Через тернии к звездам

— Запишите последний номер на дом, какие вопросы будут — завтра разберем. На сегодня все, всем спасибо. Шелест тетрадок, грохот отодвигаемых стульев и парт, довольный гул по классу… Закончился последний урок, и дети как можно быстрее скидывали в портфель учебные принадлежности, чтоб наконец сбежать из школы. Закрыв учебник, Бастиан положил его на учительский стол и оглядел класс. Конечно же, сегодняшние дежурные сбежали. Как по-взрослому… Он почувствовал, как его кто-то тронул за руку.  — Давайте я сотру с доски? И стулья задвину. Не успел он возразить, как мальчишка забрал у него губку и побежал к раковине.  — Спасибо, Норман, — хрипло сказал учитель. Из его личных дел оставалось только заполнить журнал класса, чем он и занялся. Прошло почти три года с тех пор, как он впервые оказался в этой стране. Ситуация была, прямо скажем, не радужной. Но, несмотря на то, что ему приходилось довольно долгое время заниматься нелюбимой работой, жить в одиночестве и крайнем трудоголизме, судьба ему улыбнулась — а точнее, им обоим, сбежавшим с великой родины. Каким бы обычно нейтральным или даже пессимистичным Бастиан ни был, тогда он собрал всю свою надежду на лучшее, чтобы только Аллоизию действительно стало лучше. Возможно, это возымело эффект. После того, как реабилитационный период прошел, и Шпак вернулся к хирургической деятельности, он почти сразу заверил партнера, что теперь тот может не волноваться по поводу заработка и оставить профессию, которая ему так не по душе. Разговор об этом состоялся не просто так; еще немного, и Аллоизию снова пришлось бы уговаривать его, что жизнь все еще имеет значение. Помня, что тот прекрасно подготовил сына своего коллеги к экзаменам, Аллоизий предложил ему пойти в педагогику, и пусть со стороны могло показаться, что это та же каторга, Бастиану эта идея понравилась. В сентябре 1987 года он познакомился с первым своим классом — 7-А, двадцать три человека. Так как раньше ему уже приходилось быть классным руководителем, эта должность не стала для него убийственным сюрпризом — наоборот, этот факт даже пришелся ему по душе. Семиклассники были шумными и непоседливыми, но вместе с тем уже считали, что мир вращается вокруг них и что они лучше всех разбираются во всем и сразу. Самые обычные дети. Сначала они, как водится, не желали воспринимать всерьез нового учителя, но вот прошло всего полгода, а они уже не могли представить жизни без похожего на меланхоличную коалу математика. Да и он сам привязался к детям, пусть своенравным и упрямым для своего возраста. Тем временем парнишка закончил дежурить по классу, и Волнер окликнул его:  — Норман, можешь отнести журнал на вахту? Спасибо…  — Да, конечно. Не за что! Слегка лохматый, светловолосый Норман Мосс был одним из учеников, которые привлекали особое внимание. Не из-за успеваемости — хотя тут он держался среди лучших учеников, и Бастиан не помнил у него ни одной тройки по своему предмету. Еще в начале учебного года он узнал от новых коллег, что стоит следить за посещаемостью Мосса, так как он мог пропускать школу целыми днями, а позже возвращаться, как ни в чем не бывало. Разговоры с ним на этот счет не помогали, но все задания были выполнены идеально, причем довольно часто учителя видели его в библиотеке — он делал уроки там, а не дома. Все это было странно, но Бастиан думал, что дело в многодетной семье или шумных родственниках; он вспоминал рассказы своего бывшего соседа, Матвея Нэша о том, как тот съехал от семьи, чтоб они не мешали ему готовиться к экзаменам. Конечно, ситуация Нэша с семьей омрачалась также другими факторами, но в случае Нормана классный руководитель не был до конца уверен, не