cherry kisses

Морозный, снежный вечер медленно накрывает город, хотя сейчас всего четыре часа дня. В квартире жуткий холод, поэтому девушки дрожат в тёплых пижамах, носках и под двумя плотными пледами. Юнджи старательно заплетает Чонгук косички, восхищаясь ее длинными, густыми волнистыми волосами и мечтая когда-нибудь отрастить такие же. Чонгук же, сидит как послушная ученица и щелкает потертые кнопки пульта телевизора в поисках чего-то стоящего, но все безуспешно. — Ску-учно, — Чонгук лениво зевает, выключая дурацкий телевизор. Там уже давно не показывают чего-то стоящего. Юнджи заканчивает со второй косичкой и смотрит с восхищением на проделанную работу, как на картину, достойную лучших галерей. Наклоняет Чонгук, чтобы мягко поцеловать в макушку и дернуть за косичку, как школьный хулиган понравившуюся девочку. — Что же мне сделать, бусинка? — Юнджи берет ее руку в свою и оставляет едва ощутимый поцелуй на костяшках. Чонгук всегда тает от подобного, а Юнджи находит все новые способы заставить её краснеть. — Давай приготовим банановые блинчики! — из ниоткуда взявшийся энтузиазм горит крохотными огонечками в лисьих глазах. — Ты будешь ругаться на меня, — Чонгук понуро качает головой. Готовка — не ее сильная сторона, пусть это и веселее, чем лежать пластом и смотреть скучные передачи, но ссориться из-за этого она хочет меньше всего. — Я испорчу нам десерт, — в душе, маленькая и беззащитная Чонгук тихо рыдает, прижавшись к коленям от того, что у неё ничего не получится, она не чувствует себя уверенной ни в чем, даже в приготовлении гребанных блинчиков. — Нет! — Юнджи спорит и обнимает её за плечи. Она не сможет на неё ругаться, даже если Чонгук спалит их квартиру. Кто вообще посмеет повысить на неё голос и сказать что-то грубое. Юнджи лично найдёт и расправится с ними, ведь ходила на бокс, а суд посмотрит на её восхитительную Чонгук и сто процентов оправдает, поколотить ради такой — не преступление. — Ты справишься! — сердце Чонгук хочет ей верить, но досадный опыт и куда-то утекающая последнее время уверенность в себе лишают её такой возможности. Юнджи вытягивает Чонгук из плена тёплых одеял и тянет на их небольшую, но наполненную уютными мелочами кухню: тут и расписанные пейзажами кружки, и подсвечник с нежно-розовыми свечами, и махровые полотенца с утятами, календарь с фотографиями, которые они сделали сами, прозрачная креманка с горой любимых конфет. Пока Юнджи хозяйничает и достаёт нужные ингредиенты, Чонгук жмется и скромно стоит в дверях, словно первый раз в гостях у одноклассницы, смотрит на нее глазами-сердечками (буквально сердечками, потому что у них висит гирлянда в форме разноцветных сердец). Просто наблюдать за тем, как Юнджи расцветает в какой-то идее — уже делает Чонгук счастливой, ну, а если она хоть как-то может помочь — это вдохновляет на подвиги. Юнджи тянется к верхней полочке за мукой, вставая на носочки, но ей не хватает совсем чуть-чуть. Она ворчит что-то в духе «зачем нам такие высокие полочки», а Чонгук тихонько смеётся и подхватывает ее, чтобы усадить на тумбу, самой взять муку и чмокнуть Юнджи в нахмурившийся лоб. Она не достаёт ногами до пола, болтая ими туда-сюда и шутливо сердится как обиженный (и ворчливый) зайка. В таких случаях Чонгук не остаётся ничего, кроме крохотных теплых поцелуев в лоб, сладкие щеки, шею, угловатые плечи и нашептывания самых разных прозвищ от «крошки» до «грозного ежика». А Юнджи этого достаточно, чтобы перестать ворчать на какое-то время и робко улыбнуться. Когда кто-то другой называет ее чем-то отличным от её имени — этот человек получает смертельную дозу презрительного взгляда, но у Чонгук просто масса привилегий, которыми она неосознанно, но столь мудро пользуется. — Разомни банан, пока я буду смешивать остальное, — Юнджи как капитан корабля отдает приказ и всучивает связку бананов потерянной Чонгук. Она их моет, чистит, но решает размять их пальцами, а не вилкой, заставляя Юнджи согнуться пополам от смеха из-за серьёзности выражения лица, с которым она так старательно душит натерпевшийся страданиями банан. — Смешай, пожалуйста, муку и разрыхлитель, дорогая, — Юнджи натягивает на нее фартук, нежно обняв Чонгук сзади и слизнув с ее щеки кусочек банана, который как-то умудрился оказаться там. — Ты умница. Чонгук морщится, моет руки и покорно идёт делать то, что сказала Юнджи. Мама всегда выгоняла её с кухни, не доверяла ничего кроме мытья овощей, а иногда и их за неё перемывала, называя неумехой. Но готовка с Юнджи находится на