Слендермен: ожившая легенда леса Хойя-Бачу

      29 мая, 2041 год       Второй день, как мы живем в новом доме с Реднелсом Нэмом, которому Доминик патологически не доверяет. Когда он нашел нас на обочине, поедающими бургеры, худощавый едва не схлопотал кулак в челюсть.       Лучше бы он убил его. Тогда бы моя рука не саднила от укуса: монстр недопонял, что его организм больше не способен потреблять человечину, хотя бы сырую, поэтому чуть не выдрал кусок моей плоти с руки. Если бы его не вырвало от привкуса крови и кожи вперемешку с волосами, может, мне пришлось бы ставить швы. А так… общими усилиями в обмен на приготовление ужина он помог обработать и перевязать мне руку, и все кончилось приемлемо хорошо.       Брат переехал в соседний штат и лететь в Трансильванию стало еще дальше. Он добирался автостопом, потому что из Франции не было прямых рейсов до города именно сегодня. Еще и автобусов из аэропорта не нашлось, пришлось брать машину на прокат. Доминик сказал, что скоро приедет его жена с внуком, который остался у него на каникулах. Я уговаривала, слезно просила оставить их дома, но те уже купили прямые билеты на рейс из Франции и ждали вылета.       Не хочу говорить о том, во что превратился мой брат. Хоть проседь и шла к его образу и волосам, это уже был не мой брат — чужой человек, прошедший всю жизнь без меня. Я пропустила его свадьбу, рождение детей, да я даже внуков не застану! Они все уже пяти-семи летние ребятишки.       Доминик снял нам дом на окраине Трансильвании у реки, прямо в лесу. Сказал, так будет меньше вопросов с документами… Пригласил рабочих из города, клининг, они все вычистили, и мы заночевали втроем в более-менее приличном доме. Взяв все расходы на себя, он обеспечил нас теплым уголком и обещался на первое время то ли садом заняться, то ли скот купить… черт, это вообще не моя жизнь. Я должна была стать журналистом, а теперь я даже не знаю — существует ли мой факультет, насколько моих знаний достаточно для поступления, и как мне стать обычным человеком, если я мертва в глазах органов власти. Никто не поверит приходу ЛжеКоллет и не выдаст ей документы, мы с безликим чертовы нелегалы и сядем, если не решится вопрос с оформлением.       30 мая, 2041 год       Доминик уехал устраивать семью в отеле, сказал, что останется там на ночь, а мы с монстром остались одни на всю ночь. Моя игра началась, как только за братом закрылась дверь. Слендермен знал, что ему нельзя нападать, когда Доминик в доме — стопроцентно нас двоих ему не переиграть, как ловок он бы ни был, но со мной он мог становиться прежним. И эта тварь, скрывающаяся за больным осунувшимся лицом человека, была голодна.       Я сидела на древесном полу, полным рассадника заноз, потому что его не успели покрыть линолиумом и отшпоклевать перед этим. Я чувствовала, как над моей головой нависает черная тень, безликая, с красным кровавым галстуком, постепенно затягивающимся на моей шее, но это было миражом. Понятное дело — он хотя бы подергал ручку или попытался бы выломать дверь, которую я припираю спиной, однако я пряталась в комнате уже полчаса, а он подозрительно затих, будто уйдя кормиться где-нибудь в другом месте. Или наконец понял, что как раньше не будет? Ищет что-то на кухне?       Мне так хотелось все рассказать брату, попросить его защитить меня, но мне нельзя было открывать рот. Он снова ввяжется в эту дрянь, дерьмо, наполняющее мою теперешнююю жизнь, оставит семью, жену и начнет искать способ меня спасти. Мы сдадим монстра полиции, это ничего не даст, тогда он отправится сталкерить нас, а может, убьет кого-нибудь еще до начала реализации плана. Завитки и шестеренки в его голове никто, никакая магия не убьют, витиеватый преисподнеческий мозг не исправить разрывом реальности.       