имея на руках всех фактов. Несколько раз в школу вызывали его родителей, и они каждый раз исправно приходили и говорили, что все уладят, но ситуация не менялась. Бастиан понимал, что его личные разговоры с ними тоже вряд ли что-то изменят, и печально вздыхал каждый раз, когда никто из семьи Мосс не являлся на родительские собрания. Шли месяцы, и он заметил за собой, что ему хочется неосознанно заботиться об этом проблемном ребенке. Волнер подозревал, что никакой он не проблемный, ведь он выполнял все требуемые задания и прекрасно писал контрольные; наверняка проблема была не в нем. Но поговорить с ним прямо об этом он не решался. Если он уже в седьмом классе, а проблема до сих пор не решилась, разве может что-то сделать школьный учитель? Если не справился состав директора и завучей, как тут поможет он сам… И каждый раз, когда такие мысли приходили ему в голову, он понимал, что это начинает говорить его привычка перекладывать ответственность на кого-то другого. От этого ему становилось дурно, хотелось дать по лицу самому себе, но от себя убежать было нельзя. Господи, как же ты бываешь жалок. Всю жизнь винил старшего брата в том, что из-за него твою жизнь спроектировали за тебя, а в итоге виноват в этом был ты сам. Ты всегда сам был виноват во всех бедах. Напился сам, предложил жениться первой встречной сам, подговорил управдома следить за ней сам… ненавидел себя и свою жизнь сам… отказывался от помощи сам… Сам и тянешь себя на дно каждый раз. Что тебя вообще держит в этом мире, если кроме отвращения ты ничего к себе не испытываешь?..  — …мистер Волнер! Что с вами такое? Он резко открыл глаза (только сейчас заметив, что до этого крепко их зажмурил) и поднял голову. Оказалось, что он лежал грудью на столе, схватившись за голову; очки сбились набок, поэтому он разглядел тормошившего его человека только после того, как поправил их.  — Н-Норман? Что ты здесь… что-то случилось?  — Я отнес журнал, как вы сказали… Вернулся, а вы… лежите и… У вас все хорошо? Он смотрел на мальчика мутным взглядом, не до конца регистрируя происходящее. Голова кружилась, дыхание сбилось, и ему невольно пришла в голову ассоциация с рыбой, выброшенной на берег. Наверное, он выглядел так же нелепо, глотая воздух, вцепившись в столешницу. А когда Норман подошел к нему ближе, развел руки и обнял учителя, уткнувшись лицом ему в плечо, тот замер, чуть ли не задержав дыхание. Спустя несколько секунд ощущение реального мира вернулось к нему, прямо как раньше, когда в такие моменты он сжимал в руке канцелярский нож, а ярко-красные капли падали с лезвия и портили страницы личного дневника. Боль лучше всего остального возвращала к реальности… разве что его ученик сейчас справился с этой задачей ничуть не хуже.  — Норман… почему ты это сделал? — нетвердо спросил Бастиан, разгоняя туман в голове. Подросток отстранился, слегка покрасневший и лохматый.  — Если обнять человека, ему станет лучше… По крайней мере, всю жизнь у меня так было. Вам стало лучше? Только честно. Он смотрел на Волнера серьезными серо-голубыми глазами; не всякий взрослый мог так пристально смотреть на собеседника. Бастиан глубоко вздохнул.  — Стало. Сейчас — стало… Спасибо тебе. Что бы ты ни сделал сейчас, это было… очень действенно.  — Я просто вас обнял, — улыбнулся Мосс. — В любом случае, я очень рад, что это помогло. Вы сразу так заметно успокоились, когда я вас обнимал… У вас есть кто-то, кто мог бы регулярно так делать?  — Есть, есть, — ответил тот, слегка замешкавшись.  — А она вас достаточно обнимает?  — Не знаю. Наверное. Мы это обсудим, — Бастиан слегка усмехнулся. Тринадцатилетний ребенок дает взрослому советы, как успокаивать нервы… А он еще и прав.