее и полез в сумку, пока они плелись по освещенной факелами тропе. Наконец он выудил рулон бумаги и протянул им. Какаши взял его и развернул на первой странице. Это была газета. И пока он молча просматривал заголовки на незнакомом полотне, напарник выглянул из-за его плеча и до ужасного громко зачитал вслух: — "Водонапорная башня". Круто. — Я, мм, решил сам публиковать свой материал, — смущенно пояснил Сабуро, и его грудь раздулась от толики гордости. — Я вдруг понял, что из самых плохих моих идей родились самые лучшие статьи "Скрытого Листа". — Рад за тебя, малой. — О! — воскликнул вдруг Обито, тыкнув пятерней в фотографию на первой странице. — Я знаю, где это! Это же мусорный сарай! Мусорный сарай на вершине нашего блока! — Я составлял карту городской канализации, — сказал Сабуро. Он сделал глубокий вдох. — Вы знали, что в нижнем кольце вы можете прождать своей очереди на прием к нин-медику год, а то и больше? Люди из бедных районов в три раза чаще умирают от излечимых болезней и осложнений при родах, и совсем недавно я выяснил... — Молодежь, — промычал Какаши, пробегаясь взглядом по статье в тусклом свете фестивальных огней. — С этим надо быть осторожней. — Знаю, — сказал он, вмиг посерьезнев. — Но беспокоиться не о чем. Тираж такой себе. Во всем городе копии есть, наверное, только у десятерых человек. — Хорошо. Не против, если я заберу эту себе? Он пожал плечами. — Она твоя. Площадь кишела людьми. Толкущиеся зрители перегрузили естественный поток движения, окружив плотными и беспечными группами уличных артистов и танцоров; из развлекательных палаток и закусочных на полированную известняковую дорожку струился мягкий свет; гости знаменитой чайной Грин Лэйка рассыпались по залитым лунным светом садовым террасам внутри и снаружи главного корпуса, с самого первого этажа вплоть до укутанного дымом пятого. Размах торжества на площади всегда привлекал много внимания к центру парка, и торгаши пользовались наплывом пешеходов, заманивая к себе ничего не подозревавших покупателей; запутанные коридоры киосков, в которых продавались диковинки со всей Страны Огня, вдруг выстраивались по краям площади, прогоняя народ через бесконечную череду стоявших друг на друге ларьков с печатями, свитками, флейтами и тыквами - певчими птицами в клетках, идиотскими брелками с подмигивавшими лицами животных, кальянами и массивными трубками к ним, вырезанными из клена, вишни и вяза. Вскоре после того, как они достигли источника праздничной суматохи, Обито надоели поиски, и он, уклоняясь от всевозможных ловушек торговцев, прошествовал к безобидному киоску с едой с краю от хаоса. Сабуро оглядел переполненную площадь и последовал за Учихой. Владелец продавал чимаки, разновидность сладкого риса, приготовленного внутри десятидюймовых стеблей бамбука. Чаще всего его заворачивали в листья, но Обито больше нравилось раскалывать палочки. Он заметно растерялся, когда продавец спросил, желает он белый или черный. — А бывает черный? Только пару лет тому назад Коноха начала торговлю с общинами с восточных гор; Обито никогда не видал запретного риса, вдруг понял Какаши. — Попробуй, — он ткнул его локтем в бок. — Я заплачу. — Не нужны мне твои наркоманские деньги, Каш, — просопел он, невозможный зануда. — Я сегодня выполнил миссию D-ранга. — Опять за кошками гонялся? — Нет, старушка с верхнего этажа случайно заперлась дома, я помог ей взломать замок. — Ну это уже по-геройски, — промычал Какаши. — Почему она просто не вызвала слесаря? — спросил Сабуро. — Не было у нее времени на слесаря, — категорично ответил он. — Старикам с утра пораньше нужно спешить на тайцзи в парк. Бабуля чертовски опаздывала. Иного выхода не было. — Она заплатила за то, что ты взломал ей дверь? — Старики очень его любят, — усмехнулся