***
Смеркалось. Колетт стояла на тропинке, ведущей к злосчастному особняку, после посещения которого её не отпускало желание прийти сюда вновь. Возможно, это было дурным наваждением нездорового сознания, может, злые силы сами звали её сюда (чем она пыталась оправдать свои глупости), но Летта знала наверняка — оно не даст ей спокойно спать, пока она не поймёт наверняка, что здесь происходит. Колетт пришла бы в это место раньше, если бы не экскурсия по замку Бран. Доминик очень хотел попасть в комнату пыток и, решив посмеяться, засунул голову в антиквариатную утварь для пыток. Его вес не позволил ему выбраться, когда та захлопнулась, поэтому у Них были огромные проблемы с хозяевами замка, которых, как таковых, пока и не существует. Замок является достопримечательностью, но, если бы у Доминика с Колетт были бы несколько лишних миллионов, они могли бы приобрести этот замок и не платить штраф за сломанную утварь в комнате пыток… Весь день, находясь в ожидании, девушка уподоблялась своему брату, и ела. В Румынии было очень много экзотических (для французских жителей) блюд, хотелось попробовать все. Особенно на вкус ей пришлись сладости графа Дракулы. Зайдя в здание, девушка восхищенно улыбнулась, видя перед собой огромную лестницу, ведущую на балкон. Тут не было второго этажа, но открытый балкон, похожий на амфитеатр, имелся. «— Здесь можно пожелать остаться навсегда, как сделали те дети, пока не поняли, что на самом деле скрывается за древней красотой убранства дома. — Подумала Колетт, вглядываясь в узорчатые стены грязно-зелёного цвета, но, определённо, сохранившего своё величие.» Девушка ходила по зданию около пятнадцати минут, но не замечала ничего ужасного. Не было даже шорохов, какие обычно бывают, когда себя накручиваешь. Колетт искала странный мужской силуэт с вытянутой фигурой. Ей хотелось посмотреть ему в глаза, и, если это был дьявол… что у таких существ кроется внутри, в отражении души очей? Ей безумно нравилось бродить по заброшенному зданию. Настолько сильно, что она не удержалась, распевая мелодию арии Кармен, что слышала в кабаке вчерашним вечером. Та очень не кстати вспомнилась ей в тот момент, как она вошла в северное крыло, подходя к комнате плача. «Наш хозяин позволяет карать взрослых!» Непонятно, с чем можно было сравнить этот нечеловеческий хриплый писк. Он был похож на испорченный динамик телефона. Колетт вскрикнула, вжимаясь в стену рядом с окном. На неё из темноты коридора, откуда она пришла, смотрели две пары красных глаз. Это были невысокие люди с неестественно выгнутыми руками. Летта тяжело задышала, хватаясь за сердце. Ей стало плохо от страха, голова начала кружиться, а в голове замерла лишь одна мысль — бежать. Не выходило. — Кто вы?! — не своим голосом пискнула Колетт, скатываясь по стене на пол. Ноги подкосило, они тряслись, как и губы. Существа рассмеялись — это хихиканье вперемешку со скрипом и помехами, рванув в сторону Летты. Девушка заверещала, закрывая глаза. Она пыталась напеть знакомую мелодию, чтобы успокоиться, но эти чудовищные полулюди уже схватили её за ноги, протащив по полу, не переживая за то, что она поранится. — Я вас прошу! Оставьте… ть-ть… аааффф ытвалии!!! — девушка кричала так громко, что у неё у самой заложило уши. Время на мгновение остановилось. Рука существа схватила её за запястье, всматриваясь в метку, нарисованную ей ночью. Она не видела этого, продолжая с закрытыми глазами анализировать ситуацию. Летта прекратила сопротивляться в тот момент, когда они перестали пытаться изуродовать её. Она поняла, что ей нравится вырываться. Ей нравится кричать. Руки больно впивались в её, и Колетт впервые чувствовала наслаждение не от того, что она поёт или пожирает очередной бургер из ресторана, девушка получила наслаждение на духовном уровне — она представляла себя со стороны; кричащую, вырывающуюся, лица убийц. «Он придёт за ней.» Прикосновения исчезли, и Колетт очнулась, смотря на своё запястье. Сегодня этот знак спас ей жизнь. Она пролежала на месте ещё десять минут, не в силах пошевелиться. Эта битва была выиграна ей, но как много ещё будет, учитывая то, что она решила для себя, что узнает об этом всё? Если здесь действительно происходит что-то паранормальное, она обязательно это докажет и напишет об этом статью. С такой вступительной работой её точно возьмут на курс журналистики… или психологии. Зависит от того, что победит — её рассудок или безумие.***