совершенно другом уровне. Жизнь с Юнджи находится на совершенно другом уровне. Юнджи забирает у Чонгук муку, а в ответ получает мучной след от ладоней на темных штанах в районе ягодиц. Чонгук начинает громко дурачиться, всячески тискать и щекотать Юнджи, обнимать и поднимать сзади, пока та доделывает тесто. И оно почти оказывается на полу, чуть не слетев с края стола, на который Чонгук усадила Юнджи и, удобно пристроившись между ее ног, начала кусать за загривок, залезая холодными пальцами под теплую кофту, с довольной улыбкой ловя тихие вздохи. — Так и до готовки не дойдёт, — Юнджи нехотя спрыгивает с тумбы, охлаждая пылающие щеки ладонями и направляясь покурить на балкон. Чонгук чувствует себя маленьким дьяволом каждый раз, когда Юнджи захлебывается смущением — и это ещё одна привилегия Чонгук, кто ещё на планете может довести грозную и непокорную Юнджи до такого. Чонгук ставит две сковородки на плиту, решив попробовать удивить Юнджи. Она напевает какую-то песню про любовь (которую Юнджи, конечно «не любит», но всегда подпевает), пока ждет, когда сковороды нагреются. С аккуратностью стоматолога, реставрирующего зуб, наливает тесто и ждёт пузырьков. Но отвлекается на какое-то уведомление в телефоне, погрузившись в новость и забыв о существовании остального мира. — Чем пахнет? — Юнджи любопытным кроликом принюхивается, заходя на кухню. А пахнет жареными бананами. Очень сильно жареными бананами. Чонгук швыряет телефон куда-то в сторону и подлетает к плите, где некогда подававшие надежды блинчики стали грустными угольками, почти незаметными на чёрной сковородке. Чонгук с досадой выкидывает их. Нахмурив брови, она грозно шепчет проклятья, лицо краснеет, и она вот-вот заплачет. — Тшш, все хорошо, конфетка, — иногда Юнджи хочет стать одеялом, чтобы накрывать Чонгук с головой, прятать от всех в трудные моменты. — Я ничегошеньки не умею, — Чонгук сворачивается на стуле кулечком, словно пытается спрятаться так, чтобы вовсе раствориться в воздухе. — Никчемная и жалкая. Почему ты вообще меня любишь, Юнджи? — ее огромные глаза сверкают слезами, непониманием и еще совсем детской обидой на что-то, сделавшее её такой сломленной и неуверенной. — Разве должна быть причина? — ласковый голос Юнджи и ее нежные прикосновения должны продаваться в аптеках, чтобы лечить всех утративших надежду на что-то хорошее. — Я люблю тебя, потому что ты — это ты, и это все, что мне нужно, — она усаживает Чонгук себе на колени, утешая, как упавшего с велосипеда ребёнка, — Что бы ни заставило тебя чувствовать себя никчёмной, ты не такая, и никогда ей не была. В тебе есть все, кроме веры в себя, дорогая. — Это так сложно, — Чонгук вытирает мокрые щеки, напряжение сменилось лёгкой усталостью, меланхолией. Плач отнимает столько сил. — Пока у тебя не получается поверить в себя, я буду верить в тебя, Чонгукки, но и тебе нужно поверить в себя, понимаешь? — Чонгук осмысливает это, кивает и тихонько переплетает их пальцы — это успокаивает. Они сидят так какое-то время в полной тишине. У Юнджи занемели колени, у Чонгук устала спина, но душевное спокойствие с лихвой перекрывает физические неудобства. — Давай я тебе все покажу, — не расцепляя ладони, Юнджи идет к плите вместе с Чонгук. — У меня не п- — У тебя все получится, слышишь? — Юнджи говорит крайне серьёзно, заглядывает в глаза, словно гипнотизируя. — Никто не сделает идеально с первого раза. Но старания приведут тебя к результату, по-другому не бывает. Даже у Юнджи первые несколько блинов подгорают, на что она лишь смеётся, пробует их, кривится и спокойно выбрасывает. Чонгук это вдохновляет, она очень хочет также, не ругая себя, не зацикливаясь на этом. И несколько ее блинов тоже идут в помойку, но к моменту, когда заканчивается тесто, Юнджи и Чонгук могут открывать свою блинную. Они нашли нужный огонь, время, темп, перепробовав множество вариантов, но если не потеряешь, то и не приобретешь. Так ведь это и работает? Горячий чай в любимых больших кружках и банановые панкейки после долгого и тернистого процесса готовки — замечательная награда. Сомнения в себе Чонгук ещё покоятся в её душе, ожидая своего часа, но Чонгук будет с ними бороться, она не уступит им. Тем более, у неё есть такая мудрая наставница как Юнджи, которая готова помочь ей в любом начинании и которая с трепетом в груди и широкой улыбкой на лице наблюдает за Чонгук, любя её больше всего на свете. Любовь спасёт не только мир, но и веру в себя, временно утраченную по какой-либо причине. И банановые блинчики, разумеется.