Какаши. Выражение лица напарника вмиг помрачнело. — У нее за окном было дофига мертвых летучих мышей. Будто их загнали до смерти. Я постоянно на них натыкаюсь... — Прекрати думать об этом, — Какаши снова ткнул его локтем. — Выбирай палочку. В черный рис еще кладут манго. Обито с широко раскрытыми глазами изучал ассортимент бамбуковых стеблей на прилавке. — Ман-го? Какаши накрыл глаза ладонью. Ну конечно, он не знал, что, черт возьми, такое манго. — Ага, — тихо сказал Сабуро. — С относительно недавних пор мы ведем торговлю с Танигакуре. — Ты столько всего прикольного теперь можешь попробовать, Би, — продолжил мальчишка уже громче. — Манговое мороженое, пшеничный пирог, молочное саке добороку... — Добо... року? — угрюмость Обито испарилась. — Да, конечно. Что-то я раньше и не думал об этом. Надо наверстать упущенное с едой. Мальчишка был гребаным заклинателем Учих; Какаши тоже так хотел, тоже хотел научиться легко успокаивать товарища словами. Обито расплатился с торговцем своей мизерной выручкой от старушки и большими пальцами расколол бамбук на две половинки. — Такой он... фиолетовый, — он оценивающе оглядел клейкий рис с кусочками фруктов, с таким дурацким лицом, словно был очень взволнован. Из-за риса. — Хватит на него пялиться, ешь. — Съем! — Обито окинул его сердитым взглядом. — Не смейся, я просто... не знал, что рис бывает фиолетовым. И эти оранжевые штучки такие скользкие на вид. — Это фрукт. Райдо как-то приносил манго. Не помнишь? Когда мы с Эбису и Гаем в карты играли. Райдо всегда старался быть порядочным гостем. В отличие от остальных. — Те красные и зеленые хрени? Я думал, это картошка была такая. Мальчишка журналист задавил смех локтем. Какаши возвел взгляд к небу и шумно выдохнул. Ему даже нечего было закурить на сегодня, но без косяка вечер он не переживет, не с такими выкрутасами от напарника. Обито застыл, поднеся распоротый стебель ко рту. — Кей? Ты чего? Какаши выпрямил спину, свел пятки вместе, словно по мановению волшебной палочки. В клане Хатаке ты всегда кланяешься, приветствуя мать. Сабуро закрыл лицо руками и застонал. Белая маска словно бы материализовалась прямо из мельтешивших теней посетителей - уверенное лицо львицы с улыбающимся ртом и довольным прищуром. Если бы Какаши не помнил ее маски или темного афро, обрамлявшего голову, то все равно бы мгновенно узнал ее по зловещим клинкам, скрещенным на талии. Или росту, из-за которого чувствовал себя недорослем. — Добрый вечер, юноши, — прозвучало ее нехитрое приветствие. "Непринужденное". — Оиши-сенпай, — Какаши поднял взгляд и отсалютовал. — О-и-ши? — пробормотал Обито. — Это ведь мужское имя. Какаши стукнул товарища под ребра. — Нет, не мужское, — прошипел он. — Ничего подобного, — ответила капитан АНБУ. Она поприветствовала Какаши, коснувшись его щеки и тепло хохотнув. — Давненько не виделись, малыш. Только погляди, как ты вырос. Сабуро скорчил недовольное лицо. — Мам... — Помню, как ты только-только вступил в спец-войска, — она отстранилась и положила руку себе на бедро, не обращая внимания на жалобы сына. — Форму пришлось шить на заказ, вся наша была тебе велика. Какаши ощутил на себе ухмылку напарника, шея у него горела. Он смотрел прямо перед собой. — А ты, должно быть, Обито. Когда на него опустился пустой взгляд маски, Учиха сглотнул; наверное, от тяжести, однако застыл как вкопанный и кивнул, словно ему было, что скрывать. — Миленько, — заключила капитан. — Можешь звать меня Оиши. Знаешь, ты даришь ребятам из штаба надежду - очнулся, гуляешь по городу. Количество очков у вас, мальчики, впечатляющее. Обито опустил взгляд в ноги, затем снова поднял. — Надежду? — А как же! — ответила она, излучая уверенность. — Чувствуешь в воздухе энергию? Под львиной маской задребезжал глубокий