Я уперлась головой в колени, тяжело выдыхая. Мне хотелось в туалет и есть. Уснуть в какой-то момент так же придется, отлипнуть от этой двери, в конце концов. Начать контролировать и воздействовать на этого ублюдка — тоже, лишь я могу с ним справиться. Точнее… я не имею права допустить, чтобы кто-то еще пытался это сделать, мы связали друг друга бременем вечных жертвы-насильника. Приподнявшись на затекших коленях, я почувствовала тяжесть внизу спины, и обернулась к двери.       Крик застыл в горле от пугающего зрелища. Черная фигура, замотанная смоляными тканями по всему телу, — на лице, по туловищу — прижалась к стеклянной вставке на двери. Все это время, пока я сидела и думала, как взять себя в руки, он стоял около двери и ДЕЙСТВИТЕЛЬНО дышал мне в спину. Слендермен скрыл лицо и пытался вернуться к прежним привычкам — например, многочасовому стоянию на одном месте и наблюдению. Жаль, что именно моя комната стала местом его спавна. И хоть я и понимала, что могу треснуть его дверью или выскочить с тяжелой доской… стояла, как завороженная, и следила за ним — лишь бы не исчез. В поле моего зрения он был безобиден. Стоит моргнуть дольше обычного — и он пропадет, а потом окажется за спиной.       Мы следили друг за другом в течение нескольких часов. Может, это заняло меньше времени, потому что я не была уверена, что выстояла бы дольше часа, не присев. Ручка двери щелкала и дергалась, он хотел войти. Тихая тишина заполнила собой комнату, когда он оставил дверь в покое. Невербальный купол под оглушающий удар накрыл дом. За окном пропали шорохи, а ветер, поднимающий скрип в досках на чердаке, резко оставил забавы, и тоже прислушался за происходящим по ту сторону дома. Слендермен владел им всем, стоя за дверью, и бежать мне было некуда. В лес, на его территорию я не решалась ступать, выпрыгнув из окна. Там в его распоряжении нечто большее, чем руки. Этому существу как будто по-прежнему подчинялись лесные тропы, ветви высоких деревьев, извилистые стволы крючковытых растений.       Три уверенных стука ударили по черепной коробке, я невольно пригнулась и отшагнула в сторону.       — Впусти меня. — Человеческий голос, имитация, может, мой ночной кошмар — они все наваждением ждали за дверью. Может, я спала или до сих пор находилось в том мире? Я даже сейчас не знаю, где нахожусь. Каждый день страшнее предыдущего, и призрачный шепот подбирался все ближе. По стеклу пошла рябь, и я поняла, что не одна в комнате. Точно не одна. Здесь полно тьмы и мертвичины. Изо рта вырывался холодный пар. Я прикоснулась к нему пальцами, и он проскользнул сквозь них.       — Колетт.       — Колетт.       — Колетт.       Он повторял мое имя с разных уголков комнаты, и я не была уверена, что черное недвижимое нечто, упершееся в дверь — это все еще он. Монстр прятался в углах, трещинами просачивался в мое убежище.       — Я хочу есть.       — Покорми меня.       — Колетт.       — Я голодный.       — Я       — Есть       — КОрм       — Рм…       — М…       — КОрм…       Я со всей силы толкнула дверь, с криком бросая в скрюченную от удара на полу фигуру светильник. Он рассыпался стеклом об тело монстра на полу и прорезал ткань на его лице. Надоедливую безликую материю, закрывающую от меня единственный козырь — его новое лицо, которое так не нравилось ему и успокаивало меня. Иначе, вновь встречаясь с аномалией, я вспоминала бы отрубленный палец, звуки скрипки, чудовищ в масках, а мой мозг не справлялся с разграничиваннием реальности и выдумки.       — Я хочу есть. — Он повторил вновь. И голос, раздающийся ниже меня, оказался не таким пугающим, каким он был за дверью. Мужчина потянулся за перевязанным тканью лицом и развязал намотаннцю на себя материю, по коже струилась алая кровь. Он не решался слизать ее, уже зная, каково оно на вкус, когда ты человек.       — Зачем ты стоял у дверей? Почему нормально не попросил? — Я очнулась от пугающего всплеска адреналина в крови и поняла, что все это время не слышала ливень, а он настойчиво давал о себе знать ударами капель по стеклам и по металлическому карнизу. Ощутимо по звукам в районе кухне, где с улицы сходил водосток, вода особенно активно била по металлу.       — Как могу. — Хриплый ответ с запозданием явно осмысляющего и пробующего слова на вкус существа выбрался из его рта. Он держал его приоткрытым, и я вгляделась в человеческие зубы. Захотелось забраться ему в глотку и рассмотреть, чем он чуть не проел мою руку. Моя челюсть тоже на такое способна? Вот так просто, будучи человеком, я могу быть таким же монстром, вгрызаясь в плоть себе подобных? — Я хочу есть. — Мне было тошно от его просьбы. Слендермен учился быть человеком. Я пыталась простить и забыть то, что было. Чтобы, может… нет, я не хотела ему счастья, не хотела помогать ему и верить в то, что что-то изменится. Просто нет желания видеть, как он продолжает на кого-то нападать, раз уж выпала возможность его приструнить.       — Пойдем. Где ты это взял? — Я заметила на полу открытую пачку чипсов и подняла ее. Он, цепляясь за стены, встал на ноги. Его рост прибил меня к полу. Не люблю высоких мужчин. Не теперь.       — Мальчик принес. — Сердце испуганно сжалось, но мозг вовремя дал ответ — он про брата. Никаких мальчиков здесь быть не может, дом закрывала я, и ключ в кармане.       — Его зовут Доминик. Ты сам это знаешь. — Он сел на стул, и тот слегка дрогнул под его весом. Я не выпускала его из поля зрения, невольно засматриваясь на особенности черт лица — щетина уже проявилась черными крапинками вдоль скулы и линии подборока. Кровь смешалась с грязью, он не принимал душ и, возможно, плохо пах. — Реднелс — так тебя зовут для других… — я начала издалека, доставая неглубокую тарелку из шкафа. Немой воздух от моих движений наполнялся жизнью, — как мне называть тебя? Какое имя ты выбрал?       — Слендермен. Было, есть и будет. — Он поднял на меня взгляд, и я отвела свой. Его фигура резко переместилась на позицию ближе — рядом со столешницей. Мужчина уперся руками в металлическу поверхность и навис над тарелкой, чтобы посмотреть, что я делаю. — Твой брат привезет ребенка? Он говорил про мальчика.       — Я не знаю. — Не акцентируя внимание на вопросах монстра, достала из холодильника колбасу, оставленную Домиником. Он помог, чем мог — продукты первой необходимости и крайней степени непротухаемости. Копченая колбаса легла на черный хлеб с зернами. — Забудь о моем брате, Слендермен. И о том, что он говорит. Ничего из этого тебя не касается. Ты больше не выйдешь за двери этого дома — никакого леса и города. В твоей жизни теперь есть только вечное Я. Если увижу, что ты выходишь куда-то или пристаешь к моей семье, я стану запирать тебя в твоей комнате.       Мужчина молча ел, не став комментировать мои слова. Чтобы я расслабилась. Чтобы задумалась. Он чавкал и облизывал грязные пальцы, утирая оставшиеся кровоподтеки на лице, норовящие попасть ему в еду. Может, мне и хотелось помочь ему с ранами, но это точно не входило в перечень обязательного. Пусть знает, что может быть с человеком и каково это, если действовать неосторожно. Мы хрупкие, он сам говорил. Теперь монстр точно такой же — смертный и убогий.       Меня качнуло в сторону от раковины, вода разлетелась в сторону от рук, когда бедра больно ударились об стол. Он вжал меня пахом в мебель и сцепил руки на шее. Побелело перед глазами от резкой асфиксии, и я не успела перехватить его ладони, чтобы остановить. Меня так нагнули, что удавалось только хвататься за стол ногтями, лишь бы он еще сильнее не двинул ногами, и мой живот не царапнуло дерево.       Я толкала его назад телом, дергала ногами, пытаясь ударить, но не доставала в диагонали, чтобы треснуть по перелому, где икра переходит в бедро, в коленную чашечку. Это единственное, до чего я доставала. Ослабив упор на руки, я била ими по столу и обмякла в его руках, тогда он навалился на меня еще сильнее, и мне удалось чертыхнуться и вдохнуть воздуха громким всхлипом. Слендермен перевернул меня и дернул за волосы, заламав мне руки за спину. Он наклонил меня, свернув пополам, и повел куда-то вслепую, как заключенную. Это было явной ответкой на мой выпад.       