Девушка отрешенно поднималась по лестнице на второй этаж, где находились номера постояльцев отеля. На ней были тёмные джинсы и белая рубашка. Джинсы порвались между ног из-за того, что она уж сильно размахивала ногами, спасаясь от монстров, весь день поедая местные деликатесы. По дороге домой Колетт старалась не думать о странных существах, детях, монстрах, демонах, она размышляла на тему того, что ей стоит взять себя в руки и снова начать худеть. Её категорически не устраивало то, что она так много ест и не может остановиться. Мысли о еде переходили к мыслям о боли. Девушку пугало то, что ей вновь хотелось оказаться в том доме. У неё складывалось предчувствие, что она не может умереть. Кто угодно, но только не она. Ей нравилось играть в неубиваемого детектива. Летта не боялась своего будущего — ужасного, страшного, прекрасного и волшебного. Она больше боялась того, что будущее будет скучным, чем его отсутствия из-за смерти. Рубашка была в пыли от слетевшей с потолка штукатурки и грязного пола, но это несильно бросалось в глаза, под вечер так вообще никто не обращал внимания на уставшую и немного потрепанную туристку. Доминик не искал Колетт, потому что она предупредила его об уходе, соврав, что идёт на свидание с одним симпатичным парнем. Брат знал о лукавстве Летты, но в её личные дела лезть не стал. Может, ей нужны средства личной гигиены, и она не хочет его в это посвящать, возможно, захотелось побыть одной. Устало вздохнув, Колетт пошла в сторону своего номера, но остановилась, бросив взгляд на приоткрытую дверь в конце коридора — номер Элис. Ей почему-то очень захотелось проведать девочку — от внезапного беспокойства за неё и желания спросить о метке, всё ещё нарисованной на руке. Колетт постучала в дверь три раза и вошла в номер. На крючке висело старое женское пальто, по всей комнате были разбросаны краски. Летта тихо прошла к открытой двери спальни, слыша тихий напев взрослой женщины, она узнала в этом голосе хозяйку отеля, мать Элисабеты. — Там, где мрака, сын живет, есть хранитель лес свой стережёт. Засыпай, мой свет, скорей, он стоит уж у дверей. — мелодичный и немного хриплый голос женщины вёл музыкальное повествование о легенде. Маленькой девочке, накрытой одеялом, нравилась страшная колыбельная. Она прикрыла глаза, словно представляя этого хранителя. Летта невольно сопоставляла слова обычной колыбельной с тем, что происходит в реальности. С тем, что происходило с теми детьми. Они тоже потерялись в лесу. И «Голос» вполне может оказаться хранителем леса. — Средь деревьев, в глубине. В замке его дух живёт во мгле, но спугнуть не дай ему песню из души мою… — тихий голос порой становился громче, когда женщине приходилось опевать вводные звуки, создавая мелизмы. Колетт тихо опустилась на стул, прикрывая глаза. Ей почему-то вспомнился тот особняк, окно, к которому она прижималась от страха и силуэт высокого мужчины, отраженного на полу. — Пусты его глаза. Он молчит, секрет тая. Почуешь взгляд его, беги, или силы заберёт твои. — Летта приоткрыла глаза и заметила, как из окна на пол отсвечивает Луна. Второй день Полнолуния. И этот силуэт. Снова. Девушка сжала ручку стула, начиная тяжело дышать. Если бы не люди в соседней комнате, она бы побежала к Доминику, но тень оставалась неподвижна. Тень была здесь из-за неё. И Колетт желала заглянуть в глаза тени, открыв занавески. — Средь деревьев он живет. Тайну леса вечно стережёт. Ты записку не срывай. Жизнь ему не проиграй. — Девушка тяжело задышала, видя, как тень увеличивается в размерах, а штора сама начинает отъезжать в сторону. Ей казалось, что она контролирует ситуацию, никак не «это», решившее явить ей свой лик тогда, когда она не готова к этому. Всё складывалось воедино — цифрой шесть мальчик обозначил лес, в котором начинается игра с какой-то запиской. Эта колыбельная была не про доброго хранителя, она была про кровожадный «голос», схвативший тех детей. Кровожадный ли? Может, он хотел их спасти. Летта смутно помнила, упоминали ли дети в записках «Голос», как убийцу или угнетателя. — Простите? — удивленно спросила женщина, прикрывая дверь в комнату дочери. Летта дернулась и обратила свой взгляд к окну — тень исчезла. — Я зашла к Элис, она звала меня в гости, но я не хотела будить её. Неловко вас беспокоить… — робко проговорила Летта, не особо переживая из-за содеянного подслушивания. — О, всё в порядке! Хорошо, что у неё появился друг. Моя Элис совсем зашуганная стала в последнее время… — Зашуганная? — переспросила Летта, не понимая этого слова на румынском. — Ох, ну, как это у вас… испуганная, рассеянная, потерянная… — нашлась хозяйка отеля, жестикулируя руками. — Я поняла. Спасибо. Доброй ночи вам. — Летта уже собиралась уходить, ещё раз взглянув на окно. — Вы пели такую интересную колыбельную. Про кого она? — остановившись в дверном проеме, спросила девушка. Женщина покраснела от смущения, скрестив руки на груди. — В нашем лесу есть особняк. Ходят слухи, что лес вокруг оберегает хранитель, местные зовут его Палочником. — Женщина вздохнула. — Детская страшилка, не более. Доброй ночи. Летта тихо вышла за дверь, добираясь до постели. Только сейчас, когда всё было позади, она поняла, как устала. А ведь двенадцатый час ночи.