вдох. Оиши снова наклонилась ближе и понизила голос до заговорщического шепота. — Один великий поэт как-то сказал: "Осень - это кровавая бойня". Слышишь? Звук поля боя, готового вспыхнуть? — Мам, — отрывисто позвал Сабуро. — Не говори чепухи. Она вяло пожала плечами. — Времена меняются, любовь моя, даже природа воюет сама с собой. Насилие так же естественно, как появление птиц и пчел. АНБУ с ее гребаными шифрами появилась в очень неподходящее время, поэтому Какаши отчаянно искал способ вежливо отвлечь бывшую наставницу. — Оиши... — начал он. Но Обито его опередил. — Что вы имеете в виду? Львица склонила голову вбок. У Какаши не было возможности как-то скрытно дать ей понять, что он не рассказал напарнику ничего - ни о том, что осталось позади, и уж тем более о том, что только предстояло; он запаниковал и вцепился Обито в руку, задавив его недовольство сокрушительной хваткой. Свет фонарей окутал шиноби в маске персиковой дымкой. — Понятно, — произнесла она, наконец. Капитан АНБУ снова наклонилась и опустила по ладони на плечо каждому из джонинов. — Ничто не радует мой глаз сильнее, — задумчиво произнесла она. — Чем вид двух потеряшек, нашедших дорогу домой. Обито раздул ноздри. Оиши выпрямилась во весь рост. — Нравится вам ярмарка? Какаши опустил руку и прикрыл свой виноватый зад безразличием. — В этом году охраны многовато, — сказал он. — Я думал, вы в отпуске. — Ох, ты знаешь Хирузена, — надменно ответила львица, словно звать Хокаге по имени было у нее в порядке вещей. — Стоит кому-то из советников выразить свои опасения, и старик перекраивает весь месячный план; поступил приказ накинуть охраны на сегодня, я вытянула короткую соломинку. — Все равно как-то с этим переборщили, не считаете? — добавил Обито. — Еще полиция по округе расхаживает. Она согласно хмыкнула. — Будем надеяться, что мы не понадобимся. Вам ничего странного на глаза не попадалось? Какаши покачал головой. — Например? — несмотря на колючесть и настороженность, присущую Обито с недавних пор, он не лишился неуемного любопытства. — Только типичные темные делишки. — Ну, тогда хорошо, — наконец, капитан обратилась к сыну, обняв его за плечи. — Сабуро. Ты же не нарываешься снова на неприятности? Сабуро ответил отрицательно. Какаши казалось, что неприятности попросту нарывались на него сами. — Не переживай из-за "Скрытого Листа", малыш. Они не понимают, кого потеряли. В городе полно изданий, и другие редакторы будут только рады опубликовать твои работы, я уверена. — Хорошо, мам. — Перед друзьями целовать тебя не стану. — Мам! — возмутился он. — Можно было этого и не говорить! Маска метнулась к джонинам. Оиши вернула ладони на бедра. — Пора возвращаться к работе, но я хочу как-нибудь на днях увидеть вас у себя на ужине, ясно? Отказ не принимается! В следующее мгновение капитан АНБУ исчезла, и Какаши сморгнул изображение улыбавшейся кошки. Три шумных выдоха развеяли повисшую тишину. — Это твоя мама? — воскликнул Обито. Сабуро пожал плечами. — По крайней мере, так мне говорят. — Она наблюдала за моей сдачей экзаменов в АНБУ, — сказал Какаши. — Какое-то время мы были в одном подразделении. — Серьезно? — Ага, тот шифр с козодоями как раз Оиши помогла мне разгадать. — Сейчас она, в основном, только криптологией и занимается, — сказал Сабуро. — Так она может не покидать пределы города. Чтобы приглядывать за мной. Ужасно. — Бля. Ты же не рассказывал своей грозной маме из АНБУ, что мы курили косяк? — Ты давал тринадцатилетке курить косяк? — невесело спросил Какаши. — Ну да? А что... — Обито обеими руками зажал бамбуковую палочку. — Это очень плохо? — А ты как думаешь? Видел кинжалы у нее на ремне? — Ребят... — вмешался Сабуро с мрачным видом. — Саблекогти еще не самое страшное. Отмажьтесь от приглашения на ужин. Умоляю.