Горло драло от удушения, я старалась вдыхать порционно, медленно, ад в гортани настолько занимал меня, что я даже не чувствовала, как сильно он натянул мои шоколадные кудри на кулак.       — Хватит. Пожалуйста. Я все поняла. — Он ударил ногой по моей коленке сзади, и походка пошатнулась — тело уехало в сторону, тогда я ощутила хватку на волосах, как же смертельно сильно он держал меня. — Отпусти. Ты же видишь, что сильнее. Что тебе нужно? Нам надо нормально разобраться…       — Или я просто запру тебя в комнате. Утром выпотрошу твоего брата. А после его жену. И маленьких детей, пришедших с ней за руку, которые будут искать своего родственника. — Он толкает меня в свою комнату, и я мельком замечаю, что комната абсолютно пуста. Он сорвал занавески, видимо, сделав из них безликую морду и новый костюмчик. А остальное вынес. Зачем только?       — Давай поговорим. — Я села на полу, смотря на его и без того высокую фигуру. Его нога с львиной долей силы приходится мне в живот, и я откидываюсь в беззащитное открытое положение на спину, скрючивая ноги в сторону. Мне настолько больно, что я не могу вскрикнуть. Органы застыли в предвкушении и пытались вернуться на прежние места. Я словно услышала, как матка от этого удара смялась, а желудок вжался в сердце, еще и кишки за собой прихватив. — Слендермен… — Следующий удар пришелся по самому беззащитному месту. Возможно, он не специально бил именно туда, но половые губы, а точнее что-то намного глубже, пронзило острой болью, когда его и без того тяжелая нога, сейчас обутая в ботинки, врезалась мне между ног. В этот раз за криком не заржавело — я заорала на всю комнату.       На голубых джинсах проступила кровь, я чувствовала это по теплу между бедер и чему-то выливающемуся из чрева. Как подбитая собака с больными лапами, я сжала бедра и поволокла их за собой, ползком добираясь до кровати. Ухватилась за край и выставила руку вперед, стараясь закрыться. Мужчина не стал бить. Свет был включен, и он заметил полосу крови на полу.       — Не хотел оставлять следов. — Меня должно было это утешить. Он не хотел ни убивать, ни калечить настолько, чтобы я начала хромать или проступающая синева на лице позволила бы кому-то задуматься о его ненормальности. Если я выживу, могу обратиться в полицию. Кровотечение явно не прошло без следов. Я могу снять побои.       Мне хочется прогнать его, но оно все льется, а я пытаюсь сжать стенки мышц внизу, чтобы ушло меньше крови, но у меня не выходит, она словно безмерно бежит без конца. Стыд, помимо страха, заволок все перед собой. Самая убогая смерть с оттенками женской слабости в физиологии. Будь я мужиком, он пробил бы мне кишки или оставил с синяком на яйцах, но уж точно не порвал бы влагалище. Откуда кровь, чего он вновь меня лишил?       — Тебе нужна помощь? Это можно как-то исправить? — Я зажмурила глаза, чувствуя, как начинает тошнить от потери крови. Бедра расслабились, мне стало плевать, кто надо мной склонился, чтобы поднять. Я не могла помочь ему с этим, просто уведомила, что сейчас потеряю сознание или вырву. Уже не помню, что точно сказала, но через пару секунд упала на доски, завалившись назад. В ушах застыл белый шум, их наполнило воображаемой водой, или так кровь давала о себе знать: о том, что уходит от меня и больше не вернется.       31 мая, 2041 год       С утра приехал Доминик. Я стояла, завернутая в мешковатое платье, которое монстр на меня надевал, когда стучали в двери. Он затолкал в меня сухарики с приторным вкусом бекона, думая, что так мне станет лучше, а я не чувствовала низ живота. Мне тяжело было стоять на ногах, в плече стреляло, когда я дышала, лежа на спине. Кажется, в моем брюхе было много крови.       — Мне отзвонилась Стеша, они с маленьким скоро приедут. Я так хочу, чтобы ты его увидела. Это дочкин малыш, вы точно подружитесь. — Он говорил о своей жене, дочере, внуке. Доминик прижал меня к себе — он не видел, насколько осунулось мое лицо — и обнял. Я положила голову на его плечо, едва не начиная рыдать во весь голос. Хотелось позвонить давно умершим отцу и матери и попросить — ЗАБЕРИТЕ МЕНЯ. Но они не помогут. Они давно в могиле. И я отказывалась в это верить. Я просто в другом мире, а мой все еще жив, он там… в прошлом, и ничего еще не потеряно, моя молодость не потеряна… где-то там… в прошлом. — Колетт, хорошо?       — Нет. нет… — Я поняла, о чем он. — Дэню нельзя везти сюда. И жену тоже. Пускай не приезжают. В отеле остаются. Я тебя умоляю. Прошу. — Мои эмоции оставили меня за кормой, я еле дышала от гулкой пустоты внутри тела.       — Не надо стесняться. Я все объяснил. Ты им уже, как родная, слышишь? Ничего не изменилось. Никто не отнимет у нас то, что прошло. Колетт, я все тот же. Ты должна вернуться в наш мир, только так получится заново социализироваться. — Он считает, что я боюсь влезть в его семью. Да, это так, но не из-за себя.       — Доминик… — Я подняла на него взгляд, но он уже был в телефоне. — Н…       — Они уже подъезжают. Минуту. Встречу их. — Он успокающим движением кивнул мне и отмахнулся, идя в сторону выхода. Я села на пол и прижалась к стене, меня вытянули обратно две костлявые руки. Сама Смерть отказывала мне во встречи… а… нет, это был мой мучитель, пытающийся скрыть, что переборщил с побоями. Как монстр объяснил — он не ожидал, что человеческое тело может быть настолько сильным.       — Ты умираешь. — В ответ на мою изнеможденную рожу ответил он. Я не удержалась от гулкого смешка. Он подхватил меня под руки, и мы пошли в мою комнату. Мужчина закрыл дверь свободной рукой. — У тебя опять идет кровь?       — Нет. Стреляет при вдохах. Такое ощущение, словно у меня в животе дыра. — Он уложил меня на кровать, и я сразу села: лежать было невозможно, стреляло во всей грудине. Я облокотилась о спинку кровати. — Нет, вроде легче… легче… Пиздец…       — Надо пить больше воды и есть красное мясо. — Он сел на край кровати подальше от меня, внимательно следя за моими вдохами. — Как добыть мясо? Вы ходите в магазины, платите деньги, но как их получить? Это работа?       — Ты сам ответил на свой вопрос. — Лениво прокомментировала я, слегка улыбаясь. Мне было так плохо, что его фигура больше не злила. Наоборот, он казался слегка забавным. Маленький потерянный абьюзер, который боится, что его поймают. Я сама потеряла нить повествования в голове и причину, по которой я молчала о нем. — Сейчас есть витамины, которые быстро восстанавливают баланс. Но мне нужно к гинекологу. Больно.       — Гинеколог?       — Он лечит женские половые органы. Ты ударил в низ живота, а потом между ног. — Мы говорила так, как будто это обсуждение университетских будней. Все было в порядке вещей для него, я и не сомневалась, но ужасало не это. А то, что оно стало таким же и для меня. — Сейчас сюда придут… — Я замялась, высчитывая, кем они мне все приходятся… даже не хотелось думать. Внучатые племянники? Я бабушка? Как в чертовом Гравити Фолз. Пошла в жопу, жизнь, ты явно не моя.       — У тебя кровь. — Он наклонился и аккуратно — о, он способен на это? — раздвинул мне ноги, касаясь коленей. Я опустила взгляд вниз, но не смогла рассмоттреть расплывчатых красных узоров на ткани. — Вставай. Надо ехать куда-то, где окажут помощь. Это слишком много. — Он не увидел ответной реакции, я не придвинулась к нему, тогда он встал и наклонился, чтобы взять меня на руки, но и тогда я не поддалась. — Я потерял способность чувствовать сердебиение, движение крови, жизнь, но я знаю, как выглядит умирающий человек и сколько из него должно выйти крови, чтобы он умер. — Мои руки легли ему на шею, и монстру удалось меня поднять. На кровати действительно расползлось кровавое пятно. Его окантовка мертво вписалась в белое покрывало, острыми линиями червоточащая по краям.       — Блять. Я не могу. Все. Я чувствую, как она бурлит внутри, это нихера не кровотечение, оно плещется. — Уткнувшись ему в плечо лбом, рассказывала с такой прытью, будто ему было не все равно. В груди поднималась паника. Думаете, хочется умирать, даже если однажды смирился со смертью? Черта с два я хотела отдаваться в руки забвению второй раз. Мое. МОЕ. Но оно так скоротечно, всего два удара отделяли меня от этого слова…       — Терпи.       — Куда вы? — Доминик шел не один. Я расслышала три пары обуви. — Колетт? Поставь ее. Куда ты ее несешь? — По мере поступления вопросов наступал и брат. Он только нашел сестру и явно не был готов к тому, чтобы ее потерять. Я увидела в нем того мальчишку, который не хотел оставлять меня в лапах монстра неделю назад… точнее несколько десятилетий назад.       — У нее кровотечение. Внутри. Нужно отвезти в город. — Доминик выставил руки, чтобы перехватить меня, но монстр не отдал. — Нет. Здесь недалеко есть здание. Для… — Он стушевался, не зная точного названия. Я почувствовала, как сердце в груди мужчины забилось, и он тяжелее задышал. Ему было важно оставить меня вживых. Да, сейчас я это определенно знала — он не ориентировался в нашей среде, ему правда нужна была помощь.       — Он отнесет меня в больницу. Все хорошо. Пожалуйста, поезжай туда. — Я смотрела лишь на Доминика. Его семья робко стояла в стороне, робея от непонятного знакомства. Дитё так вообще растерялось. — Ты медленный, тут по лесу далеко, а мы напрямую. Так ведь? — Я повернулась к Слендермену, и он кивнул. Да, ему можно было доверить ориентирование в лесу, уж его он точно не провалит.       Без разрешения он понес меня дальше, и я не услышала ответа брата. Или потеряла сознание? Да меня так волновала плещущаяся в животе кровь, что не было дела до окружения. Лицо мужчины, его щетинистый подбородок маячили перед глазами, когда я устало откинулась назад. Кроны деревьев менялись, и складывалось ощущение, будто лес менялся каждую секунду. Вполне возможно. Мы вышли к больнице за пару минут.       — Это больница. Скажи… скажи, что я твоя жена. Колетт Нэм. Остальное оставь Доминику. В неотложку должны принять без страховки. — Я крепко держалась за его куртку, уже обессиленно лежа на руке сзади. Он молча кивнул и пошел дальше. — Слендермен. — Я сказала шепотом, но он услышал свое имя. — Не трогай их, прошу. Пока я здесь. Потом, как это все кончится, я сделаю, что ты скажешь.       — Мне нужно вернуться в мой мир. — Я видела приближающиеся стены здания. — Или создать свой здесь.       — Вернем, как было. На круги своя. — Так было лучше. Монстр в своем монстрическом мире. Мы в своем смертном. И никто никого не трогает. Пускай жрет по человеку в месяц. Или не жрет. Сдохнет. Или вообще ничего не выйдет, и он станет веганом…       Мне сделали операцию. Три дырки в животе. Я проснулась в реанимации после наркоза голая с кататером в уретре и дренажем в одном из отверстий. От меня на пол спускался пакетик с кровью, в который стекало все лишнее. Я потеряла яичник и больше не могла иметь детей. Не думаю, что это так важно для меня. Сейчас… в принципе. Второй мог принести потомство, но это вряд ли. Да и на кой черт оно? С кем? Плодить безликих монстриков с этой садистской тварью?       7 июня, 2041 год       Доминик поздравлял меня с тем, что я нашла «своего» человека. Узнав, что узы брака — самые священные в нашем мире и, говоря, что ты «муж», можно зайти в палату или решить за свою жертву простенькие бытовые вопросы, Слендермен всем рассказал, что он тот самый суженный, с которым я связала себя Там. Что мы вместе спасались от монстра, которого Доминик до сих пор видел в кошмарах. Так как моему мучителю удалось в красках описать самого себя, брат поверил, как и в то, что мы с «Реднелсом» близки и женаты, скрепленные словесным договором.       — Тебе нельзя принимать ванную. — Он зашел в комнату без стука. Вода не венчалась слоем пенки, но я не стала прикрываться. Ему нравилось другое. Например, рассматривать мои швы на животе, совсем маленькие. Не будь у нас пакта о ненападении, уверена, он был нажал на раны пальцами, и его член напрягся еще сильнее. Он еще не знал, для чего оно все ему сдалось, но я уже видела, как его возбуждает болезненность, увечья и жестокость, а не голые тела. Хотя, может, со временем кругозор маньяка расширится и на это. В любом случае, ближе от того, что он вновь увидит меня голой, мы не станем, и так за чертой интима давно.       — Она холодная. Про такую врачи ничего не говорили. — Он сел на край ванной и запустил руку в воду. У него были мокрые волосы. Его научили всем бытовым заботам без меня, подумав, что бедному отшибло память после путешествия в загробный мир без потребностей. Он брился, мылся. И был почти человеком. Там его кормили нормальной едой, и он рассказывал, как для него вкусно все картофельное — пирожки, чипсы, фри, пюре и прочее… Я кормила его только ей в последние два дня и была рада — уж сковородку жаренной картошки мне было пожарить проще всего, еще и хватало на долгое время.       Он прожил с братом и его семьей неделю без меня. Навещал в больнице, как примерный муж. Доминик покупал ему цветы, а он дарил их мне, когда приходил. Мы улыбались друг другу, и все перетекло в затишье перед бурей под названием совместная жизнь на отшибе леса. Брат перебрался обратно в отель, как меня сюда перевезли, но через месяц должен был уехать поработать. Тогда я точно поправлюсь, а ремонт доделают. Сделали «нашу» комнату, узнав, что мы «семья», теперь мы спали в моей. Гнать я его не стала. Не было сил, да и один матрас на двоих — это не так уж и плохо, когда обессилен. Я рук не могла поднять, и он постоянно носился с водой передо мной, водил в туалет и помогал переодеваться. На пару с братом и его женой. Они все выхаживали меня, как золотую антилопу.       Громкий всплеск разрушил мои мысли. Я почувствовала, как в ногах что-то пенится и открыла глаза. Он все еще сидел на краю ванной и смотрел туда, откуда шел звук. Подарок Дэни, моего почти внука. Он купил мне бомбочку для ванной, когда понял, что я болею.       — Я думала, оставила в больнице. — Я приподнялась, игнорируя боль в животе. Взяла бомбочку в ладонь без одного пальца и стала тереть между подушечками, мужчина взял меня за руку и опустил наши ладони в воду.       — Так лучше. — Он разжал руку и продолжил наблюдать за реакцией пенящейся соли. Он видел это в первый раз, точно. Интерес, как у ребенка, что логично, хоть на лице и не проступило улыбки. — Я ходил в магазин с мальчиком. — Мне оставалось только догадыватсья, о ком он — брате или внуке. — Там столько разных товаров. Хочу попробовать все. Мне не хватает еды. Я все время хочу есть, Колетт. Я пробовал пить животных, пока тебя не было. — Мое сердце сжалось от того, насколько невовремя он решил откровенничать. Я была не готова. От нервов заболели швы. — Меня рвало полдня, пока не напоили гелем от отравления. Ты должна накормить меня. Чем-то другим. Иначе…       — Я придумаю что-нибудь. Попробуем разные виды мяса? — Он резко кивнул и подал мне руку, чтобы я встала. Я поднялась за ним, и он вытащил меня из высокой ванной. Его пальцы ударились о нитки там, где стоял дренаж, и я простонала от боли. Кадык монстра чертыхнулся в горле от желания сделать мне больно еще раз.       Я увидела, как в его глазах промелькнуло желание ударить меня по животу, под его губами как будто выросли вампирские клыки, а кожа покрылась шерстью оборотня, настолько хищно выглядела физиономия Слендермена. Я оступилась назад и уперлась в ванную. Он успокаивающе выставил руку, показывая, что не намерен ничего делать. В эту ночь я еле уснула, перебирая варианты, которые могли бы ему подойти — мучить животных, резать их, выучиться на врача? Одно другого хуже, и во всей череде я остановилась на приготовлении стейков.